45Гончаров н. И. Зримые фрагменты истории. -Волгоград: Нижне-Волжское книжн. Изд-во, 1988.- с.21-38.

входили в противоречие с догматами церкви. Для подтверждения своих фило­софских воззрений Сервет использовал современные ему достижения естест­вознания. Книга была объявлена еретической. По настоянию Ж. Кальвина ее автор был предан жестокой смерти — сожжению живым на костре вместе со своей книгой. Ф. Энгельс писал по этому поводу: «...Исследование природы совершалось тогда в обстановке всеобщей революции ...оно дало своих муче­ников для костров и темниц инквизиции. ...Кальвин сжег Сервета, когда тот вплотную подошел к открытию кровообращения, и при атом заставил жарить его живым два часа...»⁴⁶.

Инквизиция (от лоте. inquieitio — расследование) существовала в Европе с 1232 г. (булла папы Григория IX) до начала XIX в. Число ее жертв (по ар­хивам «Священного трибунала») исчислялось сотнями тысяч, среди них — де­сятки тысяч женщин, признанных инквизиторами «ведьмами»47. В средние века «звание ученого, — как заметил А. И. Герцен, — скорее вело на костер, нежели в Академию. И они шли вдохновленные истиной».

К великому сожалению, в системе инквизиции важное место занимали и врачи. Врач-инквизитор по существу был помощником палача. От его ис­кусства пытать подсудимого, зависели результаты следствия. Одновременно он следил затем, чтобы обвиняемый не скончался до суда. После пыток вра­чи залечивали раны — ведь еретика надлежало возводить на костер невреди­мым⁴⁸. Здесь нельзя не привести слова выдающегося врача эпохи Возрож­дения Парацельса: «Врач не смеет быть ни мучителем, ни палачом, ни слугой палача»⁴⁹.

После Сервета исследования движения крови неустанно продолжались. Р. Коломбо изучил движение крови в легких и описал свои наблюдения в тру­де «Об анатомии в 15 книгах» («dе re anatomica Libri XV», 1559). Иероним Фабрицнй (Fabricius, Hicronymua, 1533—1619) — ученик Фаллопия н учи­тель Гарвея — первым продемонстрировал в эксперименте (1603) и описал ве­нозные клапаны, доказав тем самым одностороннее движение крови по ве­нам — в направлении к сердцу.

Анатомические исследования в эпоху Возрождения не ограничивались то­лько изучением кровообращения, — они затронули многие системы организма. Так. Бартомолей Евстахий (Eurtachio, Bartoloroeo, 1510-1574) в 1563 г. впервые дал подробное описание органа слуха у человека, включая слуховую трубу, названную его именем, а Габриэль Фаллопий (Fallopio, Gabriele, 1523—1562) изучал строение репродуктивных органов, развитие человеческо-

⁴⁶ Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К.. Энгельс Ф. Ст. — 2-е изд. — Т. 20.-С. 347.

⁴⁷ Григулевич И. Р. Инквизиция. -2-е над.. испрввл. и дополи..-М.; Политиадт, 1976. -С.113,133.365.421-437.

⁴⁸ Там же.-С. 144-145.

⁴⁹ Циг по; Сорокина Т. С. Атлас истории медицины: Средние века (476—1640). — М.: Иад-во УДН. 1983. - С. 130.

го зародыша и его сосудистой системы, впервые описал строение и функции маточных (фаллопиевых) труб.

Таким образом, усилиями многих ученых — титанов эпохи Возрождения — был заложен фундамент научной анатомии. На ее основе получили свое разви­тие физиология, терапия, хирургия

Становление физиологии как науки. Ятрофизика

Рождение физиологии как науки, как правило, связывают с именем выда­ющегося английского врача, физиолога и эмбриолога Уильяма Гарвея (Har­vey, William, 1578—1657), которому принадлежит заслуга создания стройной теории кровообращения.

В возрасте 21 года У. Гарвей окончил Кембриджский университет. В 24 года в Падуе стал доктором медицины. Вернувшись на родину, Гарвей стал про­фессором кафедры анатомии, физиологии и хирургии в Лондоне.

Основываясь на достижениях своих предшественников -- Галена, Веза-лия, Коломбо, Фабриция — Гарвей математически рассчитал и экспери­ментально обосновал теорию кровообращения, согласно которой кровь воз­вращается к сердцу по малому и большому кругам. По мнению Гарвея, на пе­риферии кровь переходила из артерий в вены по анастомозам и через поры тканей, — при жизни Гарвея в физиологии еще не применяли микроскопиче­ской техники, и он не мог увидеть капилляров. Их открыл Марчелло Мальпиги (Malpighi, Marcello, 1628—1694) через четыре года после смерти Гарвея.

После многолетней проверки в эксперименте У. Гарвей изложил свою тео­рию в фундаментальном сочинении «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных» («Exerdtatio anatomica de motu cordis et sangvinis in animalibus», 1628) и сразу же подвергся ожесточенным нападкам со сторо­ны церкви и многих ученых. Первым теорию Гарвея признал Р. Декарт, затем Г. Галилей, С. Санторио, А. Борелли и другие ученые. И. П. Павлов видел в ней не только «редкой ценности плод» научной мысли, но отмечал и «подвиг смелости и самоотвержения» ее автора.

Большое влияние на развитие естествознания (и физиологии) в этот пери­од истории оказала деятельность английского философа и политического дея­теля Френсиса Бэкона (Bacon, Francis, 1561—1626). Не будучи врачом, Бэ­кон во многом определил пути дальнейшего развития медицины. Его основной философский трактат «Великое восстановление наук», посвященный вопро­сам формирования науки и научного познания, не был закончен. Однако вто­рая его часть — «Новый Органон» («Novum organum scientianim») был опуб­ликован в 1620 г. В этом сочинении Ф. Бэкон, в частности, сформулировал три основные цели медицины: первая — сохранение здоровья, вторая — изле­чение болезней, третья — продление жизни. Наука представлялась ему основ­ным средством решения социальных проблем общества, — вот почему он был убежденным сторонником союза науки и власти.

Основными орудиями познания Ф. Бэкон считал чувства, опыт, экспери­мент и то, что из них вытекает. Гегель писал о нем: «Бэкон полностью отверг схоластический способ рассуждения на основе совсем отвлеченных абстрак­ций, слепоту по отношению ко всему, что мы имеем перед глазами»50. Прогно­зируя развитие науки, Ф. Бэкон заглядывал вперед на многие столетия. Так, в области медицины он выдвинул ряд идей. реализацией которых занимались многие последующие поколения ученых. К ним откосятся: изучение анатомии не только здорового, но и больного организма; изобретение методов обезболи­вания; широкое использование при лечении болезней прежде всего природных факторов и развитие бальнеологии. Таким образом, Ф. Бэкон во многом опре­делил пути формирования философского мышления и развитие наук грядуще­го Нового времени.

Современник Френсиса Бэкона выдающийся французский ученый Рене Декарт (Deecartes, Rene, 1596—1650) также знаменует переход к философ­скому мышлению и естествознанию нового времени. По словам Гегеля, «Де­карт направил философию в совершенно новое направление... Он исходил из требования, что мысль должна начинать с самой себя. Все предшествующее философствование, в частности то, которое исходило из авторитета церкви, было начиная с этого времени отвергнуто»⁵¹.

Р. Декарт явился одним из творцов ятрофизики (греч. iatrophysike; от iatros — врач и physi» — природа) — направления в естествознании и медицине, которое рассматривало жизнедеятельность всего живого с позиций физики. Ятрофизика изучала явления природы в состоянии покоя и отражала метафи­зическое направление в философии XVII—XVIII в. По сравнению со средне­вековой схоластикой метафизическое мышление XVII в. было явлением про­грессивным. Его корни восходят к философским сочинениям Аристотеля, по­мещенным в конце его трактата «Наука о природе» т.е. после науки о природе (после «физики»: греч. «Meta ta physike»), откуда и произошло название ме­тода мышления и целого философского направления — метафизики.

Механистические взгляды Декарта оказали положительное влияние на да­льнейшее развитие философии и естествознания. Так, Декарт считал, что жизненные действия подчиняются механическим законам и имеют природу отражения (названную позднее «рефлекторной»). Все нервы он разделил на те, по которым сигналы поступают в мозг (позднее «центростремительные»), и те, по которым из мозга сигналы движутся к органам (позднее «центробеж­ные»), и, таким образом, в простейшем виде разработал схему рефлекторной дуги. Он изучал анатомию человеческого глаза и разрабатывал основы новой теории света.

Однако наряду с естественнонаучным пониманием мира Декарт в ряде во­просов придерживался идеалистических воззрений. Так, например, он считал, что мышление является способностью души, а не тела.

⁵⁰ Гегель. Соч. - Т. XI. - М., 1932. - С. 215.

⁵¹ Там же.-С. 257.

 

Другими прогрессивными направлениями в естествознании того времени были ятроматематика (греч. iatromathematike от mathematike — наука о ко­личественных отношениях) и ятромеханика (греч. iatromechanikeoTniechane — орудие, машина).

С позиции ятромехаников живой организм подобен машине, в которой все процессы можно объяснить при помощи математики и механики. Основные положения ятромеханики изложены в сочинении «О движении животных» итальянского анатома и физиолога Джованни Альфонса Борелли (Borelli, Giovanni Alfonso, 1608—1679), одного из основоположников биомеханики.

Среди выдающихся достижении эпохи Возрождения, имевших отношение как к физике, так и к медицине — изобретение в конце XVI в. термометра (точнее, воздушного термоскопа). Его автор один из титанав эпохи Возрож­дения итальянский ученый Гйлилео Галияей (Galilei, Galileo, 1564—1642), подтвердивший и развивший гелиоцентрическую теорию Н. Коперника (1543). Множество его драгоценных рукописей было сожжено инквизицией. Но в тех, что сохранились, обнаружены рисунки первого термоскопа: он пред­ставлял собой небольшой стеклянный шар, к которому припаивалась тонкая стеклянная трубочка; ее свободный конец погружался в сосуд с подкрашенной водой или вином. В отличие от современного термометра, в термоскопе Галилея расширялся воздух, а не ртуть: как только шар остывал, вода поднималась вверх по капилляру.

Почти одновременно с Галилеем профессор Падуанского университета С. Санторио (Santorio, S.. 1561—1636), врач, анатом и физиолог, создал свой прибор, с помощью которого он измерял теплоту человеческого тела. Прибор Санторио также состоял из шара и длинной извилистой трубки с произвольно нанесенными на все делениями; свободный конец трубки заполнялся подкра­шенной жидкостью. Испытуемый брал шарик в рот или согревал его руками. Теплота человеческого тела определялась в течение десяти пульсовых ударов по изменению уровня жидкости в трубке. Прибор Санторио был достаточно громоздким; его установили во дворе его дома для всеобщего обоарения и ис­пытания.

Санторио сконструировал также экспериментальную камеру-весы для изучения количественный оценки усвояемости пищи (обмена веществ) путем систематических взвешиваний себя, пищи и выделений организма. Результа­ты его наблюдений обобщены в труде «О медицине равновесия» («De statica medicina», 1614).

В начале XVII в. в Европе было сделано множество оригинальных термо­метров. Первый термометр, показания которого не зависели от перепадов атмосферного давления, был создан в 1641 г. при дворе Фердинанда П. импера­тора Священной Римской империи, который был не только покровителем ис­кусств, но и сам принимал участие в создании ряда физических приборов. При его дворе были выполнены забавные по своей форме термометры, похожие на маленьких лягушат. Они предназначались для измерения теплоты тела чело­века и легко прикреплялись к коже пластырем. Полость «лягушат» заполнялась жидкостью, в которой плавали цветные шарики различной плотности. Когда жидкость согревалась, объем ее увеличивался, а плотность уменьша­лась, и некоторые шарики погружались на дно прибора. Теплота тела испыту­емого определялась по количеству разноцветных шариков, оставшихся на по­верхности: чем их меньше, тем выше теплота тела испытуемого.

Несмотря на большое количество оригинальных термометрических прибо­ров, проникновение термометрии в клинику стало возможным только в начале XVIII столетия.

Ятрохимияи медицина

Наряду с ятрофизикой и ятромеханикой в эпоху Возрождения широкое развитие получила ятрохимия (греч. iatrochimeia, от iatros врач и chimeia — химия) — направление в медицине, связанное с развитием химии (врачебная химия). Ятрохимикн считали, что процессы, совершающиеся в организме, яв­ляются химическими, поэтому с химией должно быть связано как изучение этих процессов, так и лечение болезней.

Одним из основоположников ятрохимии является выдающийся естество­испытатель, врач и химик Раннего Возрождения Филипп Аурсол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (Hogenheim, Philippus Aureolus Theophrastus von, 1493—1541), известный в истории под латинизированным именем Парацельс (Paracelsus, от лат. Para-Celsue — «Подобный Цельсу»), которое он принял уже в расцвете сил и научной зрелости (после 1529 г.)⁵².

Швейцарец по происхождению, Теофраст фон Гогенгейм получил врачеб­ное образование, в университете в Ферраре (Италия). Затем в течение 8 лет (1516—1524) он много путешествовал, объехал почти всю Европу (включая земли современной Литвы, Белоруссии и Западной Украины), наблюдая и врачуя болезни людей различных народов и профессий. «Врач много путеше­ствовать должен, — писал он. — Что ни страна, то страница. Ногами своими ты должен ее пройти, и так должно страницы ее перелистывать». Он посмеи­вался над «учеными докторами, которые всю жизнь сидят за печкой, книгами себя окружив, и плавают на одном корабле — корабле дураков».

В Страсбурге он был принят в местный цех хирургов (1526) и завоевал большую популярнсть не только во всем Эльзасе, но и в близлежащем швей­царском городе Базеле, где служил городским врачом. Его пациентами были писатель Эразм Роттердамский (Erasmus von Rotterdam) и видный издатель эпохи Возрождения Иоханн Фробен (Froben, Johannes).

Впоследствии Парацельс (в то время еще — Теофраст фон Гогенгейм) чи­тал лекции в Базельском университете (1527-1529), сначала на латинском, а затем — на своем родном немецком языке, «чтобы быть понятым возможно большим числом слушателей». Перед вступлением в должность профессора,

⁵² В лекции испольэованы материалы о Парацельсе, любезно предоставленные профес­сором П. Е. Заблудовским, а также книга: Kastner, Ingrid. Theophraetue Bombastu» von Hohenhenn, genannt Paracelsus. - 2. Aufl. - Leipzig: B-G-Teubiier. 1989. - ⁹² S.

 

он опубликовал меморандум, в котором утверждал: «Не заученное повторение произведений Гиппократа, Галена и Авиценны в красноречивых выступлени­ях требуется от врачей, а накопление собственных наблюдений, поиски и на­хождение действительных средств помощи больным».

Парацельс явился одним из основоположников опытного метода в науке. Он учил студентов не только на лекциях, но и у постели больных или во время прогулок за минералами и лекарственными растениями. Он был одновре­менно и теоретиком, и практиком: «Теория врача есть опыт. Никто не может стать врачом без науки и опыта», — утверждал он и порицал тех врачей, кото­рые собственных знаний (особенно химических) не имели и прописывали ле­карства «по книгам».

С Парацельса начинается кардинальная перестройка химии (т.е. алхимии того времени) в ее приложении к медицине: от поисков путей получения золо­та—к приготовлению лекарств. «Правы не те, кто говорят, что алхимия дела­ет золото и серебро, но те, кто говорят, что она создает лекарства и направляет их против болезней», — считал Парацельс. Его система врачевания основывалась на трех элементах (или «принципах»): сере, ртути, сурьме (и их соеди­нениях); болезнь понималась как нарушение их правильных соотношений. Вот почему врачи и аптекари эпохи Возрождения придавали столь важное значе­ние лекарственным препаратам, содержащим серу, ртуть, сурьму и различные соли, и часто сами получали их из природных руд. Парацельс с гордостью пи­сал, что он и его ученики «отдых в лаборатории имеют, пальцы в угли и отбро­сы и всякую грязь суют, а не в кольца золотые, и подобны кузнецам и уголь­щикам закопченным».

Широкое использование минералов при лечении болезней было новатор­ским для медицины эпохи Возрождения, ведь в древности и в период класси­ческого средневековья в Европе для лечения больных применяли почти исклю­чительно средства, приготовленные из растений и частей животных. Пара­цельс успешно применял втирания ртути при лечении сифилиса и рекомендо­вал препараты, содержащие сурьму, как эффективные лекарственные средст­ва. Неудивительно, что Парацельса, широко применявшего минералы, часто обвиняли в отравлении больных ядами. «А знаете ли вы, что есть яд? — возра­жал он. — Все есть яд, и все есть лекарство. Одна лишь доза делает вещество или ядом, или лекарством».

Он критиковал учение древних греков о «четырех соках» организма, осуж­дал злоупотребления кровопусканием и слабительными «очищениями», столь популярные в средневековой Европе, и разработал свою классификацию фак­торов, влияющих на здоровье человека (лат. ens, entia), подразделив их на 5 видов:

1) естественные факторы, свойственные конституции каждого человека (лат. ens naturale);

⁵³ Мирскчй М. Б. Хирургия от древности до современности. Очерки истории. М.: Наука, 2000. - С. 92.

⁵⁴ Штрубе В. Пути развития химии: В 2 т. Т. 1. - М.: Мир, 1984. - С. 2Q4.

 

2) яды и факторы, привносящие заражение (лат. ens veneni, в современ­ном понимании — возбудители инфекций и отравляющие вещества);

3) факторы психологического характера (лат. spirituale) (важно отметить, что Парацельс не верил в ведьм и исключал возможность их воздействия на здоровье человека);

4) астральные воздействия (лат. ens astrorum — космические, атмосфер­ные и климатические факторы) — «камни являются звездами Земли, звез­ды — камнями неба», — считал Парацельс;

5) божественное влияние, связанное с верой и могущее давать исцеление (лат. ens deale); к нему обращались, когда действие первых четырех влияний казалось уже исчерпанным.

Как и все великие мыслители переломной эпохи Возрождения, Парацельс не мог избавиться от противоречивого двойственного восприятия мира: с од­ной стороны, утверждение нового опытного метода познания природы, с дру­гой — стремление к магии и к познанию воздействия небесных тел на судьбы людей и их здоровье. Отсюда понятно, почему Иоганн Вольфганг Гете (1749—1832) избрал реальную фигуру Парацельса как прообраз для своего доктора Фауста, «стремящегося от тьмы к свету»:

Вот почему я магии решил предаться,

Жду от духа слов и сил,

Чтоб мне открылись таинства природы,

Чтоб не болтать, трудясь по пустякам,

О том, чего не ведаю я сам,

Чтоб я постиг все действия, все тайны,

Всю мира внутреннюю связь;

Из уст моих чтоб истина лилась,  

Не слов пустых набор случайный⁵⁵.

Гете. «Фауст».

Формально Парацельс оставался католиком и считал врача «наместником бога»; в то же время, предъявляя высокие этические требования к врачу, он решительно отвергал участие врачей в казнях и пытках инквизиции: «Врач не смеет быть ни мучителем, ни палачом, ни слугой палача», — заявлял он.

Новаторство Парацельса проявилось и в его отношении к хирургии, кото­рая в те времена в Европе не считалась областью медицины и в университетах не преподавалась (ею занимались ремесленники, см. ниже), — Парацельс на­стаивал на объединении хирургии и медицины (т.е. внутренней медицины) в одну науку, потому что обе они имеют один корень. Сам он с гордостью на­зывал себя «доктором обеих медицин» (нем. «Doktor beider Arzneyen»). Его книга «Большой лечебник (ранений)» (нем. «Die grossenWundarzney», 1536) и другие сочинения пользовались большой популярностью в течение многих столетий.

В своих сочинениях он писал также о болезнях рудокопов и литейщиков,