Глава 6

НЛП -

ЛИНГВИСТИЧЕСКИ ОРИЕНТИРОВАННАЯ

ТЕРАПИЯ

Среди других направлений и школ современной психо-

терапии нейро-лингвистическое программирование (НЛП)

занимает особое место. Специфическая черта этого под-

хода заключается прежде всего в его притязаниях на высо-

кую эффективность - книги по НЛП переполнены востор-

женными описаниями необычайной легкости, быстроты и

блеска, с которым терапевты упомянутой школы справля-

ются с любыми, даже самыми трудными и сложными про-

блемами. Еще более многообещающими выглядят реклам-

ные объявления обучающих семинаров и тренингов. Адепты

НЛП подчеркивают новизну и междисциплинарный харак-

тер своих техник, их исключительные возможности, всеобъ-

емлющее совершенство:

НЛП - это искусство и наука о личном мастерстве. Ис-

кусство, потому что каждый вносит свою уникальную инди-

видуальность и стиль в то, что он делает, и это невозможно

отразить в словах и технологиях. Наука, потому что сущес-

твует метод и процесс обнаружения паттернов, использу-

емых выдающимися личностями в любой области для до-

стижения выдающихся результатов. Этот процесс называ-

ется моделированием, и обнаруженные с его помощью пат-

терны, умения и техники находят все более широкое при-

менение в консультировании, образовании и бизнесе для

повышения эффективности коммуникации, индивидуально-

го развития и ускоренного обучения... НЛП показывает вам,

как понять и смоделировать ваш собственный успех. Это

способ обнаружения и раскрытия вашей индивидуальной

гениальности, способ выявления того лучшего, что есть в

вас и в других людях. НЛП - это практическое искусство,

позволяющее добиться тех результатов, к которым мы ис-

кренне стремимся в этом мире. Это - исследование того,

что составляет различие между выдающимся и обычным.

Оно также оставляет после себя целый веер чрезвычайно

эффективных техник в области образования, консультиро-

вания, бизнеса и терапии (11, 0.17-18).

Я намеренно привела столь обширную цитату, руковод-

ствуясь сразу несколькими соображениями. Во-первых, это

типичный НЛП-стиль - многочисленные обещания, занос-

чивая уверенность в собственной непогрешимости. Во-вто-

рых, внимательный читатель заметит не только грубую

лесть, но и некоторые противоречия - "способ обнаруже-

ния и раскрытия вашей индивидуальной гениальности", ко-

торый почему-то "невозможно отразить в словах и техно-

логиях". В-третьих, притязания на универсальность подхо-

да. И наконец, явное несоответствие между формой и со-

держанием - для лингвистически ориентированной тера-

пии здесь много неуклюжих речевых оборотов, синтаксис

большинства фраз оставляет желать лучшего. К сожалению,

последнее давно стало общим местом для переводных

работ по НЛП - редкая из них не является образцом "ма-

ловысокохудожественной" научной прозы.

И все же нейро-лингвистическое программирование очень

популярно. Это одно из самых модных направлений в психо-

терапии, им занимается (или играет в него, или делает вид)

множество людей. В США подготовку в данной области прошло

более ста тысяч человек. Соотечественники, судя по всему,

стараются не отставать. Такая терапия действительно эффек-

тивна, а порою и эффектна. Успех НЛП обусловлен прежде

всего его теоретическими и методическими посылками, а вот

практическая сторона (особенно в нашей стране) может выгля-

деть очень по-разному. Будучи лингвистически ориентирован-

ной психотерапией, этот подход сформировался на основе ан-

глийского языка, имеющего свои закономерности номинации

(называния объектов реальности), семантики (организации

значений) идейксиса (указания ролей участников речевой си-

туации). Для русского языка многие правила и законы выглядят

иначе, поэтому не стоит испытывать иллюзию, будто НЛП мож-

но научиться по скверно переведенным пособиям или на се-

минарах, организованных англоговорящими терапевтами. Нам

необходимо создавать собственное, русскоязычное нейро-

лингвистическое программирование, а для этого нужны не

только психологические, но и лингвистическме знания.

В отличие от других психотерапевтических школ НЛП с са-

мого начала возникло как формальное направление, основан-

ное на понимании и использовании закономерностей линг-

вистического моделирования реальности. Здесь терапевт об-

ращает внимание не столько на содержание опыта клиента,

сколько на форму его, языковые конструкции, в которые этот

опыт "вложен". Основоположники подхода Джон Гриндер и Ри-

чард Бендлер неоднократно отмечали, что основным объектом

их исследования были особенности речевого общения и язы-

ковых процессов у людей. Язык-это универсальное средство

отображения действительности в человеческом сознании. "Дар

речи и упорядоченного языка, - пишет американский лингвист

Эдвард Сепир, - характеризует все известные человеческие

общности... Он является совершенным средством выражения

и сообщения у всех известных нам народов. Из всех аспектов

культуры язык, несомненно, первым достиг высоких форм раз-

вития, и присущее ему совершенство является обязательной

предпосылкой развития культуры в целом" (14, с. 223). Исполь-

зование языка для представления (репрезентации) тех или

иных сторон действительности имеет свои закономерности, от-

раженные в его структуре.

Люди воспринимают реальность с помощью органов

чувств, так что в основе нашего представления о мире ле-

жит сенсорная информация. Точнее, сенсорная и сенсомо-

торная, ибо даже младенцы способны соотносить свои

ощущения с непрерывно совершаемыми движениями. Ощу-

щения постепенно объединяются в образы, образы связы-

ваются между собой в целостные представления об отдель-

ных фрагментах окружающей действительности. Так в со-

знании возникает модель мира, с помощью которой чело-

век понимает его устройство и живет в нем. В этой модели,

помимо образов, ощущений и чувств, определяемых фак-

тами, есть также логические образы фактов - знания и

мысли. В сущности, модель мира - это сокращенное и уп-

рощенное отображение всей суммы представлений о ре-

альности в рамках конкретной лингвокультурной общности.

В НПЛ, помимо языковых техник, существуют отточенные приемы

невербальных воздействий, а также комплексные методы. Я буду

упоминать о мих постольку, поскольку это будет касаться обсуждае-

мых проблем лингвистической терапии.

Однако далеко не вся сенсорная информация облекает-

ся в слова, ибо при ретрансляции опыта в нервной системе

существует система своеобразных фильтров, представлен-

ная рядом ограничений - нейро-физиологических, социо-

культурных и индивидуальных. Нейро-физиологический

фильтр - это сама природа человеческого восприятия. Не

все звуковые или электромагнитные колебания восприни-

маются соответственно слухом или зрением, существует

верхний и нижний порог ощущения, за пределами которых

находятся инфракрасные и ультрафиолетовые лучи, звуки

слишком высокой или низкой частоты. Определенный диа-

пазон стимулов (рентгеновские лучи, радиоволны) вообще

недоступен восприятию.

Социокультурные ограничения представлены специфи-

ческими особенностями модели мира у людей конкретной

лингвокультурной общности. Гриндер и Бендлер в "Струк-

туре магии" (3) пишут о различиях, обусловленных систе-

мой языка. Действительно, язык воспроизводит мир, под-

чиняя его своей собственной организации. В русском языке

куда меньше глагольных времен, чем в английском, и в

предложении нет особой необходимости указывать, идет

ли речь о конкретном предмете или о предмете вообще

("Желтый шкаф" и "Этот шкаф желтый"). В других языках в

этом случае обязателен артикль. Кроме того, система языка

задает то, что Э.Сепир называл инвентарем опыта - набор

правил для классификации сенсорных впечатлений, выде-

ления их из целостного потока восприятия. Простейший

пример - разное количество понятий для описания свойств

и качеств одних и тех же фрагментов реальности. Напри-

мер, в языках северных народов (эскимосов, ненцев, юка-

гиров) существует несколько сотен слов, характеризующих

снеговой покров - его белизну, плотность, упругость, ше-

роховатость, толщину и т.п. Языки людей, живущих в сред-

них широтах, не нуждаются в таком количестве различений,

поскольку для них этот параметр действительности не яв-

ляется жизненно важным. Точно так же у кочевников куда

больше слов, описывающих качества скота (особенно ло-

шадей), чем у земледельческих народов.

Культуру можно определить как то, что делает и думает

данное общество, а язык - это то, как оно думает и пони-

мает окружающий мир. В языковой модели мира отражена

не просто сумма знаний, но содержится результат экстра-

поляции определенных представлений на внешнюю среду,

которая часто описывается на языке антропоцентрических

понятий (локоть сукна, ножка стола, глава правительства).

В сущности, наши представления о реальности опосредо-

ваны системой устойчивых метафор, прочтение которых за-

висит как от степени приобщенности индивида к культуре,

так и от уровня его владения языком.

Индивидуальные ограничения также весьма многочис-

ленны, именно они составляют основной объект изучения

в НЛП. Эти ограничения обусловлены уникальными, непов-

торимыми отличиями в интуитивном знании опыта и спосо-

бах его узнавания посредством речи. "Язык вос-производит

действительность. Это следует понимать вполне буквально:

действительность производится заново при посредничест-

ве языка. Тот, кто говорит, своей речью воскрешает собы-

тие и свой связанный с ним опыт"(1, с. 27). Зачастую этот

опыт является негативным, травмирующим именно из-за

того, что языковая репрезентация неполна или неточна.

Все типы ограничений в модели мира приводят к тому,

что использующий ее субъект оказывается стесненным в

выборе своих действий. Его поведение напоминает неуве-

ренные шаги слабо видящего и плохо слышащего человека

в постоянно изменяющейся ситуации. Задача терапевта со-

стоит в том, чтобы расширить и дополнить имеющуюся у

клиента модель таким образом, чтобы тот увидел новые воз-

можности выбора. Для этого необходимо хорошо представ-

лять себе, как именно возникают различия между конкретным

опытом и его словесным воплощением (вербализацией).

Основоположники НЛП выделяли три основных лингвис-

тических механизма, вносящих искажения в модели, а так-

же способствующие тому, что люди принимают собствен-

ную модель мира за действительность - генерализации

(обобщения), искажения и вычеркивания (опущения). Эти

процессы неоправданно упрощают представления о реаль-

ности, деформируют их или пропускают важные свойства и

моменты вещей и событий. Обычно они полностью неосоз-

наваемы, так что человек не способен контролировать эф-

фективность своего моделирования окружающей действи-

тельности, и сталкивается только с последствиями упомя-

нутых процессов. Это связано с тем, что система любого

языка располагает определенными формальными приема-

ми для выражения отношений причинности, так что способ-

ность их восприятия и передачи ничуть не зависит от осоз-

нания причинности как таковой. Не понимая (на уровне

мышления) или не чувствуя (в процессе восприятия) под-

линных причин, связующих явления, процессы и события

окружающей реальности, человек считает эту взаимосвязь

имманентно присущей миру и придает ей статус объектив-

ного фактора. Естественно, при этом его собственные воз-

можности (и желание) что-либо изменить равны нулю.

Многие невротические проблемы и трудности есть ре-

зультат такой беспомощности. Вот типичное описание жиз-

ненной ситуации клиентки, чья модель мира ограничена на-

столько, что, по ее мнению, ничего изменить уже нельзя:

К: Все у меня в жизни не ладится, все идет наперекосяк.

Знаете, есть люди, которым везет, а есть такие, у кого все

наоборот. На работе начальник ко мне вечно придирается, сил

нет, как это раздражает. Что ни сделаю - все ему не так, а

малейший промах раздувает в целую историю. Приду домой,

на душе тяжело, а дома... (машет рукой, выразительная пауза).

Т: И что же дома?

К: У меня сын, ему 14 лет. Он совершенно несносный, а муж

во всем ему потакает. Боюсь, что Сергей вырастет таким же

бездельником, ни к чему не годным, как его папочка. Один

целыми днями магнитофон слушает, а другой - на диване ле-

жит. Обоих с места не сдвинешь. Ни помощи, ни сочувствия...

Т: Они Вам совсем не помогают?

К: Сын еще туда-сюда, а мужу это и в голову не приходит.

Я, как он с работы возвращается, стараюсь все сделать, все

приготовить, верчусь, кручусь, а он поест - и к телевизору.

Главное слово - "не мешай". Так он меня злит, иной раз

хочется подойти и тряхнуть его хорошенько вместе с этим

дурацким телевизором.

Т: Ну, а сын?

К: Да почти то же самое. Нет у меня с ним контакта. Чуть

что - "не лезь, это мои дела". К нему вообще не притро-

нешься.

Т: А на работе все иначе?

К: На работе несправедливость жуткая. Я двенадцать лет

на одном месте проработала, а теперь каждую минуту жду,

что могут уволить ни за что. Знаете, как сейчас на предпри-

ятиях - все на ладан дышат. Никому верить нельзя, все

друг друга подсиживают. А я у нас в отделе - как тот бедный

Макар, на которого все шишки валятся.

Т; Ну что же, попробуем разобраться в Вашей жизненной

ситуации.

К: Вряд ли из этого что-нибудь получится. Я всегда чув-

ствую, что, куда ни повернись-все то же самое, все плохо,

и чем дальше - тем хуже.

НЛП-терапевт не только идентифицирует вычеркивания,

обобщения и искажения, обеспечивающие неприкосновен-

ность убогой, ограниченной модели мира, но и восстанав-

ливает ее опущенные части, уточняет и конкретизирует ре-

зультаты генерализаций, устраняет изменения, помогает

распознать подлинные причинно-следственные отношения

между событиями. Он работает сразу в двух направлениях:

уточняет и расширяет модель и показывает, что действи-

тельность во всей своей полноте и многообразии свойств

отнюдь не сводится к набору описывающих ее вербальных

репрезентаций. Такая процедура носит название проверки

психотерапевтической правильности. На первом этапе необ-

ходимо установить, насколько поверхностные структуры вы-

сказываний клиента (то, что он говорит) совпадают с глубин-

ными структурами его опыта (то, что он на самом деле имеет

в виду). Это сравнительно просто, в НЛП разработана строй-

ная система техник и приемов проверки полноты и точности

соответствия глубинных и поверхностных структур, задавае-

мая мета-моделью терапевтического процесса.

Второй этап заключается в том, чтобы понять, как про-

исходит процесс означивания опыта в сознании, каким об-

разом формируется его семантика и как именно она влияет

на формирование системы личностных смыслов, составля-

ющих основу индивидуального мировосприятия. Используя

популярную в современной психологии компьютерную мо-

дель психики, можно сказать, что первый этап - это про-

верка правильности и точности информации, поступающей

в память ЭВМ при решении какой-либо задачи, а второй -

анализ эффективности используемой для этого программы

и - шире - программного обеспечения в целом.

Рассмотрим первый этап несколько подробнее. В при-

веденном выше примере собран целый "букет" неправиль-

ностей, каждая из которых свидетельствует о существенных

изъянах в процессе моделирования клиенткой своего опыта

межличностных взаимодействий и на работе, и в семье.

Например, фраза "Мой начальник меня раздражает, он вечно

придирается ко мне" содержит представление о том, что

субъект высказывания не является хозяином своих чувств или

действий, а ответственность за них несут другие люди. Между

поведением начальника и чувствами клиентки (Анны О.) нет

той связи, на которую указывает предложение; вернее сама

фраза создает эту связь и привносит ее в модель. Нельзя

сказать "Мой начальник меня дышит" или "Моя жена меня

болит", но фразы с идентичной структурой "Мой начальник

меня раздражает" и "Моя жена меня злит" любой психотера-

певт слышит регулярно.

Работа с такими семантически неверными фразами за-

ключается в том, чтобы помочь клиенту отделить в своем

сознании действия и поступки других лиц от собственных

переживаний. Можно задать вопрос типа "Что именно де-

лает (говорит) Ваш начальник такого, что вызывает у Вас

раздражение?" Кроме того, Анна использует неконкретный

глагол "придирается", не описывающий реальные поступки

шефа. В данном случае в терапевтическом диалоге удалось

выяснить, что начальник может вообще ничего не делать, а

клиентка все равно раздражается: "Стоит мне почувство-

вать, как он на меня смотрит, и я уже знаю: сейчас начнет

зудеть, придираться, все перепроверять". То есть в ее со-

знании фигура начальника прочно слита с негативными

эмоциями; стимул "вижу начальника" - реакция "начинаю

раздражаться". Чуть позже мы еще вернемся к причинам

возникновения этого чувства.

В высказываниях клиентки очень много генерализаций:

"в жизни все не ладится", "начальник вечно придирается",

"сын совершенно несносный", "на работе все друг друга

подсиживают" и т.п. Вполне очевидно, что процесс межлич-

ностного восприятия у Анны очень стереотипен, неоправ-

данные обобщения негативного характера полностью за-

слонили реальное содержание опыта. При этом она весьма

агрессивно защищает этот гипертрофированный механизм,

возводя его в ранг жизненного принципа: "Я всегда чувст-

вую, что, куда ни повернись - все то же самое, все плохо,

и чем дальше - тем хуже".

Работа со сверхобобщениями состоит в том, что тера-

певт их все последовательно подвергает сомнению: "Мож-

но ли сказать, что в Вашей жизни все плохо?", "Всегда ли

начальник придирается к Вам?" и т.п. Можно поставить во-

прос и иначе: "Вспомните случаи, когда Ваш сын был пос-

лушным, вел себя хорошо". В данном случае эффективным

оказался запрет на употребление безличных местоимений

("все", "каждый") и категоризирующих наречий ("всегда",

"вечно", "обязательно"). Освобожденная от них речь клиен-

тки стала более конкретной, а ее описания жизненных си-

туаций - реалистичными.

Фраза "Боюсь, что сын вырастет таким же бездельником,

ни к чему не годным, как и мой муж" содержит пресуп пози-

цию - она имеет смысл лишь в том случае, если муж клиент-

ки-действительно бездельник. Если в речи есть указания на

те или иные условия, необходимо проверять, насколько эти

условия соблюдаются: вопрос" Ваш муж действительно ни на

что не годен?", заданный с соответствующей интонацией,

поставит все на свои места. Пресуппозиции содержат и вы-

сказывания Анны о ситуации, сложившейся у нее на работе,

о ее отношениях с сослуживцами и начальником.

Речевой оборот "Сын еще туда-сюда, а мужу это и в голову

не приходит" содержит вычеркивание - неясно, что именно

должно туда приходить. Что клиентка устала? Что ей нужно

помочь? Что она много делает в интересах семьи, но ее ак-

тивность должным образом не оценивается? Что она нужда-

ется в сочувствии в связи с тем, что произошло на службе?

В речи клиентки много номинализаций - случаев обоз-

начения динамичных, процессуальных аспектов опыта сло-

вами, соответствующими неподвижности, статике. Чаще

всего номинализация состоит в замене глаголов существи-

тельными и наречиями. Жалобы "ни помощи, ни сочувствия,

нет контакта" необходимо переформулировать, используя

глаголы: "Муж и сын мне не помогают, не сочувствуют" и

тут же уточнить - чему конкретно не сочувствуют, в чем и

как они должны помочь? Выражение "у меня нет контакта

(с кем-либо)" вообще очень типично, в действительности

оно значит: "Я не могу его понять", "Я не умею с ним раз-

говаривать", "Я не знаю, как он поступит в той или иной

ситуации" и т.д. Очевидно, что такая деноминализация поз-

воляет клиенту лучше осознать свою ответственность за

происходящее с ним.

Создатели НЛП предложили хороший прием для распоз-

навания номинализаций, он называется "Тачка". Любой ре-

альный предмет можно положить в тачку, а существитель-

ное-номинализацию - нельзя:

"У меня есть арбуз" - Арбуз можно поместить в тачку.

"У меня есть обида" - Обиду (досаду, решение, сомнение,

ненависть и т.п.) туда не положишь. Существительное, кото-

рое нельзя поместить в тачку, стоит попробовать заменить

глаголом.

Проанализировав конкретные высказывания клиентки,

полезно обратиться к более общим особенностям ее дискур-

са. К ним относится, в первую очередь, используемая Анной

ведущая репрезентативная система. В НЛП существуют

представления о том, что любой человек, хотя и получает ин-

формацию по различным сенсорным каналам (слух, зрение,

осязание, вкус), склонен отдавать преимущество одному из

них. В зависимости от того, какие сенсорные стимулы явля-

ются для них ведущими, людей можно разделить на кинесте-

тиков (предпочитающих тактильные и кинестетические сигна-

лы), аудиальщиков (любящих слушать) и визуальщиков (для

которых лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать).

Ведущая репрезентативная система влияет на процессы

вербального кодирования опыта. Это проявляется в выборе

слов, связанных преимущественно со слуховыми, зрительны-

ми или кинестетическими впечатлениями. В речи человека с

ведущей аудиальной модальностью восприятия, будут чаще

встречаться выражения типа "громкое имя", "резкая нота",

"тихий саботаж", "крик души", а визуальная репрезентативная

система выдаст себя словами "яркая личность", "четкие ука-

зания", "светлый образ", "прозрачный намек".

Многие противоречия и трудности межличностного взаи-

модействия связаны с тем, что люди, как правило, не учиты-

вают различий в своих репрезентативных системах. В конф-

ликтных, стрессовых ситуациях по мере роста психического

напряжения ведущая модальность начинает доминировать,

и участники общения не понимают друг друга из-за того,

что говорят на разных языках. Фраза "Я вижу, что Вы за-

крываете глаза на обширные препятствия и не замечаете

новых возможностей", обращенная к кинестетику, не сде-

лает его более прозорливым, светлые головы и яркие мыс-

ли - не для него. Скорее всего он ответит, что собеседник

не может быстро сдвинуться с места - чувствуется, что ему

тяжело принять на себя груз ответственности.

Аудиальщики часто жалуются на то, что их не слушают

(не слышат), люди с ведущей визуальной системой - на то,

что их не замечают, не обращают внимания, кинестетики

говорят о тяжелой жизни, бесчувственности и холодности

окружающих. Гриндер и Бендлер подчеркивают необходи-

мость говорить с клиентом на его языке, показывая, что

учет ведущей модальности усиливает эффективность пси-

хотерапевтического воздействия и повышает взаимное до-

в,ери в процессе консультирования:

Пациент почувствует к вам доверие, когда он уверует в

то, что вы понимаете его и можете помочь ему взять от

жизни больше, чем это удавалось до сих пор. Важно понять,

благодаря какому конкретному процессу формируется эта

вера.

Ответ на это тесно связан с ответом на вопрос о том, с

помощью какой репрезентативной системы пациент органи-

зует свой опыт. Пусть мы имеем дело с человеком, у которого

развита кинестетическая репрезентативная система. Снача-

ла мы выслушает его описание собственного опыта, затем

убедимся, что правильно понимаем сообщаемое им (его мо-

дель мира)и, наконец, будем строить свои вопросы, структу-

рировать OQeHe, применяя кинестетические предикаты.

Г,иокп"ьку данный пациент организует свой оп,ыт кинестети-

чески, то, употребляя в своей речи кинестетические предика-

ты, мы облегчаем ему понимание наших сообщений и помо-

гаем доверить (в данном случае почувствовать), что мы по-

нимаем его (3, т.2, с. 17).

Возвращаясь к разбираемому примеру, легко понять,

что ведущая модальность у Анны О. - кинестетическая. На-

чальник "зудит, придирается, раздражает, раздувает", сына

и мужа "с места не сдвинешь", сама она "крутится и вер-

тится", к сыну "не притронешься", он "несносный", мужа

хочется "подойти и тряхнуть хорошенько", "сослуживцы

друг друга "подсиживают" и даже "шишки - валятся". Если

проанализировать конкретное содержание жалоб клиентки,

то можно видеть, что практически все они сводятся к ситу-

ациям плохого (недостаточного или наоборот, чрезмерно-

го) тактильного контакта. В семье Анна явно нуждается в

прикосновениях для того, чтобы чувствовать себя уверенно

и комфортно. Но к сыну "не притронешься" (это, по-види-

мому, буквальная ситуация), а мужу ее кинестетическая ак-

тивность ("верчусь, кручусь") скорее мешает. Кинестети-

чески организуя свой опыт, клиентка теряется и сердится в

отношениях с близкими, использующими другие репрезен-

тативные системы.

На работе ситуация, скорее всего, обратная. Там для

Анны угрожающими являются ситуации тесного контакта,

она привыкла дистанцироваться от других людей и болез-

ненно воспринимает близость. Слова "придирается", "раз-

дражает", "подсиживают", "валятся" описывают негативные

ощущения на поверхности тела, сама клиентка согласилась

с тем, что у нее "слишком нежная кожа".

Учитывая это, понятно, что терапевт в работе с ней до-

лжен опираться на кинестетическую репрезентативную сис-

тему и подбирать в разговоре соответствующие предикаты,

например формулировать вопросы и утверждения следую-

щим образом:

Хорошо ли Вы ощущаете, что здесь "горячо"?

Если подойти к этому поближе, то можно почунствовать, что...

Не касарь вопросы о т"", насколько это тяжело...

Как это можно сгладить?

Если не ставить вопрос ребром,

а подойти мягко и деликатно...

Разумеется, опытный НЛП-терапевт автоматически, поч-

ти бессознательно выбирает оптимальную речевую страте-

гию, используя конгруэнтные выражения. Однако его рабо-

та не сводится к лингвистическому анализу, необходимо

понять также внутреннюю логику организации опыта. Ведь

модель мира содержит не просто набор вербальных реп-

резентаций индивидуального опыта, но и задает способы

его концептуализации и осмысления. Последние также мо-

гут быть реконструированы на основе анализа серии выска-

зываний. Приведу еще один пример. Клиентка (назову ее

Светой) - молодая девушка с любовной проблемой.

К: Мы должны уважать своих близких и заботиться о том,

чтобы не сделать им больно.

Т: Кому это очевидно?

К: Ну, всем... мне... все так говорят.

Т: Кто конкретно говорит?

К: Моя мама всегда мне это говорила.

Т: Что конкретно говорила Вам мама?

К: Что я должна проявлять уважение к близким и вести

себя правильно.

Т: Как конкретно Вы должны себя вести?

К: Ну, не навязываться... не быть назойливой.

Т: Что значит "навязываться"?

К: Говорить им... не то... нельзя говорить им... часто...

долго...

Клиентка явно затрудняется описать опыт, репрезенти-

рованный словом "навязываться", налицо лишь его резко

негативная оценка. Терапевт пробует добраться до него по-

другому, усомнившись в категоричности вывода-генерали-

зации.

Т: А что произойдет, если Вы будете навязываться?

К: Они бросят меня, я должна буду... Надо будет уйти.

Т: Почему они Вас бросят?

К: Потому что не любят. Я не нужна.

Т: Кто Вас не любит? Кому Вы не нужны?

К: Мой друг. Это Женя, я Вам уже рассказывала...

Клиентка имеет в виду сложные отношения со своим

приятелем, затяжной роман, приносящий, по ее словам,

мало радости и множество огорчений. Хотя эти отношения

заставляют ее страдать, порвать их она не может, так как

это будет "конец всему". Что-либо изменить или хотя бы

разобраться она тоже не в силах, каждая такая попытка

приводит к новой болезненной ссоре и росту взаимного

непонимания.

Т: Значит, Женя Вас не любит, потому что Вы навязыва-

етесь?

К: Нет, совсем нет! Я никогда ему не навязываюсь, я

всегда за этим слежу.

Т: За чем Вы следите?

К: Чтобы не надоесть ему... Я не навязываюсь! Я никогда

его не удерживала.

Здесь обращают на себя внимание наречия "всегда" и

"никогда", указывающие на категорическую генерализа-

цию. Кроме того, непонятно, какой конкретный опыт стоит

за словами "надоесть" и "удерживать", объединенными в

негативную триаду с понятием "навязываться". Единствен-

ное позитивное (для клиентки) слово - "следить" - указы-

вает на явное противоречие, его значение плохо вписыва-

ется в контекст любовных переживаний.

Т: Света, а как Вы можете надоесть ему? Что для этого

нужно делать?

К: Ну, все время говорить о нас... о себе... о своем... о

своих чувствах.

Т: О каких чувствах?

К: О том, что я его люблю и боюсь... вдруг он уйдет...

совсем.

Т: Вы никогда не удерживали Женю. А что было бы, если

бы Вы попытались его удержать?

К: Я бы не смогла. Он ушел бы. Он бы все равно ушел!

(Пауза) Он может уйти... Я и говорю: "Пусть уходит, если

хочет".

Т: То есть, Вы любите Женю и боитесь, как бы он не

ушел. И Вы говорите ему, что он может уйти, если хочет.

(Пауза) Так выходит?

К: Да. (Длинная пауза, выражение лица становится за-

думчивым). Получается, так.

Т: Итак, Вы любите Женю и боитесь его потерять. Но Вы

не говорите ему об этих своих чувствах - о любви, желании

быть вместе. Вы говорите, что он может уйти в любой мо-

мент, когда захочет.

Терапевт конкретно описывает противоречия в поведе-

нии клиентки с ее собственных слов. Такая инконгруэнт-

ность, несоответствие между тем, чего человек хочет (или

боится) и тем, что он на самом деле делает, является весь-

ма типичной. Бессознательный страх потерять возлюблен-

ного, над чьим поведением она не властна, заставляет Све-

ту частично снизить напряжение в этой ситуации, сделав ее

подконтрольной (не ее бросают, а она разрешает уйти).

Т: А что сделаете Вы, если Женя скажет Вам то же самое,

если он предложит Вам уйти, как только захочется?

К: Я и уйду. Сразу же! (Долгая пауза) Глупость какая-то...

Я же его люблю.

Т: Но Вы ему этого не говорите. Вы говорите обратное -

что он может уйти в любую минуту, если ему захочется.

Клиентка задумывается. Она вступила в очевидное про-

тиворечие со своей моделью и наконец-то осознала, какое

поведение порождает эта модель. Но выйти за рамки при-

вычных стереотипов не так-то просто.

К: Получается, я говорю совсем не то. Сама не знаю, как

это получается. Что же делать?

Т: А если попробовать сказать Жене, что Вы его любите

и хотите, чтобы он был с Вами?

К: Ну, так нельзя. Он уйдет...

Здесь перед нами случай нестрогого обобщения по при-

нципу эквивалентности. В модели мира Светы присутствует

следующее представление: пока она говорит Жене, что он

может уйти, он не уходит. Но если она попросит его не

уходить (думает она), тот непременно уйдет. Это ограниче-

ние запрещает Свете выражать свои подлинные желания и

чувства. У нее нет выбора, поскольку любое другое пове-

дение отдает инициативу Жене и делает клиентку уязвимой

и зависимой.

Дальнейший ход сеанса показал, что представления

Светы о чувствах и намерениях своего возлюбленного были

плодом пресловутого "чтения мыслей". В НЛП так называют

убеждение в том, что можно знать содержание субъектив-

ного опыта другого человека без того, чтобы этот другой

прямо говорил о своих чувствах, мыслях и переживаниях.

К: Я знаю, что Жене надоело со мной... Он, правда, очень

деликатный, старается этого не показывать, но все это тя-

нется слишком долго. Конечно, он устал.

Т: Он говорил Вам, что ему надоело?

К: Нет, но... По всему видно.

Т: Как Вы видите, что ему надоело и он устал?

К: Ну, мы ведь в действительности мало времени про-

водим друг с другом. И при этом часто ссоримся.

Т: Вам хочется быть с Женей подольше?

К: Ну конечно!

Т: И Вы ему это говорите? Ах да, простите, я забыла, что

Вы обычно говорите прямо противоположное - что Вы не

хотите навязываться, что он может уйти в любую минуту...

К: Вы смеетесь надо мной!

Т; Разумеется. Но если серьезно - почему бы Вам хоть

раз не сказать о том, что Вы в действительности чувствуете?

К: Но ведь он тоже не говорит мне, что ему нравится

быть со мной, что он этого хочет...

Т: Ну так начните первой!

Клиентка ошарашена. В ее модели такое поведение во-

обще не предусмотрено, оно немыслимо - ведь существу-

ет система запретов говорить о том, чего хочется (навязы-

ваться). Кроме того, Света привыкла "читать мысли" своего

друга, автоматически выбирая при этом наихудший вариант

их содержимого. Примерно так же она представляет себе

его мнения об их взаимоотношениях. Идея рассказать о

своих подлинных чувствах и желаниях и, возможно, услы-

шать в ответ, чего на самом деле хочет Женя, поначалу

кажется ей немыслимой авантюрой. Однако после психо-

терапевтической беседы Света решилась попробовать

аутентичное общение и постепенно научилась адекватно

выражать себя во взаимоотношениях с другом. Главным

итогом консультирования стали появившиеся у нее возмож-

ности выбора различных действий, свобода поведения, не

скованная привычными стереотипами бессознательного

страха перед реальным положением дел.

Возникает вопрос, откуда берется и чем обусловлено

инконгруэнтное поведение. Понятно, что в его основе лежит

упрощенная, ограниченная модель реальности, но ее фор-

мирование (в отличие от процессов функционирования,

описанных в НЛП), насколько мне известно, в психотерапии

не исследовано. Это составляет, как было сказано раньше,

второй этап работы лингвистически ориентированного те-

рапевта, который, в отличие от первого {психопрактическо-

го) можно назвать метатеоретическим.

Неконгруэнтное поведение личности связано с различия-

ми между ее системой представлений о реальности и дейст-

вительным положением дел. Искажения в модели мира имеют

тенденцию накапливаться, они определенным образом взаи-

мосвязаны. Часть из них сугубо индивидуальна (это так назы-

ваемая система психологических защит), их можно проана-

лизировать и разрушить обычными психотерапевтическими

средствами. Те же, что относятся к культурно-историческим

особенностям языковых репрезентаций опыта, обычно выгля-

дят как нормальные, естественные его характеристики, им-

манентно присущие модели как таковой.

Проблема формирования языковой модели мира распо-

лагается на стыке нескольких научных дисциплин - нейро-

физиологии, психологии, лингвистики, этологии, семиоти-

ки. Адекватной методологической основой ее изучения яв-

ляется философия языка, в частности, разработанное в вит-

генштейнианстве понятие языковой игры - любопытной

философской абстракции, обобщающей представления о

конвенциональности культурных правил человеческой жиз-

недеятельности.

Л.Витгенштейн писал, что формы жизни (поведение

людей, основанное на определенной системе представле-

ний о мире) определяются правилами языковой игры -

необосновываемого, априорного знания, с помощью кото-

рого оценивается достоверность суждений о фактах реаль-

ности. Приписывание значений (истинное-ложное, хоро-

шее - плохое, реальное - выдуманное, важное - второс-

тепенное) обусловлено культурой и языком, а сами факты

действительности по природе своей амодальны, они "ника-

кие". Их интерпретация происходит по правилам, опреде-

ляемым не самой реальностью, а людьми. Факты объектив-

ны, а правила конвенциональны, они обусловлены культу-

рой и языком. Если правила изменяются (при том, что сами

факты остаются прежними), возникает уже другая модель,

и жизнь людей, руководствующихся ею, протекает совсем

иначе. Большинство правил задано системой языка, высту-

пающей как бессознательная основа процессов вербально-

го кодирования.

Обычно люди совсем не задумываются над тем, как они

используют язык для моделирования реальности. Хотя этот

процесс происходит в сознании (и составляет главную функ-

цию последнего, равно как языковая картина (модель) мира-

основное содержание сознания), однако сам он практически

не осознается. Любой язык предоставляет неограниченные

возможности для обозначения образов, мыслей и чувств,

но человек не знает, почему выбирает какие-то определен-

ные слова и выражения. И далеко не всегда делает выбор

правильно и точно. Обычная речевая практика выглядит как

речевая стихия.

Сдерживающей основой этой стихии служит система

лингвистических универсалий, имеющаяся в любом языке

и, по современным представлениями, единообразная -

"несмотря на существование бесконечного множества раз-

личий, все языки построены по одной и той же модели"(17,

с. 185). Одной из таких универсалий является, например,

принцип согласования, определяющий правила сочетания

слов в предложении (существительных с прилагательными

или глаголами, глаголов с наречиями и т.п.). Сами средства

согласования могут быть различными (падежи, суффиксы,

предлоги), их правила весьма стабильны - скажем, легко вы-

делить грамматический критерий, определяющий, что глагол

"болел" сочетается с существительным, стоящим только в оп-

ределенных падежах ("болел мальчик", "болел корью"). А вот

синтаксический критерий, задающий возможность образова-

ния винительного падежа, зависящего от непереходного гла-

гола ("болел неделю"), является трудно осознаваемым, пос-

кольку зависит от системы именных классов данного языка.

Но никто из носителей языка не скажет "болел собаку".

Язык ~ не только набор формальных средств для отраже-

ния действительности, он является также основой мышления.

Его можно считать одной из граней мышления на высшем,

наиболее обобщенном уровне символического выражения.

Язык и шаблоны нашей мысли неразрывно связаны, тесно

переплетены между собой, фактически они представляют

единое целое, некоторый универсум возможных семиотичес-

ких воплощений модели мира. Этот универсум, детермини-

рованный не только лингвистически, но и исторически и куль-

турно, французские историки-анналисты (см. 8) назвали мен-

тальностью. Набор психологических механизмов, лежащих в

основе ее формирования и функционирования, т.е. формы и

способы языковой репрезентации опыта в сознании и их ис-

пользование в процессе общения и межличностного взаимо-

действия, я буду именовать ментальными структурами созна-

ния. Они отражают конкретную взаимосвязь между психикой

человека и его лингвистическими возможностями.

Именно последние были предметом анализа основопо-

ложников НЛП, наблюдавших за работой очень опытных пси-

хотерапевтов, обладавших, кроме отточенного профессио-

нального мастерства, еще и харизмой-своего рода ореолом

исключительности, знаком абсолютного совершенства. Тера-

певтическая практика Милтона Эриксона, Фрица Перлза,

Вирджинии Сейтер демонстрирует высокий уровень развития

этих возможностей, своего рода эталон пансемиотического

поведения. Этот термин я буду использовать для обозначения

особого типа активности субъекта речевой деятельности.

Пансемиотический субъект, помимо высокого уровня линг-

вистической компетентности, обладает целым рядом отто-

ченных речевых навыков и умением верно соотносить их с

экстралингвистическими (неречевыми) параметрами дискур-

са. В результате возрастает эффективность психотерапевти-

ческого воздействия и возникает упомянутая уже харизма:

Перлз обладает чрезвычайно сильным личным обаяни-

ем, независимостью духа, готовностью рисковать и идти в

любом направлении, которое подсказывает ему интуиция,

а также высокоразвитой способностью вызывать чувство

интимной близости у любого, кто внутренне готов к работе

с ним... Интуиция Перлза настолько тонка, а его методы

настолько действенны, что иногда ему достаточно несколь-

ких минут, чтобы отыскать у пациента "горячую точку".

Пусть вы немы, лишены гибкости, ваши чувства омертвели,

вы нуждаетесь в помощи и одновременно боитесь, что она

придет и изменит привычное. Перлз прикасается к "горячей

точке" и совершает чудо. Если вы готовы сотрудничать с

ним, возникает такое впечатление, будто он просто протя-

гивает вам руку, сжимает пальцами замок-молнию и стре-

мительным движением вниз распахивает ваше нутро, так

что измученная ваша душа падает на пол между ним и вами

(3, T.I, С.12).

В основе пансемиотического поведения лежит эффек-

тивная система языковых действий, подчиненная опреде-

ленной внутренней логике и актуализируемая в ситуациях,

вплетенных в соответствующий контекст лингвистической

и нелингвистической практики. Вслед за Л.Витгенштейном

ее можно назвать психотерапевтической диспозициональ-

ностью. Иными словами, НЛП, будучи, как и другие тера-

певтические школы, особыми видом языковой игры, опира-

ется на специфическую диспозициональную модель психи-

ки, законы функционирования которой определяют правила

эффективной терапии.

Витгенштейновская концепция обусловленных языковы-

ми играми жизненных форм пригодна для описания самых

различных видов человеческой деятельности, в том числе

и менее широких, чем этнические или лингвокультурные

паттерны. Так, психотерапия в целом может трактоваться

как специфическая форма жизни, а ее отдельные направ-

ления и школы соответствуют различным типам языковых

игр. Основоположник лингвистической философии ряд сво-

их работ посвятил изучению психоаналитической доктрины,

показав, что в качестве "неомифологии" учение Фрейда об-

ладает значительными суггестивными возможностями, а

как языковая игра - стремится к универсальному объясне-

нию природы психических явлений. Витгенштейн и его пос-

ледователи обнажили присущие логике языка источники за-

блуждений и предложили особую процедуру проверки (ве-

рификации) философских систем, названную лингвисти-

ческой терапией (также "терапия слова").

Представитель последней, ученик Витгенштейна Морис Ла-

зеровиц полагает, что любой теоретик (будь то философ, физик

или психолог) строит свою деятельность на основе сложивше-

гося у него образа "всемогущего мыслителя". При этом он не-

явно изменяет общепринятые языковые конструкции, впадая в

иллюзию, будто это способствует объяснению фактов и про-

цессов окружающей действительности. Создавая такие "фанта-

зии" и делясь ними с окружающими, теоретик искренне убежден

в том, что занимается научным познанием реальности. Любой

философский или психологический взгляд на вещи есть

чистая языковая игра, результат ничем не ограничиваемого

словотворчества. Лазеровиц пишет: "Философская теория

есть, в сущности, бессознательно сконструированный се-

мантический обман. Лингвистическая терапия, благодаря

процессу, который может быть описан как семантическая

размаскировка, поясняет то, что философ делает со слова-

ми, когда он выдвигает свою теорию и аргументирует в ее

пользу" (цит. по 7, с.20).

Показав пути проникновения в структуру семантической

иллюзии, Витгенштейн объяснил, почему так трудно изба-

виться от любой языковой игры-для этого нужно "выйти" из

привычной формы жизни. Задача психотерапевта, однако, со-

стоит в прямо противоположном. Практикуемые им языковые

игры направлены на исправление и улучшение жизненного

процесса в той форме, которая привычна его клиенту. НЛП,

лучше других терапевтических школ соответствующее духу

языковой игры, обладает набором соответствующих правил.

Изложенные в определенном порядке, эти правила и образу-

ют то, что Гриндер и Бендлер называют мета-моделью пси-

хотерапевтических трансформаций или просто мета-моде-

лью. Отдельные части этой модели известны как техники и

приемы НЛП (некоторые из них были описаны выше). Ряд

техник - рефрейминг, диссоциацию, технику "взмаха" - сто-

ит рассмотреть более подробно, с выделением лежащих в их

основе семиотических механизмов.

Такой анализ требует учета более общих принципов, ре-

гулирующих порядок дискурса в целом. Эти принципы обус-

ловлены уже упомянутыми выше представлениями о дис-

позициональности психики и пансемиотическом субъекте.

Их вычленение (экспликация) требует хотя бы краткого из-

ложения данных представлений, систематически изложен-

ных в трудах Л. Витгенштейна, Ю.М. Лотмана и В.П. Рудне-

ва. Аналитическая философия, в частности, идеи А. Айера,

Д. Остина, Д. Сердя все чаще оказываются удобной тео-

ретической базой для осмысления истоков лингвистически

ориентированной психотерапии и ее дальнейшего разви-

тия. Теоретики НЛП непосредственно использовали работы

Г. Бейтсона, Н. Хомского и А. Коржибски. Для отечествен-

ных психологов, в большинстве своем ориентированных на

более высокий уровень методологической рефлексии, естес-

твенным будет интерес к трудам А.Р. Лурии, А.А. Леонтьева,

Ю.М. Лотмана, В.Ф. Петренко, А.М. Пятигорского, P.O. Якоб-

сона. Менее академически настроенные психотерапевты

(особенно нового поколения) для начала могут обратиться к

популярным работам французских структуралистов.

Диспозициональная модель психики основана на пред-

ставлении о взаимных соответствиях психики и языка, при-

чем язык-деятельность оказывается эвристической анало-

гией для понимания психики как деятельности особого ро-

да, обладающей своей внутренней логикой. Трудно отри-

цать зависимость психической деятельности человека от

его лингвистических возможностей. При этом важно разли-

чать, как люди говорят о психическом и как они понимают

такие высказывания. Все психологические понятия, по Вит-

генштейну, относятся к элементам так называемого "инди-

видуального" языка, описывающего внутренние состояния

субъекта, языка сугубо личного, понятного только ему са-

мому и никому более. Их употребление в качестве позна-

вательных (эпистемологических) категорий некорректно,

ибо передача соответствующего содержания возможна

только через опыт переживания. Кроме того, есть принци-

пиальная разница в употреблении "психологических" глаго-

лов в первом и в третьем лице - выражения "я думаю" или

"я чувствую" вовсе не эквивалентны грамматическим фор-

мам "он думает" и "он чувствует". Человек не имеет приви-

легированного доступа к содержанию психики другого, он

не может "влезть внутрь" чужого сознания.

Это очень важно сознавать психотерапевту, чья деятель-

ность основывается на умении более или менее точно пред-

ставлять себе, что думает и чувствует другой человек -

клиент. Свои суждения терапевт формирует преимущест-

венно на основе анализа высказываний, содержание кото-

рых редко представляет собой простое описание чувств или

психических состояний их субъекта. Обычно клиент склонен

высказывать мнения, суждения и умозаключения, и значи-

тельная часть из них относится к тому, что думают и чувст-

вуют третьи лица (друзья, родственники, окружающие лю-

ди). Иначе говоря, между психическим явлением и описы-

вающим его словом лежит длинный путь, состоящий из

множества означиваний, так что конечная вербальная фор-

мулировка соответствует не столько содержанию опыта,

сколько связанной с ним системе значений и смыслов, от-

ражающих индивидуальность говорящего.

Задача лингвистически ориентированной психотерапии

заключается не только в том, чтобы научить клиента взаи-

модействовать с окружающей действительностью на осно-

ве правильных и точных вербальных репрезентаций опыта,

но и в том, чтобы изменить неадекватные представления о

реальности, применяя эффективные стратегии и тактики

речевого взаимодействия. Психотерапевт в качестве пан-

семиотического субъекта влияет на субъективную реаль-

ность клиента (модель мира в его сознании), изменяя опи-

сания этой реальности и связанные с ней значения и смыс-

лы. Такой психотерапевтический семиозис (процесс по-

рождения и изменения значений в семиотической системе)

может осуществляться как интуитивно (трансовые техники

М.Эриксона, см. о них подробнее в гл. 8 настоящей книги),

так и сознательно, на основе отрефлексированных принци-

пов и правил.

В своей работе лингвистический терапевт опирается на

ряд нетрадиционных представлений о взаимоотношениях

объективной реальности (предметов и явлений) и ее опи-

саний (высказываний и текстов). Как всякий субъективный

идеалист (а это наиболее подходящее мировоззрение для

психотерапевта), он хорошо знает, что слова и вещи суть

одни и те же объекты, рассматриваемые с противополож-

ных точек зрения. Только для клиента они выглядят взаи-

моисключающими, а у терапевта - как взаимодополняю-

щие и взаимозаменяемые (что, собственно, и делает пос-

леднего пансемиотическим субъектом).

Действительно, современная семиотика склонна рассмат-

ривать ментальное и материальное (психическое и физичес-

кое, текст и реальность) как функциональные феномены, раз-

личающиеся не столько онтологически, сколько прагматически.

Иными словами, их различная природа обусловлена в основ-

ном точкой зрения, умственной позицией субъекта. Как заме-

чает В.П.Руднев, мы не можем разделить мир на две половины,

собрав в одной символы, тексты, храмы, слова, образы, зна-

чения, идеи и т.п. и сказав, что это ментальное (психическое),

а собрав в другой половине камни, стулья, протоны, экзем-

пляры книг, назвать это физической реальностью. Текст в

качестве протокола, описывающего реальность, соотносит-

ся с ней особым образом. В системе языка это отношение

выражается категорией наклонения.

В русском языке есть три наклонения - изъявительное

или индикатив ("Северный ветер свищет"), сослагательное

или конъюнктив ("Свистел бы северный ветер") и повели-

тельное или императив ("Не свисти ты, северный ветер!").

В индикативе субъект высказывания говорит о том, что име-

ло место в реальности, что в ней происходило, происходит

или будет происходить. Это рефлексивная модальность,

модальность факта, она определенным образом скоорди-

нирована с действительностью, связана с ней отношениями

взаимной зависимости.

Сослагательное наклонение описывает вероятностную

ситуацию, возможность того, что какое-либо явление или

процесс могли происходить, тот или иной факт мог иметь

место в реальности. Это ментальная модальность, сфера

свободной мысли, независимая от реальности. Повели-

тельное наклонение - это высказывание субъектом своей

воли или желания, чтобы данное событие имело место.

Здесь перед нами волюнтативная модальность, предпола-

гающая обратную связь между речью и реальностью, одно-

стороннюю зависимость. Пансемиотический субъект об-

ладает высокой степенью свободы в оперировании этими

тремя наклонениями, в качестве психотерапевта он легко и

непринужденно переходит от ментальной и рефлексивной

модальности (мыслей о реальности и наблюдения над ней)

к творению реальности, волюнтативу, выступающему в ка-

честве основного средства терапевтического влияния. Лин-

гвистический терапевт в своей речевой практике успешно

использует гибкую систему психологических модальнос-

тей. Последняя, по В.П.Рудневу, есть определенный тип со-

стояния сознания в его отношении к реальности:

Предельный случай - императив Творения, когда такая связь ябсо-

лютная ("И сказал Бог: Да будет свет! И стал свет").

Назовем психологическим конъюнктивом такое состоя-

ние сознания, при котором сознание и реальность связаны

отношением взаимной независимости, то есть состояние

сна, грез, мечтаний раздумий и так далее...

Назовем психологическим императивом такое состояние

сознания, при котором сознание вероятностно детермини-

рует реальность. Это состояние, направленное к другому

субъекту, воспринимаемому как актуальное второе лицо, -

любовь, вожделение, ненависть...

Назовем психологическим индикативом такое состояние,

при котором сознание наблюдает за реальностью, фиксиру-

ет, описывает и интерпретирует факты реальности. При этом

возможен случай, когда состояние психологического конъюн-

ктива принимается за состояние психологического индикати-

ва, то есть сон за явь, иллюзия за реальность (13, с. 29).

Рассмотрим, как выглядит пансемиотическая активность

психотерапевта на примере предложенной в НЛП техники

шестишагового рефрейминга. Рефреймингом обычно назы-

вают изменение смысла события или ситуации путем транс-

формации контекста (рамки), в которую они помещены. Это

способ выдавать действительное за желаемое, широко ис-

пользуемый в медицине, политике, рекламе, воспитании де-

тей и других областях человеческой деятельности. Он извес-

тен с древнейших времен, классический пример рефреймин-

га содержит одна из историй о Ходже Насреддине:

Однажды придворные султана в присутствии Насреддина

стали спорить о том, когда извинение бывает хуже поступка.

- Такого не может быть! - воскликнул властитель.

- Сейчас я это продемонстрирую, - сказал Ходжа. С

этими словами он встал, подошел к султану, воровато ог-

лянулся по сторонам, а затем обнял его и поцеловал.

- Что ты себе позволяешь, негодный! - вскипел пове-

литель. Насреддин сложил руки, поклонился и почтительно

произнес:

- Простите, мне показалось, что это Ваша супруга.

Шестишаговый рефрейминг направлен на изменение уко-

ренившихся плохих привычек или неадекватных представле-

ний и способов действия. Его используют также при невро-

тических страхах, навязчивых ритуалах, психосоматических

симптомах - в любых случаях, когда у клиента выработался

устойчивый стереотип нежелательного поведения.

Приведу пример. Клиент, Анатолий Г., пришел, по его со-

бственному выражению, посоветоваться. Беседа касалась

его отношений с девушками и возникающих при этом про-

блем.

К: Сейчас, по сравнению со студенческими годами, все

изменилось. Раньше с девушками все было легко и просто.

Но мне уже 25 лет, и такие ни к чему не обязывающие

отношения уже не греют душу. Я чувствую пустоту. Конечно,

пришла пора жениться, но я не могу этого сделать. Я хоро-

шо понимаю, какая это ответственность, а на мою стипен-

дию (Анатолий учится в аспирантуре) семью не прокор-

мишь. Получается тупик.

Т: Вы не пытались найти дополнительный заработок?

К: Я думал об этом, и даже пытался. У меня есть друзья,

занимающиеся бизнесом, так что я пробовал работать

вместе с ними. Но это требует времени, а если заниматься

от случая к случаю, то толку нет.

Т: А другие способы?

К: Я много чего перепробовал и понял одно: любая ра-

бота требует серьезного отношения и отнимает много вре-

мени. Это трудно совместить с учебой в аспирантуре. Стоит

заниматься только работой по своей основной профессии,

чтобы это не мешало писать диссертацию.

Т: И что же Вы решили?

К: Я думаю, что жениться я смогу только тогда, когда

стану по-настоящему взрослым и начну хорошо зарабаты-

вать. А для этого нужно, как говорится, достичь вершин в

своей профессии.

Т: Значит, девушкам придется подождать?

К: Да. Сначала нужно повзрослеть, закончить аспиран-

туру, научиться зарабатывать деньги, а уж потом... А девуш-

ки - потом! (Нерешительная улыбка, грустный голос).

Очевидно, что Анатолий неверно представляет себе, что

такое взрослость. Сначала повзрослею, а уж потом начну

зарабатывать, думает он. В действительности же все на-

оборот - научится зарабатывать - следовательно, по-

взрослеет. Представление о том, что взрослость- не при-

чина, а следствие умения зарабатывать на жизнь, и стало

предметом терапевтического воздействия.

Первый шаг рефрейминга состоит в том, чтобы опреде-

лить, какое именно мнение, способ поведения или установ-

ка нуждаются в изменении. В рассказе Анатолия большин-

ство глаголов, описывающих взрослость, стоят в сослага-

тельном наклонении (смогу, стану, нужно достичь, стоит на-

учиться), налицо ярко выраженный психологический конъ-

юнктив. Именно эта психологическая модальность нужда-

ется в изменении.

Второй этап заключается в том, чтобы выделить часть

личности клиента, ответственную за это состояние психо-

логической незрелости, инфантильности. С ней нужно всту-

пить в общение и (это следующий этап) и уяснить, какую

цель преследует она таким поведением, к чему стремится.

Т: Вы с грустью произнесли это. Голосом обиженного

ребенка.

К: Да, радоваться тут нечему.

Т: Похоже на то, что Ваша детская, инфантильная часть

хочет радоваться и совсем не хочет работать, не хочет

взрослеть.

К: Наверное. Но ей все же придется.

Т: Ответьте, пожалуйста, от ее имени - чего она хочет,

к чему стремится?

К: Я хочу жить и радоваться жизни. И заниматься тем,

что мне нравится.

Следующий этап предполагает отделение намерений ин-

фантильной части личности клиента от его целостного пове-

дения. Терапевт использует для этого глаголы в императиве

и в индикативе, изменяя психологическую модальность, ори-

ентируя клиента на иной тип отношений к реальности:

Т: Но Вы уже взрослый, и умение зарабатывать деньги

есть необходимая часть жизни взрослого мужчины. Рабо-

тайте!

К: Вы считаете, мне нужно работать, а не ждать?

Т: Ищите работу, займитесь ею всерьез, найдите время.

К: А наука?

Т: Она никуда не уйдет. И еще, я уверена - когда начнете

зарабатывать, Вам это понравится не меньше, чем все то,

чем Вы раньше занимались.

К: Вы думаете, это получится?

Т: Я твердо знаю одно: надо начинать, и чем раньше -

тем лучше.

Четвертый и пятый этапы рефрейминга заключаются в

выработке новой установки или стратегии поведения и пол-

учении согласия на изменение. Анатолий, по его словам,

привык сам принимать важные решения, но предваритель-

но склонен обсуждать их со всех сторон.

К: Я ведь и сам это прекрасно понимаю. Но...

Т: Что Вас смущает?

К: Как-то Вы все перевернули. Я думал - сначала стану

взрослым, потом начну работать.

Т: А я говорю - Вы уже стали взрослым. Но ощутите это

лишь тогда, когда почувствуете себя материально незави-

симым. Это просто другой выбор - начать, а не ждать.

К: Интересно получается. Я работаю, я уже взрослый...

Т: Работаю не потому, что взрослый, а взрослый, потому

что работаю.

Здесь большинство глаголов в индикативе - высказы-

вания клиента связаны с реальностью, описывает ее. Но

это уже несколько иная реальность - реальность взросло-

го, а не ребенка. Остается последний этап - так называе-

мая экологическая проверка, когда новые мнения или спо-

собы поведения соотносятся с целостным массивом при-

вычных и устоявшихся действий, как физических, так и мен-

тальных.

К: Мне нужно с этим как-то разобраться.

Т: Ну что ж. А я думала, что Вы выйдете отсюда другим,

взрослым человеком.

Терапевт решает не ждать примирения между инфан-

тильной и взрослой частями, а усилить последнюю. Он про-

должает "нажимать", используя чередование императива и

конъюнктива, ибо хорошо помнит совет Ж.Лакана, данный

им в работе "Варианты образцового лечения":

Так на самом деле и поступает любой дискурс, имеющий

целью добиться от вас со-гласия (само слово "до-биться"

задает стратегию его достижения. И любой, кто принимал

хоть малейшее участие в каком-либо начинании или просто

в поддержке какой-либо человеческой инициативы, пре-

красно знает, что даже когда соглашение по сути дела до-

стигнуто, битва о словах продолжается, что очередной раз

свидетельствует о могущественном влиянии посредника, в

роли которого здесь выступает речь (10, с. 41).

Т: Это ведь тоже детство - оттягивать момент наступ-

ления взрослости. Так можно тянуть до бесконечности.

Станьте взрослым сразу!

К: Я попробую.

Т: Это то самое. Вы увиливаете. Не бойтесь измениться

прямо здесь.

К: Ну хорошо, я стану... Я стал. Я уже взрослый.

Т: И что дальше?

К: Вот сейчас встану и иду искать работу. Я даже знаю,

куда.

Т: И куда же?

К: Вот когда начну работать, приду и Вам скажу. Взрос-

лый человек рассказывает не только о планах, но и о ре-

зультатах. Я зайду к Вам на следующей неделе.

Этот, в общем-то, довольно простой рефрейминг из-

бавил Анатолия от необходимости лавировать между са-

мообманом, двусмысленностью и заблуждением. С по-

мощью психотерапевта давно необходимый переход от

мысли к действию был лингвистически оформлен как из-

менение психологической модальности высказываний о

себе самом.

Для пансемиотического субъекта система языка не вы-

глядит "черным ящиком", внутренняя логика которого не-

доступна пониманию. В своей терапевтической работе он

исходит того, лингвистические конвенции в высокой степе-

ни автономны - вплоть до способности "глубинной грам-

матики" (системы скоординированных способов употреб-

лений слов и выражений естественного языка) определять,

что в контексте конкретного высказывания следует считать

реальностью (а что - ее описанием) - и свободно пере-

ключается в ходе сеанса с одной точки зрения на другую.

Для того, чтобы осуществить необходимые воздействия,

лингвистический терапевт при необходимости изменяет

также модальную рамку высказываний клиента, используя

представления о шести основных типах нарративных мо-

дальностей (см. 13):

МодальностьПозитивнаяНегативнаяНейтральная

алетическаянеобходимоневозможновозможно

деонтическаядолжнозапрещеноразрешено

аксиологическаяхорошоплохобезразлично

темпоральнаяпрошлоебудущеенастоящее

пространственнаяздесьнигдетам

эпистемическаязнаниеполаганиеневедение

Эти свойства реальности также полностью субъективны,

они приписываются ее отдельным аспектам в процессе ре-

чевой деятельности и фактически являются параметрами

дискурса. Хорошим примером семиотического воздействия

на модальную рамку терапевтического взаимодействия яв-

ляется прием диссоциации - отделения клиента от нега-

тивных или травмирующих переживаний. Обычно диссоци-

ацию рекомендуют выполнять с опорой на визуальные об-

разы - например, увидеть себя зрителем, который смотрит

из зала фильм на сюжет прорабатываемой травмы. Затем

клиент мысленно пересаживается подальше, уменьшает

изображение, делает его из цветного черно-белым, нечет-

ким, застывшим в неподвижности и т.п. В конечном итоге

неприятные ощущения теряют интенсивность и болезнен-

ные переживания постепенно забываются.

Однако диссоциация может быть выполнена и как язы-

ковая техника. В одном из таких случаев клиент, Кирилл Т.,

был молодым человеком, недавно закончившим вуз. У него

была проблема с устройством на работу - он мучительно

боялся сам предлагать свои услуги, в разговоре с руково-

дителями кадровой службы робел, краснел, начинал заи-

каться и не мог толком объяснить, что он умеет делать и

какую работу хотел бы выполнять. Произведя неблаго-

приятное впечатление в нескольких местах потенциального

трудоустройства, он махнул рукой на свою карьеру и стал

работать ночным сторожем в детской больнице. Разумеет-

ся, это было намного ниже его возможностей, но Кирилл

не чувствовал себя способным найти другую, более подхо-

дящую работу.

К: Я больше не могу жить такой жизнью. Знаете, я иногда

ловлю себя на том, что мне все равно - что я буду делать

дальше, как проживу свои годы. Понимаю, что дальше так

нельзя, невозможно и не знаю, что же делать. Но стоит мне

представить, как я снова ищу работу, мямлю и запинаюсь, что

я вот, дескать, менеджер системы образования и весь этот

никому не нужный лепет... Лучше уж сторожить и дальше.

В высказываниях Кирилла почти все нарративные модаль-

ности представлены негативным полюсом (не могу жить;

дальше так нельзя; не знаю, что делать; ненужный лепет). Они

относятся к настоящему, а единственный позитивный момент

относится квременномуаспекту(лучше- дальше). Очевидно,

необходимо "отсоединить" клиента от негативного настояще-

го, осуществить диссоциацию от привычной негативной мо-

дальной рамки, обнимающей актуальное мироощущение, и

"присоединить" его к позитивному будущему.

Т: Полагаю, что это не так. Сторожить дальше Вам со-

всем не нужно, можно попробовать по-другому. Ведь никто

не мешает Вам начать устраивать свою жизнь иначе, не так,

как Вы это делали раньше и продолжаете теперь.

К: А как? Снова пойду и буду...

Т: (перебивая Кирилла): Можно ведь предлагать не себя,

а свою работу. Вы знаете в нашем городе новые школы?

К: Да, конечно. Сорок первая, шестая... Семнадцатую хотят

в гимназию преобразовать, но, видно, не так это не просто.

Т: Вы могли бы принять в этом участие? Предложить

проект, свежую идею?

К: Мог бы, конечно.

Т: Расскажите, как именно.

К: Ну, например, шестая школа - она в новом микро-

районе находится. Там учатся, в основном, малыши - клас-

са до пятого. Нужно иметь много параллельных младших

классов, да еще с учетом, что многие приехали из бывших

республик и плохо говорят по-русски. Там вообще очень

интересная специфика...

Кирилл с увлечением начинает говорить о возможностях

организации учебного процесса в этой школе. Послушав

его некоторое время, терапевт продолжает:

Т: Видите, это уже очень конкретный план. Его можно

оформить и предложить директору. И рассказывать ему не о

себе, а о работе, которую Вы можете с успехом выполнить.

К: Да, это вполне возможно. Если хорошо проработать

все направления, то должна получиться интересная вещь.

Это даже можно назвать концепцией школы. Нужно учесть

и будущие изменения, представить то, что будет работать

на перспективу. Это можно сделать хорошо!

В конце рассказа модальная рамка дискурса резко от-

личается от начальной. Почти все модальности представ-

лены положительными полюсами (возможно, хорошо, инте-

ресная вещь, работать на перспективу). Пространство и вре-

мя, знание и необходимость, нормы и ценности размещены

в ином семиотическом пространстве, не "здесь-потом-там-

нигде", но "скоро-интересно-можно-хорошо". Реальность,

приобретя иные субъективные характеристики, стала дейст-

вительно иной. Через две недели после этого разговора

Кирилл получил работу - он стал помощником завуча по

организационной работе в младших классах этой школы, а

через два года стал отвечать за перспективное планирова-

ние в районном отделе образования.

Как уже говорилось раньше, эффективность лингвистичес-

кой психотерапии во многом обусловлена пансемиотическим

мировосприятием терапевта, в частности, его особой точкой

зрения на реальность. Последняя есть знаковая система вы-

сокой степени сложности, настолько сложная, что обыденным

сознанием она воспринимается как незнаковая:

Специфика понятия реальности как раз состоит в том, что в

ней огромное количество различных знаковых систем и языковых

игр разных порядков и что они так сложно переплетены, что в

совокупности все это (реальность)кажется незнаковым. При этом

для человеческого сознания настолько важно все делить на два

класса - на вещи и знаки, на действительное и выдуманное, что

ему (сознанию) представляется, что такое деление имеет абсо-

лютный онтологический характер (13, С.160).

При этом трактовка реальности как семиотической сис-

темы вовсе не делает первую чем-то нематериальным и

абстрактным. Речь идет скорее о тех свойствах и качествах

реальности, которые преимущественно воспринимаются -

не столько о самих предметах и явлениях, сколько об их

значениях и связанных с ними смыслах. Эту особенность

человеческого восприятия Ю.М.Лотман называл "презумп-

цией семиотичности" и выводил ее из социальной, культур-

но-исторической природы сознания. Но если семиотичес-

кие интуиции коллектива, оформляющие принятый в конк-

ретном обществе способ видения мира (конвенциональную

модель), не простираются дальше простого понимания эле-

ментарных знаков (письмо, счет) и общеизвестных симво-

лов (змея - мудрость и опасность, весна - молодость), то

пансемиотический субъект способен к более сложному вос-

приятию реальности как знаковой системы. Он практически

реализует известный постструктуралистский тезис "жизнь

как текст". Выступая как автор дискурса собственной

жизни, в процессе психотерапевтической практики он спо-

собствует разрешению проблем, целенаправленно изме-

няя соотношение "текст-реальность".

Пансемиотический психотерапевт занят анализом семи-

озиса в жизненном пространстве клиента, рассматривае-

мом как текст, система смыслов и значений которого оп-

ределяется личностью, индивидуальностью данного клиен-

та, В процессе терапии эти значения и смыслы могут быть

переопределены. Терапевтическая деятельность осуществ-

ляется в соответствии с телеологическим принципом, сим-

метричным по отношению к управляющему реальностью

принципу детерминизма. Объекты физической реальности

переходят от менее вероятных состояний к более вероят-

ным (люди умирают, вещи разрушаются), тексты в прост-

ранстве культуры движутся в противоположную сторону,

постоянно "обрастая" новыми смыслами, значениями, воз-

можностями прочтения. Физическая жизнь необратима и

конечна (сигареты не возрождаются из окурков), семиоти-

ческая - бесконечна и множественна, ибо возможны все

новые и новые интерпретации, "прочтения" любого эпизо-

да, любого события.

Любой древний, старинный текст прочитывается в наше время иначе,

чем в создавшую его эпоху. Понятно, что нынешнее прочтение

"Гамлета" или "Бедной Лизы" далеко от того их понимания, которое

было свойственно современникам Шекспира или Карамзина.

Этот процесс ре-интерпретации происходит в жизни и сам

по себе. Люди склонны время от времени пересматривать сис-

темы своих личностных смыслов. Естественные процессы се-

миотической регуляции жизни обусловлены изменением кон-

текста (с годами накапливается опыт), выдвижением новых це-

лей, масштабными общественными и культурными перемена-

ми (процесс перестройки в бывшем СССР) и т.д. Лингвисти-

ческая психотерапия помогает осуществлять необходимые

трансформации эффективнее и быстрее, поскольку опирается

на понимание глубинных семиотических механизмов этих пре-

образований. В ее распоряжении - богатый набор средств

воздействия на процессы языкового моделирования опыта, ко-

торые столь же мало осознаются большинством людей, сколь

много значат для их здоровой и счастливой жизни.

В завершение этой главы нужно сказать еще об одном

аспекте лингвистической терапии - экзистенциальном. Сущ-

ность человека, как сказал М.Хайдеггер, покоится в языке.

Язык есть средство умственной и духовной жизни, условие

социального взаимодействия - коренной феномен бытия,

основа понимания как процесса вынесения человеческих

сущностных сил вовне, за пределы единичного субъекта.

Формируя сферу логоса, язык как опыт мира - не только

среда, в которой человек вырастает, но и средство его связи

с миром и отношения к миру. Эту основанную на языке

непосредственную связь человека с бесконечностью суще-

го хорошо выразил в своем "Диалоге о языке (между япон-

цем и спрашивающим)" Мартин Хайдеггер:

С Как звучит японское [определение] "языка"?

Я Оно звучит "кото ба".

С И что это значит?

Я "Ба" означает листья, в том числе и в особенности

лепестки цветения. Думайте о вишневом и сливовом цвете.

С А что значит "кото"?

Я На этот вопрос всего труднее ответить. В то же

время попытка облегчается тем, что мы рискнули истолко-

вать "ики": чистый восторг зовущей тишины. Веяние тиши-

Это запись беседы М.Хайдеггера с профессором Токийского уни-

верситета К.Тесуки (1953 г.)

ны, сбывающееся этим зовущим восторгом, есть то влас-

тное, что велит восторгу прийти. "Кото" именует всегда од-

новременно само восторгающее, которое каждый раз

единственно на невозвратимый миг приходит к явленности

в своей прелестной полноте.

С Тогда "кото" - событие светящей вести восторга

(16, с. 297).

Это определение стоит запомнить: язык - "кото ба" -

есть событие светящей вести восторга расцветающего по-

нимания.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974. -447 с.

2. Бендлер P., Гриндер Д. Рефрейминг. - Воронеж, 1995. -

256 с.

3. Бендлер P., Гриндер Д. Структура магии (в 2-х т.). -

СПб., 1993. -T.I-201 с. Т. 2-221 с.

4. Бендлер P., Гриндер Д., Сатир В. Семейная терапия. -

Воронеж, 1993. - 128 с.

5. Блинов А.Л. Общение. Звуки. Смысл. - М., 1996. - 282 с.

6. Витгенштейн Л. Избранные работы. - М., 1994.-402 с.

7. Грязнов А.Ф. Язык и деятельность. - М., 1991. - 142 с.

8. Гуревич А. Я. Исторический синтез и школа "Анналов". -

М., 1993.-328 с.

9. Калина Н.Ф., Варфоломеева О.В. Речевое общение в

психотерапии. - Симферополь, 1996. - 62 с.

10. Лакан Ж. Инстанция буквы, или судьба разума после

Фрейда. - М., 1997. - 184 с.

11. 0Коннор Д., Сеймор Д. Введение в нейро-лингвисти-

ческое программирование. - Челябинск, 1997. - 285 с.

12. Пуселик ф., Люис Б. Магия нейро-лигвистического про-

граммирования без тайн. - СПб., 1995. -176 с.

13. Руднев В.П. Морфология реальности. - М., 1996. - 207 с.

14. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культуро-

логии. - М., 1993. - 656 с.

15. Фуко М. Воля к истине. - М., 1996. - 448 с.

16. Хайдеггер М. Время и бытие. - М., 1993. - 447 с.

17. Якобсон P.O. Язык и бессознательное. - М., 1996.-248 с.