45 Структура плана выражения. Звуковая форма

Два аспекта фонетических исследований

Основная материальная форма, в которой существует язык, — это звуки. Звуковая форма языка может изучаться в двух планах: физиологическом (артикуляционном) и физическом (акустическом). В этих двух изначальных аспектах фонетики нашло свое отражение противопоставление двух возможных позиций исследователя — то, что позже и в других областях лингвистики получило название грамматики говорящего и грамматики слушающего (см., в частности: Новое в лингвистике, вып. 4, 1965).

Артикуляционные и акустические свойства звуков речи частично уже рассматривались в § 99—108 — постольку, поскольку они служат смыслораз л имению, т. е. являются основанием для фоноло­гических оппозиций. Однако напомним, что фонетика и фонология, совпадая в своем предмете, различаются целями и методами ис­следования. Фонология опирается на данные фонетики, но при этом подходит к ним со своей меркой. Это значит, что абсолютная фонетическая характеристика получает в системе фонологических оппозиций относительную значимость. Самое тонкое акустико-ар-тикуляционное различие может оказаться важным для различения слов, а самое грубое, явное различие — несущественным в этом плане. Например, мягкость согласных в современном русском языке фонетически очень разнородна. Мягкие переднеязычные и мягкие заднеязычные легче объединить в один класс на том основании, что они одинаково влияют на последующий гласный в речевой цепи, чем на основании собственно артикуляционных характеристик: в последних мало сходного. Однако для фонологии мягкость соглас­ного — это единый признак, не разлагающийся на более частные характеристики.

Другой пример: в современном армянском литературном языке существуют два сходных оттенка [р ], рассматриваемые, как правило, вместе. В то же время наличие регулярных примеров фонологической оппозиции типа ага 'обращение* — ага 'купил', bar 'урожай* — bar 'слово' и т. п. свидетельствует о том, что перед нами — две разные фонемы. И тщательное экспериментальное исследование подтверждает этот вывод, находя между <г> и <г> целый ряд акустико-артикуляционных различий: одна из них, в частности, квалифицируется как щелевая, другая — как дрожащая (данные А. А. Хачатрян и В. Н. Айрапетяна).

Таким образом, фонетика ставит своей целью возможно более полное и подробное описание физических и физиологических при­знаков звуков и систематизацию этих звуков независимо от их фонологической стоимости. Естественно, что своими успехами со­временная фонетика обязана не только опыту и таланту исследо­вателей, но и все возрастающему совершенству технической аппа­ратуры: осциллографов, спектрографов, рентгеновских аппаратов и др.

Артикуляционный аспект фонетики

Артикуляционные характеристики звуков определяются в конеч­ном счете возможностями речевого аппарата, который., как известно, представляет собой продукт длительной «очеловечивающей» эволю­ции. Органы, служившие первоначально исключительно для дыха­ния и пищеварения, приобрели, одновременно с перерождением живого существа и возникновением человека разумного, новые — социальные — функции. И дальнейшее их развитие в значительной степени определялось уже именно этими функциями. Добавим, что появление членораздельной речи определенным, хотя и не столь очевидным, образом повлияло также на эволюцию слухового ап­парата человека. Однако потенциальные возможности речевого (а тем более слухового) аппарата значительно шире, чем богатство звуков любого языка. В этом, с одной стороны, можно усмотреть проявление уже упоминавшейся тенденции к экономии языковых средств. А с другой стороны, надо помнить, что фонетика любого языка не ограничивается традиционным набором наиболее распро­страненных аллофонов. Некоторые звуки встречаются чрезвычайно редко, только в особых условиях или даже в отдельных, единичных словах.

Например, для русского литературного языка такими исключи­тельными звуковыми вариантами можно считать щелевой фарин-гальный (в устаревающем произношении слов господи, благо и т.п.), глухие плавные (на конце слов вроде вопль, монокль, реестр, отдай),заднеязычные носовые (в словах типа функция, деньги) и т. п.

Кроме того, существует еще особая, так называемая н е ка­ноничная фонетика (термин заимствован из специальной работы А. А. Реформатского — Реформатский 1966). Она объединяет звуки, не входящие в собственно фонетическую систему данного языка, но примыкающие к последней в силу своего использования в речи. (В то же время в других языках эти звуки могут быть вполне каноничными, т. е. там они являются полноправными чле­нами фонетических систем.) Обычная сфера неканоничной фоне­тики — междометия, звукоподражания, «звуковые жесты» и т. п. В частности, в русской речи можно встретить такие экзотические звуки, как губные дрожащие (звонкий вибрант используется в качестве звукового жеста для обозначения ситуации «как холодно!», а глухой — как приказ лошади остановиться; на письме соответ­ственно бр-р-р и тпру!), гортанная смычка, или кнаклаут (например, в разговорном отрицании не-а),образуемые на вдохе щелкающие согласные (например, при выражении сожаления: ц-ц-ц! или в звуковом жесте со значением «пальчики оближешь!»), заднеязычная аффриката (например, при имитации стрельбы в детской речи: кх-кх! и т. п.

Описание всего многообразия артикуляций каноничных и нека­ноничных звуков строится обычно по «топографическому» принципу: указывается, какой активный орган какое место занимает и по отношению к какому пассивному органу. Для большей точности описания учитывается также собственная конфигурация активного органа, динамическое соотношение его частей. Так, переднеязычные согласные по этому признаку подразделяются на апикальные (от лат. apex — 'кончик') — когда артикулирует самый кончик языка, как в англ, t, d, среднеевропейском 1; дорсальные (от лат. dorsum — 'спина') — когда в артикуляции участвует вся передняя часть языка, а кончик опущен, как в рус. с, з, т, д; какуминальные (от лат. cacumen — 'верхушка') — когда загнут вверх весь передний край языка, а спинка прогибается, принимая ложкообразную форму, как в рус. ш, ж, р. Среди дорсальных можно в свою очередь выделять плоскощелевые и круглощелевые (желобковые) и т. д. (Зиндер 1979: 138—149 и др.).

Существует, однако, возможность иного, динамического описания артикуляций — через работу мышечного аппарата. В частности, тщательное изучение строения гортани и особенностей ее функци­онирования позволяет установить и объяснить, кроме тональных характеристик голоса, общие «фонационные» типы речи. А именно: различаются, наряду с нейтральным (нормальным) голосом, еще голос жесткий, скрипучий, расслабленный, придыхательный, дро­жащий и шепот (по С. В. Кодзасову и О. Ф. Кривновой). Все эти фонационные типы обладают своей физиологической спецификой. Например, при шепоте голосовые связки полностью отключаются и звонкие и глухие согласные различаются не признаком участия или неучастия голоса, а степенью интенсивности шума.

Процесс артикуляции речевого сообщения подразумевает акти­визацию всей мышечной системы речевого аппарата, причем от­дельные участки этой системы работают согласованно и взаимо-обусловленно. Так, работа голосовых связок, которая определяет степень участия голоса в конкретном звуке, обусловлена, с одной стороны, центральной (мозговой) регуляцией степени их натяжения, а с другой стороны, — величиной объемной скорости воздушной струи, проходящей через гортань, т. е. практически перепадом давления «над» и «под» связками. А это подсвязочное давление, которое зависит от субъективной громкости произнесения отрезка речи (пик его приходится обычно на слоги, несущие фразовое ударение), со своей стороны, возрастает в ответ на увеличиваю­щуюся напряженность мышц в гортани... Получается круг, взаимная обусловленность артикуляционных факторов, и в результате такие характеристики звуков, как громкость и «вокальность» (участие голоса), оказываются внутренне связанными между собой через физиологию речи.

В верхнем (том, что выше гортани) отделе речевого аппарата важнейшую роль для произнесения звуков играет группа мышц, соединяющая внутреннюю поверхность оболочки языка с костным скелетом. В эту группу входят подбородочно-язычная, подъязычно-язычная и шило-язычная мышцы. Все вместе они обеспечивают общее движение языка по вертикали и по горизонтали. Существует еще вторая группа мышц, отвечающих за форму и положение отдельных частей языка, т. е. за его конфигурацию. Это — верхняя продольная мышца, сокращение которой укорачивает язык и заги­бает его кончик кверху, нижняя продольная мышца, которая, со­кращаясь, «сгорбливает» язык и загибает его кончик книзу, и поперечная мышца, назначение которой — суживать и заострять язык. Причем все эти мышцы в определенном смысле антагони­стичны: сокращение одной требует частичного или полного расслаб­ления другой. Нетрудно соотнести такое «физиологическое», дина­мическое описание артикуляций с обычным, «топографическим». Например, различие в произношении открытых и закрытых гласных основывается на сокращении шило-язычной мышцы: при этом язык втягивается в полость рта и объем последней уменьшается. Другой пример: образование дорсальных согласных базируется главным об­разом на работе нижней продольной мышцы, выпячивающей спинку языка, и т. д.

Знание физиологической природы артикуляции может облегчить процесс усвоения фонетики неродного языка, помочь избавиться от нежелательного акцента. Акцент представляет собой моторную (дви­гательную) инерцию мышц речевого аппарата, обусловленную си­стемой родного языка. Так, по наблюдениям М. Янакиева и других авторов, русские, изучающие болгарский язык, испытывают затруд­нения при произношении аффрикаты [ц*] (например, в слове цял 'целый'). Эти затруднения объясняются тем, что при артикуляции данного болгарского звука шило-язычная мышца принимает уча­стие только в первой фазе, а во второй фазе она расслабляется и тем самым позволяет мышечному аппарату подготовиться к произ­несению следующего, открытого звука [а]. При артикуляции же звуков русского языка сокращение шило-язычной мышцы харак­терно для образования всех без исключения мягких согласных и автоматически влияет на характеристику последующего гласного. Отсюда вытекает методическая рекомендация: для отработки арти­куляции болгарского [ц'] следует вначале тренироваться на про­изношении простых мягких (в том числе [с* ]) без участия шило-язычной мышцы.

Акустический аспект фонетики

Артикуляционный аспект фонетики может быть соотнесен со вторым ее аспектом — акустическим (см. § 102). Как показывают современные исследования, нормальное восприятие текста вызывает у слушающего (а также у читающего) определенные артикуляци­онные ассоциации: в мышечной ткани его речевого аппарата воз­никает слабое, скрытое, но экспериментально доказанное возбуж­дение. Таким образом, неразрывное, органическое единство двух аспектов фонетики получает еще одно подтверждение.

В основе акустического аспекта фонетического исследования ле­жит разложение звука на составляющие его частоты и выделение усиленных областей спектра — формант. В частности, для описания гласных достаточно выделения двух формант, которые находятся между собой в пропорциональных, кратных отношениях, т. е. со­относятся как 1:2, 1:4 и т. п. (Формантная характеристика согласных, как правило, более сложна.) Приведем для примера усредненные, «идеализированные» характеристики русских гласных по данным Л. В. Златоустовой (форманты измеряются в герцах):

а — 800 и 1600 о — 500 и 1000 э — 500 и 2000 у — 300 и 600 и — 500 и 2500 (Златоустом 1962)

Однако эти показатели весьма приблизительны, условны. Дело в том, что частотные характеристики звуков речи подвижны, они зависят от индивидуальных особенностей строения речевого аппа­рата, от условий речи, от положения звука в речевом потоке. В этом заключается одна из основных трудностей проблемы автома­тического синтеза и анализа речи: машина хорошо усваивает аку­стические характеристики одного человека, но плохо обобщает речь разных людей или плохо «узнает» один и тот же звук в разных условиях. Существуют некоторые расхождения в формантном «пор­трете» звука и в работах разных исследователей-фонетистов. Так, по данным Г. Фанта, усредненные форманты русского звука [э] — это не 500 и 2000 герц, а 400 и 2000 герц, а по данным Л. В. Бондарко, — 250 и 1500 герц и т. д. Причина этих расхождений в том, что форманты соотносительны с основным, самым низким тоном, а он, естественно, у разных дикторов бывает разным. Спра­шивается, как же мы тогда в повседневном общении не замечаем данных сложностей? Устойчивой акустической характеристикой, по­зволяющей нам отождествлять, допустим, [о ], произнесенное басом, и [о], произнесенное тенором, является само соотношение формант. А именно: для [о] соотношение формант (так же, как и для [а]) должно быть примерно равным 1:2, в то время как для [и] — 1:5 и т. п., причем форманты [о] должны быть в любом случае ниже, чем форманты [а], и компактней, чем форманты [и]. В условиях речевого потока формантная характеристика звука, естественно, претерпевает значительные изменения (поэтому [а ] и [о ] начинают звучать одинаково, [и] начинает звучать как [ы] и т. д.). Если же в речевом потоке устраняется или ослабляется целая полоса частот, то речь становится неразборчивой даже при достаточной громкости (пример — объявления из вокзальных репродукторов).

Единицы звуковой речи: слог, такт, фраза

Итак, звуки речи являются реализацией фонем в устном тексте. Однако расчленить речевой поток на отдельные звуки можно лишь условно (например, в фонетической транскрипции), на практике же звук обычно не произносится изолированно. Более того, даже совершенные технические средства исследования не позволяют про­вести границу между отдельными звуками в речевом потоке. По­этому наименьшей произносительной единицей по праву считается не звук, а слог. Звук же — лишь структурная часть этой единицы и необходимое условие ее образования. (Не случайно дети до определенного возраста на вопрос типа «Сколько звуков в слове туча?» отвечают: «Два: ту и чо».)

В основе слогового строения речи лежит волнообразная, ритми­ческая работа мышц речевого аппарата. Известно, что тонообразо-вание обеспечивается мышцами гортани, и в частности голосовыми связками, а функция шумообразования закреплена главным образом за мышцами верхнего отдела речевого аппарата: глотки, языка, губ. Напряжение мышц гортани в комплексе с расширением речевого канала в верхней его части чередуется в потоке речи с обратной работой — расслаблением мышц гортани и сужением прохода для воздушной струи в ротовой полости или глотке.

Именно ситуация первого вида дает тональный элемент, необходимый для образования слога, — так называемую вершину слога. В этой роли выступают чаще всего гласные или сонорные. Их отличительными признаками являются высокая степень частоты голосового тона, интенсивные колебания голосовых связок и природная длительность (Трахтеров 1956). Но эти характеристики имеют относительный «вес»: гласные звучнее, чем сонорные, сонорные звучнее, чем звонкие, звонкие звучнее глухих. Таким образом, слог предстает в виде «волны сонорности», которая имеет свой пик и свои спады. Поскольку же, как только что отмечалось, процесс тонообразования в значительной степени соотносится с работой мышц верхнего отдела речевого аппарата, то тональная теория слога должна быть дополнена учением об эксплозии и имплозии (Соссюр 1977: 86—96). Эксплозия — произнесение звука при расширении прохода для воздушной струи, а имплозия — наоборот, произнесение звука при смыкании органов речи. Слог в таком случае — это волна эксплозии и имплозии (линия слогораздела проходит перед очередной экспло-зией).

В конкретных языках в разные исторические периоды строение и функционирование слога может быть обусловлено действием более узких, специальных правил. Так, в языках Китая и Индокитая, в которых слог является минимальным означающим для морфемы, принято различать в нем инициаль (начальный элемент слога: согласную, реже группу согласных) и финаль (остальную его часть). Данное деление связано с различной функциональной нагрузкой этих частей слога, проявляющейся в случаях частичных* повторов и т. п.

В истории славянских языков была эпоха, когда слог должен был строиться в соответствии с детальной градацией фонем по степени звучности. Причем «наименее звучными» в этом ряду оказывались щелевые s, z, затем шли смычные р, t, k, b, d, g и «примкнувший» к ним х, затем сонорные j, w, m, n, затем сонорные г, 1 и, наконец, гласные. Это объясняет, почему слог мог иметь вид sto, но не sot, wra, но не rwa и т. п. Тенденция к восходящей звучности слога, действовавшая на всем протяжении существования праславянского языка (а в каких-то своих проявлениях и позже), определяла многие частные фонетические процессы: упрощение групп согласных, монофтонгизацию дифтонгов, образование носовых гласных и т. п.

Слог выделяется в речи как составная часть фонетиче­ского слова (такта). И хотя эти единицы плана выражения связаны между собой иерархическими отношениями, между ними имеется структурное сходство. Как слог «держится» на слогообра­зующем тональном элементе, так и в фонетическом слове есть свой опорный элемент, конструктивный минимум: это ударный слог. Название «ударный» в данном случае условно, потому что опорный элемент такта может выделяться своей силой, долготой, изменением тона (а зачастую — сочетанием каких-то из перечисленных при­знаков). Для русского, белорусского языков (равно как и для ан­глийского, французского, польского) характерно силовое, динами­ческое ударение. Вместе с тем не редкостью среди индоевропейских языков является ударение тоническое, музыкальное. Так, в серб­скохорватском, литовском, шведском повышение или понижение тона способно само по себе различать слова или формы слов. Скажем, сербские словоформы носу, граду, в которых первый слог произнесен с нисходящим ударением, обозначают дательный падеж от существительных нос, град', если же произнести тот же слог с восходящим ударением, мы получим форму местного падежа.

Одно фонетическое слово от другого в речевом потоке отделяется паузой. Но само единство, целостность такта обеспечивается его внутренней организованностью, упорядоченностью. Все безударные слоги в слове определенным образом подчиняются ударному, коор­динируют с ним свою силу, долготу или тон. Проявлением той же внутренней организованности такта служат и специфические для каждого языка правила редукции.

В некоторых языках (тюркских, финно-угорских) единство фонетического слова поддерживается гармонией гласных, или сингармонизмом. Сингармонизм — это специфическая разновидность дистантной ассимиляции, основанная на особой роли вокализма корня. В частности, если гласный (гласные) в корне — переднего образо­вания, то все гласные в аффиксах уподобляются ему по ряду; при этом может происходить и чередование согласных. В качестве примера такого («палатального») сингармонизма приведем два предложения из туркменского языка (представителя тюркской языковой семьи): Кадыман икиси гардаш имишлер 'В старые годи оба (племени) были братьями';Мунда чилим, некмек гадагандыр 'Здесь курить запре­щено'. Палатальный сингармонизм в некоторых языках дополняется губным син­гармонизмом: огубленность гласного в первом слоге предопределяет аналогичное качество последующих гласных звуков слова. Поскольку же в тех языках, в которых распространена гармония гласных, ударение может падать не на первый слог (в частности, в тюркских языках оно обычно приходится на последний), то в таком случае такт имеет как бы два организующих центра: первый слог и ударный слог.

Следует подчеркнуть, что в состав фонетического слова может входить несколько слов как лексических и/или грамматических сущ­ностей — лишь бы они были объединены общим ударением. Именно в данном смысле следует трактовать известное замечание Ж. Ванд-риеса: «Во французской фразе je ne 1'ai pas vu 'я его'не видел' школьная грамматика насчитывает шесть отдельных слов. В дейст­вительности налицо только одно слово, но сложное, образованное из ряда морфем, переплетенных одна с другой» (Вандриес 1937: 89). С другой стороны, в экспрессивной (аффективной, поэтической и т. п.) речи фонетическое слово нередко представляет собой только часть слова лексического и грамматического. Примером может служить такое исполнение стихов А. Вознесенского:

Мая­ковскому Под ноги — Мая­ковская Мос­ква!

Последовательность единиц плана выражения от меньших к большим: звук — слог — фонетическое слово — продолжается фразой. В данном случае под фразой понимается совокупность тактов, объединенных интонацией. Это — полноценная и самосто­ятельная фонетическая и просодическая единица. Что же касается ее соотношения с предложением как единицей синтаксиса, то тут полного совпадения в объеме может и не быть. (Напомним, в частности, что на сознательном и систематическом «разведении» границ предложения и фонетической фразы основано такое хорошо известное в синтаксисе явление, как парцелляция.)

Вообще же членение двух сторон языка — его плана содержания и плана выражения — происходит в значительной степени авто­номно, независимо друг от друга. Точнее, чем ниже уровень вы­членяемых единиц, чем меньше эти единицы, тем хуже соотносится друг с другом членение двух указанных планов. Так, звук речи и минимальная единица плана содержания — сема — вообще не сводимы друг к другу. Но уже морфема как двусторонняя, зна­чимая единица нередко реализуется в устной речи в виде слога. (А для некоторых языков, в частности Юго-Восточной Азии, это даже правило: здесь, как уже отмечалось, морфеме регулярно соответствует в плане выражения слог или сочетание слогов.) По направлению к верхним уровням яызыковой системы корреляция между единицами плана содержания и плана выражения возрастает. Лексема довольно часто выступает в устной речи в виде такта (фонетического слова), а предложение еще чаще совпадает в своих границах с фонетической фразой.

Обобщенные типы фраз сводятся к перечню интонационных рисунков, составляющих типологическую характеристику каждого языка (см. § 108).