20. «Фундаментальная онтология» Хайдеггера : «Бытие и время»

Хайдеггер – последователь и ученик Гуссерля. Хайдеггер ставит во главе своей философии –вопрос о бытие. Его цель было: разработать онтологию, где бытие и время (темпаральность, как человеческое существование) стали бы неразделимыми. Он говорил о том, что человек и мир связаны. Предметом исследования является «смысл бытия вообще». В начале «Бытия и времени» Хайдеггер ставит вопрос: «По какому сущему должен быть прочитан смысл бытия, какое сущее должно быть отправным пунктом для открывания бытия?» Согласно автору, это сущее есть человек, поскольку именно ему «свойственно то, что вместе с его бытием и через его бытие последнее ему самому открыто.» Понимание у Хайдеггера означает открытость вследствие которой для Dasein не просто существует мир, но оно само есть бытие-в-мире. Мир, по Хайдеггеру, не есть нечто внешнее. Изначальная открытость тут-бытия характеризуется как настроенность, расположенность. «To, что мы онтологически называем расположенностью, есть самое обычное и известное: настроение, настроенность». Настроенность, по Хайдеггеру — бытийная характеристика тут-бытия. По Хайдеггеру, бытие сущего непосредственно открыто человеку в отнесённости к его намерениям (возможностям). В частности, по Хайдеггеру, экзистенциальное понимание является истоком «созерцания феноменов». Хайдеггер называет его предпониманием. Наиболее непосредственно и адекватно предпонимание выражается, в стихии языка. Поэтому именно к языку следует обратиться онтологии для исследования вопроса о смысле бытия. В книге исследование ведется через освещение таких тем, как смертность, тревога (не в обычном, а в экзистенциальном смысле), временность и историчность. Хайдеггером намечалась вторая часть книги, смысл которой состоял в «деструкции» истории философии, но он не претворил в жизнь свои намерения

21.Основные идеи в статье М. Хайдеггера "Время картины мира"

Основные черты отражения понимания себя и способов своего отношения к миру прекрасно суммированы М. Хайдеггером в статье "Время картины мира". Немецкий мыслитель указывает, что при слове "картина" мы в первую очередь думаем об изображении. Как изображение она предполагает не буквальную копию с оригинала, а фиксацию черт, которые мы считаем наиболее существенными, значимыми. А это означает, что мы имеем дело с определенной конструкцией, создание которой предполагает некоторую точку отсчета, а именно автора или зрителя и известную степень дистанции от объектов, изображенных на картине. Такой подход подразумевает как утрату некоторой близости или интимности связи с окружающими нас вещами, так и возможность объективации отношения к ним. Вот почему картина мира всегда тяготеет к тому, чтобы, в первую очередь, быть сферой знания и знания научного. На этом этапе осмысление восприятия мира как картины означает, что мы находимся на такой стадии понимания себя и мира, когда становится очевидным, что именно мы конструируем миры и уже не можем вернуться к наивной вере в то, что имеем дело с вещами самими по себе. Но Хайдеггер идет дальше, детальнее определяя границы и своеобразие эпохи, которую он называет "время картины мира". "Мир здесь выступает как обозначение сущего в целом", - подчеркивает он. Во-вторых, предполагается, что нарисованные вещи представлены перед нами во всей их полноте. "В этом "составить картину" звучит компетентность, оснащенность, целенаправленность".

Понятно, как указывает Хайдеггер, что там, где мир не может войти в картину, не может быть и картины мира. Вот почему и в каком смысле нельзя говорить об античной или средневековой картинах мира. Возможно, что ни древние греки, ни древние китайцы в своих мифологиях, философиях и религиях не воспринимали окружающую их действительность как картину. Это наш язык описания. Но ведь и знания о прошлом предназначены для нашего понимания, пусть и через понимание других.

Поэтому видение мира как картины является своего рода уникальным достоянием, присущим только человеку Нового времени (если такое Новое время есть и наша эпоха). С этого периода рождается знаменитое субъект-объектное отношение, где мысль обречена биться в рамках оппозиции отражения/конституирования. Но самое главное, что так поданный мир может быть только объектом подчинения, покорения, обладания, господства, поскольку человек как субъект вывел себя за его пределы и мир ему ничего о нем сказать не может.