Вопрос 3. Основные трактовки политики в истории политической мысли.

Политика как деятельность государства

Представления Платона и Аристотеля о природе политического и границах сферы политики открывают как бы первый этап, условно говоря, «государствоцентристский», в длительной эволюции воззрений на политику. Аристотель достаточно четко проводит идею о том, что политика это, прежде всего, государство, а сфера политического есть сфера государственных отношений и государственного управления. Взгляды политических мыслителей Древней Греции во многом были связаны с неразвитостью самой политической сферы, в которой, естественно, отсутствовала еще сложность и разветвленность современной политической системы, включающей и систему разделения властей, и сложную партийную и избирательную системы, наднациональные структуры, профсоюзы и социальные движения.

Синкретичное представление о политике (а это довольно сложная смесь мифологических, теологических, экономических, этических и политических идей) как государственной жизни или жизни посредством государственного общения между людьми становится доминирующим на протяжении практически двух тысячелетий, начиная от «Государства» Платона и «Политики» Аристотеля вплоть до «Государя» Н. Макиавелли и «Левиафана» Т. Гоббса. Несмотря на то, что в этот период темы происхождения и природы государства и государственной жизни, характера государственного управления и государственного общения (внутригосударственных отношений) постоянно соприкасаются с социальными проблемами, относящимися к отдельным людям, общественным стратам и группам, мир политики - это, прежде всего область государственного управления гражданами или подданными.

Политика как взаимодействие гражданского общества

Следующий период в эволюции (условно говоря, переходный от «государствоцентризма» к «социоцентристскому» видению политики) представлений о политике связан с некоторым смещением центра внимания с собственно внутригосударственных отношений и институтов на анализ взаимодействия государства и гражданского общества. С XVII по XIX век, от Б. Спинозы и Дж. Локка до Г.В.Ф. Гегеля и К. Маркса, взаимное влияние государства и гражданского общества в различных вариациях находится в центре проблемного поля политики. Дж. Локк замечает по этому поводу, что под государством он понимает не какой-то тип устройства, или форму правления, а «независимое сообщество» людей, которое создается для поддержания общественного порядка и для сохранения частной собственности. Дж. Локком используется даже специальный термин «политическое общество», который шире понятия «государство», поскольку английский политический мыслитель включает в него все виды добровольных союзов и соглашений людей при выборе своих способов и форм правления.

Уже в XVIII веке, кроме негосударственных, экономических и социальных факторов детерминации политики, Монтескье вводит в оборот анализа в своей книге «О духе законов» также и внесоциальные условия политики, расширяя тем самым диапазон ее видения и понимания. Природа основных политических форм и режимов у него, таким образом, зависит от размеров территории, то есть от пространства распространения государственной власти: республика требует небольшой территории, иначе она не удержится; монархическое государство должно быть средней величины, а обширные размеры империи есть предпосылка для деспотического управления. Р. Арон считает, что анализ природы политики у Монтескье выходит далеко за институциональные рамки, приобретая, в этом смысле, социологический характер, поскольку политическая сфера у него подчиняется законам и принципам физического, социального и морального порядка.

В XVIII—XIX вв. довольно существенно меняются представления о субъектах и границах политической активности. Если в Средние века и эпоху Возрождения главными действующими фигурами выступают лидеры, вожди и аристократическая элита общества, монархи и высшее сословие, то после Английской революции и Великой французской буржуазной революции, под влиянием идей Руссо и других мыслителей, в анализ политической сферы вовлекаются классы бедноты, широкие массы народа. Кроме того, в конце XVIII — начале XIX века в ряде стран Европы и Северной Америки начинают формироваться первые профсоюзы и политические партии, избирательные и партийные системы, которые также расширяют понимание негосударственной области политической жизни. Все это подготовило почву и необходимые предпосылки для складывания современных концепций политики и, прежде всего, марксистской теории «классовой борьбы» и «политической надстройки», открывшей новый этап в развитии представлений о политической сфере, который условно можно было бы обозначить как социоцентристский, когда политика в основном сводится к классовым или иным социальным отношениям.

Социальное видение политики

Марксистская теория политики, в своем ортодоксальном варианте сформировавшаяся в середине XIX века, выступила в качестве некоего «моста», обеспечившего линию преемственности в понимании политической сферы между классическими концепциями прошлого и современными ее интерпретациями, концепция политической сферы (или «политической надстройки») в классическом марксизме исходит из нескольких предпосылок. Во-первых, из идеи «экономической редукции», то есть в основном из сведения базовых механизмов функционирования политики к ее экономическим детерминантам, например, к материальным интересам людей, участвующих в процессе производства и обмена. К. Маркс пишет о том, что политика это проявление экономического потенциала, поскольку в структуре общественной формации «способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовные способы жизни вообще». Следует отметить, что, наряду с определяющей ролью экономического базиса, классиками марксизма все же упоминается и активная роль политической надстройки (Ф. Энгельс).

Во-вторых, политика это борьба классов. Согласно марксистской доктрине, политика связана с разрешением антагонистических противоречий между классами, имеющими прямо противоположные экономические интересы, что проявляется в форме классовой борьбы и социальных революций. За любым политическим действием, явлением политической жизни стоят те или иные «интересы» тех или иных «классов»: рабов и рабовладельцев, феодалов и крепостных крестьян, буржуа и пролетариев. Отсюда вытекают все возможные определения и типологизации институтов политической системы, как, к примеру, «государство это комитет по управлению долами буржуазии», «коммунистическая партия есть авангард рабочего класса» и т. д. И наконец, в-третьих, важным компонентом марксистской интерпретации сферы политических отношений стало учение об организованном насилии и классовом господстве как основе всякой государственной власти и политики в условиях антагонистического общества. До последнего времени в СССР именно такое видение политической сферы было едва ли не единственным.

Несмотря на то, что марксизм, рассмотрев макромеханизмы социально-экономической детерминации, добился важных теоретических результатов, вскрывающих глубинные факторы политического процесса и некоторые мотивы политического поведения, он совершенно не обратил внимания на более тонкий механизм политической активности и деятельности, включающий в себя и социально-психологические, и социокультурные, и правовые, и даже демографические и биологические факторы. Исходя лишь из экономических причин, ни в коем случае нельзя понять механизмы консервации в политической жизни тех или иных институтов, например, конституционных монархий в таких развитых странах, как Великобритания, Швеция, Бельгия или Япония. Да и в самом политическом поведении его агенты (индивиды и группы) руководствуются далеко не только одними экономическими интересами, например, в тех случаях, когда избиратели на выборах отдают голоса партиям, выступающим за национальное возрождение, и где социокультурный, идеологический и политико-психологический компоненты превалируют над чисто материальными мотивами. Большинство критиков марксистской концепции политики сходятся в одном пункте, а именно в том, что на политические механизмы экономические отношения несомненно оказывают влияние, но политика явно несводима к действию экономических факторов, поскольку обладает своей собственной органикой, имеющей специфические законы функционирования и развития.

Крупнейшая по размаху и одна из наиболее известных в XX веке концепций политики как сферы деятельности человека и общества, повлиявшая впоследствии практически на все основные разработки современных моделей политической жизни, связана с трудами М. Вебера. Как и классики марксизма, М. Вебер считает, что политика — это область общественных отношений по поводу власти, «стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает».

Наиболее существенная идея веберовской теории состоит в том, что политика является особым видом человеческой деятельности (так же как и экономика, которая связана с хозяйственной деятельностью), представляя собой, с одной стороны, предприятие, аппарат легитимного господства, а с другой, специфическую профессиональную деятельность, пронизывающую всю общественную жизнь. Все общество и люди делятся в зависимости от своего места в этом общесоциальном «предприятии» на:

• «политиков по случаю» (например, все мы, как рядовые избиратели, в нем участвуем);

• «политиков по совместительству» (партийные активисты, для которых политика еще не составляет главной области деятельности)

• «профессиональных политиков» (государственных деятелей и чиновников, освобожденных партийных функционеров и т. д.).

Таким образом, по М. Веберу, политика как сфера общественной жизни формируется лишь с возникновением государственно-административного аппарата как «штаба политического предприятия» всего общества, а также с обособлением управленческой деятельности в особую профессию людей, связанную с контролем и распределением власти.

Веберовская модель политики как общественного предприятия, то есть определенной макросоциальной структуры, в которой всем гражданам задается то или иное место и роль во властных отношениях, повлияла на современные структурно-функциональные подходы к интерпретации политики и, в частности, на системную концепцию Т. Парсонса. Т. Парсонс рассматривает общество как глобальную систему, совокупность социальных действий всех людей, элементы которой обладают специфическими функциями и статусами. Общественная система состоит из четырех подсистем, каждая из которых выполняет определенную функцию:

• экономика— адаптации к внешней среде;

• политика — целедостижения;

• право — интеграции

• культура — «латентного» поддержания стереотипов и образцов.

Политическая подсистема, таким образом, благодаря своей опоре на власть связана со способностью обеспечивать организацию людей для эффективного коллективного действия с тем, чтобы достигать общих целей. Власть в политике для Т. Парсонса представляет такое же средство обмена и мобилизующий стимул, каким в экономике являются деньги.

Политика включает в себя, с одной стороны, социальный механизм, состоящий из:

• определения коллективных целей,

• принятия решений

• мобилизации необходимых ресурсов для достижения целей,

а с другой стороны, обеспечивающую его институциональную структуру, разделяющуюся на три компонента:

• институты лидерства,

• органы власти

• нормы и правила регламентации, которые соединяются в единую систему политических действий.

Политическая жизнь как подсистема общества — это весьма сложная совокупность воздействий лидеров на людей через органы власти в рамках регламента правовых правил политической игры, состоящая из определения целей, принятия решений и их реализации посредством мобилизации, если необходимо, всех ресурсов страны11.

В соответствии с парсонсовской интерпретацией политической подсистемы общественной жизнедеятельности «место индивида, группы или института в социальной иерархии, с одной стороны, и выполняемые ими функции, с другой, определяют их поведенческие установки, ориентиры и цели деятельности в обществе. Изучение ролей и их изменений позволяет далее раскрыть процесс принятия решений, т. е. понять механизм функционирования власти в обществе». Впоследствии идеи Парсонса о политике как относительно автономной подсистеме общественной жизни легли в основу системного анализа политической жизни и теории политической системы, принципы которых были разработаны в работах Истона через «прямые» и «обратные» связи и взаимодействия политсистемы с «внешней» социальной средой.

В отличие от Т. Парсонса, который демонстрирует «дедуктивный» подход к общественной подсистеме, политике как к своего рода «макромиру», классики бихевиорализма (Ч. Мерриэм, Г. Лассуэлл, Дж. Кэтлин и др.) подходят к политической жизни скорее индуктивно. По их представлениям, она складывается из совокупности политических действий и взаимодействий отдельных индивидов, то есть как бы из суммы векторов индивидуального политического поведения. Индивиды вступают между собой в отношения власти, их индивидуальные установки составляют основу целостной динамики политической жизни, которая поэтому становится совокупным движением «политических атомов», соединяющихся и разъединяющихся, сталкивающихся и борющихся и т. д. Политическая сфера понимается в этом случае, прежде всего, как совокупная политическая активность индивидов, формирующаяся из отдельных действий и взаимодействий (или в терминологии американских политологов «акций» и «интеракций»), то есть макрополитический срез общества есть интегральная «сумма» всех микрополитических жизней индивидов. Бихевиоралистский подход заложил целую теоретико-методологическую традицию интерпретации политики на уровне ее микросоциальных механизмов. Итак, политическая жизнь это совокупность индивидуальных политических жизней, «сумма» линий деятельности и векторов поведения политических акторов (индивидов и групп).

К новейшим интерпретациям политической сферы можно отнести «коммуникативную» концепцию политики и также ее, так называемое, «постмодернистское» понимание. К числу же авторов, разрабатывавших еще в 50—60-е гг. взгляд на политику как систему коммуникаций и информационных потоков, можно было бы отнести Арендт и Дойча. Последние наиболее известные теоретические построения, рассматривающие политическую сферу как мир коммуникаций и коммуникативных действий, связаны с разработками Ю. Хабермаса. Ю. Хабермас отмечает, что политика отражается в системе коммуникативных действий, которые выступают в качестве цепочки опосредований, например, во взаимоотношениях между капитализмом и демократией, когда частная и публичная сферы общества сообщаются через такие механизмы этих каналов опосредования, как деньги и власть.

Более чем двухтысячелетняя эволюция представлений о политике в постмодернистский период вступает в принципиально новую фазу: политика из формы принудительного общения и механизма властного регулирования общественными делами превращается в способ эмансипации от власти, ухода от насилия, политического модерна и обеспечения свободы выбора личности.