
Исследовательский случай
Деревня — эмпирическая база нашего исследования — находится в Новгородской области, в полутора часах езды от ближайшего города. Деревенское сообщество, которое является объектом нашего исследования, насчитывает около 300 человек. В летний период население пополняется за счет дачников, многие из которых родом из этого же села. Бывший совхоз развалился, и сегодня сельское хозяйство существует только на уровне личных подсобных хозяйств. Рабочих мест в деревне недостаточно и жители, как правило, устраиваются на работу в соседние населенные пункты. В летнее время одним из основных источников заработка становится лес: доход приносят собранные грибы и ягоды. В деревне есть администрация, почта, полная средняя школа, детский сад, медицинский пункт, два магазина, библиотека, действующая православная церковь. Жилые дома в основном одноэтажные — бревенчатые, щитовые и брусовые, есть один двухэтажный шестнадцатиквартирный «городской» дом.
Наша исследовательская группа состоит из четырех человек, все четверо — женщины. Периоды нашего пребывания в деревне колеблются от одного дня до полутора месяцев. Живем мы в отдельном доме, в разном составе: иногда вчетвером, иногда остается лишь одна из нас, но, как правило, хотя бы вдвоем.
Городской взгляд на деревенское «поле»
Приезжая в «поле», мы каждый раз возобновляем отношения с местными жителями. Мы не.становимся для сельчан «своими» (если понимать «свои» в классической социологической дихотомии «свои» — «чужие»). Можно привести в пример семью, которая 15 лет назад приехала в деревню из Казахстана, но для остальных жителей по-прежнему остается «чужой», «другой», «приезжей». Мы — исследователи — с каждым новым приездом становимся более известными, понятными и привычными для жителей деревни, но, тем не менее, остаемся «чужими». Это создает определенные трудности во взаимодействии с нашими информантами. Однако, как оказалось, сохранение статуса «чужих» — и с точки зрения жителей, и с точки зрения нас самих — важно для работы в таком поле.
Знакомство с сообществом мы начали с представителей официальной власти. Участие проводника — человека, известного местным жителям, — значительно облегчило нам вход в поле. Впоследствии круг наших деревенских знакомых расширялся. Сразу установились добрые отношения с хозяй-
к
104
Уйти, чтобы остаться. Социолог в поле
Е. Богданова, О. Ткач. Назад в «поле»: опыт исследования...
кой дома, который мы снимаем. По мере того как расширялась сеть наших контактов, мы получали все больше возможностей найти точки соприкосновения с другими сельчанами. Наши ссылки на то, что мы «живем у Лидии Степановны»1, «ходили в баню к Петровым», «знакомы с директором школы», помогали нам объяснить наше пребывание в деревне, продемонстрировать свою включенность в жизнь сообщества.
Многие жители деревни были долгое время «скрыты» от нас по той причине, что мы в первую очередь знакомились с «публичными» людьми — работниками почты, магазинов, библиотеки, школы. От них мы узнавали имена тех, с кем нам было важно встретиться. Мы обращались к знакомым с просьбой помочь найти этих людей. Обычно, называя нам фамилии телятниц или пастухов, они с недоумением замечали, что нам не о чем говорить с этими людьми, что ничего интересного или важного они нам не расскажут. Очевидно, многие жители деревни восприняли нас — пришедших извне — как тех, кому интересна фасадная сторона жизни, и пытались выбрать «делегатов» своего сообщества, его «лучших», на их взгляд, представителей. Им было странно и в какой-то степени неприятно видеть в нас людей, интересующихся жизнью мигрантов, алкоголиков, безработных. Не исключено, что за этим желанием продемонстрировать лучшее и скрыть от нас «изнанку» деревенской жизни, стоит особая ответственность жителей небольшого сообщества за каждого его члена. В данном случае «изба, из которой не принято выносить сор», это все деревенское сообщество.
В установлении доверительных отношений с деревенскими жителями важную роль сыграло наше участие в их деятельности: общий опыт сближает. Нас запоминали как тех, кто «тоже помогал», «сажал клумбу», «перемыл всю посуду», «был на именинах» и пр. Одна из первых наших знакомых, Анна, после службы в деревенской церкви2, устраивает обед (трапезу) для священника и прихожан. Мы несколько раз помогали ей приготовить еду, накрыть на стол, помыть посуду. В один из таких дней места за столом всем не хватило и в первую очередь пригласили приехавших из других деревень. Нас тоже стали звать пообедать вместе с гостями, однако местные женщины — те, с кем мы готовили трапезу, — объяснили: «они с нами», и предложили нам сесть за стол позже — «со своими».
Возникающие у нас бытовые проблемы также служили поводом для знакомства и общения с местными жителями. Кому-то из них мы оставляли электрическую плитку на хранение, чтобы ее не украли из пустого дома, пока нас нет, у кого-то брали напрокат одеяло и пр. Когда у одной из наших коллег сломались очки, нам сразу назвали имя человека, который сможет нам помочь. Так мы познакомились с местным умельцем.
1 Имена жителей деревни изменены.
2 В районе один священник, поэтому служба в деревенской церкви проходит раз-два в месяц.
С первых дней пребывания в деревне мы поняли, что некомпетентны во многих аспектах деревенской жизни. Наше жилище — типичный для данного региона деревенский дом, в котором не предусмотрены привычные для нас _ городских жителей — удобства. Нужно брать воду в колодце, топить печь, выходить в холодный туалет, а в баню, которая топится раз в неделю, по субботам, проситься к знакомым. Как топить печь, как чинить неисправности в дымоходе, где взять ведро или тройник, куда ходить за водой, во сколько отправляется вечерний рейсовый автобус? Для ответов на эти вопросы нам приходилось обращаться к местным жителям. Наше обыденное знание, достаточное для городской жизни, оказалось во многом бесполезно для жизни в условиях деревни.
Нельзя сказать, что деревенские жители отказывали нам в компетентности. Наоборот, с их точки зрения, мы, городские — образованнее, культурнее, современнее. Однажды мы смотрели телеигру «Кто хочет стать миллионером?» с семьей наших знакомых. До этого они рассказывали нам, что это их любимая игра, и им не раз удавалось правильно ответить на сложные вопросы. Наше присутствие полностью изменило сценарий просмотра. Хозяева или не решались при нас давать свои варианты ответов или делали это с сомнением в голосе. Они делегировали нам роль «знатоков». «Вон, девчонки грамотные, сейчас ответят», — говорили они.
Сельчане не пытались конкурировать с нами в «городских» вопросах. Случалось, что они стремились использовать нашу связь с городом. Нас просили привезти книги для библиотеки, рассказать детям о профессии социолога, позвонить родственникам в Санкт-Петербурге. Местные жители часто интересовались, чем мы занимаемся в городе, где работаем, ходим ли, например, в театр.
Восприятие нас как городских, плохо разбирающихся в деревенской повседневности, «культурных», «умных», «избалованных» и пр. создавало дистанцию между нами и местными жителями. Каждой из нас случалось наблюдать или становиться участницей «неудобных» ситуаций, в которых различие «городских» и «деревенских» правил взаимодействия становилось причиной взаимного непонимания и смущения. В один из первых приездов, пытаясь завести знакомства с «простыми» жителями деревни, мы ежедневно приходили под вечер на место, где обычно встречают с пастьбы овец и коз. Мы говорили на разные темы, которые были интересны нашим собеседникам: от погоды до равнодушия представителей местной администрации. В один из таких вечеров кто-то спросил нас, кто мы такие и чьих коз ждем. Нас опередила баба Тая: «Да они так, приходят с нами похуев-ничать1». Многие засмущались и стали извиняться: «Да вы не подумайте, мы не ругаемся, мы шутим». Так или иначе, в нашем присутствии сельские жители следили за своей речью и старались «облагородить» ее. За «нелитературный» язык часто извинялись. Однажды мы стали свидетелями беседы
1 Лексика информантки сохранена.