8. Критика Петра Андреевича Вяземского.

В 1817 году он написал предисловие к изданию сочинений Озерова. В суждениях уже виден Вяземский-романтик. Он и у Озерова усмотрел «цвет романтизма» Вяземский ценил у Озерова психологизм характеров, особенно женских, отказ от классицистской манеры называть героев значащими именами. Но он без должных оснований называл Озерова «преобразователем русской трагедии» и ставил его заслуги наравне с заслугами Карамзина, как «образователя прозаического языка». В. был критиком широкого диапазона, более проницательным там, где не отказывался от острых политических оценок. В духе складывавшейся декабристской романтической критики была статья В. о Державине (1816). Восторженная оценка умершего в том году Державина содержала в себе два важных аспекта: Державин воспринимался как поэт гражданского пафоса и как поэт глубоко оригинальный, безыскусственный, национально-русский. Ломоносов - более оратор, Державин - «всегда и везде поэт»; если можно у него найти оды «пиндарические», «горациянские» и «анакреонтические», «то многие по всей справедливости должны назваться державинскими». В. впервые в русской критике употребил термин народность - сначала в письме к А. И. Тургеневу от 22 ноября 1819 года, а затем специально с теоретическим истолкованием его в предисловии к пушкинскому «Бахчисарайскому фонтану» в 1824 году. Предисловие написано в виде разговора между издателем и классиком. Под маской издателя скрывался сам В. Издатель выражает сожаление о том, что «мы еще не имеем русского покроя в литературе; может быть, и не будет, потому что его нет...». Тогда классик задает вопрос: «Что такое народность в словесности? Этой фигуры нет ни в пиитике Аристотеля, ни в пиитике Горация». Издатель отвечает так: «Нет ее у Горация в пиитике, но есть она в его творениях. Она не в правилах, но в чувствах. Отпечаток народности, местности - вот что составляет, может быть, главное, существеннейшее достоинство древних и утверждает их право на внимание потомства». Изд. История не должна быть легковерна; поэзия - напротив. Она часто дорожит тем, что первая отвергает с презрением, и наш поэт очень хорошо сделал, присвоив поэзии бахчисарайское предание и обогатив его правдоподобными вымыслами

В обратил внимание на необходимость разграничения понятий народность и национальность Но В. ограничился чисто филологическим указанием на двоякий смысл слова народность.

Нельзя ставить полный знак равенства между В. и декабристами. С одной стороны, он уступал им в понимании революционного долга. С другой, уже в 20-х годах В. начинал по-своему опережать то, что мы обычно называем «декабристским романтизмом». Он выступил со статьями о «южных» поэмах Пушкина. Пушкину понравилось его предисловие к «Кавказскому пленнику» (1822). По его просьбе Вяземский написал предисловие и к «Бахчисарайскому фонтану» (1824). Появилась статья о «Цыганах» (1827). Вяземский явился теоретиком особого, пушкинского «байронизма».Декабристы восторженно воспринимали «вольные» стихи Пушкина. Но поэма «Руслан и Людмила» им казалась легкомысленной. Южные поэмы они специально не обсуждали: герои этих поэм не отличались гражданскими доблестями. В. восхищался поэтическим мастерством Пушкина, тонкостями его образной системы, высмеивал какого-то «классика», который, прочитав у Пушкина стих «Струистый исчезает круг», так и не понял, что сделалось с Черкешенкой. Вяземского восхищало победное шествие Пушкина от поэмы к поэме: «В исполнений везде виден Пушкин, и Пушкин, идущий вперед». Можно сказать, что до Белинского не было другого такого же страстного истолкователя Пушкина, каким был Вяземский. Но Вяземский был «слишком» романтиком. Ему не хватало стороннего взгляда на предмет. В. смог в 1836 году сочувственно и обстоятельно откликнуться на «Ревизора» Гоголя. В своей статье Вяземский констатировал «полный успех» «Ревизора», говорил, что редко кому из писателей случалось так «задеть публику за живое, касаясь предметов, близких к ней», так что даже в фарсовых моментах «Ревизора» «нет ни малейшего насилия правдоподобию». Мало было у нас подобных комедий: "Бригадир", "Недоросль", "Ябеда", "Горе от ума" -- вот, кажется, верхушки сего тесного отделения литературы нашей. "Ревизор" занял место вслед за ними и стал выше некоторых из них. Некоторые называют фарсом, но нигде нет вымышленной карикатуры, переодеваний и проч. Говорят, что язык низок, что нет правдоподобия, нет надлежащей определенности.. Но критики забывают, что простонародный язык свойственен выведенным лицам. Автор выступает стенографом. Говорит, что в комедии умен автор. Эта высокая оценка Гоголя - знаменательный случай в критической практике В. Сатира его влекла, она была созвучна настроению его собственного ума . В. в 30-х годах работал над монографией о Фонвизине (опубликована в 1848 г.); Фонвизин - прямой предшественник Гоголя. Но это еще не означало, что В. принимал Гоголя в целом. Он отрицал обобщающий социально-обличительный смысл «Ревизора», обошел молчанием «Мертвые души», затем выступал против «гоголевской школы» в литературе, против Белинского. В. напечатал в 1847 году в статью по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями». Он приветствовал реакционное направление книги Гоголя, просил его «умерить и умирить в себе» не только человека, но и писателя, создать произведения большой художественной силы в духе нового (реакционного) курса.