Глава 17. Уголовное право (delicta publica)1

§ 1. Общие понятия

1. Delicta publica и delicta privata. Как уже было указано выше, противоправные действия делились в Риме на две основ­ные группы: delicta publica и delicta privata.

Delicta publica (получившие во второй половине республикан­ского периода название crimina — преступления) — это действия, нарушающие интересы государства в целом, или действия хотя и направленные против отдельных лиц, но нарушающие общие ин­тересы господствующего класса. Delicta publica вызывают органи­зованную расправу со стороны государства как аппарата господ­ствующего класса.

Мы уже видели, что усиление эксплуатации, рост недоволь­ства и восстаний против рабовладельцев приводили к тому, что все большее и большее количество видов правонарушений вклю­чается в область delicta publica (сюда относились как действия, объявленные delicta publica и прежде не вызывавшие уголовной кары, так и некоторые delicta privata, которые приобрели харак­тер delicta publica). Растет и усиливается карательная деятель­ность государства, детализируются отдельные виды преступлений, государство берет в свои руки преследование всякого рода пося­гательств против существующего политического и экономическо­го строя. Обострение классовой борьбы приводит к тому, что за­щита интересов непосредственно самими потерпевшими уже ста­новится недостаточной и заменяется репрессией со стороны госу­дарства (например, в области посягательств на имущество).

¹ Следует отметить, что систематических изложений римского уго­ловного права у нас еще вовсе нет. Поэтому настоящая глава изложена более детально, чем предыдущая, но и здесь мы имеем возможность кос­нуться лишь основных понятий.

Карательная деятельность государства существенно усилива­ется уже начиная с I в. до н. э.; революция рабов и гражданская война привели к установлению жестоких мер репрессии для сохра­нения господства крупных рабовладельцев. Действия, не вызывав­шие ранее государственной репрессии, приобретали характер осо­бой опасности для государства, и потому устанавливалась передача их в органы уголовного суда, а тем самым и наказуемость их. Нель­зя сказать, что в силу издания соответствующих законов устанав­ливался преступный характер действий: магистраты, в силу свое­го imperium, имели право налагать наказания и без специального

закона. Эти законы в некоторых случаях лишь закрепляли уже существующую практику. Но законы о наказуемости тех или дру­гих действий имели то значение, что они закрепляли передачу со­ответствующих дел в органы суда (quaestiones perpetuae), усили­вали наказуемость и уже не допускали оставления соответствен­ных действий безнаказанными. С другой стороны, устанавливалась передача рассмотрения дел из народных собраний в quaestiones perpetuae. В этом видно стремление сосредоточить расправу непос­редственно в руках господствующей верхушки общества.

Ряд уголовных законов был издан Суллой (87—79 гг. до н. э., т. н. leges Corneliae об обидах, об убийствах и отравителях, о под­логах), Цезарем и Августом (т. н. leges Juliae — о наказаниях за преступления против величия римского народа, за подкуп, за на­рушение супружеской верности, за публичное и частное насилие). В дальнейшем карательная деятельность непрерывно и еще бо­лее расширяется путем распоряжений императоров. Императоры, являвшиеся органами военной диктатуры класса рабовладельцев, принимали жестокие меры для борьбы со всякого рода посягатель­ствами на интересы рабовладельцев. Преступления, предусмотрен­ные распоряжениями императоров, получили название crimina (или delicta) extraordinaria, так как они рассматривались в чрезвычай­ном порядке, в отличие от преступлений, предусмотренных еще республиканским законодательством (т. н. crimina или delicta ordinaria). Однако трудно провести грань между этими двумя ви­дами преступлений. В ряде случаев императоры, не издавая но­вых норм, дополняли прежние законы в направлении расширения предусмотренных в них составов преступлений и усиления реп­рессии. Вместе с тем императоры издавали ряд отдельных распо­ряжений, нередко по отдельным делам, и эти распоряжения по­лучали руководящее значение и в дальнейшем, при рассмотрении аналогичных дел. Никакого "уголовного кодекса" в Риме состав­лено не было. И римская юриспруденция сравнительно мало за­нималась разработкой вопросов уголовного права, систематизаци­ей и анализом преступлений и наказаний.

2. Определение круга преступлений и наказаний. В Риме ни­когда не было исчерпывающего перечня преступлений, т. е. тех действий, которые вызывают наказание виновного со стороны го­сударства. В ряде случаев не было и определенных правил о том, какое наказание влечет то или иное преступление. Некоторые за­коны республиканского периода, относящиеся к области уголов­ного права, постановляли лишь, что то или иное действие подле­жит рассмотрению органов уголовного суда (quaestiones perpetuae); тем самым устанавливался преступный характер этих действий, а наказание нередко избиралось самим судом, причем имели зна­чение установившиеся обычаи, существующие воззрения и т. п.

Вообще на всех стадиях истории Рима огромную роль в об­ласти признания конкретного деяния преступным и выбора меры

наказания в отдельных случаях играло усмотрение должностных лиц, в позднейший период — императора и высших чиновников.

В связи с этим находится и то обстоятельство, что наказания могли налагаться не только в особом судебном порядке, но и путем непосредственного распоряжения магистратов (а впоследствии — императора и высших чиновников). В этих случаях никакого ус­тановленного заранее порядка рассмотрения соответственных дел не было. Эта деятельность администраторов, устанавливавших по своему произволу как противоправность действий, так и размер наказания, проявлялась в отношении всех лиц, как граждан, так и неграждан. Но наибольший произвол в области применения ад­министративных карательных мер осуществлялся в отношении пе­регринов — в Риме и в отношении жителей провинций.

3. Права paterfamilias. Наказания рабов. Государство не яв­лялось единственным органом применения репрессий. Мы уже ви­дели неограниченные права paterfamilias в отношении всех под­властных ему лиц. Остатки этого встречаются и в позднейшее вре­мя в виде права отца убить дочь, застигнутую при совершении прелюбодеяния. Равным образом, всякий рабовладелец имел пра­во распоряжаться принадлежащими ему рабами, вплоть до лише­ния раба жизни. Во все эти действия государство не вмешивалось: органы государства останавливались перед чертой, отграничива­ющей ius publicum от ius privatum. Такое положение вытекало из патриархального строя семьи, из рабовладельческого способа про­изводства. Рабовладение требовало установления произвола рабов­ладельцев. Здесь не было "уголовно-правовых" правомочий рабов­ладельца: расправа с рабом являлась с точки зрения римского пра­ва просто проявлением права собственности рабовладельца.

¹ Впрочем, в период империи и лица низших сословий (humitiores) приговаривались обычно к тем же наказаниям, как и рабы.

Но вместе с тем, если раб совершал какое-либо действие, зат­рагивавшее интересы государства в целом, то органы государства налагали на раба наказание. Интересы класса рабовладельцев в целом превалировали над интересами отдельного рабовладельца. Бывали случаи, когда раб, совершивший тяжкое преступление, от­бирался от господина и, подвергаясь ссылке на работы в рудники, становился уже рабом государства. Обычно на раба органы госу­дарства налагали наказание, неизмеримо превышавшее наказание свободного лица за такие же деяния (например, за воровство раб сбрасывался с Тарпейской скалы; ср. также бесчеловечный закон о казни рабов в случае убийства господина)¹. Объясняется это тем, что основной задачей государства рабовладельцев являлось дер­жать рабов в полном повиновении, беспощадно искоренять всякие проявления протеста. Таким образом, имела место беспощадная расправа с рабами.

4. Значение умысла для наказуемости. В период наибольше­го развития римского права юристы начинают анализировать внут­реннюю сторону преступного деяния. Формулируется то положе­ние, что наказание должно налагаться не за само совершение ка­кого-либо действия, но за злую волю, выразившуюся в соверше­нии этого действия, т. е. за умысел. Как говорит Павел, "следует наказывать намерение лица, а не действие" (Сентенции Павла, 5, 23, 3). Ульпиан приводит слова рескрипта: "Кто убил человека, дол­жен быть освобожден, если он совершил это не с намерением убить; и тот, кто не убил, но хотел убить, осуждается, как человекоубий­ца" (Collatio legum Mosaicarum et Romanarum, I, 6, I). Другими сло­вами, случайное причинение смерти не облагается наказанием.

С другой стороны, среди умышленных деяний различаются деяния, совершенные обдуманно, с выработанным ранее намере­нием, и деяния, совершенные под влиянием гнева, внезапного по­рыва. "Преступления совершаются или обдуманно, или в порыве, или случайно. Обдуманно совершает преступление разбойник, ко­торый составляет шайку, в порыве — когда в пьяном состоянии дело доходит до драки или до оружия, случайно же — когда во время охоты стрела, пущенная в зверя, убивает человека" (l. 11 § 2 D 48.19). Если муж незаконно убьет любовника жены в порыве гнева, то наказание за убийство смягчается.

Совершение преступлений по неосторожности вызывает иные последствия, чем умышленное совершение преступления. Так, по Корнелиевому закону об убийцах даже грубая небрежность (culpa lata) не приравнивается к умыслу (l. 7 D 48.8). Неосторожный под­жог влечет за собой лишь обязанность возместить вред (Сентен­ции Павла, 5, 20).

Мы не находим в римском праве общих правил о снижении ответственности при наличии лишь покушения или приготовле­ния к совершению преступления. Но встречаются отдельные ука­зания. "Кто чеканил фальшивую монету и не захотел придать ей окончательный вид, — тот освобождается от наказания при нали­чии раскаяния" (l. 19 D 48.10).

Если основанием ответственности является злая воля, то не могут быть ответственными лица, у которых нет необходимого ра­зумения. Сюда относятся прежде всего малолетние. Иногда они вов­се освобождаются от ответственности, иногда же их ответствен­ность смягчается. Павел указывает, что во всех почти уголовных делах оказывается снисхождение (юному) возрасту (l. 108 D 50.17). Но несовершеннолетний, близкий к совершеннолетию, несет ответ­ственность и за воровство, и за причинение обиды (l. 111, там же).

Не несут ответственности безумные. Это установлено в отно­шении даже одного из тягчайших преступлений — убийства ро­дича: "Кто убьет родича в безумии, — тот не подвергается нака­занию; достаточно, что он наказан своим безумием; но он должен быть тщательно содержим под стражей или даже быть закован"

(l. 9 § 2 D 48.9). Последние меры имеют в виду охрану от безумно­го других лиц.