Глава 3 о трех видах общения

Негоже всегда и во всех держаться своих нравов и склонностей, важно уметь приспосабливаться к самым различным обычаям. Неукоснительно следовать своим склонностям, не уметь подчинять их своей воле, означает быть рабом самого себя.

Важно уметь приспособляться к уровню тех, с кем находишься рядом, не унижаться, но и не пытаться всячески демонстрировать свое превосходство. Бывают характеры нелюдимые, но сам М. считает своим истинным призванием общение с людьми и созидание. Уединение, так горячо им проповедуемое, состоит в переносе обязанностей и мыслей на себя самого и в ограничении своих забот и желаний. М. не тяготится общества, но повышенная раздражимость ума обрекают его на уединение даже в кругу семьи среди слуг и гостей.

Люди, общества и дружбы которых М. постоянно ищет, - это так называемые порядочные и неглупые люди. Любые темы равно хороши в общении с ними, ведь главное – приятность и занятность разговора, соприкосновение душ. Собеседники ищут прежде всего приятного времяпрепровождения, и если позволяют проникнуть в свои разговоры учености, только если она не будет высокомерно поучать, а проявит стремление что-то познать.

Сладостно общаться М. и с женщинами (а женщины, значит, не люди?..). Если душа от этого наслаждается много меньше, то хотя бы органам чувств радостно.

Но самый важный и ценный вид общения с т. з. Монтеня – общение с книгами. С ними он неразлучен, они всегда спасут его от скуки, им он ничем не обязан.

Глава 5 о стихах Вергилия

На этот раз предметом рассуждения М. становится природа любовного наслаждения. Любовь – страсть, вспышка, основанная на томлении плоти, и поэтому противоположна браку, союзу, налагающему на нас оковы долга и целомудренности. Избранный предмет М. не считает нисколько нескромным для своей книги – ведь он так же естественен, как и все остальные. Женщины по своей природе вожделеют любви больше, чем мужчины, и тем строже с них спрашивается в браке. Впрочем, от вечных запретов желание в девицах только растет. Но и мужчины могут прелюбодействовать не меньше женщин (М. не стесняется рассказывать о своих пристрастиях в этой области), поэтому не лучше ли искать причин в самой природе этого наслаждения вместо того, чтобы пытаться обвинить какую-либо сторону?

Отличие этого телесного удовольствия от других заключается в том, что оно одно способно полностью подчинить душу, заставить человека забыться. Но и здесь можно быть умеренным, если постараться. Помимо этого, занятие любовью – единственное телесное наслаждение, приносящее радость обеим сторонам, что повышает его ценность по сравнению с другими.

Но любить (в том значении, которое вкладывает в это понятие М.) можно лишь в юном возрасте. К старости души наши тяжелеют, становятся изнеженнее, избирательнее, капризнее, да и оболочка в изношенном состоянии. Поэтому, пока вы юны, радуйтесь, любите, совокупляйтесь, не опускаясь до низменной привязанности к пороку, но выполняя естественную нашей природе потребность.

Глава 8 Об искусстве беседы

М. считает, что выставив напоказ свои недостатки, он научит кого-нибудь опасаться их.

Беседа – естественное и плодотворное упражнение нашего ума. Укрепить ум можно только в беседе с достойными соперниками. Что касается глупости чужих суждений, то едва ли не большей глупостью является терзаться раздражением по этому поводу, а не снисходительно относиться к подобным мнениям.

Ценность беседы заключается не в том, говорят ли соперники нечто сообразное истине, а в их способности приблизиться к ней самостоятельно, способности мыслить. От этого, конечно, далеки школяры (здесь М. повторяет уже ранее сказанное). Сама же истина доступна только богу.

В общении с высшими мира сего следует помнить о том, что свой чин они чаще всего получают не за имеющиеся заслуги и выдающиеся качества, а по благоволению фортуны, что, естественно, не делает их доводы в общении с теми, кто ниже их по знанию, более вескими и самих их сколько-нибудь лучше. Человек же, подчиняясь ощущениям, форму выдает за содержание.

Достоинства худ. творений нельзя приписывать авторскому таланту, не зная самого творца, его способностей. Успех часто может зависеть от удачи, произведение живет самостоятельной жизнью, обособившись от автора. Помимо этого, нельзя вынести сколько-нибудь верное суждение о таланте писателя, не зная наверняка, всё ли в его творении является плодом собственной мысли, а не копипастой какого-нибудь другого деятеля.

Рассуждая в конце главы о свойстве историка Тацита отыскивать место даже самым невероятным фактам в своим трудах (которым, вероятно, не верил сам автор), М. оценивает это качество скорее положительно. Историки должны рассказывать о том, чему верили окружающие люди. Так и М. часто позволяет в «Опытах» себе разные выходки, не всегда их одобряя, но понимая, что он не единственный судья в этом деле. «Умы одинаковой силы не всегда сходны по склонностям и вкусам. Все наши общие суждения неясны и несовершенны».