Мужской род

И-В нов-ъ -\- и = нов-ыи, т. е. У-ъ)ъ] > [-он]

Р нов-а + его = нов-аего, т. е. -ajeeo > -аего > -ааго > -аго

Д нов-у -j- ему = нов-уему, т. е. -у{ему > -уему > -ууму > -уму

Женский род

И нсв-а + я = нов-ая, т. е. -aja В нсв-у -j- ю = нов-ую, т. е. -yjy

Р нсв-ы + егь = нов-ыегъ, т. е. -ьце}ё > -ые}ё > -ыы\е > -ы]£

В результате утраты интервокального -/-, ассимиляции и стяже­ния гласных (-aje- >> -ае- > -аа- > -а- и т. д.) утратившая морфо­логическую членимость сложная местоименная флексия сближается с соответствующей флексией указательных местоимений, что ведет к появлению новых местоименных форм прилагатель­ных, объединяющих их со склонением неличных местоимений: нов-аго -> нов-ого (как того), нов-уму -> нов-ому (как тому), нов-ыгъ -^нов-огъ (как тогъ) и т. д.

Выравнивание членных форм прилагательных по образцу скло­нения неличных местоимений в восточнославянских диалектах, по-видимому, началось в единственном числе еще в дописьменное, время, поскольку «новые» формы встречаются спорадически уже в старейших древнерусских памятниках, в том числе и церковно-книжных, включая списки со старославянских оригиналов, исполь­зующие «старые» формы: златоустого, ближьнемоу, врачьбномоу в Изб. 1073; пьрвомоу, вышьнемоу в Изб. 1076; с(вя)топ> мчнц/ъ в Арх. ев,; бгъсовьскомоу в Мин. 1096; вгьчьномоу, тихомоу в Мин. 1097; селикого князя в надписи на чаре (до 1151); чюжего, градьномоу, дивьномоу, живомоу в Усп. сб. Такие формы нормальны в частных письмах на бересте (до XIV в.): железного, другого, желтого, курицкого, доброго, золотого, черленого и др. Впрочем, окраинные северные говоры, возможно, не знали аналогического выравнивания членных форм по образцу местоимений и могли усваивать флексии местоименного склонения в процессе междиалектного общения. Такое предположение диктуется фактом сохранения в некоторых северных говорах вплоть до настоящего времени форм типа от злые собаки, у молодые жоны.

В формах косвенных падежей множественного (и двойственного) числа, встречающихся относительно редко, старейшие памятники, как правило, отражают обобщенные членные формы без стяжения гласных — типа нов-ыихъ (син-иихъ), нов-ыими (син-иими). В гра­мотах (в частности, в берестяных) с XIII в. фиксируются стяжен-ные формы: с Офлемовими, оу Кануниковыхо, къ сотьскымъ.

Таким образом, для системы древнерусского языка может пред­полагаться парадигма членных форм, в значительной степени унифи­цированных и противопоставленных парадигме книжно-литератур­ного языка:

Число, падеж	Мужской род	Средний род	Женский род
Ед. ч И В Р Д т м	-ы«(>оа)/-««(>е«) -ого, -ому ымь -омь	-ое/'-ее -его /-ему 1-имь /-емь	-С1Я/-яя -ую/-юю -ого(-ыгь)/-еп> -он,'-ей -ою/'-ею -ои/-еи
Дв. ч. И-В Р-М Д-Т	-asij-яя | -гии/-ии -ую(-ою) 1-юю -ыима/-иима
Мн. ч И В Р Д т м	-ии -ыго!-1ЫЪ -ы -ы -ы -ы	-ая/-яя !хъ( ыхъ)1-1шхъ(-и\ъ 1мъ( ь'мъ)/-иимъ(-им imu(-umu)/ иими(-щи лхъ(-ыхъ)/-иихъ(-ихъ^	-Ы1Ъ/-гогъ ) ь) 0 )

Членные формы по происхождению связаны с определи­тельной функцией прилагательных, ибо они первоначально использовались в качестве актуализаторов индивидуального, извест­ного собеседнику признака. В этой функции они были свойственны лишь качественным и относительным прилагательным. Исследова­ние древнерусских памятников показывает, что ко времени их появления различие между именными и членными формами в живой речи уже начинало стираться. Даже в книжно-литературных тек­стах, довольно последовательно отражающих традиционные нормы употребления форм и значительно чаще использующих в функции определения местоименные формы прилагательных, те и другие формы фиксируются в тождественных синтаксических условиях, так что с позиций носителя современного языка невозможно заметить какие-либо различия в их грамматической семантике; ср.: ...услы­ша шьпътъ зълъ — и сего зълааго убийства; сию землю русьску — и вьою волость русьскую; въ русъскгь земли — и вьсеи русьскгьи земли в Усп. сб.

Вместе с тем в древнейших текстах не так уж редко используются местоименные формы не только относительных, но и качественных прилагательных в предикативной функции: Се мощь кргьпъкая Се власть истиньная; Се образи страшьнии; ...яко годъ есть утрьнии; Годъ быстъ вечерънии; И пакы мнози будуть поелгьдь-нии ибо си и поелгьдьнии; Онъ же иже по истины теплый душею на бжию любовь в Усп. сб. Эти факты очень важны, поскольку по происхождению членные формы в функции предиката были недо­пустимы и их появление в этой синтаксической позиции может быть объяснено только утратой первоначальных различий в граммати­ческой семантике тех и других форм

Местоименные флексии служили также морфологическим сред­ством субстантивации прилагательных: Жаляху по немь... добрии а злит радовахоуся в Новг. лет.; Пакы ветхая мимо идоша. и се быша новая в Лавр, лет.; Правый у того возметь в Ряз. гр. 1381. Любопытно, что при субстантивации местоименную форму приобре­тают даже притяжательные прилагательные, для которых она в определительной функции нехарактерна. Подобные примеры не­однократно встречаются в Лаврентьевской летописи: Всеволожая же и митрополитъ придоста [имеется в виду княгиня — Всеволо-дова жена; ср. в определительной функции: с(ы)на Ярославля внука Всеволожа]; Преставися Володимеряя; И С(вя)тополчая преставися. Под влиянием такого употребления в том же тексте попадаются и местоименные формы при существительном: Преставися княгыни Изяславляя.