16. Проблематика и художественное своеобразие романа Флобера «Госпожа Бовари».

Раннее тв-во шло в рамках развития романт. литры, что не принесло успехов.

1857 г. "Госпожа Бовари". Понач. ум. ср. успех. Ч\з 2-3- мес. стал польз-ся успехом у шир. публики. Дело в том, что на кн. подали в суд за оскорбл-е обществ. нравств-ти. Фл. суд выиграл им. благ. св. нов. эстетике, т.к. прямо т.зр. автора нигде не заявлена.

Подзагол. "Провинц. нравы". Образ провинц. жизни.

Первое произведение, отразившее миропонимание и эстетические Принципы зрелого Флобера, —роман «Мадам Бовари» (1856), кото­рому писатель отдает пять лет напряженного, мучительнейшего труда. «Провинциальные нравы» —таков подзаголовок романа. Перед чи­тателем предстает французское захолустье: Тост, где начинаются со­бытия, Ионвиль, где они завершаются. Эти города как две капли воды похожи один на другой. «Каждый день в один и тот же час открывал свои ставни учитель в черной шелковой шапочке, и приходил сельский стражник в блузе и при сабле. Утром и вечером, по трое в ряд пересекали улицу почтовые лошади —они шли на водопой. Время от времени дребезжал колокольчик на двери кабачка, да в ветреную погоду скрежетали на железных прутьях медные тазики, заменявшие вывеску у парикмахера». Это Тост. Таков же и Ионвиль—с его трактиром «Зеленый лев», где каждый вечер собираются обыватели города; цер­ковью, где регулярно совершает богослужения или готовит к первому причастию местных сорванцов кюре Бурнисьен, погруженный в дела мирские больше, чем в заботы духовные; аптекой, принадлежащей вездесущему и всеведущему краснобаю — «идеологу» города фарма­цевту Омэ. «Больше в Ионвиле смотреть не на что. На его единствен­ной улице, длиною не более полета пули, есть несколько торговых заведений, потом дорога делает поворот, и улица обрывается». Одно­образие, серость, застой, трясина, засасывающая каждого, кто в нее попадет. Таков фон, избранный Флобером для его «буржуазного сюжета», герои и события которого естественно вписываются в «мир цвета плесени».

«Буржуазный сюжет» флоберовского романа основан на банальной коллизии: жена, нелюбимый муж, которого она обманывает сначала с одним любовником, затем со вторым, коварный ростовщик, улавли­вающий в свои сети жертву, чтобы нажиться на чужой беде. Несложное взаимодействие этих фигур приводит к драматической развязке. Ра­зочаровавшись в любовниках, вконец разоренная ростовщиком, убо­явшаяся публичного скандала, не смеющая раскрыться в своих обманах доверчивому до слепоты мужу, жена-прелюбодейка кончает жизнь самоубийством, отравившись мышьяком.

Поднятая на высочайший уровень правдивого аналитического ис­кусства банальная история жены-прелюбодейки в «Мадам Бовари» обретаегв романе неожиданную, на первый взгляд, идейно-философ­скую глубину и подлинную эстетическую значимость. Перед зорким оком писателя-реалиста Эмма Бовари, оставаясь героиней буржуазного адюльтера, раскрывается как личность трагическая, пытавшаяся восстать против ненавистной пошлости, но в конце концов поглощенная ею.

Это мир без перспективы, возм-ти посм-ть на себя со стороны, мир, лишенный какого-то измер-я. Основа сущ-я обыч. чка - это быт. Он порождает в чке ощущ-е прочности. Быт скрывает от чка ненадёжность его сущ-я, конечость (смерть).

Аптекарь Омэ - вопл. дух. бедности, ущербности. Гл. кач-во - "глупость", т.е. желание из всего делать выводы.

Шарль Бовари. На пр-ре этого перса Фл. показ. неоднозначность обыкн. сущ-я. Стан-ся очевидным использ-е Фл. несобств. прям. речи - 2 созн-я в рамках 1го предл-я. В нём автор м. договаривать те мысли перса, кот. им чётко не сформ-ны, м. показ. скрытую т.зр., иногда несобств. пр. речь - это конфликт автора и героя.

С опр. мом-та ШБ изобр-ся с т.зр. Эммы Бовари. Но и сама Эмма показ-ся с поз. общих, обычных предст-й. Она пост. под набл-м общва.

ЭБ не тянет на традиц. героиню. Фл. отмечает в ней все осн. черты провинц. мира. На её судьбе показ. ещё 1 кач-во обыч. чка - увлечённость вообр-м. По мн. Фл., в основе кажд. чка всегда есть этот довесок - вообр-е, кот. примешивается ко всему (2 Бальзака - среда, Теккерея - тщеславие). Вообр-е с реал-ю не соотносится. Гл., что итер-т Фл. - зазор м\у реальным и вымыслом. Хотя избыток вообр-я - отриц. кач-во. Им. поэт. никто из персов не тянет на наст. героя (тема прощания с героем). Единств., что выделяет Эмму из общей массы - желание любви.

Флобер не раз говорил, что тема романа «Госпожа Бовари» была для него темой предрешенной, навязанной ему. В самом деле, задача разоблаче­ния фальшивых ценностей общества, господства видимости над сущностью действительности властно навязывалась писателю всем строем жизни при новой империи, всем духом ее. По богатству бытовых и психологических на­блюдений над буржуазно-мещанской средой, по глубине обобщения фактов рядовой житейской драмы «Госпожа Бовари» — одно из крупнейших явле­ний в новейшей французской литературе. По своему объективному смыслу роман вышел далеко за пределы банальной любовной истории, как обычно расценивают его содержание некоторые буржуазные критики.

Общественная необходимость в появлении темы, подобной той, кото­рую содержит первый реалистический роман Флобера, была несомненна. В «Госпоже Бовари» за видимой, лежащей на поверхности коллизией между романтическими иллюзиями Эммъ' и пошлой провинциальной средой, уга­дывается другая, более широкая общественно-историческая коллизия — ме­жду видимостью и сущностью буржуазно-мещанского существования.

Флобер положил в основу сюжета известную в его время историю зло­счастной семейной жизни врача Деламара и его жены, носившей до заму­жества имя Дельфины Кутюрье.

Писатель снабдил роман подзаголовком «Провинциальные нравы»4_на-мекая на широкий обобщающий смысл запечатленной на его страницах жи­тейской драмы. Следует заметить, что тема провинциальных нравов, ее идей­ное наполнение изменились во французской литературе на протяжении десятилетий, предшествовавших революции 1848 г. и после нее.

Для Бальзака и Стендаля понятия «провинция» не существовало без контрастно противостоящего понятия «столица», Париж. В цепи противо­речий, свойственных буржуазной цивилизации, существовало и противоречие между Парижем и провинцией. Париж, в глазах Бальзака, был местом по­гибельных обольщений, нравственного разложения, омутом, к которому тя­нутся неопытные провинциалы, но он был в его глазах и центром интенсив­ной духовной жизни. В Париже молодые провинциалы утрачивали свои ил­люзии, как Растиньяк и многие другие, но в Париже Бальзак увидел и Мишеля Кретьена.

Для Бальзака Сомюр, как для Стендаля Верьер, является частью дей­ствительности, но не застывшей, а развивающейся. Сомюрская действи­тельность подчиняется тем же железным законам буржуазного развития, что и Париж. Разница лишь та, что в провинции жестокие житейские драмы, сопровождающие это буржуазно-капиталистическое развитие, прикрываются еще формами старых, патриархальных пережитков. Баль-

зак разрабатывает «сцены провинциальной жизни» с позиций целостного по­нимания французской действительности, в свете необоримых общественных законов, которые ее направляют, и в Париже и в провинции.

Роман «Госпожа Бовари» приобретал значение программного про­изведения, носил характер обобщения послереволюционной французской жизни.

Принято считать, будто Флобер хотел показать (на примере Эммы Бовари) трагический разлад мечты и действительности, показать, что меч­ты Эммы разбиваются о неприглядную, мещански грубую действитель­ность. Подобное толкование следует уточнить. Дело в том, что стремления жены деревенского лекаря направлены на конкретную цель — Париж. Дей­ствие романа все время протекает в провинции, но Париж присутствует в романе, играя роковую роль в судьбе Эммы.

С мастерством, поистине замечательным, Флобер в ходе повествования выдвигает поочередно на первый план то героиню, то среду, ее окружаю­щую. На примере этой особенности в развертывании сюжета можно видеть, как французский критический реализм обогащается после Бальзака в ряде моментов, в том числе,и в области психологического обоснования изобра­жаемых конфликтов. Как правило, Бальзак и героя и среду выдвигает на авансцену, дает крупным планом, они действуют в нерасторжимом, хотя и часто антагонистическом единстве. Флобер приходит к новому приему в показе отношений между героем и средой.

Там, где жена Шарля Бовари деятельно стремится к практическому осуществлению «идеалов» иной жизни, она логикбй вещей выдвигается на передний план: при этом резко обнажается мещанская ограниченность ее стремлений.

По временам же, когда Эмма Бовари терпит очередное крушение, го­речь разочарования охватывает ее, желания умолкают; героиня как бы отступает на задний план, а на передний выдвигается мертвящая среда. Лаконично и очень сдержанно повествует Флобер о том, как невыразимо тоскливо Эмме. Он не вдается в пространные объяснения психического со­стояния героини, не анализирует его; он заставляет говорить сами вещи, говорить сразу. Из суммы деталей складывается некий общий эмоциональ­ный смысл, колорит бесцветного существования Эммы. В периоды отчая­ния, глухого и безысходного страдания как бы спадает пелена пошлости, обволакивающая ее устремления. Остается лишь глубокое, органическое неприятие среды, действительно тусклой и безрадостной. Обнажаются истинные причины житейской драмы героини, становятся очевидными и неприглядность провинциальной среды и искренность страдания, которые выделяют ее из окружающего. Можно понять, почему полушутливо, полу­серьезно Флобер мог говорить: «Госпожа Бовари—это я».

Вместе с тем становится ясным, какое понимание истинно романтиче­ского (в глазах Флобера) состояния духа он связывает с образом Эммы Бовари. Флобер, писатель послереволюционного бурт*3""™ общества, подчеркивает неизбежное опошление ^реальнрхл содержания счастья в усло­виях буржуазного перерождения будто бы всего общества, обреченность по­пыток человека завоевать право на счастье. Следует отметить, что страдания Эммы составляют, по Флоберу, начало истинно романтическое, поэтическое.

Разочарования, глубокое и искреннее страдание возвышают Эмму Бовари над окружением, становятся источником ее своеобразия как личности.

Сила романа в замечательно верном и глубоком раскрытии буржуазно-мещанской жизни, уродливой и недостойной человека, отвратительной, как плесень.

В «Госпоже Бовари» с большой силой проявил себя дух беспощадной иронии, злого сатирического осмеяния — существенных черт в реализме Флобера. «История Франции вступила в стадию совершеннейшего комиз­ма»,— писал после декабрьского переворота 1851 г. Энгельс Марксу1. Новую, комическую стадию отечественной истории Флобер ясно чувство­вал. Провозглашение Второй империи вызвало у писателя чувство отвраще­ния: «Во мне явно рождается склонность к высокой комедии; иногда меня так и подмывает облаять род людской...» Он тут же сообщает, что хотел бы вернуться к старой идее «Лексикона прописных истин». В «Лексиконе» ему хотелось бы дать «апологию человеческой низости во всех ее прояв­лениях, от начала и до конца ироническую и вопящую...».

Присутствие идеи «Лексикона прописных истин» явно ощущается в «Госпоже Бовари». Изображение общих и пошлых «истин», которые состав­ляют духовный багаж обывателя, вошло существенным сатирическим на­чалом в роман Флобера.

Идея провинциального оскудения духовной жизни буржуазной Фран­ции нашла глубокое типическое воплощение в образе аптекаря Омэ из Ион-виля. Некоторые зарубежные литературоведы выдают образ многоречивого аптекаря за олицетворение вековечной человеческой глупости и пошлости. Омэ возводится в ранг «всеобщих» и вечных человеческих типов. Снимается историческое конкретное содержание в его образе, уничтожается обществен­ный смысл, связанный с ним. В чем же состоит общественно-историческое значение образа Омэ?