Система колодезных полей.

Предложена Мэн-цзы (372-289 гг. до н.э.), следовавшим древнему «совершенномудрому» правителю Юю, который разделили земли на девять областей и образовав таким образом иерархизированное множество территорий.

Квадратное поле размером в 900 му (1 му = примерно 1/15 га) разбивалось на девять равных участков, наподобие иероглифа «колодец». Восемь крайних полей Мэн-цзы называл «личными, частными», они обрабатывались земледельцами для себя. Среднее поле - «общее, общественное» (гун) обрабатывалось всеми восемью сообща, а продукт с этого поля шел властям в качестве ренты-налога. Мэн-цзы подчёркивал, что поле гун обрабатывалось восемью земледельцами в первую очередь, и к обработке полей сы они могли приступить только после окончания общественной работы.

Восемь крестьянских семейств, объединённых в рамках цзин, составляли самодостаточную низовую ячейку - сян («деревенька»). Жители сян рождались и умирали в своей деревне, находясь в добрососедских отношениях, помогали друг другу, оберегали и защищали друг друга и т.д.

Кан Ю-вэй видит суть системы «колодезных полей» в реализации принципов равенства и справедливости, но он распространяет эти принципы на все отрасли современного государства, включая экономику.

Помимо земледельцев в систему входят коммерсанты и представители свободных профессий, которые несут равную со всеми ответственность за материальное благосостояние обитателей данной местности. Это - материальная основа создания общества Великого Единения

Воссоздание системы «колодезных полей» создаст возможность общественного призрения (ян шэн) одиноких и учреждения школ истинного нравственного воспитания.

Политическое учение л. Тихомирова

«Монархическая государственность»

В монархической России представители национальных течений государственной мысли не считали для себя необходимым углубляться в исследование научных оснований и выяснение принципов своих политических убежден «Чем больше я, — писал Лев Тихомиров, — наблюдаю наши общественные и правящие круги и администрацию, тем более убеждаюсь в их политической малосознательности... Спросите самого правоверного монархиста: почему он монархист и в чем его политическая вера? Кроме‚ стереотипных, славянских лозунгов «за самодержавие, православие и русскую народность» он ничего другого не сумеет сказать, определить и доказать».

На его взгляд, развитие политической науки отстало от других наук, и человек, привыкший, например, к точной, твердой, научной постановке вопросов естествознания, филологии или даже политической экономии, — входя в область государственного права, чувствует себя в каком-то совершенно особом мире условностей, случайностей, противоречий. С трудом он может различить, что здесь действительно научно, т.е. составляет констатацию объективного факта и выяснение его внутреннего смысла, и что относится к области тех опаснейших недоразумений, которые создаются логикой, аргументирующей на ложных или фантастических посылках.

3.1. В понятиях большинства власть все более начинает рассматриваться лишь как некоторое необходимое и неизбежное зло. Идеалы прогресса человеческих обществ связываются с постепенным ослаблением этого «зла». Но ценности всяких человеческих учреждений должно, однако, судить по тому, что они способны дать, будучи организованы согласно своей основной идее, а не при извращении вопреки ей. Из того, что современное государство, «усовершенствованное», оказывается столь мало способным на что-либо полезное и так легко делается орудием зла, еще вовсе не следует, чтобы эти недостатки были присущи государству вообще.

3.2. Источник власти без сомнения составляет свойство всякого живого существа влиять на другое существо. Такое влияние может быть для последнего приятным или неприятным, сознаваемым или несознаваемым, благотворным или гибельным, наконец, может проходить все градации от тончайшего нравственного до грубейшего физического насилия; но во всех случаях перед нами одинаково оказывается тот результат, что один человек заставил или не допустил другого сделать нечто в противность собственному стремлению последнего. власть и принуждение — столь основные условия общественности. В результате человеческое общество оказывается все соткано из разнообразнейшего сплетения всевозможных видов взаимной власти и подчинения

3.3. О свободе и власти говорят иногда, как о чем-то противоположном. Это, однако, проявления одного и того же факта — самостоятельности человеческой личности. Обладание силой дает свободу, как субъективное состояние сильного, и дает власть, как его объективное состояние в отношении окружающих. Даже равносильные существа, вступая в компромисс или соглашение, не делаются оба только свободными, а также, в известных отношениях, взаимно подчиняются.

3.4. Вся история, с известной точки зрения, есть история различных приспособлений власти и принуждения, точно так же, как, с другой точки зрения, это есть история человеческой свободы. Государство есть в известных отношениях высшее торжество человеческой свободы и главное средство обеспечения для личности ее свободы в обществе. Та способность к свободе, которая воспитывается по преимуществу в обществе, получает возможность приводить к фактической свободе по преимуществу благодаря государству. Создавая государство, мы, вместо подчинения стихийным силам, подчиняемся самим себе, подчиняемся тому, что сами сознаем необходимым, то есть выходим из слепого подчинения обстоятельствам и приобретаем независимость, первое условие действительной свободы. Политическую аксиома: в государстве люди находят высшее орудие для охраны своей безопасности, прав и свободы.

3.5. Самостоятельность личности – психологическая основа юридических отношений. Они выдвигаются, слагаются, изменяются на основе явлений, создаваемых психологическими мотивами, и без этих последних необъяснимы. На эту психологическую почву, как единственно реальную, мы и должны твердо стать с самого начала рассуждения, ни на минуту не упуская из виду, как выше сказано, что власть и свобода суть проявления одного и того же факта, именно самостоятельности человеческой личности.

3.6. О государстве смешанных стилей Посему верховная власть всегда основана на одном принципе, поставленном выше всех остальных. В верховной власти всегда владычествует один какой-либо принцип. Остальные, хотя и сохраняются в государстве как действующие силы управления, но уже являются подчинёнными, без значения власти собственно верховной, имеющей последнее слово решения. Верховная власть выражает то, что во мнении нации составляет объединяющую всех силу, и притом не в виде лишь отвлеченного принципа, а также в конкретном представительстве его.

3.7. Монархия является тогда, когда в нации наиболее сильно живет целый, всеобъемлющий нравственный идеал, всех приводящий к добровольному себе подчинению, а потому требующий для своего верховного господства не физической силы, не истолкования, а просто наилучшего выражения, какое, конечно, способна дать отдельная личность, как существо нравственное. Монархическое начало власти, по существу, есть господство нравственного начала. Оно есть выражение того нравственного начала, которому народное миросозерцание присваивает значение верховной силы. Только оставаясь этим выражением, единоличная власть может получить значение верховной и создать монархию. Посредством династии единоличный носитель верховной правды становится как бы бессмертным, вечно живущим с нацией.

3.8. Монархическая власть составляет служение, а не привилегию. При монархической идее верховной власти право истекает из обязанности Конкретный носитель верховной власти являлся облеченным ею от самого Бога, и притом как обязанностью. В самой верховной власти право истекало уже из обязанности, из миссии ее. Только для исполнения этой миссии, для возможности исполнять обусловленные ею обязанности верховная власть получила свои права и не от людей, а от Бога. Не людям, стало быть, принадлежало определение границ этих прав. Нравственно же религиозная идея, разделяемая нацией, и выражавшая, по ее вере, волю Божию, ограничивала права царя не правами подданных, а только их обязанностями высшей категории, а именно: обязанностями их в отношении Бога. Никаких других прав подданных в отношении царской власти не знает эта идея кроме тех, которые даются нашими обязанностями в отношении Бога. Повиновение верховной власти кончается только там, где она требует неповиновения Богу то есть другими словами, где она сама нарушает свою обязанность. Как у власти, так и у подданных право в основе определяется обязанностью. С этой точки зрения право есть только формула условий, необходимых для исполнения обязанности. Каковы наши личные права при столкновении с другими людьми? С точки зрения религиозно-нравственного миросозерцания, в сущности, никаких. Мы имеем обязанности. Они указаны очень подробно. Прав же мы в отношении один другого никаких не имеем, и если они являются, то лишь как последствие обязанности других людей относительно нас. Я требую не своего права, а исполнения в отношении меня чужой обязанности. Если я в чем-либо должен не уступить, то опять именно должен; я охраняю не свое право, а исполняю обязанность. Эта точка зрения общая, основная. Право является лишь последствием обязанности и результатом взаимных обязанностей.

Неотъемлемым правом монарха является право действия по царской прерогативе. Оно характеризуется тем, что действие монарха "может совершаться вне законных установленных норм, сообразуясь только с обязанностью дать торжество правде высшей, нравственной, божественной". Тихомиров исходил из положения, что "правда выше закона"; именно всенародная вера в святость и всемогущество правды, "общественная совесть", а "не закон, не кара и не власть наблюдающая" составляют "величайшее обеспечение справедливых междучеловеческих отношений". Царь — гарант этой "общественной совести"; "он есть высший представитель правды, и везде, где эта правда затронута, везде, где человек ее ищет, — он должен иметь доступ к царю со своей нуждой и жалобой".

Особое значение приобретает царская прерогатива в ситуациях, когда существует известный разрыв, несоответствие законов и учреждений с действительными потребностями страны. В этих случаях верховная власть в лице монарха "должна делать сама и по усмотрению совести то, чего не способно сделать государство".

2. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого

Оригинальную психологическую теорию права выдвинул Лев Иосифович Петражицкий (1867—1931) — профессор юридического факультета Петербургского университета, депутат I Государственной думы от партии кадетов. Его взгляды наиболее полно изложены в книге "Теория права и государства в связи с теорией нравственности" (1907 г.). После Октябрьской революции он переехал в Польшу и возглавил кафедру социологии Варшавского университета.

2.0. Преодолеть традиционно-ремесленнический уклон в юриспруденции при помощи психологии.

2.1. Право коренится не в "социальной среде", а в психике индивида. Интерпретация права с позиции психологии индивида позволяет поставить юридическую науку на почву достоверных знаний, полученных путем самонаблюдения (методом интроспекции) либо наблюдений за поступками других лиц.

2.2. "Эмоциональная теория". Указание в законодательстве на низменные мотивы, например при совершении преступления, введение понятия "аффект" — все это факты, показывающие, что душевный мир личности в определенной степени учитывается в управлении человеческим поведением извне с помощью норм.

Источником права выступают эмоции человека (а не воля): чувства обязанности, долга.

Указав на первичные, жизнеобеспечительные эмоции, Петражицкий выделил "этические эмоции" (например, побуждение оказать помощь). Люди, руководствуясь этими эмоциями, начинают действовать только в том случае, если к ним обращаются с просьбой, приказом, запретом и т. п. Этические эмоции Петражицкий называет бланкетными эмоциями, которые порождают два вида переживаний, которые ведут к выполнению нравственных и правовых обязанностей. Те обязанности, в связи с которыми человек свободен по отношению к другим, в связи с которыми другим лицам ничего не принадлежит, не причитается со стороны обязанных, являются нравственными. Те же обязанности, в связи с которыми человек сознает себя несвободным по отношению к другим, в связи с которыми то, к чему обязана одна сторона, причитается другой стороне как нечто должное, являются правовыми. Поэтому право и правоотношения не представляют чего-то отдельного и отличного от обязанностей. То, что, с точки зрения одной стороны, называется ее правовой обязанностью, с точки зрения другой стороны, называется ее правом, а с точки зрения третьей стороны, является правоотношением между двумя первыми сторонами.

Наше право есть не что иное, как закрепленный за нами, принадлежащий нам — как наше добро — долг другого лица". Право - двухстороннее эмоциональное состояние.

2.3. "Переживания, которые имеются в психике лишь одного индивида и не встречают признания со стороны других, не перестают быть правом". Существовали правовые отношения с неодушевленными предметами, животными и нереальными субъектами, такими, как бог или дьявол.

2.4. На ранних этапах истории способом обеспечения правовых норм выступало самоуправство, т.е. защита нарушенного права самим индивидом или группой близких ему лиц. С развитием культуры правовая защита и репрессия упорядочиваются: возникает система фиксированных юридических норм в форме обычаев и законов, появляются учреждения общественной власти (суд, органы исполнения наказаний и т.п.). Монополизируя функции принуждения, государственная власть способствует "определенности права".

2.5. Интуитивное право. "Человеческой психике свойственна тенденция вырабатывать и давать определенные интуитивно-правовые решения на те вопросы, которые сознаются как вопросы причинения добра или зла другим, или получения известных благ, известных плюсов, или испытания зол, обременения известными минусами со стороны другого".

Системы интуитивного права: право зажиточных слоев, мещанское право, крестьянское, пролетарское, «детское право», «игорное право», «разбойное право». "Интуитивных прав столько, сколько индивидов".

Официальное право, по Петражицкому, представляет собой "совершенно микроскопическую величину" по сравнению с тем необъятным множеством житейских случаев, которые регулируются интуитивным (автономным) правом.

2.6. Россия является "царством интуитивного права по преимуществу". В ее состав входят народы, стоящие на разных ступенях развития, с множеством национальных правовых систем и религий. Российское законодательство находится в неудовлетворительном состоянии, а его применение сплошь и рядом подменяется официальным действием интуитивно-правовых убеждений.

2.7. Реформы законодательства необходимо проводить на основе научных знаний. Политика права как прикладная научная дисциплина направлена на совершенствование права с учетом социально-психологических реалий правовой жизни. С точки зрения Петражицкого философия права распадается на две самостоятельные науки: теорию права и политику права призвана соединить знания о праве с общественным идеалом, т.е. представить научное решение проблемы, составлявшей содержание прежних естественно-правовых учений.

Учение Петражицкого пользовалось большой популярностью среди сторонников партии кадетов.