1 С;).: Кузнецов п, с. К вопросу о происхождении аканья, с 34,

Шахматов исходил из того, что в период акцентной перестройки происходило сокращение безударных гласных, что само по себе для языков с динамическим ударением обычно *; при этом в говорах, впоследствии развивших аканье, напряженные гласные верхнего подъема, которые (все!) были долгими, стали произноситься как краткие, а гласные неверхнего подъема, которые были краткими, в безударных слогах сократились до редуцнрован­иых (что, между прочим, лишний раз подчеркивает течение процесса после падения редуцированных, коль скоро «новые» редуцирован­ные не совпали с древними фонемами (ь, ъ)); такой же редукции подвергся и бывший долгий, но компактный (ненапряженный) гласный а. Таким образом, если во всех диалектах в период акцент­ной перестройки словоформ оказались возможными две просоди­ческие модели иеодносложных словоформ (т. е. без учета других безударных слогов, кроме первого предударного, модели [ww] и [w—], где предударный гласный только краткий, а под ударением мог быть как долгий, так и краткий гласный), то в будущих акающих говорах в каждой из моделей предударный гласный мог быть как кратким (если это бывший долгий напряженный, т. е. (и/ы) или (у», так и редуцированным (все компактные, ненапряженные гласные, т. е. (е, о, а), которые теперь совпали в одном неопреде­ленном по качеству редуцированном гласном: у Шахматова — а и е; в современных символах — [ъ] и [ь], которые не следует смеши­вать с древнерусскими редуцированными (ъ, ь)). Редуцировались краткие гласные и в остальных безударных слогах, что продолжают сохранять все акающие говоры.

Итак, на первой стадии, предшествующей количественным изменениям ударных гласных, в говорах, впоследствии развивших аканье-яканье, сложились четыре модели соотношения гласных первого предударного и ударного слогов. Две из них ([^'] и \\j-X) содержали в первой позиции бывшие долгие напряженные гласные, а теперь краткие [и, ы, у], которые в дальнейшем не претер­пели изменений. Более интересны две другие модели, содержавшие в предударном слоге фонетически унифицированный редуцирован­ный гласный, исторически связанный с гласными неверхнего подъе­ма (вспомним, что аканье-яканье — это и есть неразличение глас­ных неверхнего подъема!). Эти гласные включались в модели: I V ^1 ^и f V~J- Д^ля последующей судьбы этих моделей существенно, какие именно гласные в ударных слогах оставались в это время долгими, а какие — краткими.

Поскольку в те времена ассимнлятпвыо-диссимилятивные раз­новидности аканья-яканья не были известны, Шахматову пришлось предположить раннее сокращение в будущих акающих говорах ударного [а: > а], что впоследствии вызвало резкую критику языковедов, не видевших иных оснований (кроме необходимости объяснить оформление диссимилятивного акапья-яканья как пер­вичного) для такого предположения. Современный диалектологи­ческий материал, указывающий на давность ассимилятивно-дисси­милятивных разновидностей и единство происхождения ассимиля-тивно-диссимилятивного и собственно диссимилятивного аканья-яканья, не требует такого предположения: достаточно считать, что окраинные говоры Деснинско-Сейменского междуречья в период осуществления первой стадии сокращения гласных могли в узком ареале сократить также и под ударением компактный гласный [а], в то время как остальные говоры, первоначально с ними связанные (по среднему течению Оки), продолжали сохранять этот гласный как долгий. В этом случае просодическая модель, развившая аканье-яканье, может «расшифровываться» для различных говоров по-разному: под ударением долгие гласные [и:, ы:, у:, ё;, б:}, а в ряде говоров и [а:]; под ударением краткие гласные [е, о], а в ряде говоров и [а].

Позднее, по Шахматову, происходит сокращение гласных под ударением; при этом сокращались только долгие гласные (для которых признак долготы уже давно перестал быть ДП), так что все гласные в положении под ударением стали краткими (как это и наблюдаем в современных русских говорах). В процессе сокращения долгих гласных происходило заместительное удлинение предудар­ного редуцированного, который становился кратким.

Таким образом, модель [V^l, где под ударением находились краткие гласные, по образованию — компактные гласные среднего (не верхнесреднего!), а в деснинско-сейменских говорах также и нижнего подъема, сохранилась без изменений, что отражено в фо­нетической реализации словоформ типа лЪЛптёй, Гл'ькноы, а в го­ворах, рано сокративших [а] (ныне с диссимилятивным аканьем-яканьем), также и ст[ъ\ла, [нъ]сла (позднее, ввиду качественной близости [ь, ej, [н'екла и [н'икла). Модель же [V—J, где под уда­рением находились долгие гласные — верхнего и верхнесреднего подъема [и:, ы:, у:, ё:, б:], а в ряде говоров также п гласный нижнего подъема [а:], изменилась в [^w], вследствие чего фонетически (и фонологически) уже унифицированный к тому времени редуциро­ванный гласный первой позиции изменялся в краткий компактный гласный неопределенного качества типа [а], фонетические признаки которого, естественно, не зависели от того, какой именно гласный (но обязательно неверхнего подъема!) подвергся когда-то редукции. Так оформляется фонетическая реализация словоформ типа ст[а]-лы, [ва]дй, [л'асбк, [л'ат'ё]лн, а в ряде говоров (с ассимилятивно-диссимилятивными разновидностями) также и ст\а\ла, [в'аЬа и т.д. После ликвидации различий между гласными по долготе такая связь предударного и ударного слогов воспринимается, ес­тественно, с точки зрения отношения гласных по степени подъема, т« е. при синхронном описании производит впечатление диссими­лятивной или аеснмилятнвно-диссимилятивной зависимости (что постоянно вызывало недоумение диалектологов, во-первых, потому, что диссимиляция в фонетических процессах явление крайне ред­кое, во-вторых, потому, что при ассимилятивно-диссимилятивном аканье-яканье принципы зависимости предударного гласного от степени подъема гласного под ударением оказываются явно противо­речивыми *).