Глава 23 о привычке, а также о том, что не подобает без достаточных оснований менять укоренившиеся законы

Тирания привычки распространяется на наши верования и суждения. Нет такой выдумки, сколько сумасбродной она ни была, которая не встретилась бы где-нибудь как общераспространенный обычай. Поэтому если чудеса и существуют, то только потому, что мы недостаточно знаем природу, а вовсе не потому, что это ей свойственно. Привычка притупляет остроту наших суждений.

Нравственные законы порождаются тем же обычаем. С огромным трудом получается вернуть себе независимость взгляда, ведь с самого рождения мы впитываем предписания окружающей среды как единственно возможные.

Однако тот, кто берется менять укоренившиеся законы, возлагает на себя огромную ответственность, ведь новшества могут принести большее зло. Он присваивает себе право судить, а Монтеню кажется в высшей степени несправедливым стремление подчинить отстоявшие общественные правила и учреждения непостоянству частного произвола. Бывает, что судьба ставит государство в тяжелое положение и законам приходится кое в чем уступить (так, на последних страницах главы Монтень явно высказывается за то, что королевской власти необходимо пойти навстречу требованиям гугенотов и положить конец гражданской войне), но такие ситуации исключительны.

Глава 25 о педантизме

Как истинный возрожденец, Мишель не мог обойти стороной и проблему образования. Печалит его то, что никто не думает о качестве приобретаемых знаний, все стремятся лишь заполнить свою голову всевозможными сведениями, в то время как совесть и разум людей остаются праздными. Монтень говорит, что сам не лучше: нахватал цитаток из трудов великих античных авторов и впаривает читателю. Но он это делает вдумчиво, а педанты, особо не вникая в изучаемый предмет, только кичатся своим знанием, а собственных мыслей у них и нет. В теории они знают много, на практике применить никак не умеют. Нужно же, используя чужие мысли и знания, делать их собственными, а не складывать в памяти. Школяры эти чаще всего не способны понять ни себя ни других, и в голове у них совершенная пустота.

Важно понимать, что наука не в состоянии озарить светом душу, которая лишена его, или заставить видеть слепого. Древние сразу же прививали своим детям благоразумие, честность и решительность, обучая последних не на слух, но путем опыта, направляя их души не столько наставлениями, сколько примерами и делами, чтобы эти качества не были восприняты душой как некое знание, но стали бы ее неотъемлемым свойством.

Многочисленные примеры, которые являют управляемые на военный лад государства, заставляют признать, что занятия науками скорее изнеживают души и способствуют их размягчению, чем укрепляют их.

Глава 26 о воспитании детей

Монтень признает обилие копипасты в своем сочинении, признает и обрывочность, поверхность своего знания во многих областях, не говоря уже о несоизмеримости его способностей с талантом великих античных мыслителей. В свою защиту он может сказать то, что, в отличие от многих современных писак, пытающихся скрыть и присвоить чужие мысли, он использует чужие слова лишь для того, чтобы лучше выразить самого себя. Каковы бы ни были допущенные им нелепости, он не собирается утаивать их, как и отказываться от написанного с него портрета. Монтень ставит своей целью показать себя лишь таким, какой он есть сегодня, ибо завтра он может стать другим.

Ребенку необходимо выбрать чуткого и умного наставника, который действительно мог бы заинтересовать ученика, заставить его проникнуться изучаемым предметом. Наставник должен предоставить ученику возможность проявлять свои склонности, иногда указывая ему путь, иногда позволяя найти дорогу ему самому. Пусть спрашивает с ученика не только слова затверженного урока, сколько смысл и суть его и судит по пользе, которую он принес, не по памяти своего питомца, а по его жизни. Пусть он претворяет уроки в жизнь. Полезно общение с другими людьми, а также поездки за границу – это помогает вывезти оттуда знание духа разных народов и их образа жизни, а также отточить и отшлифовать свой ум в соприкосновении с умами других. Необходимо закалять тело, чтобы сделать его должным помощником души. Пусть ученик не оспаривает вздорных выдумок других, а только довольствуется исправлением самого себя. Бывая в обществе, пусть он присматривается ко всему и ко всем. Оценивая достоинства и свойства каждого, юноша воспитывает в себе влечение к их хорошим чертам и презрение к дурным. Важно изучать историю, чтобы научиться судить о фактах, а не просто запоминать их (приводит в пример Плутарха, всегда лишь дающего читателю намек, направление мысли, чтобы из этого он мог извлечь нужные выводы). Познакомившись с разнообразием характеров, суждений, обычаев, мы научаемся здраво судить о собственных, а также приучаем наш ум понимать его несовершенство. Детей необходимо обучать философии: она успокаивает душевные бури, наполняет здоровьем и тело. Мудрость опирается на вполне осязаемые, естественные доводы разума, а не парит где-то в недосягаемой вышине, как утверждают схоласты. Добродетель должна быть торжествующей, прекрасной, а не унылой, злобной, и угрожающей, какой ее сделали все те же схоласты. И вообще, учеба должна приносить удовольствие. Основная задача добродетели – научить пользоваться благами жизни, соблюдая меру, а также сохранять твердость, теряя их. Помимо этого, нужно приучать юношу к образу жизни любого круга людей и любого народа. Он должен уметь делать все без исключения, но любить делать должен только хорошее.

Не надо гнаться за словами, за пустой оболочкой, нужно стремиться к мысли, содержанию. М. хочет, чтобы в речи преобладали вещи, не оставляя никакого воспоминания о словах. Речь должна быть простой, честной, мощной.

Далее М. рассказывает о том, как проходило его собственное обучение в детстве. Дабы сын знал латынь, отец отдал М. на попечение ученого немца. Тому дали еще двух помощников. И все они в разговоре с ребенком пользовались только латынью (да и родителям пришлось заниматься тем же самым). Поэтому вскоре он овладел ею в совершенстве. Греческому его начал обучать позже отец, и всячески пытался привить знания сыну не строгостью, но мягкостью, добродушием, сделать так, чтобы он сам получал удовольствие от процесса. Но Монтень был ленив и не очень талантлив, и что вышло, то вышло. А школа с ее бесполезными заучиваниями и запугиваниями вообще ему ничего не дала.