9. Отражение нравов эпохи в романе Бальзака«Шагреневая кожа».

"Шагреневая кожа" 31г. Роман построен на пересеч-и традиций реал-ма и ром-ма. Ром-м представлен в с-ме п-жей, в фант. эл-те, в склонности к аллегор. обощ-м. Все эти эл-ты ром-ма работают для разреш-я реалистич. задач. Реализм часто выглядит как осн. цель д-й п-жа.

Сост. из 3 частей: Талисман, Женщина и сердце, Агония.

Гл.г. - Рафаэль де Волонте. Лавка антиквара - классич. романтич. топос (общее место0, в рамках кот. удобнее всего ч-т себя фант-ка, тк.к там все времена, эпохи перемешаны. В нач 19 в. понятие ф-ки имело след. смысл: фант. соб-ми наз. соб-я, в реал. достов-ти кот. невозм. было убедиться. Фант. событие - это соб-е, играющее реалом и вообр-м.

Смысл кожи: исп-т жел. и сокр. жизнь. Образ её одновр. вопл-т в себе. метаф. жизни и метон. желания. Сам антиквар кожей не польз-ся, т.к. понимает: "хотеть сжигает нас, мочь - уничтожает".

Реалистич. мотивировка: нет денег => не любит графиня Теодора. Р. подч-ся желанию любви. Одновр. он хочет прославиться: пишет филос. трактат о воле.

Б. показ. на пр-ре героя, что часто воля уступ. жел-ю. Идеал чка для Б. - чк практичный, рац., м. и умеет сдерживать страсти, желания.

Б. показ., что жел-я производят ч -ке только след. желания. Удовл-е жел-я не значит, что они заканч. Чк желающий - порок совр. общ-ва.

Аллегор-ть появл. в эпилоге: разгов. некто двое: графиня стан-ся аллегорией общ-ва.

Эпиграф!

В 1831 г. Бальзак публикует «Шагреневую кожу», которая, по его словам, «должна была сформулировать нынешний век, нашу жизнь, наш эгоизм». Философские формулы раскрываются в романе на при­мере судьбы главного героя Рафаэля де Валантена, поставленного перед дилеммой века: «желать» и «мочь». Зараженный болезнью времени, Рафаэль, поначалу избравший тернистый путь ученого-труженика, отказывается от него во имя блеска и наслаждений великосветской жизни. Потерпев полное фиаско в своих честолюбивых устремлениях, отвергнутый женщиной, которой был увлечен, лишенный элементар­ных средств к существованию, герой уже готов кончить жизнь само­убийством. Именно в это время случай сводит его с таинственным старцем, антикваром, вручающим Рафаэлю всесильный талисман — шагреневую кожу, для владельца которой «мочь» и «желать» соединены. Однако расплатой за все мгновенно исполняемые желания оказывается жизнь Рафаэля, убывающая вместе с неостановимо сокращающимся куском шагреневой кожи. Выйти из этого магического круга можно только одним путем —подавив в себе все желания. Так выявляются две системы, два типа бытия: жизнь, полная стремлений и страстей, убивающих своей чрезмерностью человека, и жизнь аскетическая, единственное удовлетворение которой в пассивном всезнании и по­тенциальном всемогуществе. Если в рассуждениях старика-антиквара содержится философское обоснование и приятие второго типа бытия, то апологией первого является страстный монолог куртизанки Акили-ны (в сцене оргии у Тайфера). Дав высказаться обеим сторонам, Бальзак в ходе романа раскрывает как силу, так и слабость их прин­ципов, воплощенных в реальной жизни главного героя, сначала едва не сгубившего себя в потоке страстей, а затем медленно умирающего в лишенном всяких желаний и эмоций растительном существовании. «Рафаэль мог все, но не совершил ничего». Причина тому — эгоизм героя. Пожелав иметь миллионы и получив их, Рафаэль, некогда одержимый великими замыслами и благородными устремлениями, мгновенно преображается: «глубоко эгоистическая мысль вошла в самое его существо и поглотила для него вселенную».

С историей Рафаэля в творчестве Бальзака утверждается одна из его центральных тем — тема талантливого, но бедного молодого чело­века, утрачивающего иллюзии юности в столкновении с бездушным и эгоистичным буржуазно-дворянским обществом. Найдут в будущем свое продолжение и намеченные в «Шагреневой коже» многие другие темы: «наглого богатства, выросшего на преступлении» (история бан­кира Тайфера), «блеска и нищеты куртизанок» (судьба Акилины), продажной парижской журналистики (нравы Блонде и др.). В романе очерчено множество типажей, которые позже будут разработаны пи­сателем.

Уже в «Шагреневой коже» определяются характерные особенности бальзаковской фантастики, которой «автор гениально пользуется... обращая ее в средство чисто реалистического изображения переживаний, настроений и событий» (Гёте). Придавая особую занимательность повествованию (момент для Бальзака нема­ловажный) и одновременно поднимая его на высоту больших фило­софских обобщений, фантастический образ шагреневой кожи не приходит в противоречие с реалистическим методом изображения действительности. Все события строго мотивированы в романе есте­ственным стечением обстоятельств (только что пожелавший оргии Рафаэль, выйдя из лавки антиквара, неожиданно сталкивается с при­ятелями, увлекающими его на роскошный пир в дом Тайфера; на пиру герой случайно встречается с нотариусом, который уже две недели разыскивает наследника умершего миллионера, которым оказывается Рафаэль, и т.д.). Не противоречит фантастика и ярко выраженной актуальности романа, написанного по горячим следам Июльской революции и вводящего читателя в политическую и философскую атмосферу нового времени.

История жизни Рафаэля де Валентена свидетельствует, в самом деле, о моральной деградации и физической гибели молодого обедневшего дво­рянина, соприкоснувшегося с миром денег и усвоившего его философию. В начале романа Рафаэль обрисован как человек, далекий И по своему дво­рянскому происхождению и по своему социальному положению бедного студента от буржуазии. Он оторван от окружающего реального мира И находится в «плену идеи». Позднее, под влиянием графини Теодоры (Баль­зак считает своим долгом указать на ее буржуазное происхождение), в нем пробуждаются «дурные мысли», он заражается «проказой тщеславия», оказывается не в состоянии обойтись без «проклятых утонченностей богат­ства». Под влиянием Теодоры Рафаэль отказывается от своих занятий наукой, начинает мечтать о щегольских туалетах, атласных туфлях, коврах, каретах, собственных особняках, заявляет, что его «добродетель больше не ходит пешком», что порок—это «мансарда, потертое платье, серая шляпа зимой, долги швейцару».

Постепенное перерождение и моральное падение Рафаэля, начавшееся его знакомством с Теодорой, довершается его встречей с хозяином антиквар­ной лавки, который воплощает в романе капиталистическое начало. Анти­квар передает Рафаэлю шагреневую кожу, которая помогает Рафаэлю удов­летворить все его желания и мечты. Рафаэль становится богачом, а с богат­ством усваивает характерную для буржуазного общества философию —

индивидуализм. Основным критерием становится для него его собственное «я». Он соразмеряет теперь свои желания со своей личной жизнью, ибо каждое удовлетворение желания означает и соответствующее сокращение его «я». «Все ваши желания,— говорит старый антиквар Рафаэлю, пере­давая ему в собственность кусок кожи,— будут выполняться с точностью, но за счет вашей жизни. Круг ваших дней, очерченный этой кожей, будет сжиматься, соответственно силе и числу ваших желаний».

Шагреневая кожа, дав Рафаэлю право обладать всем, чего только он ни пожелает, направляет его волю по индивидуалистическому, обособлен­ному от общества пути. Этот путь приводит его в конце концов к гибели. Рафаэль вынужден, поскольку он существует только для себя, жить «рас­тительной жизнью», стать «подобием автомата», «стать улиткой этих скал, на несколько лишних дней сберечь свою раковину, сделав нечувствительным приближение смерти»; такое поведение «стало для него основным типом его собственного поведения... единственной жизнью, настоящей жизнью. В серд­це вошла глубоко эгоистическая мысль и поглотила вселенную. На его взгляд, вселенной больше не было,— вся вселенная сосредоточилась в нем». Индивидуалистический принцип приводит Рафаэля к самоуничтожению. Та­ков результат его знакомства со стариком-антикваром, представителем капи­талистического мира, мира богатства и денег.

Но Рафаэль до своей встречи с хозяином антикварной лавки не только принадлежит К миру науки, ведет уединенную жизнь, которую он меняет на богатство и роскошь. Он проникнут в то же время совсем иным, отнюдь не индивидуалистическим, отношением к жизни. В своем уединении он создает трактат о теории воли. По его мнению, перед мощью воли не может устоять ничто. Человек должен научиться сосредоточивать свою волю, вла­деть ею, уметь направлять ее на другие души. Важно, однако, что воля, о которой он рассуждает в своем произведении, имеет своей целью пере­устройство реального мира, т. е. победу человека над природой, достижение успехов, важных не только для одного человека, но и для всех людей. Человеческая воля, по представлению Рафаэля, это материальная сила, по­добная пару. Человек, обладающий ею, «смог бы по своей воле видоизме­нять все соответственно задачам человечества». Любопытны последние слова. Они лишний раз подчеркивают, что Рафаэль, создавая свой трактат, помышляет не о своих интересах, а о задачах, которые стоят перед всем че­ловеческим обществом. Если позднее вся вселенная сосредоточилась на нем, а сам он замкнулся в своем внутреннем мире, то здесь он еще поглощен стремлением растворить себя в объективной действительности. Эгоистиче­ский волюнтаризм обладателя шагреневой кожи Рафаэля не имеет ничего общего с той волей, о которой размышлял Рафаэль, создавая свой трактат. Она совершенно не была связана с индивидуалистическим желанием и с реа-ливанией этого желания, так как Рафаэль существовал, действовал и рабо­тал не для себя одного, а для общества в целом.

Если Рафаэль проникается эгоистическим мировоззрением под влия­нием представителей буржуазного класса •— антиквара и графини Теодоры, то его первоначальные убеждения, имеющие целью всеобщее благо, под­держиваются в нем первой его возлюбленной Полиной, которая противо­стоит в романе Теодоре и борется с ней за Рафаэля и его душу. Полина, в противоположность Теодоре, не имеет никакого отношения к той атмо­сфере роскоши и богатства, которой окружена ее соперница. Теодора холодна, искусственна, эгоистична. У нее «глубокое благоговение к самой себе». «Карета, шляпа, ложа, собственная особа для нее — все». Полина живет своим трудом, помогает своей матери заботиться о Рафаэле. Крот-

кая и молчаливая, сосредото­ченная и уравновешенная, она всегда за работой: или шьет, или раскрашивает экраны для продажи. Смиренная бедность, патриархальная простота и естественность освежают душу Рафаэля. Если Теодора «топ­чет» все его надежды, «ло­мает» его жизнь, разрушает «холодной беспечностью» его будущее, то возле Полины и ее матери он «примиряет­ся с самим собой». В них он обретает силы для своей уединенной трудовой жизни, для занятий наукой, для рабо­ты на благо человечества.

Первоначальное мировоз­зрение Рафаэля поддержи­вается и укрепляется в нем его социальным положением бедняка-студента. В начале романа Бальзак подробно рас­сказывает о стесненных мате­риальных обстоятельствах жизни Рафаэля. Рафаэль тратит 3 су в день на хлеб, 2 су на молоко, 3 — на колбасу. Комната ему стоит 3 су в день, на 3 су он сжигает за ночь масла. Он сам убирает свою комнату, ходит за дневной провизией. Он возвращается домой под дождем и снегом, от дождя шляпа его превращается в настоящую ветошь, часто у него не бывает ни гроша в кармане, и он целый день ничего не ест.

Уравненный в своем материальном положении с бедняками, Рафаэль постоянно чувствует свою близость к неимущим. Его мучает совесть за слова, обращенные к посыльному и «произнесенные жестким тоном», мучает то, что эти слова были произнесены им, «братом этого человека, мною, кто так хорошо знал его нужду». Он остро ощущает, уже после своего знакомства с Теодорой, пропасть, отделяющую бедняка от богача: «Не считая, бросаем мы золото танцовщицам,— рассуждает он,— и торгуемся с рабочим, голод­ная семья которого ждет, когда будет заплачено по счету».

Близко стоящий до своего внезапного и чудесного обогащения к обез­доленным людям, Рафаэль враждебно настроен по отношению к имущим. Он чувствует свое резкое отличие от них: «Как мне бороться, мне, слабому, тщедушному, просто одетому, бледному, истощенному ... с молодыми людьми завитыми, щеголеватыми, в галстуках ... с богатыми, нагло разодетыми владельцами тильбюри!» Он, во всяком случае, достигает наивысшего духов­ного расцвета в тот период своей жизни, когда находится в положении нищего студента и чувствует свою близость к бедному люду. Положи­тельное в его характере объясняется, таким образом, его близостью к социальным низам, а совсем не его дворянским происхождением Происхождение объясняет только сравнительную легкость его перехода в круг богачей. Происхождение не в состоянии объяснить внутренней траге­дии, которую он переживает и которая составляет содержание «Шагреневой кожи».

«Шагреневая кожа» в целом, если учитывать своеобразие ее творче­ского метода, стоит вместе с такими произведениями Бальзака, как «Эле-ксир долголетия» («Ь'сНхи с1е Ьпдие У1е», 1830) и «Прощенный Мельмотт» («Ме1то1п гёсопсШё», 1835), несколько особняком среди произведений, созданных писателем после 1830 г. Бальзак преодолевает в них свои «третье-сословные» иллюзии 20-х годов, свое нейтральное и даже примиренческое отношение к буржуазии. Он преодолевает в них тенденции к нравоописа­нию, к изображению быта, к «фламандщине», наметившиеся в его «Доме кошки» (1829) и в «Загородном балу» (1829).

Именно в целях преодоления нравоописательных тенденций он и вво­дит в свое творчество фантастические мотивы. Показателен в этом отноше­нии образ шагреневой кожи, столь гибельно действующей на судьбу Рафаэля, уродующей, калечащей, ломающей его существование. Если жизнь Рафаэля до его встречи с хозяином антикварной лавки, его первоначальные отношения с Полиной, его отношения с Теодорой и др. изображаются как явления реальные, исключающие всякую фантастику, то жизнь Рафаэля, ставшего обладателем куска кожи, приобретает совершенно сказочные, даже неправдоподобные очертания, никак не согласующиеся, на первый взгляд, с общей атмосферой действия.

Шагреневая кожа не является просто сказочным образом. Это сказоч­ный образ-символ, несущий в себе глубокое жизненное содержание. В нем воплощена власть денег, капиталистическое начало с его индивидуалисти­ческой идеологией, враждебной человеку. Он представляет собой ги­гантское обобщение того реального исторического процесса, который в это время происходил в общественной жизни Франции и привел к Июльской монархии.

В последующих своих произведениях («Эжени Гранде», «Отец Горио», «Поиски абсолюта» и др.) Бальзак уже рассказывает об этом победном шествии капитализма несколько иным способом — прямо, конкретно, ис­пользуя реалистические детали, а не прибегая к метафорическим, сказочным образам.