Глава 5

СЕМИОТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

ПСИХОТЕРАПИИ

Проблема методологической рефлексии в психотерапии

имеет свои особенности. Психотерапия с самого начала сво-

его существования имела репутацию дисциплины эклекти-

ческой, далекой от академических канонов построения сис-

темы научного знания. К тому же парадигма классической

рациональности плохо подходит для анализа специфики де-

ятельности психотерапевта, точкой приложения усилий кото-

рого является пространство внутреннего, субъективного опы-

та. Как указывает Владимир Калиниченко, "в составе внутрен-

него опыта именно рационально выделяемые очевидные об-

разования как раз и позволяют усмотреть фундаментальные

характеристики мира "как он есть". Классическая философия

ориентирована надесубъективацию внутреннего опыта. В не-

классическом уме имеет место ориентация на рефлексию,

восстанавливающую субъективность, ее неразложимые це-

лостные внутренние переживания" (4, с. 55). Иными словами,

в качестве методологической основы психотерапии может

выступать лишь такая концепция, которая признает субъекти-

визм отправной точкой своих размышлений.

Основной целью психотерапевтической деятельности

является целенаправленное изменение системы значений

и личностных смыслов, представленных в индивидуальном

опыте клиента. Такое "переозначение" и "переосмысление"

невозможно осуществлять без знания основных законов се-

миотики - науки о знаках и знаковых системах. Семиотика

вполне может притязать на методологический статус в пси-

хотерапии, поскольку ее законы и принципы универсальны

по отношению к любым видам знакового содержания, в том

числе и того, которое формируется на основе опыта значи-

мого общения и межличностного взаимодействия.

Понимание психотерапии как совокупности "теоретичес-

ких основ и психопрактических механизмов обеспечения

Глава написана в соавторстве с И.Г. Тимощуком

смысловых трансформаций личностного Я" (А.Ф.Бондарен-

ко, 1991), "воздействия, ориентированного на решение глу-

бинных личностных проблем человека, лежащих в основе

большинства личностных трудностей и конфликтов" (Е.Ю.Але-

шина, 1994), "переосмысление культурной и/или первичной

травмы" (Е.Л.Михайлова, 1994), "совершенствование внешнего

и внутреннего опыта личностного роста" (ЛАПетровская, 1993),

включение в предмет психотерапевтической деятельности "не

только личности клиента или травматизирующей микроситуа-

ции, но социальной ситуации в целом" (А.Г.Ковалев, 1995) тре-

бует целостного осмысления разноплановых действий и про-

цессов, составляющих единство и многообразие психотерапев-

тического опыта. Совокупность этого опыта, имеющего инфор-

мационную природу, удобно рассматривать в качестве менталь-

ного или семиотического пространства.

Понятие ментального пространства, введенное английс-

ким лингвистом Дж.Фоконье для характеристики информаци-

онных массивов в какой-либо области знаний, является на-

глядной формой представления предметного поля психо-

терапии. Ментальные пространства представляют собой

области, используемые для объединения информации оп-

ределенного типа. Это может быть, например, картина ми-

ра в сознании терапевта или клиента, совокупность надежд

и ожиданий последнего, ситуация их взаимодействия, ло-

кализованная внутри конкретного направления или подхода

(психоанализ, гештальт, НЛП). Очень важно, что "внутри та-

ких пространств различные объекты и отношения между

объектами могут рассматриваться как существующие без-

относительно к статусу этих объектов и отношений в реаль-

ном мире"(5, С.386). То есть ментальное пространство пси-

хотерапии является виртуальной реальностью.

Это ментальное пространство представлено значениями и

смыслами, оно имеет семиотическую природу, поэтому его

можно рассматривать как текст, а точнее - как совокупность

текстов (дискурсов), создаваемых участниками консультатив-

ного процесса. Характерная особенность терапевтического

пространства - его отграниченность от других сфер личнос-

тной активности. Кроме внешней границы, есть еще целый

В аналитической психологии существует понятие теменос - замкну-

ряд внутренних, отделяющих друг от друга различные фраг-

менты опыта и системы представлений. Внутренние грани-

цы отличаются разной степенью проницаемости - выража-

ясь метафорически, это может быть глухая стена, изгородь

из колючей проволоки, решетка, ров и т.д.

На каждом успешном психотерапевтическом сеансе со-

здается единое уникальное семиотическое пространство,

аккумулирующее информацию из дискурсов терапевта и

клиента. Это феноменальное поле структурировано самими

терапевтическими отношениями, выступающими в качестве

основного коннектора - очевидного или интуитивного оп-

ределителя всего, что происходит внутри. В этом простран-

стве оба участника психотерапевтического диалога являют-

ся ключевыми фигурами, хотя их функции асимметричны.

Терапевт строит единое ментальное пространство, расши-

ряет или сужает его, изменяя структуру и функции отдель-

ных участков. Он контролирует внешнюю и внутреннюю гра-

ницу пространства через ряд семиотических механизмов и

процессов.

Рассмотрим два предельных, взаимно противоположных

типа поведения терапевта в едином ментальном простран-

стве психотерапевтического дискурса. Первый назван

Ф.Е.Василюком семиотикой понимания. Основная цель

здесь - "расчистка" пространства, создание особой пусто-

ты, которую должен заполнить сам клиент:

Принципиальный отказ терапевта от активизма, от иде-

ологии воздействия, в сочетании с его полной обращен-

ностью к пациенту, настроенностью на него, создает на-

пряженное диалогическое поле, в котором постоянно удер-

живается нудящая, взывающая "пустота". В обыденном об-

щении эта пустота тут же заполняется советом, рекомен-

дацией, предложением помощи. В понимающей психоте-

рапии терапевт, напротив, тратит усилия, чтобы расчищать

диалогическое пространство, создавая для пациента пло-

тое, отграниченное священное пространство, находящееся под пок-

ровительством божества. Терапевтические отношения создают такой

теменос как условие безопасности для клиента, который может

"попробовать" новые мысли, чувства, формы поведения прямо на

сеансе, чувствуя защищенность, помощь и поддержку аналитика.

дотворную возможность самому заполнить пустоту. По су-

ществу, заполнена она может быть только свободой паци-

ента - свободой его слова, свободой переживания, свобо-

дой самосознания, свободой воли (3, с. 48).

Такая интенция характерна для экзистенциально ориен-

тированных направлений. Сформулированные Л.Бинсван-

гером принципы дазейн-анализа требуют рассмотрения

психологических проблем личности в целостном контексте

уникальных проявлений ее безграничного и неповторимого

индивидуального бытия (экзистенции). Главным источни-

ком информации для терапевта служит экзистенциальное

состояние человека, его сущность, проявляемая в субъек-

тивном переживании здесь и теперь. При этом сущность

связывается не столько с действиями и поступками чело-

века, сколько с целостным осознанием своего бытия как

такового. Сознание личности - это центр постоянно изме-

няющейся сферы опыта, мира индивидуального восприя-

тия, которое есть мера всех вещей.

Человек всегда нацелен вперед, он стремится к росту и

развитию, и задача терапевта - поддерживать это стрем-

ление к самоактуализации, ко все большей независимости

и свободе. Терапевт не исследует ценности и смыслы кли-

ента, не пытается их обсуждать или пересматривать, он

стремится лишь к углубленному пониманию и сопережива-

нию. Желание выговориться ценно само по себе, а не толь-

ко потому, что слова несут информацию о проблеме. Цель

терапии заключается не в том, чтобы дать интерпретацию

или совет. Терапевт способствует самостоятельности в

принятии решений, пробуждает чувство ответственности,

при этом он не столько компетентен или умел, сколько лич-

ностно причастен к процессу трансформации и роста.

Приведу пример. Клиентка, Маша С., молодая привле-

кательная женщина 28 лет, разведена, имеет четырехлет-

него сына. О своей проблеме рассказала следующим об-

разом:

К: Сейчас в моей жизнь сложилась очень непростая си-

туация. Есть двое мужчин. Один мне очень нравится, вер-

нее - я его люблю. Он привлекательный, нежный, щедрый,

у него вообще масса достоинств. Другой - обычный, более

"земной", что ли... Мне нужно сделать выбор. Умом я пони-

маю, что второй - более надежный, но сердце тянется к

первому. Я думаю, с первым мне нужно расстаться, но не

знаю, как это сделать. И не хочу.

Т: А почему бы Вам не выбрать того, кто больше нравится?

К: Я знаю, что мы никогда не будем вместе.

К: Почему?

К: Ну, по многим причинам. Во-первых, он женат. Во-

вторых, он моложе меня, и я не смогу его удержать надолго.

Я понимаю, что он слишком хорош для меня. У него, конеч-

но, ветер в голове, но он мне слишком нравится.

Т: А другой?

К: А другой - прекрасный человек, любит меня и зовет

замуж. Наверное, это самый подходящий вариант. И к ре-

бенку хорошо относится. Он вообще весь такой, что назы-

вается, серьезный и положительный.

Т: Что-то похожее на журавля в небе и синицу в руках?

К: Вот-вот. Но я не могу оставить журавля ради синицы.

Мне кажется, я потом всю жизнь буду жалеть. И тосковать

по журавлю, и синицу в конце концов несчастной сделаю.

По мере того, как клиентка рассказывает о своей про-

блеме, она все больше волнуется. Голос начинает дрожать,

на глаза навертываются слезы. Маша явно расстроена и

глядит на терапевта испуганно. Невербальные реакции

(взгляд, поза, движения плеч) показывают, что она ожидает

упреков или, по крайней мере, осуждения. Терапевт демон-

стрирует эмпатийное понимание и безоценочное принятие

чувств и личности клиентки:

Т: Я вижу, Вы волнуетесь и огорчены. К сожалению, наша

жизнь устроена так, что в ней не обойтись без горестей и

обид. Я понимаю, как нелегко Вам рассказывать о таких

значимых и глубоких вещах. Что Вас особенно тревожит?

К: Больше всего я боюсь страданий, связанных с разлу-

кой. Я понимаю, какое решение следует принять, и что

нужно делать. Но я не могу на это пойти, не могу решиться!

Т: Вас что-то останавливает?

К: Знаете, я думаю о людском осуждении. Вся эта исто-

рия, в общем-то, очень банальна. Конечно, потеряв журав-

ля, я буду страдать. Но еще ведь придется делать вид, будто

все хорошо, все в порядке. Нужно будет говорить подругам,

что я счастлива и все такое, а внутри... Мне кажется, что

все это глупо и мелко. (Маша плачет).

Т: Наоборот, это очень серьезно. Вы сумели очень точно

рассказать о важных и значимых для Вас аспектах жизни.

К: Но разве такие вещи можно обсуждать?

Т: И можно, и нужно. Я попробую оправдать Ваше дове-

рие и помочь Вам.

К: Я понимаю, что мою проблему невозможно решить.

Нельзя ведь сделать так, чтобы я стала моложе. Глупо ожи-

дать и надеяться в совершенно безнадежной ситуации. Но

как мне избавиться от страданий? Я точно знаю, что буду

мучиться сама и, скорее всего, превращу в ад свою семей-

ную жизнь, если все же выйду замуж за синицу.

Т: Давайте разделим проблему на две части. Сначала

поговорим о журавле, а потом-о синице. Я думаю, что Вы

правильно обрисовали ситуацию своих взаимоотношений с

журавлем. Единственное, что вызывает сомнения -дейст-

вительно ли он так хорош, как Вы говорите?

К (с горячностью): Он намного лучше! Он очень неза-

урядный и совершенно замечательный. Мне кажется, я ни-

когда не смогу его забыть. Любовь к нему - лучшая часть

моей жизни.

Т: Я это понимаю. Но хочу привлечь Ваше внимание к

другому. Сейчас я скажу неприятную вещь, но, к сожале-

нию, правдивую. Журавль, скорее всего, имеет массу до-

стоинств. Но его не назовешь человеком любящим и забот-

ливым. Вы уже с ним несчастны, и будете страдать еще

больше, разорвав отношения. А вот он, судя по всему, уте-

шится быстро. Я права?

К: Да, это верно.

Т; А кто любящий и заботливый?

К: Ну, это, конечно, синица.

Т: Он не эгоистичен и любит Вас больше, чем себя?

К: Да. (Озадаченно): Так Вы советуете остановиться на нем?

Т: Нет, ничего такого я не посоветую. Я хочу Вам помочь,

но не стану подталкивать к конкретному выбору, тем бо-

лее - как-то влиять на жизненно важные решения. Это Ва-

ша жизнь, и Ваша ответственность.

Клиентка молчит. Ей очень хочется получить готовый со-

вет, но терапевт не собирается его высказывать. С этого

момента начинается активная работа в рдмках экзистенци-

ально-гуманистической парадигмы. Маша должна научить-

ся принимать решения и нести ответственность за сделан-

ный выбор.

Т: Мне хочется рассказать Вам об очень простых вещах.

Люди постоянно принимают решения, а потом сталкивают-

ся с их последствиями. Иногда они принимают верные ре-

шения, иногда - не очень. Большей частью люди не осо-

бенно задумываются над тем, что будет дальше. Они пос-

тупают так, как им хочется, или так, как принято, или как

попало. Они ошибаются, а потом могут горевать или рас-

каиваться. Они страдают и плачут, а потом, через некоторое

время, снова радуются. Или скучают. Все это вместе и на-

зывается человеческой жизнью.

Снова продолжительная пауза. Маша размышляет, вы-

ражение ее лица становится задумчивым.

Т: А теперь Вы можете задавать вопросы.

К: То есть, Вы хотите сказать, что у меня все нормально?

Т: Я думаю, нормально горевать и тосковать, расстав-

шись с человеком, которого сильно любишь. Естественно

плакать, если ты горюешь. Глупо делать вид, что у тебя все

прекрасно, если это не так, особенно перед друзьями и

близкими, которые тебя любят и хотели бы помочь.

К: Значит, я должна страдать?

Т: Наверное, какое-то время Вам будет очень тоскливо

и грустно. Так всегда бывает, когда теряешь что-нибудь для

тебя важное и дорогое. Эту цену придется заплатить. Но

вряд ли Вы будете платить всю жизнь, правда?

К: Ну, в общем, да.

Т: И еще, мне кажется, Вам стоит повнимательнее смот-

реть на людей. Не стоит приписывать им несуществующие

достоинства. Или полагать чрезмерными те, которые есть.

К: Это Вы о журавле?

Т: Могу и о синице - может быть, стоит посмотреть на

нее непредвзято? Не глазами, влюбленными в журавля?

К: Ну, это как в песне - "я тебя слепила из того, что

было, а потом что было - то и полюбила".

Т: Зачем же. Можно, например, и так - "а потом что

было - то и оценила". (После паузы). Я не думаю, что Вы

оценивали беспристрастно.

К: Да, тут Вы правы. Я синицу здорово недооцениваю.

Т: Что тоже, в общем-то, нормально. Тот, кого любишь,

всегда кажется лучше всех.

К: Но я не смогу так сразу разочароваться в журавле!

Т {улыбаясь): Ну так делайте это постепенно.

Клиентка смеется. Налицо полное изменение эмоцио-

нального состояния. Сейчас она расположена шутить и спо-

койно обсуждать вещи, которые вызывали слезы в начале

сеанса.

К: Выходит, все у меня нормально, и проблем вроде ни-

каких нет. Странно даже как-то...

Т: Ничего тут нет странного. Просто в начале нашей бе-

седы Вы были маленькой испуганной девочкой, которая за-

шла в тупик и не знает, что ей делать дальше. А сейчас Вы

взрослая женщина и только что "примерили" на себя одну

замечательную вещь. Она называется - мужество быть. Те-

перь Вы сможете пользоваться ею всегда, когда такое мужес-

тво понадобится. И расскажете об этом другим, хорошо?

К: Да-а... оказывается, просто. Спасибо Вам большое!

С первых же слов клиентки ("Я понимаю, что мы никогда

не сможем быть вместе") очевидна ее внутренняя готов-

ность к тому, что отношения с любимым человеком ("жу-

равль") вот-вот разорвутся. Переживания уже на "пике",

Маша нуждается лишь в одобрении предстоящих измене-

ний. Пословица о журавле и синице структурирует бессо-

знательные интенции клиентки, делает предстоящий выбор

обозримым и конкретным. Разрозненные, противоречивые

представления о личностях партнеров Маши четко оформ-

ляются метафорическими образами журавля и синицы. Эк-

зистенциальный терапевт мгновенно "входит" в поток пе-

делая не больше и не меньше, чем требуется.

Далее следует этап анализа расхождений между идеаль-

ными представлениями Маши о себе (в глазах окружающих)

и реальными, подлинными чувствами боли, обиды и горя.

Следующая фраза буквально переворачивает "с ног на го-

лову" представления и мнения клиентки о том, что можно

делать, чувствовать, испытывать, а чего нельзя. Столь рез-

кое переозначив "глупо" на "серьезно", терапевт, в сущнос-

ти, проявил уважение к любому решению, которое могло

быть принято клиенткой. Дихотомия "разрешенное-запре-

щенное" оставлена на ее усмотрение, и свобода выбора

стала боле ощутимой. Экзистенциальное пространство воз-

можных действий Маши расширилось, а эмоциональная ат-

мосфера сеанса стала более теплой. Видно, как психоло-

гические защиты постепенно "тают" в обстановке эмпатии

и безоценочного принятия.

Потом происходит "семантическое движение - по полям

значений в бездны смыслов"(Ф.Уилрайт). Любовь к журав-

лю несет страдания, от которых может уберечь синица. Из-

менение означающих ведет к перемене эмоционального

смысла, связываемого клиенткой с образами своих воз-

любленных. Она тут же пытается получить конкретный совет

и снять с себя ответственность. Однако терапевт не склонен

поощрять такую позицию и простыми словами разъясняет

сущность экзистенциалистского тезиса "мужество быть".

На этом сеанс приходит к естественному завершению.

Другую терапевтическую стратегию можно назвать ори-

ентацией на воздействие и изменение (ср. внимающее и

влияющее консультирование у В.В.Столина). Терапевт ра-

ботаете мыслями и чувствами клиента, преобразуя личнос-

тно-смысловые связи в его информационном пространст-

ве. Свободное перемещение внутри отграниченной сферы

интрапсихических процессов клиента обусловлено как сте-

пенью профессионального мастерства, так и уровнем се-

миотичности терапевтического влияния. Механизмы пос-

леднего определяются самой природой границы внутрен-

него опыта. "Семиотическая граница, - пишет Ю.М.Лот-

ман, - это сумма билингвиальных (двуязычных - Н.К.) пе-

реводческих "фильтров", переход сквозь которые перево-

дит текст на другой язык или языки, находящиеся вне дан-

ной семиосферы. "Замкнутость" семиосферы проявляется

в том, что она не может соприкасаться с иносемиотически-

ми текстами или с не-текстами. Для того, чтобы они для

нее получили реальность, ей необходимо перевести их на

один из языков ее внутреннего пространства или семиоти-

зировать факты" (7, с. 13).

Терапевт-переводчик в своей работе использует разные

"языки", представленные различными направлениями и

подходами. При этом он стремится помочь клиенту понять и

использовать информацию, заключенную в опыте, поступаю-

щую из бессознательного, от целостного организма и т.п.

Оперируя значениями (в том числе ассоциативными, конно-

тативными), предлагая интерпретации, консультант изменяет

структуру индивидуального ментального пространства, впи-

санного в общее (совместное) пространство психотерапев-

тического дискурса. Кроме того, он может действовать также

и как пансемиотический субъект, преобразуя режим, направ-

ление и структуру информационных процессов в тексте, опи-

сывающем жизнь клиента.

Излагая общие принципы такой работы с текстом, при-

дется использовать представления, сформулированные в

рамках структурно-семиотического подхода, прежде всего

об исходном гено-тексте индивидуального бытия личности

и множестве фено-текстов, образующихся в результате

отельных актов его понимания и осмысления. Эти введен-

ные Ю.Христовой понятия удачно фиксируют специфику

психотерапевтического дискурса, его нормы, запредель-

ные по отношению кдоксе расхожего общего мнения. Диа-

лог консультанта и клиента часто парадоксален, ибо восхо-

дит к нестандартным представлениям о целях, форме и се-

миотической специализации общения. Например, престав-

ления о степени влияния описания динамики жизненного

процесса на его самоё, оформленные в известный струк-

туралистский тезис "жизнь-как-текст", реализуются в пря-

мой возможности такого влияния через осуществляемую

терапевтом интерпретацию - "текст-как-жизнь".

У психотерапевтов различной ориентации - свои формы

и правила работы. Психоаналитик восстанавливает связность

текста жизни, воссоздавая его самые первые главы и интер-

претируя неясные, темные места. Юнгианец формирует спе-

цифический контекст - культурно-исторический, мифологи-

ческий, религиозный, его деятельность есть разновидность

герменевтики, толкования скрытого, тайного смысла. Геш-

тальт-терапевт учит грамматике и синтаксису, представитель

когнитивной терапии следит за логикой изложения, НЛП-

практик правит стиль. И все они имеют дело прежде всего со

скрытым, латентным уровнем дискурса клиента - наряду с

текстом воспринимают и подтекст.

Этот скрытый уровень дискурса, составляющий структу-

ру индивидуального ментального пространства, образован

коннотативной семантикой высказываний клиента. Конно-

тации или дополнительные, ассоциативные значения, эмо-

циональные или ценностные смыслы отдельных слов и вы-

ражений, пронизывают всю систему языка. Они могут быть

индивидуальными или групповыми, но в любом случае яв-

ляются носителями субъективного начала. Психотерапевт

фиксирует значения высказываний клиента, но смысл их он

понимает только через анализ ассоциаций. К примеру, вы-

ражение "Я не привыкла навязываться людям со своими чув-

ствами" имеет вполне конкретное значение. В то же время

слово "навязываться" обладает коннотациями в смысловом

слое "набивать себе цену", "претендовать на нечто незаслу-

женное", "неоправданно занимать чужое внимание". Вторич-

ные означаемые этого слова - "плохо", "дурно", "недопусти-

мо", "неприемлемо", "стыдно". Все эти оценки как бы парази-

тируют на первичном плане выражения, они убраны в подтекст.

Коннотативные значения могут иметь также характер ре-

ляций, отсылающих к другим частям дискурса. Так, в раз-

бираемом примере релятивная коннотация отсылает к вы-

сказываниям типа "Я стараюсь быть хорошей", "Нельзя де-

лать недопустимых вещей, и я их не делаю", "Я уважаю

людей". Коннотативные смыслы не только скрыты (дейст-

вуют исподтишка), они, как указывал Р.Барт, обладают аг-

рессивностью-тенденцией вытеснять прямые (денотатив-

ные) значения. Вообще прямые и косвенные значения пос-

тоянно подменяют друг друга, в большинстве высказываний

скрыто множество смыслов, которые как бы осциллируют

вокруг любых мало-мальски сложных выражений, образуя

то, что Ю.М.Лотман удачно назвал "смысловым мерцани-

ем". Подчеркивая одни и игнорируя другие, вводя совсем

новые коннотации, терапевт может изменять систему лич-

ностных смыслов клиента, образующих структуру его инди-

видуального ментального пространства.

Кроме того, семиотическое пространство индивидуаль-

ного дискурса всегда разноречиво. Это связано с тем, что

слова и словосочетания любого языка многократно упот-

реблялись разными людьми в различных контекстах. Еще

М.М.Бахтин говорил об идеологически наполненном языке,

образующем вязкую смысловую среду, через которую че-

ловек с усилиями "продирается" к своему индивидуальному

смыслу. По мнению Р.Барта, люди используют язык прежде

всего в форме социолекта - наречия конкретной социальной

или профессиональной группы, в котором устойчиво закреп-

лен ряд социокультурных представлений, норм и оценок.

Каждый из нас отнюдь не первым и далеко не последним

пользуется словами, оборотами, синтаксическими конст-

рукциями, даже целыми фразами и жанрами дискурса, хра-

нящимися в системе языка, которая напоминает не столько

сокровищницу, предназначенную для нашего индивидуаль-

ного употребления, сколько пункт проката: задолго до нас

все эти единицы и дискурсивные комплексы прошли через

множество употреблений, множество рук, оставивших на

них неизгладимые следы, вмятины, трещины, пятна, запа-

хи. Эти следы суть не что иное как отпечатки тех смысловых

контекстов, в которых побывало "общенародное слово",

прежде чем попало в наше распоряжение (1, с. 13-14).

Социолектные параметры оказывают регулирующее влия-

ние на индивидуальный дискурс, хотя далеко не всегда осоз-

наются. Психотерапевт хорошо понимает, что позаимствовав

в упомянутом выше "пункте проката" упорядоченную систему

речевых практик, человек склонен перенимать и сопутствую-

щее ей ценностно-смысловое отношение к миру. В этом слу-

чае сама проблема может быть просто своеобразным арте-

фактом дискурса, и осознание (а при необходимости - пе-

реименование) составляет основную суть терапевтического

воздействия, ведущего к изменению смысла.

Приведу следующий пример. Клиентка, Вера С., испы-

тывала неловкость в ситуациях, где она выполняла функции

наставника. Ей часто хотелось вмешаться в работу своих

учеников, сделать лучше, точнее. Она так и поступала, а

затем чувствовала вину. Отношения с учениками были на-

пряженными, мало радовали женщину.

Т: Расскажите о каком-нибудь случае, где Вы вмешива-

лись в работу Ваших учеников.

К: Довольно часто я сама делала то, что должны были

делать они. Причем это происходило на глазах у большой

аудитории. Потом мне было неловко - как будто я стрем-

люсь продемонстрировать свою компетентность на фоне их

несостоятельности.

Т: Но на самом деле это не так?

К: Конечно. Они и сами могут успешно работать. Меня

просто что-то за язык тянет. А потом опомнюсь - уже поз-

дно. Такая дурацкая ситуация. И главное - многократно

повторяется. Дам себе зарок - больше такого не будет. И

не сдержу.

Т: Как Вы думаете, почему?

К: Я очень несдержанная, сначала делаю, а потом ду-

маю. Хочется как лучше, а в итоге - обида у них и досада

у меня.

Т: А на самом деле это для Вас значимо?

К: Конечно, значимо. Но в нужный момент я об этом

забываю. Я же говорю, что я несдержанная.

Т: Интересно получается. С одной стороны - Вы знаете,

что нельзя, с другой - вроде бы и можно. Это противоречие.

К. Ну да.

Т: Тогда ваша несдержанность - на самом деле спон-

танность?

К: Да, но она мне дорого стоит.

Т: Но в спонтанности нет ничего плохого. Ваши ученики

это понимают?

К: Они-то понимают. А вот я не умею себя вести - видно,

чего-то не понимаю.

Т: Может быть, того, что за все в жизни необходимо

платить и Ваша несдержанность - не исключение.

К: И что же мне теперь делать со своей бесцеремон-

ностью?

Т: Вести себя иначе.

К: Вы предлагаете разводить китайские церемонии?

Т: Совсем не обязательно. Можно выбрать нечто среднее.

К: Среднее мне не подойдет.

Т: Я хотел сказать - золотую середину.

К: Ну, это другое дело.

После этих слов на лице клиентки засияла улыбка. Было

видно, что она довольна сказанным. Терапевт решил пойти

дальше.

Т: Вы выглядите довольной. Вы нашли решение своей

проблемы?

К: Как Вам сказать. Я взглянула на проблему иначе - с

Вашей помощью. Наверное, мне не стоит так уж беспоко-

иться по поводу отношений с учениками.

Т: Они в порядке?

К: Да. Я просто мнительная. Хотя для меня это вовсе не

характерно.

В этом отрывке терапевт использовал последовательное

переименование интенций клиентки (несдержанность -

спонтанность - бесцеремонность). Все эти слова в равной

степени пригодны для обозначения качеств Веры С., но

каждое из них имеет различную коннотативную семантику.

Переход от относительно нейтрального описания к позитив-

ному и далее - к негативному позволил клиентке "попро-

бовать" альтернативные системы представлений о своем

поведении. Вера самолюбива, у нее высокая самооценка,

и отрицательные коннотации слова "бесцеремонность"

обеспечили необходимый сдвиг смысла, точнее - сдвиг

восприятия. Отношения с учениками перестали восприни-

маться как личностная проблема. Интересен и другой мо-

мент-замена "среднего" на "золотую середину". Предло-

жив женщине "золотое" вместо "среднего", терапевт су-

щественно улучшил эмоциональный климат сеанса.

Применяя бартовскую технику "развинчивания", текстово-

го анализа отдельных эпизодов жизни клиента ("жизнь-как-

текст"), можно вычленить семиотические механизмы от-

дельных психотерапевтических техник. При этом следует учи-

тывать, что мифологика такого текста, как правило, синкре-

тична и иррациональна, ибо невротик склонен преимущест-

венно к конкретно-образной форме фиксации результатов

эмоционального опыта. А его личные коннотации могут отра-

жать как групповые идеологические клише, так и индивиду-

альные деформации реальности. Усилия психотерапевта по

расшифровке и использованию информации из неосознава-

емой знаковой системы фактически представляют собой се-

миотический анализ социального бессознательного.

Семиотический анализ любой психотерапевтической тех-

ники следует начинать с ее целевой функции, которая, в свою

очередь, подчиняется общей задаче - помощи клиенту в раз-

решении личных и межличностных проблем. Целевая фун-

кция техники определяется как спецификой назначения

последней, так и тем местом, которое она занимает в те-

рапевтическом процессе. То есть, семиотика отдельной

техники связана с пространством психотерапевтического

направления или школы отношением семиотического вклю-

чения. В то же время ряд техник являются общими для мно-

гих подходов, так что указанное соотношение предполагает

широкие возможности изменений знакового контекста, а

также согласование референциальных и коннотативных

значений высказываний клиента в рамках семиотического

пространства направления, используемого терапевтом на

сеансе.

Текст, создаваемый высказываниями клиента, по-разно-

му относится к представляемой им жизненной реальности.

Клиент может сознательно или неосознанно приукрашивать

или придавать гротескные черты событиям своей жизни

(презентативный иллюзионизм), быть точным (авторепре-

зентация) или рассказывать вещи целиком выдуманные

{антирепрезентация) - в любом случае взаимная рефлек-

сия в общении обеспечивается действием механизмов пе-

реозначения и экстраполяции, выполняющих реконструк-

цию подлинных значений и смыслов. Эти механизмы опи-

сывают психотерапевтическую технику на семантическом

уровне, тогда как прагматический и синтаксический уровни

представлены иначе.

Синтаксический уровень психотерапевтического семиози-

са задается отношениями между его знаками и представлен

собственно общением, коммуникацией терапевта и клиента,

его динамикой в единстве с семиотической специализацией

дискурса. В качестве механизмов на этом уровне работают

реляция, референция и импликация, обеспеченные правила-

ми семиотической системы избранного терапевтом направ-

ления или подхода.

Наконец, прагматический уровень, задающий отношения

знаков к их пользователям или интерпретаторам, представ-

лен семиотикой соответствующих терапевтическому на-

правлению или подходу психологических механизмов (в

гештальт-терапии это семиотика слияния, ретрофлексии,

сознавания, ухода, в НЛП - семиотика опущения, искаже-

ния, генерализации, утраченного перформатива). Единая

для всей психотерапевтической семиосферы предметная

область функционирования целостного человека неодина-

ково членится и описывается на разных языках, с исполь-

зованием различных метафор. "Перевод" с языка психоа-

нализа на язык гештальт-терапии небезынтересен сам по

себе, однако здесь важно подчеркнуть другое.

Основной семиотический механизм психотерапевтичес-

кого дискурса основан на системе ритмических ограниче-

ний, вызванных бессознательными импульсами клиента и

терапевта. Его можно описать как особый циклический, кру-

говой ритм, близкий к понятию хоры у Платона. Последний

именовал так вечное круговращение бытия, движение его

в самом себе, не зависящее от внешних причин и условий.

Французский семиолог Ю.Кристева указывает на сущест-

вование в некоторых текстах особого "семиотического

ритма", управляющего заменой фиксированных значений

(т.наз. стазы) особыми динамическими пульсациями актов

означивания, изменяющих личностные смыслы. В отличие

от лотмановского "смыслового мерцания" хора у Кристевой

детерминирована не семиотической системой языка, а бес-

сознательным индивидуальным опытом субъекта. Терапев-

тический цикл повторяется до тех пор, пока проблема не

будет разрешена. Вот пример проявления семиотической

хоры в процессе семейного консультирования:

Клиентка - Лариса X., 45-летняя женщина, переживаю-

щая кризис в отношениях с мужем. Жалуется на непонима-

ние, утрату любви, бессмысленность семейной жизни.

К: Мы прожили вместе больше двадцати лет, вырастили

двух детей. А теперь он решил заняться бизнесом. Как же,

стал такой деловой. Доллары зарабатывает, крутится. А чем

все это для семьи может обернуться, даже не задумывает-

ся. Главное, чтобы он себя "крутым" чувствовал.

Т: Вас это тревожит?

К: Еще бы! Я не знаю, где он бывает, чем занят, откуда

эти доллары берутся. А завтра придут и скажут - отдавай

дом и все, что за жизнь нажито. Знаю я этот бизнес.

Т: Вы опасаетесь последствий деятельности мужа?

К: Ни к чему вся эта деятельность. В семье должна быть

стабильность, жена должна знать, чем ее муж занимается.

Откуда все эти деньги? Я не знаю. Что завтра будет? По-

нятия не имею. Живу как на вулкане.

Т: Муж Вам ничего о своих делах не рассказывает?

К: Для него главное - показать, какой он успешный.

Сильно хвастаться любит. Приведет в дом чужого человека

и начинает похваляться, как дела делает. А сам его даже

толком не знает. Кому нужны все эти приятели?

Т: Вам не нравятся новые знакомые мужа?

К; Да я просто их не знаю. И знать не хочу! Чужие люди,

неизвестно, с чем они завтра придут. Я их буду кормить-

поить, а через полгода кто-нибудь Павла (муж) пристук-

нет - и все.

Т: Вы думаете, существует реальная опасность?

К: Откуда я знаю? Он же мне ничего не рассказывает.

Всю жизнь мы друг с другом советовались, а теперь он все

сам решает. Распоряжается всем, как хочет, ничего не

спрашивает. Я в доме - пустое место.

Т: В чем это выражается?

К: Я никогда не знаю, куда он уехал, зачем, когда вер-

нется. А если спрашиваю, чем он занят, отшучивается, или

просто говорит, что это его дела. Я устала от этой неизвес-

тности, мне все опротивело. Недавно сказала Павлу - раз

ты такой деловой, купи себе квартиру и живи там, занимай-

ся своим бизнесом. А я, по крайней мере, буду знать, что

ко мне в дом никто не заявится долги твои требовать. Мне

все это не нужно. И он мне со своим бизнесом не нужен.

Т: И Вам не жаль двадцати лет совместной жизни?

К: Ах, я не знаю! Конечно, жаль, но я больше так жить не

могу и не хочу терпеть все это. В конце жизни хотелось

покоя и стабильности, а тут эти его дела - зачем? Кому это

нужно? Дети выросли... Муж стал чужим человеком. Просто

не знаю, что мне дальше делать.

В приведенном отрывке все вертится вокруг централь-

ной проблемы незнания. Клиентка снова и снова возвра-

щается к тому, что она привыкла знать все о муже и его

делах (и, по-видимому, управлять и контролировать). Пози-

тивные аспекты поведения супруга в контексте этого незна-

ния мгновенно переосмысливаются как негативные и даже

невыносимые. Очевидна дальнейшая стратегия консульти-

рования - помочь Ларисе наладить взаимопонимание с

мужем так, чтобы незнание перестало быть главным смыс-

ловым концептом, структурирующим фон семейных отно-

шений. Бессознательное возвращение к теме "я не знаю"

показывает, в чем сущность проблемы, но способы ее ре-

шения могут быть различными. Терапевт, работающий в

когнитивной парадигме, может показать клиентке, что зна-

ние (особенно полное, исчерпывающее) отнюдь не всегда

позитивно, НЛП-практик выберет рефрейминг (знать - уто-

мительно и плохо, не знать - приятно, как в сказке), пси-

хоаналитик займется анализом ранних детских отношений

Ларисы с ее отцом (или старшим братом). В любом случае

коннотации слова "знать" будут трансформироваться, пока

не изменится латентный личностный смысл (сгаэа) выра-

жения "я не знаю". Сущность же самой проблемы и есть

гипостазированное "я не знаю", выступающее в роли сис-

темного ограничителя жизненного процесса клиентки.

В психотерапии семиотический анализ жизни-текста

проходит под двойным знаком целостности и избытка. От-

дельные высказывания клиента, описания эпизодов и ситу-

аций жизненного пути соотносятся друг с другом, органи-

зуются в единую фигуру и формируют целостный смысл,

смысл жизни. Решение смысложизненных проблем тради-

ционно связывается с экзистенциально-гуманистическим

направлением (Виктор Франкл, Пауль Тиллих, Людвиг Бин-

свангер), однако возможна и семиотическая трактовка, на-

меченная в общих чертах Мишелем Фуко:

/70 отношению к этому подразумеваемому, высшему и

суверенному смыслу высказывания с их быстрым распрос-

транением появляются в чрезмерном изобилии, поскольку

с ним единственным все они соотносятся и только он кон-

ституирует их истинность - избыток означающих элемен-

тов по отношению к единственному означаемому. Но пос-

кольку этот первый и последний смысл безразличен к про-

явленным формулировкам, поскольку он скрывается под

тем, что возникает и что он тайно раздваивает, каждый

дискурс таит в себе способность сказать нечто иное, не-

жели то, что он говорил, и укрыть, таким образом, множес-

твенность смыслов - избыток означаемого по отношению

к единственному означающему. Изучаемый подобным об-

разом дискурс является одновременно полнотой и беско-

нечным богатством (10, с. 119).

Психотерапевтическая деятельность может быть описана

как процесс бесконечного приближения к пониманию сущ-

ности такого единственного означаемого - смысла жизни.

Это роднит ее с аналогичными видами духовной практики

(философия, медитация, творчество). Дискурс внутреннего

опыта утверждает исконно человеческую возможность быть

всем (Ж.Батай), а семиозис является главным механизмом

этой возможности. И если существует один-единственный

способ сказать Истину, то есть бесчисленное множество воз-

можностей умолчать о ней.

1 ЛИТЕРАТУРА

1. 1. Барт P. Избранные работы. Семиотика. Поэтика.- М.,

1994.-616 с.

2. Бондаренко А.Ф. Психологическая помощь: теория и

практика. - К., 1997. -216 с.

3. Василюк Ф.Е. Семиотика психотерапевтической ситу-

ации и психотехника понимания. - МПТЖ, 1996, № 4,

с. 48-68.

4. Встреча с Декартом / ред. В.А.Кругликов, Ю.П.Сеноко-

сов. - М., 1996. - 439 с.

5. Динсмор Д. Ментальные пространства с функциональной

точки зрения / "Язык и интеллект", М., 1995, с. 385-411.

6. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. - М., 1996. -

464 с.

7. Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 1 -Статьи по семи-

отике и типологии культуры. - Таллинн, 1992. - 479 с.

8. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. - М., 1992. - 272 с.

9. Калина Н.Ф. Семиотическое пространство психотера-

. пии. - Журнал практикующего психолога, 1996, № 2,

с. 79-85.

10. Фуко М. Археология знания. - К., 1996. - 208 с.

11. Фуко М. Воля к истине. - М., 1996. - 448 с.