§ 55. Кальвинизм.

Дальнейшая реформа церкви в Швейцарии была связана с именем француза Жана Кальвина (1509-1564). После начала Реформации в Германии становится сторонником Лютера, готовит речь с "оправданием верой" для своего друга, избранного в 1533 г. в ректоры Сорбонны и вместе с ним после ее прочтения вынужден был бежать, несмотря на заступничество Маргариты Наваррской. Отправляется под вымышленным именем на юг Франции, затем в Базель, где и пишет свое знаменитое "Наставление в христианской вере". В отличие от Лютера Кальвин не служил в церкви, не изучал всесторонне католичество и поэтому, не будучи тесно связанным с догматикой, был радикальнее своего знаменитого предшественника.

К лютеровскому положению "человек спасается верой" Кальвин добавил свое, что в жизни всё определено Богом. Бог определил, кому в жизни преуспеть, кому погибать, причем без учета заслуг и грехов, по своей прихоти. Все люди в мире, по Кальвину, разделены на 2 категории – людей "избранных Богом" и людей "отвергнутых" им. Человек у Кальвина существует только для прославления Бога, Бог, таким образом, уподобился грозному року, суровому судье людей. Ничто не может спасти человека, даже молитвы. Бог у Кальвина – злой деспот. В отличие от эмоционального Лютера, что отразилось и на его учении, концепция Кальвина была результатом логических и рациональных размышлений.

Кальвинизм сложился в условиях усиления роли низов во Франции. Кальвин стремился отстоять чистоту христианского учения и культа. Поэтому он против отрыва Евангелия от Ветхого Завета, что делали Эразм и Лютер. Писание надо принимать в целом, подчеркивает Кальвин.

Поначалу Кальвин был близок гуманистам, но пришел к выводу, что главное – смирение, гуманистическая же гордыня греховна. Он считает, что разум человеческий абсолютно непригоден и для познания, и для обуздания человеческих страстей. Гуманизм задает теологии слишком много вопросов. Лучше – невежество верующего, чем дерзость мудрствующего. Так вместо "свободы воли" появляется "божественное предопределение".

Узнать свою судьбу можно, по Кальвину, только в труде. «Конечно, не в целях плотского довольствия или греха, но для Бога вы должны выработать, чтобы разбогатеть". Такие наставления вполне отвечали интересам возникавшей буржуазии. Во-первых, отрицались феодальные, цеховые и прочие привилегии и перегородки: каждый может испытать счастье, ибо неизвестно, кто избранник Божий. Во-вторых, такие представления избавляли деловых людей от страхов перед неизведанным. Кальвинисты также призывали к ограничению многочисленных церковных праздников, к увеличению рабочих дней.

Кальвин разработал строгую церковную организацию. В его церкви имелись выборные пасторы-проповедники и выборные старшины из мирян, осуществлявшие контроль над церковью. В самой церкви была введена суровая дисциплина. Так, если в лютеранской церкви хозяином был князь, то в кальвинистской – буржуа.

В возрасте 27 лет приехав в Женеву, Кальвин возглавил местную протестантскую церковь. Но попытка установить там придуманные им порядки привела к конфликту с большинством жителей. Он был изгнан и уехал в Страсбург, где женился на вдове своего сторонника. Но вскоре женевцы вернули Кальвина и подчинились ему.

В Женеве Кальвин – этот суровый фанатик, ввел смертную казнь в ветхозаветных традициях – за богохульство, антигосударственную деятельность, за удар отца, за супружескую неверность, за ереси. На допросах, как и в классическом средневековье, допускались пытки вплоть до признаний; детей заставляли свидетельствовать против родителей. Появился своеобразный протестантский инквизиционный трибунал. За случайную улыбку во время проповеди, слишком нарядный костюм, завитые волосы отправляли под трибунал, наказывавший от наложения штрафа до церковного отлучения. Посещение проповедей стало обязательным. Заболевший был обязан в течение первых трех суток вызвать пастора. О всяких неприличных выражениях многочисленные шпионы доносили властям для последующего наказания.

Исчезли театральные представления, игры, трактиры. Вместо них – духовные казино, где не сумевшие побороть в себе потребность в общении могли проводить досуг под надзором хозяина – государственного чиновника, следившего, чтобы за стол не садились без молитвы, а за каждое нарушение следовал донос.

Таков был итог поисков растерявшихся перед резким изменением жизненного уклада, принесенным капитализмом, женевских бюргеров, которым не хватало сильного лидера. Кальвин повел себя как духовный диктатор и проявлял исключительную нетерпимость по отношению к тем, кто думал или верил иначе. Светские науки не признавал. Гуманистов причислял к духовным растлителям за пропагандируемое ими свободомыслие. Противников своего учения объявил врагами божественной истины, еретиками и подвергал арестам, казням или изгнанию.

В итоге – крайности сходятся – как католики, кальвинисты проявляли нетерпимость, требовали беспрекословного подчинения, но не церковному авторитету, а букве закона. Кальвин отрицал монашество, но аскетический идеал католицизма он предъявил всем верующим. "Кальвин широко растворил двери монастырей, но не для того, чтобы все монахи вышли из них, а для того, чтобы загнать туда весь мир", писал Вольтер.

Кальвинизм способствовал сплочению буржуазии там, где она уже играла значительную роль: в Голландии, Англии. Но он распространился среди дворянства и даже аристократии Франции, Шотландии, Венгрии. Дворянство использовало его для борьбы против укрепления центральной власти. Это свидетельствует, что кальвинизм не обязательно вызывался капиталистическим развитием. Но он способствовал распространению новой трудовой этики, основанной на постулате, что труд и основанное на нем индивидуальное преуспевание угодно Богу.

Но нельзя забывать и о другой стороне кальвинизма – его антигуманности. Ведь Кальвин вместо культа человека предлагал смирение, вместо разума – иррационализм, вместо свободы воли – предопределение. Кальвин отрицал возможность познания Бога, природы и человека, настаивая на несовершенстве разума как инструмента познания. Грехом гуманизма он считал не только его отстраненность от религии, но и критическое изучение Библии, порождавшее недостаток христианского рвения, гордыню ученых, превративших христианство из религии в философию.