§ 131. Другие формы устных договоров

(dotis dictio, iurata operarum promissio)

446. Dotis dictio. Специфическую разновидность вербальных (устных) до­говоров представляет dictio dotis, назначение приданого. Предполагают, что первоначально это было специальное выражение воли, делавшееся при обру­чении, совершавшемся в форме sponsio и носившем наименование sponsalia (см. п. 137), почему эта специальная оговорка называется lex sponsalibus dicta. Такого рода обещание получало санкцию в форме actio ex sponsu. С тех пор, как договор обручения не стал пользоваться исковой защитой, обещание ус­тановить приданое приобрело самостоятельное значение, как отдельная фор­ма устного договора.

В отличие от стипуляции, dotjs dictio не содержала в себе вопроса и отве­та; здесь было устное заявление — обещание установителя приданого и вы­ражение согласия со стороны того, в чью пользу это обещание давалось.

447. Iurata operarum promissio. Iurata operarum promissio представляла со­бой клятвенное обещание услуг со стороны вольноотпущенника по отноше­нию к его патрону, отпустившему его на свободу. Вообще говоря, на вольно­отпущеннике лежала обязанность проявлять преданность и вытекавшие из нее услуги своему патрону (operae officiates). Эта обязанность приобретала юридический и исковой характер только тогда, если вольноотпущенник при­нимал на себя специальное обязательство этого рода, которое скреплял при­сягой или клятвой. Из такого клятвенного обещания услуг (iurata operarum promissio) патрон получал operarum actio. На этой почве для патрона, несо­мненно, открывалась возможность эксплуатации вольноотпущенника.

Глава 33 письменные договоры (contractus litteralis, litterarum obligatio) § 132. Обязательства из записей в приходо-расходных книгах

448. Виды письменных контрактов. Необходимо различать как не имеющие мезду собой ничего общего древнеримский литтеральный (письменный) кон­тракт и письменные договоры позднейшего, императорского периода.

449. Древнеримский contractus litteralis. Относительно древнеримского contractus litteralis в Институциях Гая мы находим следующие указания:

§ 128. Litteris obligatio fit veluti nominibus transcripticlts, fit autem nomen transcriptium duplici modo, vel a re in personam vel a persona in personam. - Письменное обязательство возникает, например, в форме книжных долгое [буквально: через запись обязательств]. А возникает книжный долг двояким способом, а именно, или запи­сью на определенное лицо его же долга из какого-то другого ос­нования, или же записью на данное лицо долга, который до того был на другом лице.

§ 129. A re in personam transcrlptio fit, veluti si id quod tu ex emptlonis causa aut condictionts aut societatis mihi debeas, id expensum tibi tulero. - Первая форма записи [т.е. а re in personam] бывает, на­пример, в тех случаях, когда твой долг мне из купли, найма или товарищества я перепишу как выплаченную тебе сумму.

§ 130. A persona in personam transcriptio fit, veluti si id quod mihi Titius debet, tibi id expensum tulero, id est si Titius te delegaverit mihi (3.128—130). - Вторая форма записи [т.е. a persona in personam] имеет место тогда, если я перепишу на тебя, как выплаченную тебе сумму, которую мне должен Тиций, т.е. если Тиций перево­дит на тебя свой долг мне.

Из этого отрывка Институций Гая можно сделать следующие выводы.

(1) Древнеримский литеральный (письменный) контракт возникал по­средством записи в приходо-расходные книги, которые велись римскими граж­данами. Данные исторической науки позволяют установить, что у римлян, конечно, более зажиточных, в обычае была вести домовые книги.

Известны, между прочим, два типа книг: adversaria (или журнал) и codex или (tabulae) accepti et expensi, приходо-расходная книга. Эта практика, повидимому, была заимствована из Греции и уже к VI в. от основания Рима полу­чила очень широкое распространение.

Adversaria имели значение памятной книги; по словам Цицерона (Pro Roscio Corn., 2-ая речь в защиту Росция) они заводились на каждый месяц, по истечении которого уничтожались. В adversaria заносились для памяти са­мые разнообразные записи; некоторые из этих записей переносились потом во вторые — приходо-расходные книги, которые имели значение постоянных и (по словам того же Цицерона) пользовались признанием достоверности. Как именно велись эти книги, как производились в них записи — точно не­известно; из часто встречающегося выражения «codex (или tabulae) accepti et expensi» делают предположение, что в этой второй книге на одну сторону за­носился приход, на другую — расход.

(2) Литеральный контракт представлял собой обязательство, по существу не впервые возникавшее, но заменявшее собой или обновлявшее (novatio, см. п. 354) уже существовавшее ранее на другом основании (например, задолженность на основании купли, найма и т.д.) или на другом лице (отсюда различие tran­scriptio a re in personam и a persona in personam); но формально обязательство, возникавшее из записи в книгу, ни в какой зависимости от предыдущих право­отношений не находилось. Таким образом, записи на страницу расхода извест­ной суммы за данным должником не соответствовала реальная выплата должни­ку записываемой за ним суммы. В этом смысле Гай и называет такое обязательства nomina transcripticia, в противоположность nomina arcana (о них — см. п. 450).

(3) В качестве решающего (в смысле возникновения обязательства) момен­та в этой категории контрактов была запись данного отношения кредитором в книгу по странице расходов (expensilatio), откуда и выражение litteris fit obligatio или употребительный в науке римского права термин contractus Utteralis, литеральный, письменный контракт. Такая запись делалась, разумеет­ся, на основании соответствующего соглашения сторон; иначе не могло бы быть речи о contractus, договоре. Вероятно, записи в книге кредитора извест­ной суммы как уплаченной должнику, соответствовала запись в книге долж­ника той же суммы, как полученной от кредитора: в этом и выражалось их со­глашение. По поводу второй разновидности литерального контракта — transcriptio a persona in personam — Гай упоминает и о согласии третьего ли­ца, долг которого переводится на нового должника (по буквальному тексту Гая: если Тиций переводит тебя мне).

(4) Таким образом, можно определить литтеральный контракт римского права в этой его более древней форме, как договор, заключавшийся посредст­вом записи в приходо-расходную книгу кредитора или существовавшего до того долга данного должника или долга другого должника, переводимого на данного, на основании соответствующего соглашения сторон.

(5) Из этого определения литерального контракта вытекает вопрос: делалась ли при nomina transcripticia какая-нибудь оговорка о том, что данное обязательство должно собою заменить такое-то предыдущее, и что это по­следнее с возникновением litterarum obligatio прекращается? Если нет, то ка­кими средствами предупреждалось дублирование обязательства, как преду­преждалась возможность взыскания и по первоначальному обязательству, послужившему основанием для expensilatio, и по новому — литеральному обязательству? К сожалению, в дошедших до нас источниках римского права никакого материала для ответа на эти вопросы мы не находим.

450. Nomina arcaria. От описанных nomina transcripticia Гай (3.131) отли­чает nomina arcaria. Их основание (causa) говорит Гай, совсем другое, потому что они получают силу не иначе, как если имел место реальный платеж кре­дитором соответствующей денежной суммы должнику (поп aliter yalent, quam si numerata sit pecunia), откуда и получилось их название: area - касса, сун­дук с деньгами. Гай прямо и говорит, что в nomina arcaria заключается обяза­тельство rei (реальное), а не litterarum (письменное), что в этом случае numeratio pecuniae re facit obligationem (3. 132). Самая же запись, по словам Гая, arcaria nomina никакого обязательства не создают, и только служат доказа­тельством, свидетельством заключенного обязательства, т. е. заключенного re, передачей денежной суммы. Отсюда дальнейший вывод: так как реальные контракты представляют собой такой род обязательств, который принадле­жит к ius gentium, то nomina arcaria доступны не только для римских граждан, но и для перегринов. Впрочем, и nomina transcripticia, т.е. подлинный литте­ральный контракт, если transcriptio была are in personam, по мнению сабиньянцев, был также доступен Перегринам (Гай. 3,133).