6. Общая характеристика искусства 17в. Барокко, классицизм.

Искусство XVII века

Искусство XVII столетия воплощает в себе всю сложность этой эпохи. В нём ярко запечатлено столкновение сил реакции и прогресса, упорная борьба лучших людей того времени за высокие человеческие идеалы.

По сравнению с эпохой Возрождения искусство XVII века сложнее, противоречивее в содержании и художественных формах. Целостное поэтическое восприятие мира, характерное для Возрождения, разрушается, идеал гармонии и ясности оказывается недосягаемым. Но образ человека остается по-прежнему в центре внимания художника. Титаны, воспетые в произведениях искусства Возрождения, уступили место человеку, сознающему свою зависимость от общественной среды и объективных законов бытия. Его воплощение становится более конкретным, эмоциональным и психологически сложным. В нем обнаруживается бесконечное разнообразие и богатство внутреннего мира, ярче и определеннее выступают национальные черты, показывается его место в обществе. Реальная жизнь раскрывается художниками XVII века в многообразии драматических коллизий и конфликтов, гротескио-сатирических и комедийных ситуаций.

В XVII веке наступает новый этап в истории искусства: с формированием национальных государств завершается процесс локализации больших национальных художественных школ, своеобразие которых определялось художественной традицией , сложившейся в каждой стране. Однако национальное своеобразие не исключало общих черт и общих тендениций в развитии отдельных видов и жанров.

Глубокое и целостное восприятие действительности в творчестве художников ведёт к определённому синтезу в искусстве. Отдельные виды искусства, как и отдельные произведения, утрачивают обособленность и стремятся к соединению друг с другом. В архитектуре усиливается стремление органически сключать здания в пространство улицы, площади, парка. Скульптура, становясь динамичнее, вторгается в архитектуру и садовое пространство. Декоративная живопись пространственно-перспективными эффектамидополняет то, что заложено в архитектурном интерьере.

В то же время в отдельных видах искусств идёт процесс формирования новых жанровых форм. В изобразительном искусстве наряду с традиционными мифологическими и библейскими жанрами самостоятельное место завоёвывают светские: бытовой жанр, пейзаж, портрет, натюрморт.

В стилевом отношении эпоха характеризуется сочетанием барочной и классицистической традиции. Согласно традиционной точке зрения с его культом разумной простоты и гармоночности в хронологическом отношении следовал "за" барокко оспаривая его декоративность и вычурность. Это действительно так, но при этом необходимо учитывать, что барокко был архитектурным и скульптурным языком церкви, а классицизм - светской власти. Таким образом в искусстве была отделена "сфера чувств" от "сферы разума". Классицизм стал стилистическим языком концепции "просвещённого абсолютизма", а барокко сыграло свою роль в реабилитации религиозного переживания.

Наряду с барокко и классицизмом в изобразительном искусстве возникает свободное от стилевых элементов реалистическое направление, проявления которого разнообразны в различных национальных школах и у отдельных мастеров.

Классицизм - стиль искусства, главным своим смыслом считающий следование образцовой классике, зародился в Риме в начале XVII века, существовал параллельно с барокко как его художественная оппозиция, в общем завершился с началом в Европе романтизма, но не пресекся — его последним крупным художником был Жан Огюст Доминик Энгр. Этапами классицизма считаются европейский неоклассицизм кон. XVIII — XIX веков, русский архитектурный неоклассицизм начала XX века.

Художники классицизма признавали высшим образцом античное искусство и, опираясь на традиции искусства Высокого Возрождения, стремились к изображению мира, основанного на вечных и незыблемых законах разума. Классицизму XVII века свойствен несколько абстрактный, рассудочный характер художественных идеалов, стремление идеализировать природу и человека, нормативность эстетики, строгая уравновешенность, четкость, пластичность художественных форм. Великими его представителями были французские живописцы Никола Пуссен и Клод Лоррен, создавшие основные «схемы» живописи классицизма (кулисное построение пространства, система трех планов, смена цветовых планов в картине: теплые коричневые тона первого плана, зеленые среднего и голубые, синие третьего, дальнего плана). Пуссена увлекала героика Древнего Рима, идеал всепобеждающего чувства долга. Космические панорамы мира Лоррена — чистая природа, исполненная нюансов настроений, его главная тема — свет во всех тончайших своих изменениях.

Главную задачу художника Пуссен и Лоррен видели в поиске и отборе им из мира Природы идеальных форм, сама идеальная природа понималась как архитектура, скульптура, живописное полотно, в котором все подчиняется закону его творца. Личный талант этих двух мастеров был много шире законов и ограничений самого стиля, но выразил главные его черты: упорядоченность и логичность всех живописных построений, их разумную организацию, обращение к вневременным, внеэмоциональным темам природы, человеческой истории и жизни.

Многочисленные последователи Пуссена и Лоррена (крупнейшие — Гаспар Дюге-Пуссен, Шарль Лебрен) лишь более или менее талантливо следовали манере своих великих учителей.

Господство барокко в европейском искусстве и архитектуре наложило свой отпечаток и на развитие классицизма. Наряду с великолепием, помпезностью и мегаломанией барокко строгая организованность (до регламентации, безличности) классицизма была взята на вооружение европейскими абсолютистскими монархиями как XVII - XVIII, так и первой половины XIX веков. Логика развития архитектуры классицизма — от изысканного, в духе греческой классики, восточного крыла Луврского дворца до грандиозного Версаля с его парками (архитектор А. Ленотр), в которых человек теряется и осознает себя лишь малой частью громадного мира, логичной и до мелочей продуманной системы (отсюда неслучайной кажется ипостась классицизма в сталинскую эпоху в советской России).

БАРОККО (итальянск. barocco — «странный», «причудливый»; португальск. perola barroca — «жемчужина неправильной формы»; существуют и другие предположения о происхождении этого слова) - стиль, преобладавший в искусстве Европы с конца 16 до середины 18 века и охвативший все виды творчества, наиболее монументально и мощно проявившись в архитектуре и изобразительном искусстве.

Новый стиль, прежде всего, утвердился в церковной архитектуре. Он был призван прославлять могущество церкви и светской аристократии, тяготел к парадной торжественности и пышности. В этот период наблюдается расцвет архитектуры, выразившийся в создании грандиозных городских ансамблей и дворцово-парковых комплексов (Собор и площадь святого Петра в Риме, образованная колоннадой Бернини (1657-1663гг)). Основополагающей чертой барокко можно считать его стремление к синтезу искусств, объединению в один ансамбль архитектуры, скульптуры, живописи и декоративного искусства. Городской ансамбль, улица, площадь, парк, усадьба - стали пониматься как организованное, развивающееся в пространстве художественное целое, многообразно разворачивающееся перед зрителем. Дворцы и церкви барокко благодаря роскошной, причудливой пластике фасадов, беспокойной игре светотени, сложным криволинейным планам и очертаниям приобрели живописность и динамичность и как бы вливались в окружающее пространство. Парадные интерьеры зданий барокко украшались многоцветной скульптурой, лепкой, резьбой; зеркала и росписи иллюзорно расширяли пространство, а живопись плафонов создавала иллюзию разверзшихся сводов.

Для искусства Барокко характерны: обилие внешних эффектов и элементов, грандиозность, пышность и динамика, патетическая приподнятость, интенсивность чувств, пристрастие к эффектным зрелищам, совмещению иллюзорного и реального, сильным контрастам масштабов и ритмов, материалов и фактур, света и тени. Этот стиль раскрывает сущность жизни в движении и борьбе случайных изменчивых стихийных сил. Для него обычны контрасты, противопоставление земного и небесного, реальности и фантазии, идуховного и телесного, аристократического и народного. Из этих противопоставлений рождается бурная динамика, захватывающие страсти, иллюзорност, контрасты света и тени, масштабов, ритмов, материалов и фактур, асимметрия, монументальност, декоративность, парадность, помпезная пышность.

В своих крайних проявлениях искусство барокко приходит к иррациональному, к мистике, ивоздействует на воображение и чувства зрителя драматическим напряжением, экспрессией форм. События трактуются в грандиозном плане: художники изображают сцены мучений, экстазов или панегирики подвигам и триумфам.

Наиболее полное выражение барокко нашло в архитектуре, где этот стиль проявлялся в грандиозности масштабов отдельных сооружений и целых ансамблей, в пышной декоративности их интерьеров и экстерьеров. Для архитектуры барокко (Л. Бернини, Ф. Борромини в Италии, В. В. Растрелли в России) характерны пространственный размах, слитность, текучесть сложных, обычно криволинейных форм.

Неотъемлемая часть архитектуры Барокко - скульптуры. Они украшали фасады зданий и внутренние помещения. Скульптуры Барокко декоративно, эмоционально дополняли архитектуру зданий и ансамблей. Парки украсились группами скульптур на античные сюжеты, на площадях устанавливались памятники правителям, они оживляли фонтаны и лестницы.

В изобразительном искусстве этого периода преобладали сюжеты, в основе которых был заложен драматический конфликт, - религиозного, мифологического или аллегорического характера. Человек в искусстве барокко предстаёт многоплановой личностью, со сложным внутренним миром, вовлечённым в круговорот и конфликты среды. Создаются парадные портреты, предназначенные для украшения интерьеров. Это были изображения напыщенных вельмож и дам с горделивой осанкой, утопающих в роскошных одеяниях и драгоценностях.

В живописи барокко характеризуется динамизмом, «плотскостью» и пышностью форм; яркий пример — Рубенс. Вместо линии художники стали отдавать предпочтение живописному пятну, живописной массе, светотеневым контрастам. Барокко нарушает принципы прямой линейной перспективы, принципы деления пространства на планы для усиления иллюзии глубины, ухода пространства картины в бесконечность.

Традиции Возрождения в искусстве барокко

Искусство барокко является развитием принципов, заложенных в эпоху Возрождения, однако в эту эпоху заметно изменилась главная эстетическая установка. Художник уже не должен был сотворчески следовать природе, а совершенствовать её в духе идеальных форм красоты. Эта установка старым принципам новый грандиозный размах, бурную динамику, изощрённую декоративность.

Любовь к прихотливой метафоре, к аллегории и символу достигает в стиле барокко своего апогея. Однако сквозь причудливые полуфантастические формы и смыслы, сквозь все метафоры в барокко проступает сильное натурное начало. Различные виды искусства активно взаимодействуют, составляя многогранный, но единый "театр жизни", сопутствующий реальному бытию в виде его праздничного двойника.

География барокко

Барокко является, несомненно, феноменом общеевропейской культуры, имеющим свои национальные особенности. Высшие триумфы барокко как стиля риторического, активно и властно захватывающего зрителя, в значительной мере стиля пропагандистского, принято связывать с укреплением абсолютистских монархий, с Контрреформацией как главным курсом тогдашнего папского престола. Действительно, крупнейшие его мастера, законодатели вкуса, такие, как Л. Бернини и Ф. Борромини в Италии, Д. Веласкес в Испании, П. П. Рубенс и А. Ван Дейк во Фландрии, работают в католической среде; однако религиозные и политические программы их образов нисколько не подавляют силу творческой личности, являющей свою гуманистическую мудрость в строгих условиях придворного этикета или церковного ритуала.

В Италии — на родине барокко — отдельные его предпосылки и приёмы проявились в 16 веке. Наиболее законченное и яркое воплощение стиль барокко нашёл в полных религиозной аффектации произведениях архитектора и скульптора Л. Бернини, архитектора Ф. Борромини, живописца Пьетро да Кортоны.

Стиль барокко получил своеобразное истолкование в Австрии, где он сочетался с тенденциями рококо (арх. И. Б. Фишер фон Эрлах и И. Л. Хильдебрандт, живописец Ф. А. Маульберч}, и абсолютистских государствах Германии (арх. и скульпторы Б. Нейман, А. Шлютер, М. Д. Пеппепьман, братья Азам, семья арх. Динценхофер, работавших также в Чехии), в Польше, Словакии, Венгрии, Словении, Хорватии, Зап. Украине, Литве. Во Франции, где ведущим стилем в 17 в. стал классицизм, барокко оставалось до середины века побочным течением, но с полным торжеством абсолютизма, оба направления слились в единый помпезный т. н. большой стиль (убранство залов Версаля, живопись Ш. Лебрена).

Свой, более скромный и камерный вариант барокко, складывается в странах протестантского культа, например, в Голландии, где итальянские влияния служат — как и в целом ряде других мест — лишь внешним стимулом национальной самобытности (этот стимул разнообразно сказывается в искусстве Рембрандта, Ф. Хальса и даже Я. Вермера). Во Фландрии и Нидерландах в творчестве мастеров барокко сильно ощущение мощного народного начала, стихийных сил природы. Здесь кристаллизуются жанры: пейзаж, портрет, натюрморт. Крупнейшими живописцами северного барокко были: Рубенс и Ван Дейк во Фландрии, Халс и Вермер в Голландии, Маульберч в Австрии. Во Фландрии мироощущение, рождённое Нидерландской буржуазной революцией 1566—1602, внесло в искусство барокко мощные жизнеутверждающие реалистические начала (живопись П. П. Рубенса, ван Дейка, Я. Йорданса). В Испании в 17 в. некоторые черты барокко проступали в аскетичной архитектуре школы X. Б. де Эрреры, в реалистической живописи X. де Риберы и Ф. Сурбарана, скульптуре X. Монтаньеса.

В Германии барокко развивается в основном на оставшихся верными католицизму южно-немецких землях. Барокко как нельзя лучше соответствовало вкусам абсолютистской Габсбургской Австрии, где этот стиль своеобразно соединялся с рококо.

Сам по себе стиль идейно и пластически многомерен: в Италии и Голландии, но в первую очередь во Франции внутри него нарождаются более строгие и рационалистичные черты раннего классицизма, по праву называемого «барочным классицизмом» (наиболее знаменитый пример его — Версаль). В 17-18 веках барокко интенсивно распространяется в Латинской Америке, порождая наиболее декоративно-пышный вариант в мексиканском «ультрабарокко», а также в Восточной Европе, в том числе в Белоруссии и на Украине.

Истоки архитектуры барокко берут свое начало в зодчестве позднего Ренессанса. В творчестве таких мастеров, как Палладио и Виньола, стремившихся продолжать и развивать классические традиции, и в еще большей степени — в творчестве Микеланджело, решительно выступившего против общепринятых классических норм, постепенно вырабатываются принципы, опираясь на которые мастера второй половины 16 в. заложили основы архитектуры барокко. Отход от гармонических образов Высокого Возрождения к более приподнятому, «героизированному» образу, введение в архитектуру ярко выраженного эмоционального начала, нарастание элементов репрезентативности в дворцовых и культовых сооружениях, усложнение и динамизация пространственного построения, повышенно пластическое ощущение архитектурных масс и форм — все эти принципы, зародившиеся в зодчестве позднего Возрождения, были впоследствии развиты и переработаны в архитектуре барокко. Это, однако, не означает, что зодчество барокко представляет собой прямое продолжение архитектурных принципов Микеланджело и его современников; между архитектурой позднего Ренессанса и барокко существует коренное качественное различие. Используя достижения мастеров позднего Возрождения, архитекторы барокко развивали и перерабатывали их в соответствии с новым общественным содержанием, которое они были призваны выразить.

Процесс зарождения и развития принципов барокко нашел свое наиболее полное и последовательное выражение в архитектуре Рима конца 16 — начала 17 в.

Новые общественные задачи, возникшие перед мастерами римского зодчества позднего Возрождения, предопределили характер трактовки различных типов светских и культовых сооружений. Палаццо и вилла в качестве жилища крупного магната или сановника, рассчитанные на огромную свиту, пышные приемы и празднества, отныне компонуются как целостные ансамбли, в свою очередь являющиеся элементами городского или дворцово-паркового ансамбля. Таков, например, первый образец дворца нового типа — палаццо Фарнезе; таковы же и два шедевра Виньолы — вилла папы Юлия III и замок Капрарола.

Особенно ярко нарастание барочных тенденций сказалось в одном из поздних произведений Виньолы — проекте первого иезуитского храма — церкви Иль Джезу в Риме, послужившей образцом для церковных построек во всех католических странах. Внешняя объемная композиция храма утрачивает свою целостность. Виньола резко выделяет главный фасад (собственно барочные качества которого были усилены в его окончательном варианте архитектором Джакомо делла Порта) как основной, наиболее импозантный элемент объемной композиции и расчленяет его в соответствии не столько со структурой внутреннего пространства, сколько с масштабом улицы — прием, имевший большое градостроительное значение. Такое композиционное построение наружных объемов храма стало затем в архитектуре барокко общепринятым. Новаторство Виньолы заключалось также в стремлении к максимальному объединению пространства интерьера церкви. Деление на нефы, по существу, исчезает: центральный неф сильно расширяется, трансепт, имеющий незначительные боковые выступы, сливается с ним, боковые нефы заменяются двумя рядами небольших капелл, в результате этого подкупольное пространство вместе с алтарной нишей приобретает доминирующую роль в интерьере.

Эти качества придают иезуитскому храму черты патетики, чуждой жизнеутверждающему гуманистическому идеалу, воплощенному в центрических и базиликальных культовых зданиях раннего и Высокого Возрождения.

Наиболее значительные и прогрессивные достижения архитектуры барокко заключаются в разработке новых принципов градостроительства, композиции городского и паркового ансамблей.

Градостроительные идеи Возрождения, разрабатывавшиеся в многочисленных трактатах и только частично реализованные Браманте в ансамбле дворов Ватикана, Микеланджело — в площади Капитолия и Вазари — в улице Уффици во Флоренции, в эпоху барокко получают дальнейшее развитие. Однако в принципах композиции ансамбля мастера барокко порывают с художественными традициями архитектуры Возрождения, тяготевшей к гармонично уравновешенным сочетаниям объемов и свободным пространственным построениям, и разрешают проблему целостного городского ансамбля на основе коренной перепланировки частей средневекового города с применением строго симметричных осевых построений. В градостроительной практике барокко не только сооружения и формируемое ими пространство площади становятся объектом архитектурной композиции, но и улица рассматривается как целостный архитектурный организм, как одна из форм ансамбля. Придавая улицам строго прямолинейные очертания, отмечая их начало и завершение площадями или эффектными архитектурными и скульптурными акцентами, зодчие барокко достигают большого богатства и разнообразия архитектурных мотивов и в то же время создают планировочную систему, упорядочивающую хаотическую застройку средневекового города.

Большие заслуги в области градостроительства принадлежат выдающемуся архитектору и инженеру Доменико Фонтана (1543—1607). В 1580-х гг. ему были поручены перепланировка и декоративное украшение Рима, внешний вид которого должен был соответствовать значению города как мирового центра католицизма.

Доменико Фонтана прокладывает новые прямые улицы с таким расчетом, чтобы отдельные наиболее значительные ансамбли города оказались связанными между собой, образуя единую систему архитектурных акцентов. Такова осуществленная им впервые в истории градостроительства трехлучевая система улиц, расходящихся от площади дель Пополо и связывающих главный въезд в столицу с центром и его основными ансамблями. Чтобы усилить пространственный Эффект и подчеркнуть осевую перспективу улиц, архитектор ставит в точках схода лучевых проспектов и в их концах обелиски и фонтаны, добиваясь тем самым большого композиционного единства и завершенности. Раскрывающаяся с площади дель Пополо глубокая перспектива трех проспектов, акцентированная и подчеркнутая постановкой на их углах двух одинаковых купольных церквей (Сайта Мария ин Монте Санто и Сайта Мария деи Мираколи, начатых строительством в 1661 году по проекту архитектора Райнальди), производит исключительно эффектное впечатление богатством и разнообразием аспектов, несколько напоминающих систему перспективных театральных кулис.

Площадь дель Пополо в Риме. План.

Рисунок. Площадь дель Пополо в Риме. План. 1. Ворота дель Пополо (построены в 1591 г.) 2. Древнеегипетский обелиск, поставленный Доменико Фонтана при реконструкции Рима в 1585-1588 гг. 3. Церковь Санта Мария ии Монтесанто. 1661-1675 гг. Архитекторы Карло Райнальди и Карло Фонтана. 4. Церковь Санта Мария деи Мираколи. 1675-1679 гг. Архитекторы Карло Райнальди и Карло Фонтана. Пунктиром показаны очертания площади в 17-18 вв.

Карло Райнальди, Карло Фонтана. Церковь Санта Мария ин Монтесанто и церковь Санта Мария деи Мираколи на площади дель Пополо в Риме. 1661-1679 гг.

Созданная Фонтана трехлучевая система планировки города с почти театрализованным эффектом неожиданного раскрытия уходящих вглубь городских магистралей с единой точки зрения оказала сильнейшее воздействие на всю последующую практику европейского градостроительства.

Излюбленной формой монумента,- предназначенного для установки на площадях и улицах, в эпоху барокко является не статуя, как в эпоху Возрождения, а обелиск и украшенный скульптурой фонтан. Динамичная форма обелиска, сложные по композиции масс и пластическому разнообразию форм фонтаны со стремительно низвергающимися каскадами тяжелых водяных струй вполне отвечали художественным задачам барокко. Фонтан организовывал пространство, фиксировал основные оси композиции ансамбля динамикой и разнообразием своих скульптурных форм, контрастирующих с ровной поверхностью площади и относительно спокойными фасадами окружающих зданий. К числу наиболее замечательных фонтанов Рима, созданных мастерами раннего и зрелого барокко, нужно отнести выполненные Бернини фонтан Тритона на площади Барберини и фонтан Четырех рек на площади Навона, а также огромные фонтаны на площади св. Петра и соединенный с обелисками фонтан на площади дель Пополо.

В архитектуре барокко не было создано новых типов зданий, но традиционные типы дворцов, вилл, церквей, монастырей были коренным образом переработаны.

Наружный вид городских дворцов раннего барокко (их прототипом во многих отношениях был палаццо Фарнезе) -становится сдержанным и нередко даже аскетически суровым. В характерном для этого времени палаццо Русполи только отдельные наиболее важные в композиционном отношении элементы наружного фасада — входной портал, некоторые окна — получают богатую архитектурную и скульптурную обработку. В этом сказались как учет градостроительных требований, то есть необходимость подчинения построек второстепенного значения главным архитектурным акцентам, так и вкусы феодальной аристократии, стремившейся к внешне подчеркнутой сдержанности, чопорности и замкнутости. Зато двор палаццо (примером может служить двор палаццо Боргезе в Риме), интерьеры и те части, которые связаны с дворцовым садом, трактуются с гораздо большей роскошью в отделке и декоративном убранстве. Внутреннее пространство дворца компонуется как великолепная анфилада покоев, предназначенных для торжественных приемов и празднеств.

Орацио Лунги Старший. Двор палаццо Боргезе в Риме. 1590 г.

Более оригинальными мастерами зодчие раннего барокко показали себя в архитектуре вилл и примыкающих к ним садово-парковых ансамблей. Ученику Микеланджело и Виньолы, архитектору Джакомо делла Порта (1537—1602) принадлежит одна из первых построек этого типа—вилла Альдобрандини в Фраскати (1598—1603).

Вилла расположена на склоне горы, высокий корпус главного здания поставлен на мощный цоколь, образующий широкую террасу с двумя закругленными пандусами. К зданию ведут три радиально расходящиеся дороги: центральная подъездная дорога, образующая средний луч, как бы проходит через главный парадный зал виллы, ориентированный по этой оси, и получает продолжение в главной аллее парка, распланированного за корпусом виллы между склоном горы и парковым фасадом. Таким образом, весь ансамбль получает строго закономерное осевое построение с выделением здания виллы как главного композиционного центра, своеобразного фокуса всей планировочной системы.

В парке виллы Альдобрандини особенно интересен завершающий центральную аллею большой полукруглый грот, пышно декорированный пилястрами и нишами, украшенный скульптурой и фонтанами, кариатидами, поддерживающими раскре-пованные антаблементы и вазоны, скульптурными рельефами и балюстрадами. Над гротом устроен каскад — в виде ступеней с быстро стекающими журчащими струями воды.

Джакомо делла Порта. Вилла Альдобрандини в Фраскати близ Рима. 1598-1603 гг. Каскад.

Одной из особенностей композиции римских барочных вилл является расположение ансамбля виллы и парка на крутом рельефе местности. Подъем почвы оформляется в виде возвышающихся друг над другом парковых террас, распланированных во всю ширину участка. Террасное построение ансамбля позволяло добиться излюбленных архитекторами барокко пространственных эффектов, основанных на принципе многоплановости и последовательном восприятии парковых насаждений, образующих систему уходящих вдаль зеленых кулис.

В вилле д'Эсте в Тиволи, построенной архитектором Пирро Лигорио (ок. 1510— 1583), террасы, оформленные зелеными насаждениями, балюстрадами и подпорными стенками, в которых устроены декоративные ниши и гроты со скульптурой и фонтанами, связываются между собой многочисленными лестницами и пандусами. Горизонтальные линии террас и наклонные линии лестниц и пандусов образуют единую композиционную систему, пронизанную сильным движением, направленным в сторону главного здания виллы, которое замыкает композиционную ось ансамбля.

С центральной аллеи парка открывается вид на здание виллы, необычайно Эффектно поставленное на самой верхней, господствующей над местностью террасе. Не менее эффектная панорама открывается из окон виллы на ниспадающие, подобно гигантскому амфитеатру, парковые террасы и на окружающую местность. Парковый пейзаж и природное окружение становятся, таким образом, составной частью композиции самого здания и его интерьера. Весь процесс восприятия архитектуры и ее окружения с определенных точек зрения строго рассчитан и ошеломляет зрителя бесконечным богатством пространственных аспектов, контрастами света и тени, разнобразием и остротой фактурных сопоставлений листвы и камня, спокойно текущих или стремительно низвергающихся струй воды.

Для культового зодчества раннего барокко показательно завершение борьбы, которая велась вокруг постройки собора св. Петра в Риме. Концепция Браманте и Микеланджело, отстаивавших идею центрического купольного храма, совершенство и гармония форм которого перекликались с гуманистическими идеалами Возрождения, натолкнулись на сопротивление со стороны сил контрреформации. Эта борьба завершилась после смерти Микеланджело проектом Карло Мадерны (1556—1629). По настоянию папы Павла V Мадерна в 1607—1614 гг. пристроил к центрическому зданию собора трехнефную базиликальную часть с новым нар-тексом и главным фасадом. Удлинив переднюю ветвь равностороннего греческого креста, лежащего в основе композиции плана, Мадерна превратил его в традиционную для средневековых церквей форму латинского креста, исказив тем самым замысел Браманте и Микеланджело. Огромный купол, законченный уже после смерти Микеланджело в формах, близких к его проекту, архитектором Джакомо делла Порта, из-за этого утратил свое доминирующее значение в композиции. Мадерна не смог преодолеть также противоречие, возникшее между напыщенными формами грузного барочного фасада, напоминающего монументальную декорацию, приставленную к собору, и мощным центрическим массивом Микеланджело, отчего «динство и цельность композиции оказались нарушенными.

В решении церковных фасадов наиболее отчетливо сказалось отношение мастеров барокко к ордеру. Как и в архитектуре Возрождения, ордер остается основным средством художественной выразительности, однако его тектоническая природа меняется. Для ордерных систем барокко характерна не столько конструктивная логика, сколько пластическая и живописная выразительность, чем объясняется преимущественно декоративная трактовка ордерных форм.

В последней четверти 16 столетия Джакомо делда Порта перерабатывает винъоловский проект фасада церкви Джезу и создает тем самым первый барочный церковный фасад, ставший в последующее время своеобразным каноном для католической церковной архитектуры.

Джакомо делла Порта. Фасад церкви Иль Джезу в Риме. 1573-1584 гг.

Фасад Джезу проникнут еще сравнительно сдержанным, но явно выраженным движением; оно направлено к центру композиции - входному порталу, как бы втягивающему зрителя внутрь церкви и властно направляющему его к алтарю. Это движение архитектурных масс достигнуто сгущением ордерных элементов и членений, а также увеличением пластического рельефа и разнообразия деталей от периферии к центру композиции. Характер и расположение ордеров и деталей стены — проемов, фронтонов, наличников, ниш, скульптурных картушей—подчинены единой цели: достигнуть возможно большей пластической выразительности и динамичности архитектурных масс. Живописность фасада усиливается светотеневыми контрастами, возникающими из-за неравномерного распределения пластических форм на поверхности стены, а также благодаря многочисленным раскреповкам и разрывам карнизов, тяг и фронтонов. Образуется как бы волнистый рельеф, непрерывно изменяющийся в соответствии с изменением Освещения. Сам язык архитектурных форм содействует здесь повышенной эмоциональной выразительности образа.

* * *

С 30-х гг. 17 в. начинается вторая фаза архитектуры итальянского барокко. Наступает время полного развития стилевых принципов, формировавшихся в течение предшествующего периода. В период зрелого барокко преобладающее место занимает культовое зодчество, что наложило свой отпечаток и на всю архитектуру в целом.

В градостроительной практике этого времени вырабатывается тип площади, пространство и застройка которой подчинены монументальному сооружению, играющему роль композиционной доминанты. Так был создан тип площади, превращающейся как бы в своеобразный открытый вестибюль перед церковным зданием. В грандиозных масштабах эта задача была решена Бернини в площади св. Петра, в более камерном плане — в площади перед церковью Санта Мария делла Паче архитектором Пьетро да Кортона (1596—1669). В соответствии с общим характером архитектуры рассматриваемого периода композиционные решения этих площадей, основанные на сложных криволинейных очертаниях, отличаются большой пространственной динамикой.

Палаццо Барберини в Риме. План. 

Для светской архитектуры зрелого барокко характерно дальнейшее развитие типа городского дворца. Вырабатываются новые принципы планировки дворца; замкнутый объем простых очертаний сменяется пространственным решением. В типичном для этого времени римском палаццо Барберини (ок. 1524—1663) , в создании которого принимали участие Мадерна, Борромини, Бернини и Пьетро да Кортона, выдвинутые крылья образуют со стороны улицы кур-донер (почетный двор); входная часть трактуется в виде парадного вестибюля овальной формы со сложной системой обширных лестниц, ведущих в приемные залы. Вестибюль непосредственно связан с выходом в садовую лоджию и в сад, благодаря чему образуется единая анфилада входных помещений и лоджии и раскрывается перспектива на сад с его богатым декоративным убранством. Главный фасад, трактованный в торжественных величественных формах, лишен прежней сдержанности и суровости; фасад со стороны сада отличается еще более пышным архитектурным декором.

Карло Мадерна, Борромини, Бернини, Пьетро Берретини (да Кортона). Палаццо Барберини в Риме. Ок. 1624-1663 гг. Центральная часть фасада.

В культовой архитектуре зодчие зрелого барокко особое внимание уделяют разработке церковного фасада и интерьера.

Эволюция фасада, начало которой положил Виньола в проекте церкви Джезу, идет одновременно по линии все большего композиционного объединения архитектурных форм и усиления их пластической выразительности. Прямые плоскости сменяются изогнутыми, вместо прежних пилястр появляются полуколонны, а затем и колонны, которые даже начинают отделяться от фасада, отчего его пространственная структура еще более усложняется и обогащается. Все эти приемы усиливают патетический характер культовой архитектуры, активизируют силу ее пластического воздействия.

Образцом в этом отношении является построенный Пьетро да Кортона фасад церкви Санта Мария делла Паче (1656—1657), замыкающий композицию одноименной площади. Устремленный ввысь, стройный по пропорциям фасад резко расчленен по высоте на две почти равные части: нижнюю—в виде сильно выступающего вперед и отбрасывающего глубокую тень полукруглого портика, и верхнюю, в которой выпуклые поверхности стены сочетаются с раскрепованными колоннами и пилястрами. Разорванный посредине полукруглый фронтон, увенчивающий центр композиции с окном, зажатым между пучками пилястр и приставных колонн, в свою очередь вкомпонован в треугольный фронтон, объединяющий все это сложное наслоение форм в одно целое.

Пьетро Берретини(даКортона). Церковь Санта Мария делла Паче в Риме. Фасад. 1656-1657 гг. 

Борромини. Церковь Сан Карло алле кватро фонтане в Риме. 1635-1667 гг. Клуатр 1638-1641 гг.

Еще ярче особенности культового зодчества проявились в церковных интерьерах. В архитектуре барокко интерьер нередко приобретает самодовлеющее значение, поскольку членения фасада в большей мере согласуются с масштабом улицы и окружающей застройки, нежели с внутренним пространством самого здания. Интерьер был местом пышного театрализованного обряда католической церковной службы (так же как во дворцах — местом торжественных приемов и празднеств), поэтому мастера барокко сосредоточивают все средства художественной выразительности именно в интерьере, используя возможности синтеза архитектуры, скульптуры, живописи и декоративного искусства.

Пространственные решения церковных интерьеров отличаются исключительной сложностью и прихотливостью. Так, например, план церкви Сант Иво, сооруженной Борромини, напоминает очертания пчелы в шестиугольной ячейке сот — намек на пчел из герба заказчика постройки, папы Урбана VIII Барберини. Для отделки интерьеров употреблялись разнообразнейшие материалы — цветные мраморы, оживленные яркой узорчатостью естественных прожилок и пятен, золоченая бронза, дерево дорогих сортов. Широко применялась лепнина, резьба по дереву и камню. Усложненность пространственной структуры в сочетании с блеском мрамора и позолоты и искусно использованными эффектами освещения порождала чувство нереального, иллюзорного. Интерьер богато украшался статуями и рельефами, составлявшими как бы единое целое с архитектурой и произведениями живописи, с помощью которых достигались головокружительные иллюзионистические и перспективные эффекты. Прорывающие потолок живописные плафоны Бачиччо в церкви Джезу и Андреа Поццо в церкви Сант Иньяцио иллюзорно расширяют пространство церковных интерьеров до беспредельности. доводя тем самым тенденции барочной архитектуры до их логического завершения.

* * *

Самым крупным представителем итальянского барокко, сыгравшим решающую роль в сложении и развитии этого стиля, был великий архитектор и скульптор Джованни Лоренцо Бернини (1598—1680). Необычайно одаренный, разносторонний мастер (он был также живописцем), Бернини стал подлинным художественным диктатором Рима. В качестве придворного архитектора и скульптора римских пап он выполнял главные заказы и стоял во главе огромного числа зодчих, живописцев, скульпторов и декораторов, участвовавших в строительстве и украшении площадей, улиц, дворцовых и культовых сооружений Рима.

В творчестве Бернини-архитектора главное место занимают работы над комплексом собора и площади св. Петра.

Бернини. Экстаз св. Терезы. Фрагмент.

Бернини объединил казавшиеся до того разобщенными обе главные части собора — центрическую, сооруженную Микеланджело, и базиликальную, построенную Мадерной. Гениальный декоратор, Бернини достиг этого постановкой в подкупольном пространстве собора гигантского бронзового кивория (балдахина) со спиральными колоннами и причудливым завершением, а также эффектным скульптурным оформлением видимой за киворием алтарной абсиды. Тем самым был четко акцентирован центр храмового интерьера и выделена его продольная ось: зритель, вступивший в собор, тотчас оказывался вовлеченным в стремительное движение от вестибюля к подкупольной части.

Бернини. Королевская лестница («Скала реджа») в Ватикане. 1663-1666 гг.

При сооружении парадной Королевской лестницы («Скала реджа», 1663—1666), связывающей папский дворец с собором св. Петра, Бернини использовал прием искусственной перспективы. Благодаря постепенному сужению перекрытой кессонированным сводом лестницы и соответственному уменьшению высоты идущих по ее сторонам колонн архитектор добился не только впечатления иллюзорного увеличения размеров и протяженности лестницы, но и чисто театрального Эффекта — фигура папы, появляющегося во время торжественных выходов на верхней площадке лестницы, как бы вырастает в своих масштабах.

Собор и площадь св. Петра в Риме. Аэрофотосъемка.

Собор св. Петра в Риме. Вид со стороны площади. Фасад 1607-1614 гг. Карло Мадерны. Колоннада 1656-1667 гг. Бернини. Фонтан по проекту Карло Мадерны.

Наиболее выдающимся произведением градостроительной практики зрелого барокко по грандиозности масштабов, широте замысла и художественному совершенству является созданная Бернини площадь перед собором св. Петра (1656— 1667). Сооружение площади было вызвано необходимостью создать перед главным собором римской католической церкви традиционный для средневековых базилик атрий — обширное обнесенное колоннадами пространство, вместилище больших масс народа во время торжественных выходов папы и религиозных празднеств. С другой стороны, сооружение подобной площади перед выдвинутым вперед главным фасадом собора позволяло сделать фасад более значительным, добиться композиционного единства собора и нужного взаимоотношения его с окружающим пространством. Тем самым Бернини окончательно отошел от замысла Браманте — Микеланджело, но зато, исправив ошибку Мадерны, он с поразительным искусством включил здание собора в построенный на новых, барочных принципах ансамбль.

Ансамбль площади состоит из небольшой, недавно (ок. 1950 г.) перестроенной аванплощади перед колоннадой, затем овальной площади, образованной двумя разомкнутыми полуокружностями колоннады, с фонтанами, стоящими почти в геометрических центрах полукружий, и обелиском между ними и, наконец, трапециевидной площади между фасадом собора и двумя боковыми галлереями, соединяющими колоннаду с собором. Общая глубина площади, достигающая более четверти километра (280 м), позволяет охватить глазом всю композицию в целом, включая венчающий центрическую часть храма мощный купол. Для возведения охватывающих пространство овальной площади четырехрядных крытых колоннад (их высота —19 м при такой же ширине) с проездами для карет и проходами для пешеходов понадобилось 284 коллонны, 80 столбов и 96 больших венчающих аттик статуй. Принятый Бернини тосканский ордер колонн, их пропорции и формы отличались бы почти классической сдержанностью и монументальностью, если бы не несколько подчеркнутая телесность и грузность их, а также пышный, увенчанный декоративной скульптурой аттик.

Бернини. Колоннада собора св. Петра в Риме. 1656-1667 гг. Северное крыло.

С момента выхода зрителя на овальную площадь колоннады, по выражению Бернини, «подобно распростертым объятиям», захватывают зрителя и направляют его движение к доминанте композиции — главному фасаду, откуда через вестибюль и продольные нефы движение продолжается к алтарю. Показательно, что на самой площади зритель вынужден двигаться не по ее продольной оси — этому препятствует обелиск в центре площади, а по изгибу колоннад. Поэтому сначала Зритель видит далекую цель своего движения — собор с венчающим его куполом, затем перед его взором раскрываются разнообразные аспекты пространства площади и ракурсы колоннад, пока наконец зритель не оказывается на трапециевидной площади перед фасадом собора, который неожиданно снова возникает перед ним, потрясая его воображение грандиозностью размеров и пышностью форм.

Бернини. Церковь Сант Андреа аль Квиринале в Риме. 1658-1678 гг. Фасад.

Из отдельных культовых построек Бернини наиболее выдающаяся — церковь Сант Андреа аль Квиринале (1658—1678). Фасад ее скомпонован в виде монументального ордерного портала с гладкими раскрепованньши пилястрами по углам, поддерживающими антаблемент и треугольный фронтон. Вход в церковь оформлен двухколонным портиком, увенчанным полукруглым, как бы выходящим из глубины арочного проема антаблементом и пышным декоративным картушем. Подножие портика решено в виде полукруглой лестницы. Высокая каменная ограда, примыкающая к флангам портала, контрастом своей противоположной портику и лестнице вогнутости подчеркивает увлекающее зрителя движение в глубину здания.

План церкви представляет собой овал с поперечным расположением длинной оси по отношению к входу. Богато декорированная алтарная ниша как бы вплотную придвинута к входящему в церковь зрителю. Подкупольное пространство окружено венцом невысоких капелл, образующих глубокие ниши в нижнем ярусе расчлененной коринфскими пилястрами стены. Верхний ярус стены с окнами завершается овальным куполом со световым фонарем в центре. Форма овала, широко используемая в архитектуре барокко, в отличие от статичных форм круга или квадрата, применявшихся в центрических сооружениях Возрождения, обладает определенной динамической направленностью и непрерывной изменчивостью кривизны. Используя эти свойства, Бернини создает композицию интерьера, полную движения и контрастов. Расположенные по периметру овала глубокие ниши, разнообразные по форме и декоративному убранству, обогащают интерьер пластикой своих непрерывно изменяющихся форм и поворотов, контрастами глубоких теней с ярким светом, льющимся из-под купола.

Бернини. Церковь Сант Андреа аль Квиринале в Риме. План.

Изменения в архитектуре городского дворца второй половины 17 в. можно видеть на примере построенного в Риме по проекту Бернини палаццо Киджи (Одескальки). Начатое в 1664 г. здание было закончено только в 18 в., причем сильно искажено пристройкой. Главный фасад дворца был задуман Бернини в виде развитой вширь центральной части с гладким нижним этажом, трактованным наподобие монументального цоколя, и двумя верхними этажами, расчлененными на всю высоту пилястрами большого ордера. По контрасту с ордерными членениями центра боковые части были скомпонованы в виде плоско рустованных поверхностей стен, оживленных только ордерными наличниками окон. Ясность композиционного замысла, торжественный ритм крупных пилястр, чередующихся с ордерными наличниками второго, парадного этажа, монументальное венчание объема высоким рельефным антаблементом и аттиком-балюстрадой со скульптурами придавали облику здания подчеркнутую парадность и величие. Созданный Бернини тип городского дворца оказал значительное воздействие на дворцовое зодчество в других европейских странах 17—18 веков.

Архитектурные произведения Бернини при всем их размахе и яркости воплощения принципов барокко свободны от крайностей барочного метода. Показательна также тяга мастера к величественным, но гармоничным по своему характеру архитектурным образам.

В противовес Бернини творчество его соперника, второго крупнейшего представителя архитектуры барокко Франческо Борромини (1599—1667), дает пример заострения экспрессивных тенденций этого стиля. Оттесненный всемогущим Бернини от крупных работ градостроительного характера и от светских заказов, Борромини нашел применение своим силам главным образом в культовом зодчестве, работая по заказам клерикальных кругов. Особенности его дарования, благоприятствовавшие выражению тех тенденций, которые отвечали художественной политике католицизма, были причиной того, что в творчестве Борромини — при всей смелости и оригинальности замыслов и замечательном мастерстве этого великого архитектора — явственно сказались иррациональные черты барокко.

Уже в раннем произведении Борромини — оратории монахов-филиппинцев (начата в 1637 г.)— достаточно отчетливо выступают особенности его искусства. Впервые в итальянском зодчестве мастер применяет эффектную вогнутую форму двухъярусного фасада, расчлененного пилястрами и увенчанного сложным киле-видным фронтоном. Дробная пластика стены, обработанной в промежутках между пилястрами многослойными филенками, беспокойный ритм окон, обрамленных наличниками сложной формы, глубокие тени ниш — все это вызывает впечатление возбуждения, беспокойства, нервной патетики. В последующих произведениях Борромини эти качества еще более усиливаются.

Борромини. Церковь Сан Карло алле кватро фонтане в Риме. План.

Самыми характерными постройками Борромини, дающими возможность проследить идейную заостренность образа и рассмотреть средства его художественного воплощения, являются церкви Сан Карло алле кватро фонтане (1635—1667) и Сант Иво (1642—1660) в Риме. Планы церквей отличаются необычайной сложностью и построены на ритмическом чередовании вогнутых и выпуклых линий стен, следующих за очертаниями ромба (Сан Карло), или треугольных и сферических ниш, следующих за очертаниями шестиугольника (Сант Иво). Причудливые формы плана образуют динамическую, находящуюся как бы в состоянии непрерывного изменения структуру интерьера. Многочисленные повороты волнообразно изогнутых стен, благодаря которым одинаковые элементы и детали — колонны, пилястры, окна, ниши, видимые одновременно в различных ракурсах, кажутся бесконечно разнообразными, лишают зрителя возможности уловить структуру целого, ощутить реальность пространства и предметность форм.

Борромини. Церковь Сант Иво в Риме. 1642-4660 гг. Купол.

Борромини. Церковь Сант Иво в Риме. 1642-1660 гг. Вид со стороны двора Университета (Сапиенца).

С особой силой пространственная динамика выражена в интерьере Сант Иво, где острые треугольные выступы стен переходят в порывисто устремленный вверх звездчатый в плане купол, который снаружи завершается необычайной, как бы ввинчивающейся в небо спиралью, увенчанной ажурной короной. Относительно небольшие по размерам, интерьеры церквей Сант Иво и Сан Карло кажутся наполненными каким-то таинственным и сверхъестественным движением. Залитые светом плафоны, украшенные сложными по форме кессонами и скульптурным декором, не останавливают этого движения, а, напротив, придают ему характер безграничности. Многочисленные скульптуры, поставленные в глубине затененных ниш, усиливают патетическую выразительность архитектуры.

Борромини. Церковь Сан Карло алле кватро фонтане в Риме. 1635-1667 гг. Купол 1638-1640 гг.

Борромини. Церковь Сан Карло алле кватро фонтане в Риме. 1635-1667 гг. Фасад 1667 г.

В главном фасаде церкви Сан Карло (1660—1667) получили развитие барочные формы, выполненные с присущей Борромини динамикой и живописностью. В основу композиции расчлененного двухъярусными колоннами и украшенного нишами фасада положен тот же прием построения сложной волнообразной формы (выпуклой середины и вогнутых краев), который составляет основу композиции интерьера. Этим достигается стилевое единство фасада и интерьера, а также богатство форм и ракурсов. Общее движение архитектурных форм фасада направлено к средоточию композиции—входному порталу, над которым помещена статуя св. Карла Борро-мея. Лишь маленький клуатр церкви ясностью своих форм вносит умиротворяющую ноту в общий драматический замысел этого сооружения.

Площадь Навона в Риме. Общий вид. Церковь Сант Аньезе, перестроена Борромини в 1652-1657 гг. Перед церковью фонтан Четырех рек Бернини (1648-1655 гг.) с древнеегипетским обелиском.

Гварино Гварини. Палаццо Кариньяно в Турине. 1680 г. Центральная часть фасада.

Иной тип церковного здания представляет перестроенная Борромини церковь Сант Аньезе (1652—1657). Композиция этой церкви с широким фасадом, двумя колокольнями по углам и монументальной, увенчанной куполом центральной частью обусловлена ее расположением на сильно вытянутой в длину площади Навона, где постройке предназначена роль архитектурной доминанты. Созданный Борромини тип купольной церковной постройки с двумя колокольнями получил широкое распространение в западноевропейской архитектуре 17—18 веков.

* * *

Творчество Борромини и развитая им система выразительных средств послужили источником для создания многих поздних произведений барокко, в которых Эта система была доведена до предельной вычурности и манерности.

Выдающимся мастером позднего барокко был архитектор и ученый-математик Гварино Гварини (1624—1683), работавший главным образом в Турине. Его композиции отличаются необычайной изощренностью пространственных построений и декора. Такова его капелла Санта Синдоне (начата в 1667 г.) собора в Турине. Композиция плана капеллы, основанная на пересечении нескольких концентрических окружностей различного диаметра, создает еще более сложную по расчлененности структуру пространства, чем в произведениях Борромини. Главная ротонда увенчана системой двух куполов — разомкнутого нижнего и параболического верхнего, сплошь прорезанного чередующимися в шахматном порядке овальными окнами. Световые потоки и лучи солнца, льющиеся через десятки окон в куполе, должны создать иллюзию небесного свода и сияющих светил.

Гварино Гварини. Капелла Сан Синдоне (дель Сударио) собора в Турине. Начата в 1667 г. Купол.

Гварини. Палаццо Кариньяно в Турине. План.

Из гражданских построек Гварини следует отметить палаццо Кариньяно в Турине (1680), свидетельствующий об использовании в дворцовой архитектуре приемов, выработанных в культовом зодчестве. Фасад с его Эффектно изогнутой центральной частью, увенчанной сложным криволинейным фронтоном, сгущением ордерных членений и скульптурного убранства в центре, сложными оконными наличниками второго и третьего этажей, обилием фактурных контрастов и разнообразием мотивов и форм производит впечатление насыщенной и изощренной архитектурной декорации. Творчество Гварини свидетельствует о возобладании декоративных и формально-экспериментаторских тенденций в архитектуре барокко и начавшемся упадке стиля.

Особое место в итальянском барокко 17 века занимает архитектура Венеции. Здесь, в отличие от Рима, светское начало одержало верх над церковными тенденциями, в чем немалую роль сыграли традиции венецианского искусства.

Бальдассаре Лонгена. Церковь Санта Мария делла Салюте в Венеции. 1631-1687 гг. Общий вид с запада.

Бальдассаре Лонгена. Палаццо Пезаро в Венеции. 1679 г. Общий вид.

Крупнейшим венецианским зодчим этого времени был Бальдассаре Лонгена (1598—1682). Его главное произведение — церковь Санта Мария делла Салюте (1631—1687), самое большое купольное здание Венеции, построена при въезде в Большой канал. В сложной объемной композиции церкви с ее плавными переходами от мощного восьмигранного основания, окруженного венцом прямоугольных капелл, к меньшему по диаметру восьмиграннику второго яруса и покоящемуся на нем круглому барабану и куполу — много неожиданных живописных сопоставлений, разнообразия ракурсов, линий и форм. Главный портал церкви напоминает величественную триумфальную арку. В совокупности с богатым скульптурным убранством, гигантскими спиральными волютами барабана купола, мраморной поверхностью стен, отражающихся в водах канала, церковь производит впечатление почти сказочного по богатству фантазии и живописности форм сооружения. В противоположность культовым зданиям римского барокко облик церкви отличается чисто светской пышностью и нарядностью. Характерно в этом смысле композиционное решение интерьера: между алтарем, перед которым совершается богослужение, и зрителями расположено, как в театре, место для хора и оркестра. Из частных дворцов, построенных Лонгеной, наиболее значительны палаццо Незаро (1679) и палаццо Редзонико (начат ок. 1650 г.). В отличие от тяжеловесных римских барочных дворцов фасады венецианских палаццо благодаря четкому выделению ордерного каркаса и очень большим оконным проемам в сочетании с богатым декором при почти полном отсутствии стен производят впечатление большей легкости и нарядности. Барочные черты сказываются в почти скульптурной трактовке форм ордера, оконных наличников и других деталей, выполненных в глубоком рельефе и создающих живописную игру света и тени.

Джан Лоренцо Бернини (1598 - 1680) был архитектором, театральным художником, драматургом, живописцем, но в первую очередь, он был скульптором. Первым среди скульпторов барокко. Одним из его основоположников и одним из наиболее ярких и изобретательных его мастеров. Микеланджело XVII века - так почтительно называли его современники.

Бернини бросил вызов камню и победил. Мрамор в его руках, под его резцом оживал, теряя по прихоти художника свою материальность, обретая невесомость и легкость, которые, казалось бы, для него невозможны. Камень становился воском в его руках. Мягкость шелка и трепет волос, теплоту тела и шелест листьев мог передать он в нем. Первый биограф мастера Филиппо Бальдинуччи писал, что благодаря ему "куски мрамора обладают дыханием и даром речи". Тех же, кто не стремился к подобному преображению материала, Бернини упрекал даже не в отсутствии мастерства, а в отсутствии смелости. Самого Бернини искусству ваяния обучал отец, но очень быстро ученик превзошел учителя.

Барокко - это театр. Архитектура барокко - пышные декорации. А статуи, статуи стали похожи на актеров. Движения, жесты выражения лиц повторяли то, что создавалось на сцене. Исступление, аффект, любая эмоция должна была быть изображена лишь в крайнем своем проявлении. Однако чтобы камень смог стать их вместилищем, скульптор каждый раз должен был преодолеть природу материала. В результате скульптора стала более чем когда-либо походить на живопись. Именно такое искусство страстное, эффектное желала видеть церковь в век Контрреформации, пропагандировавшая католичество и мечтавшая пробудить угасающую веру. Поэтому талант Джан Лоренцо она сочла весьма полезным. Столицей нового стиля стал Рим, а "лицо" Рима эпохи барокко создал Бернини, которого можно смело назвать "главным режиссером" этого великолепного спектакля. "Превосходный человек, совершенный ум, рожденный по воле божественного провидения и для славы Рима", - так отзывался о нем один из его могущественных заказчиков Папы Урбана VIII. Мастера всей Европы пытались подражать Бернини, но немногие преуспели. Пожалуй, лишь, приобретающая классицистический вкус Франция не приняла его искусство.

Лучшие из ранних работ мастера можно видеть в Галерее Боргезе, расположенной на одноименной вилле. Вилла принадлежала некогда могущественной семье Боргезе. Своим возникновением музей обязан самому известному ее представителю, кардиналу Сципионе Боргезе, страстному коллекционеру. Давид был любимым героем скульпторов Возрождения. Вслед за ними Бернини создает своего Давида (1623 - 1624). И вот Давид-триумфатор прекрасный и величественный превратился в эпоху барокко в жестокого воина. Но на Давида стоит обратить особое внимание не только поэтому. Библейскому герою скульптор дал свое лицо. Кстати, это не единственный автопортрет скульптора в галерее. Здесь находится еще - бюст-аллегория "Проклятая душа" (1619). Также в римском музее хранятся еще две знаменитые статуи Бернини "Аполлон и Дафна" (1624) (одно из самых лирических его произведений) и "Похищение Прозерпины" (1621-1622). История Аполлона и Дафны - история нимфы отвергшей любовь бога. Скульптор запечатлел последние мгновения ее жизни в человеческом облике. Уже трепещут листьями лавра ее волосы, обвившие руки, а Аполлон в отчаянии пытается обнять ее прекрасный стан. Ранние статуи с виллы Боргезе, как, например, и Вакханалия (1616 - 1617) из музея Метрополитен, еще хранят воспоминания о ясности и чистоте линий Ренессанса.

Самое знаменитое произведение мастера, которое и сам Бернини считал лучшим из того, что ему удалось создать, является квинтэссенцией стиля барокко. Мастер изваял ее для римской церкви Санта Мария делла Виттория. Тех, кто прийдет сюда ждет встреча с настоящим чудом - алтарем, посвященным Святой Терезе (1645 - 1652) Святую скульптор изобразил в момент мистического озарения. К ней с небес спустился ангел, с улыбкой (которую нередко называют сладострастной) он приближается к ней. В руках он держит золотую (пылающую стрелу любви Господа) и готовится пронзить сердце женщины, тонущей в облаках и бесконечных складках монашеского одеяния. Сознание покинуло ее, охваченную священным трепетом и сладчайшим восторгом, упавшую в бездну религиозного безумия. Не одно столетие продолжаются споры, какую любовь воспел скульптор в "Экстазе Святой Терезы" земную или все же небесную?

Не только храмы (в том числе и собор Святого Петра) и дворцы украсил Бернини своими статуями. Главным украшением города он почитал фонтаны и во множестве разместил их на площадях Вечного города. Фонтан "Тритон", фонтан "Пчел", фонтан "Баркачча"… И, конечно, знаменитый фонтан "Четырех рек" на Пьяцца Навона. Где статуи Бернини драгоценным и пышным букетом, обрамляют египетский обелиск. Рим, его улицы, площади - вот музей Бернини и, во многом, его творение.

В соборе святого Петра находятся и виртуозно исполненные скульптурные произведения Бернини — алтарная кафедра апостола Петра (1657—1666) с фигурами отцов церкви, святых и ангелов, сверкающая позолотой, привлекающая бурной динамикой и масштабностью. В интерьерах собора в капеллах размещены пышные папские надгробия; статуи святых в стремительных движениях и поворотах, с экспрессивной мимикой и жестикуляцией как бы разыгрывают драматические сцены оплакивания и прославления. Декоративную скульптуру Бернини уподобляет своеобразной картине, располагая ее то в глубоких нишах, то перед стеной, используя цветовые эффекты, достигнутые сочетанием различных материалов: бронзы, позолоты, разноцветных мраморов.

Наряду с барочной декоративной пластикой Бернини создает ряд статуй и портретов, подчас перерастающих рамки барочного искусства. Характер его новаторских исканий ясно ощутим в страстно патетической статуе «Давид» (1623, Рим, галерея Боргезе). В противовес завершенному действию в статуях Донателло и Верроккьо, спокойно-уравновешенным гармоничным героям эпохи Возрождения, Бернини, словно развивая идею Микеланджело, изображает Давида в момент схватки в неистовом порыве ярости, полным драматического пафоса. Герой приготовился с помощью пращи метнуть камень в своего врага. Его фигура в резком развороте и наклоне, нарушающем композиционное равновесие, требует обхода и рассмотрения с разных сторон. Лицо полно ненависти, губы гневно сжаты, взгляд яростен. В скульптуре Бернини намечаются черты реализма нового типа, включающего множество конкретных ощущений и наблюдений.

Тонкость жизненного наблюдения пронизывает позднее произведение Бернини — алтарную группу «Экстаз святой Терезы» (1645—1652, Рим, церковь Санта-Мария делла Виттория), послужившую образцом для многих барочных ваятелей не только в Италии, но и в других странах.

С поразительным мастерством размещает Бернини в алтаре, среди расступающихся колонн мраморные фигуры парящей в облаках Терезы и ангела. Это изображение мистического видения скульптор претворяет в образы, исполненные трепета жизни. Разметались складки монашеского одеяния Терезы, бессильно повисла нервная тонкая рука, запрокинута голова с прекрасным лицом, полуоткрытыми губами, с выражением экстатического блаженства и страдания. Душевное движение передано с невиданной ранее убедительностью. Тереза не видит ангела, но ощущает его присутствие всем существом. Обе мраморные фигуры кажутся совершенно реальными и в то же время представляют зрелище, полное мистического настроения. Сочетание в одном произведении реальности и вымысла способствует созданию впечатления двойственности, столь характерной для искусства барокко в целом. Церковная идея находит здесь свою конкретную, убедительную чувственную оболочку в пышном зрелище, которое захватывает зрителя своей необычностью. В стремлении к иллюзионизму Бернини порывает с тектоническим принципом скульптуры Возрождения. Скульптурная группа в его трактовке утрачивает самостоятельность и включается как фрагмент в общую картину, рассчитанную на эффектные контрасты светотеневых и цветовых пятен, — разноцветный мрамор обрамления, серый гранит, претворенный в легкие облака, на фоне которых размещены фигуры, усиливают ее декоративность.

Новаторство Бернини проявилось и в многочисленных портретах, скульптурных бюстах. Бернини видел и понимал человеческое лицо как пластическое целое, находящееся в постоянном движении. С поразительной остротой передавал он характеры портретируемых. В портрете кардинала Боргезе (1632, Рим, галерея Боргезе) он воссоздал многогранный образ самоуверенного, надменного, умного и властолюбивого человека. Смело обобщая пластическую форму, тонко обыгрывая детали, скульптор добивался передачи наиболее существенных черт модели, осязаемости фактуры материалов. Созданный Бернини пышный репрезентативный портрет Людовика XIV — французского «короля-солнца» (1665, Версаль) послужил образцом для подражания барочным скульпторам.

Творчество

Антониса ван Дейка

Эволюция творчества художника Антониса ван Дейка (1599—1641) предвосхитила и определила путь развития фламандской школы живописи второй половины 17 столетия в направлении аристократизации и светскости. Художник исключительного дарования и таланта, Антонис ван Дейк сохранил приверженность фламандскому реализму. В лучших своих произведениях — в портретах людей разных сословий, социального уровня, разных по душевному и интеллектуальному складу — он верно нашел индивидуальное сходство и проник во внутреннюю духовную сущность модели. Типические образы Ван Дейка дают представление о характере целой эпохи в истории Европы.

Ван Дейк поступил в мастерскую Рубенса девятнадцатилетним юношей по окончании обучения у Хендрика ван Балена. Ранние композиции Антониса ван Дейка на религиозно-мифологические темы исполнены под влиянием Рубенса, от которого он унаследовал большое живописное мастерство, умение воссоздавать формы натуры с типичным для фламандцев ощущением чувственной конкретности и достоверности. Дальнейшее развитие творчества ван Дейка шло по пути утраты полнокровности Рубенса. Композиции становились более экспрессивными, формы утонченными, манера письма изысканной и деликатной. Художник тяготел к драматическому решению тем и сосредоточивал внимание на психологических аспектах жизни отдельных героев. Это определило обращение Антониса ван Дейка к портретной живописи. В ней он создал тип блестящего аристократического портрета, образ утонченного, интеллектуального, благородного человека, порожденного аристократической культурой, рафинированной и хрупкой. Герои ван Дейка — люди с тонкими чертами лица, с налетом меланхолии, а порою и скрытой грусти, мечтательности. Они изящны, воспитанны, полны спокойной уверенности и чувства независимости и вместе с тем душевно инертны; это не рыцари, а кавалеры, придворные светские люди или люди утонченного интеллекта, привлекающие духовным аристократизмом.

Ван Дейк начал деятельность со строгих портретов фламандских бюргеров («Семейный портрет», между 1618 и 1626 годами, Санкт-Петербург, Эрмитаж), знати, их семейств. Он писал также художников; позже, работая в Генуе (1621—1627), стал модным портретистом аристократии, создателем официального парадного портрета. Появились сложные композиции с декоративными фонами и мотивами пейзажа и архитектуры. Удлиненные пропорции, горделивость позы, демонстративность жеста, эффектность ниспадающих складок одежды усиливали импозантность образов. Знакомство с живописью венецианцев внесло в его палитру насыщенность, богатство оттенков, сдержанную гармоничность. Жест и костюм оттеняли характер портретируемого. Эволюцию стиля можно проследить на следующих портретах. В «Мужском портрете» (1620-е, Санкт-Петербург, Эрмитаж) психологическая характеристика заостряется мгновенно схваченным поворотом головы, вопросительным горящим взглядом, экспрессивным жестом рук, как бы обращающихся к собеседнику. В портрете красавицы Марии Луизы де Тассис (между 1627—1632 годами, Вена, галерея Лихтенштейн), лицо которой оживлено лукавым выражением, пышный наряд акцентирует изящество и внутреннюю грацию молодой женщины. Величественная колоннада портретного фона подчеркивает значительность образа Гвидо Бонтивольо (около 1623, Флоренция, галерея Питти), исполненного чувства достоинства. Освещение и насыщенный красньй цвет кардинальской мантии концентрируют внимание на лице и изящных руках с длинными пальцами. Сосредоточенная напряженная мысль отражена в задумчивых, тронутых усталостью и грустью чертах.

Последние десять лет жизни ван Дейк провел в Англии при дворе Карла I, среди кичливой аристократии. Здесь художник писал портреты королевского семейства, лощеных придворных, часто скрывавших за элегантностью облика внутреннюю пустоту. Композиция портретов становилась усложненной, декоративной, красочная гамма — холодной голубовато-серебристой.

К оригинальным по замыслу произведениям английского периода принадлежит парадный портрет Карла I (около 1635, Париж, Лувр) короля-джентльмена, мецената. Традиционной схеме придворного портрета на фоне колоннад и драпировок фламандский художник противопоставил решение портрета в окружении пейзажа с жанровым мотивом. Король изображен в охотничьем костюме, в изысканно-непринужденной позе, с задумчивым, обращенным вдаль взором, что придает романтическую окраску его облику. Низкий горизонт усиливает динамику силуэта изящной фигуры. Интеллектуальная тонкость томного лица подчеркнута контрастным сопоставлением с цветущим, но примитивным обликом юноши-слуги, привязывающего коня. Очарование картины во многом определил коричневато-серебристый колорит. Поэтизация образа не помешала метко охарактеризовать государственного деятеля, надменного и легкомысленного, лишенного силы характера.

Многочисленные заказы в Англии заставляли Ван Дейка прибегать к помощи учеников, использовать при создании портретов манекены, что, конечно, сказалось на качестве его поздних работ. И тем не менее среди них также были сильные произведения («Портрет Томаса Чалонера», конец 1630-х годов, Санкт-Петербург, Эрмитаж). Разработанные Ван Дейком типы аристократического и интеллектуального портрета оказали влияние на дальнейшее развитие английской и европейской портретной живописи.

Конный портрет Карла I, 1634

Королевская коллекция, Виндзор

якоб йорданс

Сатир в гостях у крестьянина»

Ярче всего своеобразие Йорданса проявляется в тех полотнах, в которых преобладают жанровые мотивы; он охотно черпает сюжеты в народных пословицах, баснях, поговорках. В музеях Москвы, Касселя, Будапешта, Мюнхена, Брюсселя хранится несколько вариантов картины «Сатир в гостях у крестьянина», написанной на сюжет басни Эзопа. Козлоногий сатир, посещавший крестьянскую трапезу, удивлен двуличием людей — поведением крестьянина, который дует на кашу, чтобы ее охладить, в то время как раньше он дул на руки, чтобы их согреть. И сатир и крестьянин — дети одной природы — тесно сгрудились вокруг стола, их тяжелые тела, краснощекие лица, грубые ступни ног, бытовые предметы на переднем плане переданы с пластической осязательностью. Широкий плотный мазок, крупные красочные пятна синих, красных, желтых, золотисто-коричневых тонов, насыщенных оттенками, отличают картину, находящуюся в Музее изобразительных искусств в Москве (ок. 1620).Йорданс любил изображать бюргерские семьи, то беззаботно пирующие за праздничным столом, то собравшиеся вместе для семейного концерта. Среди излюбленных сюжетов — праздник «бобового короля», отмечаемый в день поклонения волхвов младенцу Христу.В картине «Бобовый король » (ок. 1638, Эрмитаж; до 1656, Музей истории искусств, Вена) царит дух разнузданного веселья, красноречив и ярок каждый персонаж; избегая резких светотеневых контрастов, мастер под влиянием Рубенса обращается к более мягкой горячей цветовой гамме с множеством оттенков от золотисто-розового до золотисто-коричневого. Полная грубоватого юмора бытовая сцена приобретает черты монументальной значительности. В портретах Йорданс не ставил своей целью создать глубокие психологические образы. Некоторые из них близки к его картинам («Семейный портрет», ок. 1615), более парадны портреты семьи художника (1622-1624, Прадо), четы ван Зурпелен (Национальная галерея, Лондон).Выполняя в 1630-х гг. в Антверпене вместе с Рубенсом декоративные работы, а затем после смерти Рубенса приобретя славу первого живописца Фландрии, Йорданс переживает творческий перелом. Грандиозный объем работ, включавший декоративно-аллегорические циклы и росписи, в том числе заказы, исходившие от королевских дворов Европы (Голландии, Англии, Швеции), большие, исполненные между 1635-45 серии картонов для шпалер, посвященные Одиссею, Александру Македонскому, Карлу Великому и осуществленные при активном участии мастерской, — все это постепенно привело к утрате Йордансом творческой самобытности, следованию чисто внешним декоративным задачам. Одна из самых помпезных работ такого рода — цикл декоративно-аллегорических композиций 1648-53 по заказу голландского штатгальтера для его летней резиденции Хейс-Тен-Боск («Домик в лесу») исполнен Йордансом совместно с Г. ван Тульденом.

Фламандский натюрморт. В 17 в. натюрморт утверждается как самостоятельный жанр. В нем отражается интерес к материальному миру, зародившийся в «живописи вещей» в нидерландском искусстве начала 15 в., культ частного быта. Фламандские «лавки живности» поражают шумной жизнерадостностью и праздничной декоративностью. Полотна, крупные по размерам, яркие по колориту, служат украшением стен просторных дворцов фламандской знати, прославляя красоту земного бытия, богатство сельской жизни, плоды земли, моря, рек.

Снейдерс. Крупным мастером монументально-декоративного натюрморта был друг Рубенса Франс Снейдерс (1579 —1657). Его натюрморты — это изобилие различной снеди. Сочные плоды, овощи, битая птица, олени, кабаны, морские и речные рыбы нагромождены горами на столах кладовых и лавок, свисают и падают с дубовых прилавков напол, увешивают стены. Среди них теряются фигуры людей и животных. Яркие контрастные краски, которыми написаны фрукты, овощи и другие предметы натюрмортов, выделяются на темном нейтральном фоне, подчеркивая свежесть и многообразие форм. Преувеличенные в масштабах предметы кажутся наделенными необычайной силой, беспокойные линии, их очерчивающие, порождают динамичный бурный ритм. Однако равновесие цветовых масс, четкие горизонтали столов и лавок организуют композиции, создают впечатление целостности.

Выполненная Снейдерсом серия «Лавок» для столовой дворца в городе Брюгге (1618—1621, Ленинград, Эрмитаж) (илл. 164) ярко характеризует его творчество.

Жанровая живопись. Наряду с искусством монументальным во Фландрии получило развитие направление более интимного характера. Оно сложилось на основе традиций нидерландской живописи 16 в., ведущее место в нем занял бытовой жанр.

Браувер. Наиболее демократическую линию фламандской живописи 17 в. представляло творчество Адриана Браувера (1605/06—1638), который писал преимущественно небольшие картины из крестьянской жизни, продолжая в них гротескно-юмористическую линию национальной живописи, идущей от Брейгеля.

Он обращается к конкретным бытовым эпизодам, к островыразительным персонажам и психологическим конфликтам, запечатлевая полутемные, убогие трактиры, где собирались крестьяне, беднота и бродяги (илл. 163), сцены попоек, игр в карты и кости, которые часто переходят в драку, веселых гуляк, курильщиков, уличных шарлатанов, хирургические операции доморощенных лекарей. Герои ранних работ Браувера — люди озлобленные, задавленные нуждой, они безудержны в проявлении низменных страстей («Драка за картами», Мюнхен, Старая пинакотека). Злоба, боль, бесшабашное пьяное веселье вспыхивают на лицах, превращая их мгновенно в гротескные гримасы. Но в слепой ярости часто проступает активность, бурный темперамент, предприимчивость. Художник поражает умением строить композиции живые, подвижные, захватывающие зрителя драматической напряженностью стремительного действия и вместе с тем отличающиеся пластической ясностью. Браувер органически связывает фигуры с окружающей средой. Часто он располагает главную группу на втором плане, за которым в полумраке интерьера всегда ощущается жизнь. Передний план обычно подчеркнут какими-нибудь предметами: глиняным кувшином, бочкой, столбом и т. д., благодаря чему главная группа утрачивает исключительное значение. Немногочисленные точно охарактеризованные предметы играют немаловажную роль в раскрытии темы.

В середине 30-х гг. 17 в. острая гротескность сменяется у Браувера мягким юмором, сочетающимся с горечью и тоской. Он глубже проникает в характеры героев. В его картинах среди курильщиков появляется образ мечтателя, погруженного в раздумье.

Браувер — один из крупных колористов, наделенный чувством тона. Его картины построены на соотношении блеклых серебристо-розовых, коричневых и желтых оттенков, выступающих из основного темного серебристого фона.

К поздним работам относится «Сценка в кабачке» (ок. 1631, Ленинград, Эрмитаж), насыщенная юмором, сквозь который проступает тонкая поэзия настроения, разлитого в интерьере. Один из сильных психологических образов — «Крестьянин в кабаке» (1635, Ленинград, Эрмитаж). В одутловатом, изборожденном морщинами лице с мутным взором подслеповатых глаз, в грузной неповоротливой фигуре крестьянина художник подметил внутреннюю значительность.

Тенирс. В области жанровой живописи работал Давид Тенирс (1610—1690), жанровые картины которого тяготеют к внешне занимательным и забавным сюжетам («Деревенский праздник», 1648, Ленинград, Эрмитаж). Черты идеализации, нарастающие в его искусстве, соответствовали аристократизации верхушки фламандского общества к концу 17 в.

Мейндерт Хоббема (1638-1709). Голландские пейзажисты открыли красоту окружающего мира, красоту "обыкновенной" природы. Они увидели очарование и своеобразие голландской земли. Они сумели донести до зрителя живописность, эстетическую ценность огромного северного неба, бесконечных морских далей, плоских берегов с рыбачьими лодками, старых домиков, приютившихся у подножия скал, лесных дорог со случайным пешеходом. Все это была любимая и художниками и зрителями Голландия.

Мейндерт Хоббема, один из ведущих пейзажистов Голландии, работал во второй половине XVII века, когда пейзажный жанр достиг вершин своего расцвета. Хоббеме не надо было быть первооткрывателем. Он был учеником Я. Рейсдаля и унаследовал от него лучшие традиции своих предшественников.

Судьба Хоббемы была очень типичной для Голландии XVII века. Он был великолепным мастером, талантливым живописцем, но не был профессионалом в полном смысле этого слова. У Якоба Рейсдаля он учился всего один год (1656-1657), хотя поддерживал с ним дружеские отношения всю жизнь. Возможно, что Хоббема больше нигде и не продолжал своего обучения. Его первые датированные картины относятся к 1658- 1659 годам. Можно даже предположить, что еще до учебы у Рейсдаля Хоббема уже имел другую профессию. Но волна энтузиазма по отношению к искусству захватила и его, поэтому он занялся живописью. Это предположение косвенно подтверждается тем фактом, что в 1669 году мастер бросает живопись и поступает на городскую таможню мелким чиновником. Трудно сказать, какие обстоятельства заставили Хоббему совершить такой поступок. Однако с этого момента его художническая деятельность или значительно сокращается, или прекращается совсем. Во всяком случае датированных работ Хоббемы после 1669 года мы не знаем.

Будучи близким другом Рейсдаля, Хоббема значительно отличался от своего учителя в пейзажной концепции. Он был более трезво глядящим на мир, менее романтичным, но гораздо более интимным по характеру пейзажистом. В его пейзажах зрителя не устрашают таинственные развалины, и не наводят на философские мысли картины бренности человеческой жизни, не заставляют внутренне содрогаться мрачные и полные драматизма виды дикой природы. Напротив, в пейзажах Хоббемы глаз привлекают уютные, обжитые людьми домики, водяные мельницы, словом, следы человеческого труда. Изображенная им природа буднична, прозаична. Мы не найдем здесь рейсдалевской эпичности или трагизма, но всегда художник сумеет выразить определенное настроение, чаще всего радостное, приподнятое. Поэтому и зритель с легкостью входит в этот уютный и радостный мир, где царят спокойствие и гармония.

Все же ранние работы Хоббемы, написанные во времена ученичества или под впечатлением произведений Рейсдаля, свидетельствуют об огромном влиянии последнего. Но даже здесь ученик заимствует у своего учителя лишь те мотивы, которые близки его собственной индивидуальности, его идиллическим настроениям. Так, в одном из пейзажей, написанных около 1660 года ("Пейзаж с хижиной", Будапешт, Музей изобразительных искусств), Хоббема повторяет элементы рейсдалевских композиций, но в итоге создает совершенно независимый образ. Деревья, столь напряженно трагические у Рейсдаля, в картине Хоббемы оказываются в окружении событий простой деревенской жизни и теряют весь свой драматизм. Полное глубокой символики беспокойное небо в изображении Хоббемы теряет всю свою многозначительность и становится только предвестником непогоды. Не зависимой от Рейсдаля выглядит и живописная манера художника. Его кисть свободнее и легче движется по холсту, отчего фактура полотна становится энергичнее, подвижнее, выразительнее. Колорит Хоббемы более ярок и звучен, в нем значительно больше теплоты, чем у Рейсдаля, который предпочитал холодные оттенки.

В 1663 году начинается блестящий, но короткий расцвет пейзажного творчества Хоббемы. В это время его пейзажи по своему внутреннему содержанию становятся совершенно независимы от рейсдалевских, хотя в них и встречаются по-прежнему отдельные композиционные элементы последнего.

Якоб Рейодаль и Мейндерт Хоббема более всего отличаются мировосприятием. Учитель видит природу в ее героическом аспекте, остро воспринимает драматическое столкновение ее 275 стихийных сил. Ученик, напротив, воспринимает природу в ее обыденности, особенно выделяя ее лиризм. В такой ситуации, казалось бы, Рейсдаль должен писать фантастические выдуманные пейзажи, а Хоббема-быть слепым подражателем природы. Но все происходит наоборот. Рейсдаль пишет реальные пейзажи, прототипы которых легко обнаруживаются в конкретной местности. В случае же с Хоббемой не удалось найти ни одного конкретного места (за исключением двух пейзажей), с которых написаны картины мастера. Следовательно, Хоббема писал их не с натуры, а в мастерской, отдаваясь на волю своей фантазии.

В самом деле, если всмотреться в пейзажи Мейндерта Хоббемы, то можно увидеть, насколько мастерски они построены. Он стремится всегда создать уравновешенную, по возможности симметричную композицию. На переднем плане он помещает обычно огромное раскидистое дерево, крона которого занимает полнеба. Дерево это в буквальном смысле переходит из композиции в композицию, каждый раз немного видоизменяясь. Обычно справа и слева от него открывается лесная поляна или уходящая вдаль дорога. Рядом видны деревенские постройки, будь то мельница или сарай. Все это оживляется одной или несколькими человеческими фигурками, которые появляются среди деревьев или на дороге. В пейзажах Хоббемы нет ничего случайного; все в них продуманно до такой степени, что создается впечатление реальности, конкретности этого куска природы. В то же время эти пейзажи глубоко обобщены-в каждом из них художник дает свое представление о природе Голландии, о жизни ее людей. При этом Хоббема никогда не изображает дикой природы. В его пейзажах всегда присутствуют или человек, или следы его деятельности, следы будничного повседневного труда. Таковы "Водяная мельница" из Лувра, "Дорога в лесу" из Национальной галереи в Вашингтоне или "Пейзаж с мельницей" из лондонской частной коллекции.

Хоббема один из первых делает природу непосредственно близкой человеку. Его пейзажи притягивают зрителя, манят своим уютом и обжитостью. Недаром почти в каждом из них встречается мотив дороги, начинающейся как бы у ног зрителя и ведущей его в глубину картины. Наиболее характерный пример этого композиционного приема-знаменитая "Аллея в Миддельхарнисе" из Лондонской национальной галереи. Картина датирована самим мастером, однако дата может читаться по-разному: 1669 или 1689. Первый вариант считается более приемлемым, так как именно в этом году художник почти перестает заниматься живописью ради государственной службы.

Это и есть один из двух пейзажей мастера, который имеет реальный прототип, чем объясняется необычное для художника присутствие далевого пейзажа, в котором можно различить небольшой городок с возвышающейся над домами колокольней. Все остальные элементы композиции традиционны для Хоббемы и являются, видимо, плодом его фантазии.

"Аллея в Миддельхарнисе"-произведение, необычное не только для творчества Хоббемы, но и для всего голландского пейзажа. Своеобразие симметричной композиции делает ее во многом схожей с пейзажами следующего столетия, в которые очень важен элемент декоративного восприятия природы. Но в той же мере, в какой этот пейзаж является шагом в , будущее, его можно назвать воплощением настоящего. В нем воплотился весь художественный опыт мастера, все, над чем он думал и что пытался выразить своим творчеством. Художник буквально заставляет зрителя последовать за собой, почувствовать себя в окружении этого красивого пейзажа, вдохнуть живительный воздух, посмотреть на огромное голубое небо и плывущие по нему облака. Это вживание в природу, слияние с нею и есть основной пафос творчества Мейндерта Хоббемы.

Аллея в Мидделхарнисе. 1689 Водяная мельница, 1660-е

Ян Вермеер Делфтский (Vermeer van Delft) (1632–1675), голландский живописец, крупнейший мастер нидерландской жанровой и пейзажной живописи. Дата рождения художника неизвестна, однако по сохранившейся записи о его крещении в Новой церкви Делфта (крещен 31 октября 1632) можно предположить, что будущий великий нидерландский художник родился в конце октября. Работал Вермеер в Делфте, как художник, вероятно, сложился под влиянием трагически погибшего при взрыве порохового склада талантливого мастера Карела Фабрициуса. Существует версия, что молодой Вермеер мог обучаться у «итальяниста» Леонарта Бреймера, с которым его семья поддерживала достаточно близкие отношения. Достоверно известно, что 29 декабря 1653 года начинающего художника приняли свободным мастером в делфтскую гильдию Святого Луки, объединявшую живописцев всех жанров, мастеров стекольных и фаянсовых дел, ювелиров и торговцев картинами. Ранние картины Вермеера отмечены тягой к монументальности и возвышенности образов, и, кроме того, свидетельствуют о влиянии итальянского барокко (“Христос у Марфы и Марии”, Национальная галерея, Эдинбург; «Диана и нимфы», Маурицхейс, Гаага, 1653-1655).

В крупнофигурном полотне “У сводни”, ярко жизненной композиции, полной молодого задора и полнокровной чувственности, элементы тонального колорита смело сочетаются с крупными звучными пятнами чистого цвета. Безусловно сильное влияние на творчество Вермеера оказало искусство голландского мастера жанровой живописи Питера де Хооха, проживавшего в Делфте с 1652 по 1662 годы. Стиль этого живописца в дальнейшем нашел развитие в картинах Вермеера. 20 апреля 1653 года Ян Вермеер женился на Катарине Болнес, дочери преуспевающего владельца кирпичной фабрики в окрестностях города Делфта. Кальвинистское вероисповедание художника первоначально вызывало недовольство в католической семье Болнес, однако впоследствии взаимоотношения значительно улучшились. Нет достоверных сведений, что Вермеер стал католиком, приняв вероисповедание своей жены Катарины, но известно, что своих детей художник воспитывал в религии их матери.

Со второй половины 1650-х годов Вермеер писал небольшие картины с одной или несколькими фигурам в залитом серебристым светом интерьере городского дома (“Девушка с письмом”, Картинная галерея, Дрезден; “Служанка с кувшином молока”, Государственный музей, Амстердам), уделяя внимание не столько сюжетно обоснованному действию, сколько общему лирическому настрою сцены, душевному состоянию персонажей. Тщательная, любовная выписанность деталей воссоздающая фактурное богатство предметного мира, тонкое использование естественного освещения, как бы преображающего интерьер, раскрывают поэзию повседневного домашнего бытия, органическое единство человека и окружающей его среды.

К лучшим картинам этого жанрового плана принадлежат “Дама и два кавалера” (Музей Антона Ульриха, Брауншвейг), “Офицер и веселая девушка” (Собрание Фрик, Нью-Йорк), “Девушка, примеряющая ожерелье” (Картинная галерея, Берлин-Далем), “Дама в голубом, читающая письмо” (Рейксмузеум, Амстердам), “Девушка с кувшином воды” (Музей Метрополитен, Нью-Йорк). Даже, казалось бы, чисто бытовой, совсем не галантный жанр (“Молочница”, Рейксмузеум, Амстердам; “Кружевница”, Музей Лувр) полон в полотнах Вермеера обаяния несказанной тайны, достигающей особой, аллегорической сложности в картине «Искусство живописи» (также «Мастерская художника» или «Аллегория живописи», Музей истории искусства, Вена).

Классическая ясность, естественность и живая выразительность композиции, легкая вибрация света и воздуха, светонасыщенность звучного цвета, богатая игра оттенков и скользящих рефлексов, красочность бликов одухотворяют мир людей и предметов, сообщают им внутреннюю значительность. В конце 1650-х годов Вермеер создал два шедевра пейзажной живописи: лирически проникновенную, тонкую по исполнению картину “Улочка” (Государственный музей, Амстердам) и сияющий свежими, чистыми, мягкими красками “Вид города Делфта” (Маурицхёйс, Гаага). В 1660-е годы творчество Вермеера становится более созерцательным и изысканным, живопись – более холодной, матово-эмалевой, выдержанной в жемчужной гамме с яркими пятнами лимонно-желтых и голубовато-синих тонов (“Девушка с жемчужной сережкой”, Маурицхейс, Гаага).

В 1662-1663 и 1670-1671 годах Ян Вермеер занимал должность декана гильдии Святого Луки в Делфте и успешно руководил ее деятельностью. Должность декана гильдии живописцев и прочих мастеров, связанных с искусством, считалась очень почетной и это свидетельствует об авторитете Яна Вермеера в Делфте, как художника и знатока искусств. За полотна Яна Вермеера еще при жизни художника предлагали достаточно крупные суммы, хотя в основном делфтский живописец писал картины для своих заказчиков-меценатов. Главными покровителями Вермеера и почитателями его искусства были владелец типографской мастерской Якоб Диссиус, пекарь Хендрик ван Бейтен и богатый бюргер Питер ван Рюйвен.

В конце 1660-х годов художник стал часто изображать богато обставленные комнаты, в которых дамы и кавалеры музицируют, ведут галантные беседы (“Любовное письмо”, Рейксмузеум, Амстердам, и др.). Особым обаянием обладают созданные в этот период образы людей труда, искусства, науки, передающие самоуглубленность человека в минуты творчества (“Кружевница” и “Астроном”, обе картины в музее Лувра, Париж; “Географ”, Штеделевский художественный институт, Франкфурт). Многие из жанровых сцен Вермеера суть обобщенные жанровые портреты. Их лиризм настолько убедителен, что они кажутся олицетворениями женственности как таковой, воплощениями души, как бы тоскующей на темном, ночном фоне в “Девушке с жемчужиной”, либо, напротив, пытливого разума — в поздних картинах “Географ” и “Астроном”.

В последние годы жизни Вермеера его финансовое положение сильно ухудшилось в связи с начавшейся в 1672 году франко-голландской войной. Спрос на картины резко упал, живописец вынужден был брать ссуды, чтобы прокормить одиннадцать детей и других членов семьи. Тяжелое материальное положение, вероятно, ускорило приближение смерти. Неизвестно, что произошло, острое заболевание, или неизбежная депрессия в связи с постоянными финансовыми проблемами, которая подтачивала здоровье художника последние несколько лет, но похоронили Вермеера 15 декабря 1675 года в семейном склепе в Делфте. Ярко индивидуальное искусство Вермеера после его смерти не было оценено современниками и надолго забылось. Интерес к нему возродился лишь в XIX веке, благодаря деятельности художественного критика и историка искусства Этьена Теофиля Торе, который «открыл» Вермеера для широкой публики в 1866 году.

Архитектура Франции 17 века

В  первой половине и середине XVII столетия во французской архитектуре складываются и постепенно укореняются принципы классицизма. Этому способствует и государственная система абсолютизма.

Строительство и контроль над ним сосредоточиваются в руках государства. Вводится новая должность "архитектора короля" и "первого архитектора короля". На строительство затрачиваются огромные средства. Государственные учреждения контролируют строительство не только в Париже, но и в провинциях.

По всей стране широко развертываются градостроительные работы. Новые города возникают как военные форпосты или поселения близ дворцов и замков королей и правителей Франции. В большинстве случаев новые города проектируются в виде квадрата или прямоугольника в плане либо в виде более сложных полигональных форм - пяти, шести, восьми и т. д. угольников, образованных оборонительными стенами, рвами, бастионами и башнями. Внутри них планируется строго регулярная прямоугольная или радиально-кольцевая система улиц с городской площадью в центре. В качестве примеров можно указать города Витри-ле-Франсуа, Саарлуи, Анришмон, Марль, Ришелье и др.

Ведется перестройка старых средневековых городов на основе новых принципов регулярной планировки. Прокладываются прямые магистрали, возводятся городские ансамбли и геометрически правильные площади на месте беспорядочной сети средневековых улиц.

В градостроительстве эпохи классицизма главной проблемой становится крупный городской ансамбль с застройкой, осуществляемой по единому плану. В 1615 году в Париже ведутся первые планировочные работы в северо-западной части города, застраиваются острова Нотр-Дам и Сен-Луи. Воздвигаются новые мосты и расширяются границы города.

Принципы классицизма, почва для которых была подготовлена зодчими французского и итальянского Возрождения, в первой половине XVII века еще не отличались целостностью и однородностью. Они нередко смешивались с традициями средневековой французской архитектуры и влияниями итальянского барокко, для сооружении которого характерны раскрепованные карнизы, усложненная форма треугольных и криволинейных фронтонов, обилие скульптурного декора и картушей, особенно в отделке интерьеров.

Средневековые традиции были настолько сильны, что даже классические ордеры приобрели в постройках первой половины века своеобразное истолкование. Композиция ордера - его расположение на поверхности стены, пропорции и детали - подчиняется структуре стены, сложившейся в готической архитектуре, с ее четко выделенными вертикальными элементами несущего каркаса здания (простенками) и расположенными между ними большими оконными проемами. Полуколонны и пилястры, заполняя простенки, группируются попарно или пучками. Этот мотив в сочетании с подразделением фасадов при помощи угловых и центральных ризалитов на отдельные башнеобразные объемы, перекрытые высокими пирамидальными кровлями, придает зданию вертикальную устремленность, не свойственную классической системе ордерных композиций и четкому спокойному силуэту объема.

В застройке Парижа и других городов Франции, особенно в формировании силуэта города, значительна роль церквей и монастырских комплексов. В одном только Париже в это время строится более двадцати церквей. Их архитектура отличается большим разнообразием.

Приемы барокко сочетаются с традициями французской готики и новыми классицистическими принципами понимания красоты. Многие культовые сооружения, построенные по установившемуся в итальянском барокко типу базиликальной церкви, получили пышные главные фасады, декорированные ордерами колонн и пилястров, с многочисленными раскреповками, скульптурными вставками и волютами. Примером может служить церковь Сорбонны (1629 - 1656, архитектор Ж. Лемерсье) - первое культовое здание Парижа, увенчанное куполом.

Преобладание классицистических тенденций сказалось в таких сооружениях, как церковь де ла Визатасьон (1632 - 1634) и церковь монастыря Минимов (начата в 1632 г.), созданных Ф. Мансаром. Для этих построек типична простота композиции и сдержанность форм, отход от барочных образцов базиликального плана и трактовки фасадов как пышной архитектурной декорации.

Наряду с Лемерсье крупнейшим зодчим первой половины столетия был Франсуа Мансар (1598 - 1666), построивший большое количество загородных дворцов-замков, городских особняков (отелей), а также культовых зданий. К числу его выдающихся произведений нужно отнести дворец Мезон-Лаффит (1642 - 1650), возведенный недалеко от Парижа для президента парижского парламента Рене де Лангей. В отличие от традиционных композиций более ранних загородных замков здесь нет замкнутого двора, образуемого главным корпусом и служебными флигелями. Все служебные помещения размещаются в цокольном этаже здания. Скомпонованное в виде буквы "П" вокруг открытого в парк курдонера, здание хорошо обозревается со всех сторон.

Франсуа Мансар. Дворец Мезон-Лаффит близ Парижа. 1642 - 1650. Главный фасад

Франсуа Мансар. Дворец Мезон-Лаффит. Центральная часть главного фасада

Монументальный объем дворца, увенчанный по древней традиции высокими пирамидальными кровлями над боковыми и центральными ризалитами, отличается компактной цельностью и выразительным силуэтом. Здание окружено наполненным водой рвом, и его расположение как бы на островке в красивом водном обрамлении хорошо связывает дворец с природным парковым окружением, подчеркивая его главенство в композиции ансамбля.

Здесь эти традиционные элементы средневековой замковой архитектуры утрачивают фортификационный смысл и становятся чисто архитектурно-композиционными и декоративными приемами. В отличие от более ранних замков внутреннее пространство здания характеризуется большим единством и задумано как система связанных между собой разнообразных по форме и архитектурной отделке парадных залов и гостиных с балконами и террасами, выходящими в парк и двор-сад. В строго упорядоченном построении интерьера уже отчетливо проявляются черты классицизма.

Более мелкие жилые и хозяйственные помещения, расположенные в цокольном и третьем этажах, не нарушают пространственного единства интерьеров, богатых и торжественных. Примененная Мансаром система расчленения фасадов строгим дорическим ордером в первом этаже и более легким ионическим - во втором представляет мастерскую попытку привести к единству классицистические и традиционные средневековые формы.

Архитектуру дворца Мезон-Лаффит дополняет регулярный французский парк с обширным партером, боскетами и густыми зелеными насаждениями.

В первой половине XVII века появляются первоклассные садовые архитекторы и теоретики садово-паркового искусства, развитие которого шло рука об руку со строительством великолепных загородных и городских дворцов. Такова династия архитекторов Моллей, создавших крупные садово-парковые ансамбли - Тюильри, Сен-Жермен-ан-Ле в Париже, Фонтенбло и др.

В период формирования регулярного французского парка садовод становится архитектором и скульптором, он мыслит пространственными категориями и создает из элементов живой природы - умело подрезанных кустов и деревьев, цветущих поверхностей партера, зеленых лужаек, водной глади прудов и бассейнов - подобие "зеленых городов" со множеством разнообразных, уходящих вдаль улиц и площадей, украшенных скульптурой, бассейнами и гротами. Природа здесь целиком подчинена человеку, упорядочена и приведена к архитектоническому единству с постройками. В этом отличие французских парков от парков барочных итальянских вилл, где природные элементы в их естественном разнообразии только дополняли архитектуру.

Крупным произведением Франсуа Мансара является также церковь женского монастыря Валь де Граc (1645 - 1665), построенная уже после его смерти. В основу композиции плана положена традиционная схема купольной базилики с широким центральным нефом, перекрытым цилиндрическим сводом, трансептом и куполом на средокрестии. Как и во многих других французских культовых сооружениях XVII века, фасад здания восходит к традиционному решению церковного фасада архитектурой итальянского барокко. Приподнятый на высоком барабане купол церкви - один из трех наиболее высоких куполов Парижа.

Франсуа Мансар. Церковь Валь де Грас в Париже. 1645 - 1665. Фасад

Франсуа Мансаром был построен ряд городских особняков французской знати, с типичным для них парадным двором, примыкающим к улице, и главным корпусом в глубине, расположенным между двором и садом. Фасады этих особняков членились поэтажными ордерами либо ордером на всю их высоту; углы здания обрабатывались различной формы рустом, оконные и дверные проемы - наличниками. Таков, например, особняк Мазарини в Париже. В 1630 году Франсуа Мансар ввел в практику строительства городского жилища высокую изломанную форму крыши с использованием чердака под жилье (устройство, получившее по имени автора название "мансарды").

В отделке интерьеров замков и городских отелей в первой половине XVII века широко применялись резное дерево, бронза, лепнина, скульптура, живопись.

Таким образом, в первой половине XVII века как в области градостроительства, так и в формировании самих типов зданий идет процесс вызревания нового стиля и создаются условия для его расцвета во второй половине столетия.

Клод Перро (1613-1688)

Французский ученый, архитектор и теоретик искусства, один из лидеров барочного классицизма. Родился в Париже 25 сентября 1613 года в семье судьи Парижского парламента Пьера Перро и был младшим братом теоретика искусства и литератора Шарля Перро (1628—1703), известного французского писателя-сказочника, поэта и художественного критика, члена Французской академии с 1671 года. Получив ученую степень доктора медицины в 1642 году, Клод Перро долгое время работал как врач, а затем преподавал в 1650-е годы анатомию и физиологию в Парижском университете.

Занимался также математикой, физикой, механикой и археологией. С 1675 года работал над «Трактатом о механике» (издан в 1700 году), своеобразной технической энциклопедией, куда Перро включил немало различных военных, хронометрических, гидравлических и весовых устройств собственного изобретения, а в 1680-е годы опубликовал свой труд «Физические опыты». Клод Перро был членом Академии наук (с 1666 года) и Академии архитектуры (с 1672 года).

В первую очередь Клод Перро - ученый-теоретик - продвинулся в архитектурной практике благодаря родственным связям (Шарль Перро был секретарем Жан-Батиста Кольбера, занимавшего с 1664 года пост главного инспектора королевских строений). После того как по инициативе Кольбера (с 1667) начались работы по расширению Лувра, Клод Перро фактически возглавил эти работы, оттеснив на второй план других членов комиссии — Луи Лево и Шарля Лебрена. Из первоначальных, более масштабных проектов (предусматривавших объединение Лувра с Тюильри в единый комплекс) к 1678 году были осуществлены лишь главный (восточный) фасад и более скромный, выходящий на Сену южный. В условиях тогдашней напряженной академической полемики о путях развития национального искусства восточный фасад Лувра явился подлинным зданием-манифестом, противопоставившим вычурности римского барокко кристальную стилистическую чистоту своих открытых галерей из парных коринфских колонн над гладким цоколем; впрочем, динамический пространственный размах этой структуры все равно остался чисто барочной чертой. Среди других архитектурных произведений Перро — столь же стилистически строгое здание парижской Обсерватории (1667-1672). В 1671 году Перро стал одним из основателей Королевской академии архитектуры в Париже. В 1673 году он выполнил перевод архитектурного трактата Витрувия долгое время считавшегося лучшим, и издал аннотированный перевод античного труда Витрувия «Десять книг об архитектуре», а также в 1683 году архитектурное исследование «Система пяти видов колонн согласно методу древних».

Вершиной развития классицизма во французской архитектуре XVII в. стал Версальский дворцово-парковый ансамбль — грандиозная парадная резиденция французских королей, возведенная недалеко от Парижа. История Версаля начинается в 1623 г. с очень скромного охотничьего замка наподобие феодального, возведённого по желанию Людовика XIII из кирпича, камня и кровельного сланца. Второй этап строительства (1661—68) связан с именами крупнейших мастеров — архитектора Луи Лево (ок. 1612—70) и знаменитого декоратора садов и парков Андре Ленотра (1613—1700). Видоизменив и расширив первоначальный скромный замок, Лево создает П-образную в плане композицию с внушительным фасадом, выходящим в парк, над оформлением которого работает Ленотр. Колоссальный ордер, издавна принадлежавший к типичным и излюбленным средствам Лево, ставится на цокольный этаж. Однако зодчий пытался внести некоторую свободу и живость в торжественное архитектурное зрелище: садово-парковый фасад Лево имел террасу на втором этаже, там, где позднее была сооружена Зеркальная галерея. В результате второго строительного цикла Версаль сложился в целостный дворцово-парковый ансамбль, являвший собой замечательный пример синтеза искусств — архитектуры, скульптуры и садово-паркового искусства. В 1678—89 гг. ансамбль Версаля был перестроен, под руководством крупнейшего архитектора конца столетия Жюля Ардуэн-Мансара (1б4б—1708). Ардуэн-Мансар еще больше увеличил дворец, возведя два крыла длиной по пятьсот метров каждое под прямым углом к южному и северному фасадам дворца. Над террасой Лево Ардуэн-Мансар надстроил еще два этажа, создав вдоль западного фасада знаменитую Зеркальную галерею, замыкающуюся залами Войны и Мира (1680—86). Ардуэн-Мансар построил также два корпуса Министров (1671—81), которые образовали так называемый «двор Министров», и соединил эти корпуса богатой золоченой решеткой. Все постройки зодчий оформил в едином стиле. Фасады корпусов были поделены на три яруса. Нижний по образцу итальянского дворца-палаццо эпохи Возрождения отделан рустом, средний — самый крупный — заполнен высокими арочными окнами, между которыми расположены колонны и пилястры. Верхний ярус укорочен, завершается он балюстрадой (ограждением, состоящим из ряда фигурных столбиков, соединённых перилами) и скульптурными группами, которые создают ощущение пышного убранства, хотя все фасады имеют строгий вид. Все это совершенно изменило облик сооружения, хотя Ардуэн-Мансар оставил ту же высоту здания. Ушли контрасты, свобода фантазии, ничего не осталось, кроме протяженной горизонтали трехэтажного сооружения, единого в строе своих фасадов с цокольным, парадным и аттиковыми этажами. Впечатление грандиозности, которое производит эта блестящая архитектура, достигнуто большим масштабом целого, простым и спокойным ритмом всей композиции. Ардуэн-Мансар умел объединять различные элементы в единое художественное целое. Он обладал удивительным чувством ансамбля, стремясь к строгости в отделке. Например, в Зеркальной галерее он применил единый архитектурный мотив — равномерное чередование простенков с проемами. Такая классицистическая основа создает ощущение ясной формы. Благодаря Ардуэн-Мансару расширение Версальского дворца прибрело закономерный характер. Пристройки получили крепкую взаимосвязь с центральными корпусами. Ансамбль, выдающийся по архитектурно-художественным качествам, был удачно завершен и оказал большое влияние на развитие мировой архитектуры.

Франсуа Жирардон родился 17 марта 1628 года в провинциальном городке Труа в семье литейщика и хорошо знал это ремесло. Согласно местной традиции Франсуа уже в пятнадцать лет расписал капеллу Святого Жюля у северных ворот Труа сценами из жизни святого. Это утверждение дало повод одному из биографов Жирардона, Мариетту, утверждать, что «он взял в руки кисть раньше, чем резец».

Учителем Франсуа был почти неизвестный теперь скульптор Бодессон, который, по всей вероятности, выделялся среди других мастеров города. Не случайно именно к Бодессону с заказом украсить церковь Сен-Либо и Виллемор обратился уроженец Труа кавалер Сегье. Будучи другом художников, он играл большую роль в художественной жизни Парижа. Верно оценив способности Жирардона, Сегье отправил его в Рим, обеспечив материальную поддержку.

В столице Италии Франсуа встретился с художником П. Миньяром. Однако наибольшее влияние на становление творчества Жирардона оказал гравёр Филипп Томассен, ставший его учителем. Из мастеров скульптуры молодой художник увлёкся менее «классичным» фламандцем Ф. Дюкенуа и северянином Джамболоньей, который в его глазах воплощал традиции великих мастеров Возрождения, боготворимых им. Большое значение для творческого роста французского скульптора имело творчество крупнейшего итальянского барочного мастера XVII века — Лоренцо Бернини. Последние исследования говорят о работе Жирардона в его мастерской.

В Риме Жирардон прожил только несколько месяцев. После смерти Томассена он вернулся на родину. Здесь он выполнил свою первую крупную работу — декорирование одного из красивейших отелей города. Примерно в 1652 году по вызову Сегье Жирардон отправился в Париж. В столице Франции вместе с другими мастерами он начинает работать по заказам дирекции королевских строений.

В 1657 году Жирардон поступает в Королевскую академию живописи и скульптуры, а ещё через два года становится её профессором. Во многом быстрого успеха скульптор добился благодаря тесной связи с Шарлем Лебреном. Жирардон разделял взгляды последнего на искусство. Уже в начале пятидесятых годов он примкнул к академической группировке Лебрена. Биографы Жирардона утверждают даже, что с 1662 года его внимание к творчеству Лебрена перешло в слепое поклонение.

«С этим трудно согласиться, если учесть, что среди друзей Жирардона были Буало, Расин, Конде и другие яркие, талантливые личности эпохи, — считает С. Морозова. — Скорее можно говорить о действительно огромном влиянии идей Лебрена на скульптора. В Париже, в непосредственной близости Лебрена, сложилась собственная манера, темперамент, талант и даже гений Жирардона. Здесь он научился свободному „обращению“ с мифологией и символикой. Создавая свои произведения, Жирардон переосмыслял античность в современном духе, что характерно для классицизма второй половины XVII века. Скульптору удалось заручиться поддержкой влиятельных лиц — Кольбера и архитектора А. Маневра. Один из биографов Жирардона отмечал, что впоследствии он многое потерял со смертью своих покровителей, видевших в нём человека старой закалки и доверявших работы, которые не могли выполнить другие мастера».

Шестидесятые годы для Жирардона стали особенно плодотворными. Все крупные заказы сосредоточились в руках людей, симпатизирующих мастеру. Лебрен получил сначала пост первого живописца короля, позднее директора Королевской мануфактуры гобеленов и мебели, а Кольбер возглавил дирекцию королевских строений. Неудивительно, что Жирардон получил возможность для плодотворной работы. Он декорирует свод Галереи Аполлона в Во-ле-Виконт, украшает Фонтенбло, но истинную славу Жирардону приносят работы, исполненные им в Версале.

Присущее Жирардону мастерство рельефа проявилось в композиционных изображениях на декоративных вазах, предназначенных для Версаля («Триумф Галатеи», «Триумф Амфитриты»).

С украшением парадной резиденции Людовика XIV, начатым в те годы, связаны две самые знаменитые работы скульптора: «Аполлон, которому прислуживают нимфы» («Купальня Аполлона», 1666), первая прославившая его скульптурная группа, и ставшее апогеем его славы «Похищение Прозерпины» (1699).

Жирардон исполнил модель «Купальни Аполлона» в 1666 году, но работа по переводу её в мрамор заняла ещё пять лет. Она проходила в собственной мастерской скульптора, где ему помогал Т. Реньоден. В этот период Жирардон совершил вторую свою поездку в Италию: Кольбер поручает ему проследить за украшением королевского флота, строившегося в Тулоне. Из Тулона скульптор уехал в Рим и пробыл там до мая 1669 года.

Вторая поездка в Рим, без сомнения, связана с началом работы над группой Аполлона. Эта скульптура самая «античная» из всего созданного мастером. Жирардон воплощает здесь мощь, силу и величественную красоту античности. Современники скульптора не могли не заметить этого. Они сравнивали его с великими мастерами древности. Закономерно, что именно Жирардону поручили реставрацию многочисленных античных статуй в королевских собраниях, и среди наиболее ответственных работ — восполнение отсутствующих рук в группе «Лаокоон».

В 1679 году «Купальню Аполлона» описал Фелибьен: «Солнце, завершив свой путь, спускается к Фетиде, где шесть её нимф прислуживают ему, помогая восстановить силы и освежиться, группа из семи фигур белого мрамора, четыре из которых выполнил Франсуа Жирардон и три — Тома Реньоден». «Скульптора захватил не только сюжет, — отмечает С. Морозова, — но и возможности его интерпретации. Ни одна из античных групп, за исключением „Фарнезского быка“ и „Ниобид“, не включала более трёх фигур. Античная статуя „Аполлон Бельведерский“ послужила образцом при создании Жирардоном фигуры главного персонажа, которая дана в укрупнённом масштабе по сравнению с изображениями нимф за его спиной. Но успех группы был предопределён не только обращением к античному образцу. Её выразительность — в гармоническом соединении естественности и идеальной красоты, современности и тонко воспринятой античности, в единстве высокой интеллектуальности и выраженной в ней духовности 17 века».

Вслед за установкой группы Аполлона в романтический скалистый грот, спроектированный Гюбером Робером, последовали новые заказы для Версаля. Только в 1699 году установлена другая его работа, бесспорно, принадлежащая к лучшим творениям французского искусства XVII века — «Похищение Прозерпины».

Скульптура помещена в центре круглой, изящной по формам и пропорциям колоннады, созданной архитектором Ардуэном-Мансаром. На постаменте цилиндрической формы, опоясанном рельефом с изображением погони Цереры за Плутоном, увозящим на колеснице Прозерпину, возвышается сложная по композиционному и динамическому построению скульптурная группа. В соответствии с назначением этого произведения Жирардон главное внимание уделяет декоративной выразительности скульптуры: рассчитанная на обход со всех сторон, группа обладает большим богатством пластических аспектов.

«Несмотря на влияние Бернини, — пишет С. Морозова, — Жирардон в своей скульптуре во многом противоположен ему. Он разрабатывает группу из трёх фигур, компонуя её по вертикали, добиваясь единства и цельности композиции. Мастерство скульптора в том, что группа высечена из единого блока камня, и с какой достоверностью и естественностью он сумел передать в пластике фигур стремительное движение и накал страстей! По яркости замысла и гениальности воплощения эту группу часто сравнивают с выдающимся творением классицизма 17 века — трагедией Ж. Расина „Ифигения“».

Жирардон работал и в других видах монументальной скульптуры. Так, ему принадлежит надгробный памятник Ришельё в церкви Сорбонны (1694).

В 1692 году в центре Парижа, на Вандомской площади, был установлен памятник королю Франции — Людовику XIV Жирардон создал памятник королю, который о себе говорил: «Государство — это я». Льстивые придворные называли его «королём солнцем».

Король изображён восседающим на торжественно ступающем коне, он в одеянии римского полководца, но в парике. В идеализированном облике Людовика воплощалась идея величия и могущества всевластного монарха. Скульптор нашёл нужные пропорциональные отношения статуи и постамента, а также всего монумента в целом — с окружающим его пространством площади и её архитектурой, благодаря чему конная статуя оказалась подлинным центром величественного архитектурного ансамбля.

С разных мест площади памятник виден был по-разному. Те, кто смотрел на него спереди, видели широкий шаг коня, мышцы, играющие под его кожей, морду с раздувающимися ноздрями, величественную фигуру всадника. При взгляде сбоку зритель прежде всего обращает внимание на повелительный жест протянутой руки. Горделиво откинута голова, лицо обрамляют пышные локоны. Но, несмотря на модный французский парик, на всаднике одежда римского полководца — богато украшенный панцирь, туника, плащ. Если смотреть на памятник сзади, видны рассыпавшиеся по плечам локоны и глубокие складки плаща, на которых играет солнечный свет и выступают резкие тени.

Это произведение Жирардона в течение всего XVIII века служило образцом для конных памятников европейских государей.

Через сто лет, в дни Великой французской революции, памятник как символ королевской власти был уничтожен. Но сохранилась его модель. Она находится в Эрмитаже, занимая центральное место в зале французского искусства второй половины XVII века.

Можно сказать, что Жирардон вместе с Пюже и Куазевоксом выражают всё XVII столетие — эпоху классицизма.

Умер Жирардон 1 сентября 1715 года в Париже.