1 См.: Лсмтв т. П. Общее и русское языкознание. М., 197с, с. 312—324.

Автономность периодизаций «внутренней» и «внешней» истории языка не является абсолютной. Между ними наблюдается не только связь, но и иерархическая зависимость, поскольку «внутренняя» история языка отражает (в различной степени на разных уровнях языковой структуры) его «внешнюю» историю, в то время как «внешняя» история никогда не зависит от «внутрен­ней». Это важное наблюдение заставляет строить общую периоди­зацию истории русского языка при ориентации на изменения в его общественной функции. При рассмотрении же истории отдельных уровней языковой структуры в рамках общей периодизации, наме­чаемой на оси абсолютного времени, могут устанавливаться част­ные периодизации истории системных отношений соответствующих уровней (фонетико-фонологического, морфологического и т. д.), соотносимые с общей периодизацией истории языка как средства общения.

§ 18. В истории русского языка, соотнесенной с историей во­сточных славян, можно выделить ряд основных периодов, старей­шие из которых, по существу, относятся к доистории русского языка в современном понимании (великорусского). Включение их в общую периодизацию истории собственно русского (впрочем, так же как и украинского или белорусского) языка необходимо постольку, поскольку на оси относительного лингвистического времени они «накладываются» на интервалы развития различных уровней язы­ковой системы, охватывающие время как великорусской доисто­рии, так и истории собственно великорусского языка. В отличие от частной периодизации истории литературного языка общая перио­дизация безразлична к такому важному общественно-культурному событию, как появление письменности, но именно она определяет причины и условия появления книжно-письменной культуры на Руси.

Следует также учитывать, что хронологические рамки каждого периода могут указываться лишь условно, ибо в пределах столетия или даже более значительного отрезка времени невозможно указать точную «дату» перехода от одного синхронного состояния к другому. Дело, разумеется, не в том, что такую «дату» в древней истории языка трудно установить современному исследователю, а в том, что ее не было: переход от одного состояния к другому совершается в истории языка не «вдруг», не в течение года или десятилетия, а постепенно, в процессе последовательного «развертывания» но­вого качества, вытесняющего или преобразующего функционально элементы старого качества. Можно утверждать, что конец пред­шествующего периода — это одновременно и начало нового пе­риода в развитии языка как средства общения. Так, процесс рас­пада древнерусского языка как средства общения единой древне­русской народности, если он выражался в локализации диалектного взаимодействия, т. е. в появлении на территории распространения древнерусского языка относительно замкнутых диалектных объе­динений, может и должен рассматриваться одновременно и как начальный процесс формирования великорусского (украинского н белорусского) языка, коль скоро намечающиеся в это время отно­сительно замкнутые диалектные объединения со временем разви­ваются в средства общения великорусской, украинской н белорус­ской народностей, сложившихся в результате распада древнерус­ской народности. Иными словами, конец древнерусского периода —■ это одновременно и начало нового, старорусского (староукранн-ского и старобелорусского) периода.

Более определенны границы поздних периодов развития рус­ского языка, когда в связи с формированием национальных отно­шений центральное место в языке как средстве общения нации зани­мает его литературная разновидность, история которой в значи­тельной степени связана с целенаправленной филологической дея­тельностью (например, деятельность М. В. Ломоносова и А. С. Пуш­кина имела очень существенное значение в смене одного качествен­ного состояния литературного русского языка другим).

§ 19. С учетом изложенного можно наметить следующую об­щую периодизацию истории русского языка как средства общения, начиная со времени распада праславянского языка, т. е. со времени обособления языка восточных славян, являющихся прямыми пред­ками русского (великорусского, а также украинского и белорус­ского) народа.

1. Восточнославянский период (VI—IX вв.) — это период распространения славянской речи на территории Во­сточной Европы, в процессе которого осуществляется взаимодей­ствие славянской речи с неславянскими языковыми системами або­ригенов (прежде всего балтийскими и финно-угорскими) и происхо­дит обособление славянских диалектов Восточной Европы от за­падно- и южнославянских. Именно к этому периоду относится специфически восточнославянская реализация общеславянских язы­ковых тенденций развития, наметившихся в поздний праславянский период, т. е. оформление восточнославянских рефлексов прежних сочетаний согласных с /, начального о (в соответствии с инославян­ским сочетанием je), развитие так называемых полногласных соче­таний, деназализация носовых гласных, вокализация редуциро­ванных перед плавными в сочетаниях между согласными и т. д. Конец этого периода связан с формированием территориальных диалектов на базе племенных в связи с перерастанием общинно-родовых объединений в объединения сельских общинников, разви­тием ремесел (т. е. появлением поселений городского типа) и, как следствие этого, оформлением ранних государственных объедине­ний.

2. Древнерусский период (IX—XIV вв.) связан с формированием и развитием древнерусской народности, объеди­нившей все славяноязычное население Восточной Европы. С точки зрения основных тенденций языкового развития в рамках этого периода выделяются два этапа — раннедревнерусский (примерно до конца XI в. — начала XII в.) и позднедревнерусский.

Ранний древнерусский период — это период формирования языка древнерусской народности, складывающейся в связи с образованием единого для славян Восточной Европы государственного объединения — Древней Руси. Формирование древнерусского языка — единогоязыка древнерус­ской народности происходило в результате активизации конвер­гентных языковых процессов. Именно в этот период на все восточно­славянские говоры распространялись языковые особенности, кото­рые являются общевосточнославянскими по распространению (т. е.

характеризуют диалекты всех восточнославянских языков) и в своей совокупности выделяют восточнославянскую группу, противопо­ставляя ее западно- и южнославянским. Общевосточнославянскими по распространению оказываются и языковые новообразования этого периода: они не дают изоглосс на территории распростране­ния гозоров восточнославянских языков (например, падение реду­цированных [ь, ъ] во всех восточнославянских говорах отражается одинаково).

В этот период, специфические особенности которого связаны с формированием древнерусского языкового единства, обусловлен­ного созданием феодального древнерусского государства, распро­страняется и книжио-письменный язык на старославянской основе как язык государства и официальной церкви, являвшейся непре­менным атрибутом средневековой государственности и культуры ¹.

Поздний древнерусский период, связанный с периодом феодальной раздробленности Древней Руси, характери­зуется обособлением (дифференциацией) крупных диалектных зон — областей локализации языковых новообразований: сначала на окраинах — на северо-востоке и юго-западе (например, падение редуцированных 1й, ы], так называемые последствия падения реду­цированных и другие процессы этого времени уже не получают общевосточнославянского распространения; так, на северо-востоке [и! переходит в [е], а [ы] в [о]; [е] перед утратившимся слабым реду­цированным изменяется на юго-западе в «новый» гъ и т. д.), а затем и на остальной территории распространения древнерусского языка. Именно в этот период определяются основные территории распрост­ранения языковых особенностей, устанавливающих наиболее за­метные единицы диалектного членения будущего (велико)русского языка — новгородско-псковский, рэстово-суздальский, рязанский, смоленский диалекты ².

К концу этого периода сознание общевосточнославянского язы­кового и этнического единства приобретает исторический характер, так как вследствие монголо-татарского нашествия Древняя Русь оказалась раздробленной на изолированные сферы влияния, в пре­делах которых и начинается формирование новых восточнославян­ских народностей и их языков. В этой связи в последующей исто­рии восточнославянской речи необходима дифференцированная периодизация истории (велико)русского, украинского и белорус­ского языков.

¹ См.: Щапов Я ■ Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI — XIII вв. М., 1978, с. 3—5.

² Уточнение «великорусский» необходимо здесь потому, что восточные слэ-вяне периода Древней Руси (в отличие от закрепившейся в наше время лннгво-этнической терминологии) называли «русским» язык всего населения Руси, т. е. язык всех восточных славян — предков современных русских, украинцев, и белорусов.

3. Старорусский (великорусский) период (XIV—XVII вв.) — это период формирования и развития языка великорусской народности. Образование самой великорусской народности происходило в процессе консолидации восточных сла­вян, не вошедших в состав Великого княжества Литовского, вокруг Москвы как центра самостоятельного восточнославянского госу­дарства. Этот социально-исторический процесс не только определил обособление великорусского диалектного объединения от осталь­ных складывавшихся в это же время локальных восточнославян­ских диалектных объединений (украинского и белорусского), но и отразился на характере и направлениях нивелирующих процес­сов в составе этого объединения. Как показывают изоглоссы «Атласа русских народных говоров» \ границы распространения перифе­рийных диалектных новообразований (которые в этот период еще были возможны) постепенно все более и более сужаются; напротив, языковые особенности северо-восточного происхождения посте­пенно распространяются на север, северо-запад (в направлении Новгорода) и юг (за Оку), определяя постепенно специфику форми­рующегося великорусского языка (отличие его от украинского и белорусского).

Именно в этот период оформляются переходные среднерусские говоры — как результат взаимодействия разносистемных восточно­славянских диалектов в процессе складывания языка великорус­ской народности, а говор Москвы приобретает тот смешанный (с точки зрения окружающего диалектного разнообразия) облик, который к концу старорусского периода находит отражение в офи­циальных документах Московской Руси как национального (вели­корусского государства и претендует на роль общегосударствен­ной формы общения.

¹ По техническим причинам «Атлас русских народных говоров европейской части СССР», составленный коллективом сотрудников Института русского языка АН СССР, остается неопубликованным (вышел лишь один том: Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы. М., 1S57). Боль­шинство фонетических и грамматических карт Атласа опубликовано в моногра­фии «Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. По мате­риалам лингвистической географии».

^ Лимн В. И. Поли. собр. соч., т 25, с. 258,

4. Начальный период формирования на­ционального русского языка (середина XVII— XVIII вв.) связан с процессом формирования русской нации и коренной перестройкой отношений между системой общенародного литературного языка и диалектами как средством общения. Разъ­ясняя социально-экономические условия активизации националь­ных движений, В. И. Ленин писал: «Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы товарного произ­водства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого языка и закреплению его в литературе» ². В этих условиях происходит интенсивная нивелировка диалектов, прояв­ляющаяся в прекращении диалектообразования на территории метрополии (собственно диалектные новообразования возникают теперь лишь в говорах колонизуемых в этот период территорий — на Дону, за Уралом и в Сибири), в ходе которой решающее значе­ние приобретает речь великорусского центра как общенационалв⁵-ная система норм. Необходимое для сложения нации единство языка ведет к обострению противоречий между церковнославянским язы­ком, остававшимся в течение всего средневековья основным язы­ком восточнославянской книжности, и живой народной речью, которой книжно-славянский язык был противопоставлен. Это про­тиворечие разрешается к концу периода оформлением принципи­ально новой системы литературного языка, ориентированного в своих нормах на разговорную речь нации.

5. Период развития национального рус­ского языка (XIX—XX вв.) можно определять со времени деятельности А. С. Пушкина, когда в основном завершается сло­жение системы норм современного русского литературного языка, который стремится стать основным средством общения нации. В этих условиях диалекты постепенно теряют свое значение регио­нального средства общения и уже к началу XX в. сохраняются как достояние только сельского населения (т. е. превращаются в социально-территориальные), а в процессе сближения унифици­рованного городского койне с системой норм кодифицированного литературного языка формируется система нормированной устной речи как разговорно-бытовой речи носителей литературного языка.

6. Новые общественные функции приобретает русский язык по мере сложения новой исторической общности — советского народа: он становится межнациональным языком этой новой общности, орудием советской культуры. Меняется положение рус­ского языка и в современном мире — он становится одним из мировых языков. Влияние этих новых функций на ха­рактер русского языка, на его строй и тенденции развития еще пред­стоит изучить.

краткие сведения из истории науки

§ 20. Ранний этап развития исторической грамматики русского языка свя­зан со сравнительно-историческим изучением славянских языков, начало коюрому было положено знаменитым «Рассуждением о славянском языке...» А. X. В о-с т о к о в а (1820), и с появляющимися с 40-х годов XIX в. опытами истори­ческого комментирования фактов современного языка Ф. И. Буслаева. Буслаеву принадлежит и сам термин «историческая грамматика русского языка» (так, начиная со второго издания, стал называться один из крупнейших его язы­коведческих трудов) В работах первых исследователей еще пет четкой и по­следовательной программы исторического изучения русского языка как само­стоятельной отрасли науки о языке, еще только намечается круг источников исто­рии языка — преимущественно памятников письменности, исследование которых носит пока общефилологический характер.

¹ Первое издание вышло в 1858 г. под названием «Опыт исторической грам­матики русского языка»; переиздание с 5-го издания (1881) см.; Буслаев Ф, И, Историческая грамматика русского языка. М., 1959.

Началом целенаправленного изучения истории русского языка можно на­звать работу И, И, Срезневского «Мысли по истории русского языка»

(1849), которая явилась всторико-лингвистической программой и вместе с тем учитывала необходимость использования материала разных источников, вклю­чая также и диалектологические данные, интерес к которым в середине XIX в. уже определился. Затрагивая широкий круг проблем истории языка, Срезнев­ский отчетливо формулирует и истсрико-диалектологическую концепцию, кото­рая сводится в общих чертах к тому, что: 1) в начале исторической жизни рус­ский язык характеризовался значительным единством, почти исключавшим диа­лектное дробление, и мало отличался от церковнославянского; 2) распад рус­ского языка на наречия (которые в то время приравнивались к отдельным восточ­нославянским языкам) начинается не ранее XIV в., в связи с чем он и отделяется от языка книжного; 3) новый строй русского языка (под которым Срезневский понимал речь всех восточных славян) формируется в XV—XVI вв., когда народ­ная речь уже резко отличается от книжной. Срезневский первым подходит и к идее лингвистического картографирования диалектных фактов. «Первой при­надлежностью... лингвистической географии, — пишет он,—должна быть... карта языков, наречий и говоров, карта, на которой место границ политических, религиозных и всяких других занимают границы лингвистического разнообра­зия народов» ¹.

В это же время вопросы исторической диалектологии начинает разрабаты­вать П. А. Лавровский, который, опираясь на материал письменных памятников новгородского происхождения, устанавливает, что характерные особенности новгородского говора существовали задолго до XIV столетия ².

В 1866 г. выходит исследование А. А. П о т е б н и «О звуковых особен­ностях русских наречий», в котором обсуждается проблема взаимоотношения русского и украинского языков (белорусский язык в то время рассматривался как особое наречие — наряду с великорусским, которое Потебня делит на север-новеликорусское и южновеликорусское поднаречия). Научная ценность этого исследования определяется богатством фактического материала, извлеченного из памятников письменности и соотнесенного с данными современных говоров, что позволило автору указать на время и особенности развития многих языко­вых явлений, специфических для восточнославянских языков.