§ 17. Современная Россия через язык и культуру

Внезапные и радикальные перемены общественной жизни России немедленно были отражены языком. Часто именно через язык люди узнавали о переменах в общественной жизни.

Кардиналь­ная переоценка ценностей, покло­нение всему, что сжигали, и сжигание всего, чему поклонялись, привели к массовому возвращению ре­алий, понятий и слов: гимназия, лицей, губернатор, глава адми­нистрации, войсковой атаман, казачий круг, благотворительные ве­чера (концерты, мероприятия, общества), меценат. Большинство этих слов имели в словарях советского вре­мени пометы «ист.» или «устар.».

Эта тенденция прямо противоположна переименованию очень мно­гих понятий в советское время, особенно в ранние, двадцатые годы, когда Новый мир и Новая эпоха не мыслились без новых слов. Наркомы сменили ненавистных министров, милиция — полицию, товарищи — господ и т. п.

Министры вернулись еще в начале пятидесятых, после войны. По­лиция потихоньку возвращается. Господа за последние десять лет практически вытеснили товарищей. Реально все еще сосуществуют оба обращения, но употребление того или иного стало социально различительным признаком. Господин — обращение официально принятое и поэтому обозначает поддержку су­ществующего режима и согласие с ним. Товарищ может обозначать как политическую оппозицию, приверженность к старому режиму, так и просто привычку людей старшего поколения, выросших при советской власти.

Возвращение старых названий, топонимов — заметная черта обще­ственной жизни и культуры современной России. На смену переимено­ваниям советской эпохи сейчас пришли пере-переименования: Петер­бург вместо Ленинграда, Екатеринбург вместо Свердловска, Воздвижен­ка вместо Метростроевской, Лубянка вместо площади Дзержинского.

Тенденция вторая — заимствования из иностранных языков, главным образом из английского.

Открытие России миру и миром ознаменовалось, в первую очередь, лавиной иностранных, почти исключительно английских слов, которые массово ворвались в наш язык и нашу жизнь вместе с реалиями запад­ной жизни (иногда после них, иногда — до). Бартер, дайджест, данс-хит, диджей, эксклюзив, мониторинг, ди­лер, триллер, плейер, фрустрация, армрестлинг, лизинг, рэкет, анде­граунд, шейпинг, тинейджер, хеппенинг, попса, поп и пр.

С откровением дурака «новые левые» демонстрируют свою «образованность». Размалеванные «шопы», «нонстопы», «литл бары», а по­просту говоря — лотки, ларьки и забегаловки похожи на купчих, на­девших пестрые юбки и вообразивших себя английской королевою.(с)

Тенденция третья — проникновение жаргонизмов, вульга­ризмов, бранных слов. Эта тенденция совпадает с теми изменениями, которые претерпел русский язык после 1917 года. В те годы «язык улицы», грубый, вульгарный, служил подтверждением правильной, «революционной» классовой принадлежности, а правильный лите­ратурный язык выдавал «гнилую интеллигенцию» и «проклятую бур­жуазию». В наши дни поток жаргонизмов, брани, нецензурных, грязных и грубых слов, заполонивший страницы газет, журналов и художествен­ных (!) произведений, объяснить труднее. Нет сомнений, что это отра­жение социокультурных изменений в российском обществе. По-ви­димому, в качестве объяснения можно предположить ложно понятую свободу вообще и свободу слова в частности. Как бы вид протеста про­тив запретов тоталитаризма.

В статье «Мат как зеркало нашей жизни» доктор филологических наук А. Журавлев пишет: «Похабщина, льющаяся в наши уши не только на улице, но и с теле- и киноэкранов, с театральных подмост­ков, обильно публикуемая печатными изданиями, как это ни печально, прямо связана с освобождением общества от идеологических вериг. Эмансипация мата — прискорбные издержки раскрепощения обще­ства».