§ 118. Пороки согласия

382. О пороках согласия. Бывает нередко, что выраженная в договоре во­ля стороны не возбуждает сомнений по своей ясности, вследствие чего отпа­дает надобность в выяснении и толковании того, что именно сторона хотела выразить. И тем не менее сторона утверждает, что то или иное заявление, хо­тя и сделано ею, но сделано под влиянием обмана, угрозы или насилия, ошиб­ки. Каково было влияние этих обстоятельств на договор в римском праве?

383. Dolus и его различные значения. Начнем с вопроса о влиянии обма­на — dolus, dolus malus на действительность договора. Слово dolus имело не­сколько значений, и римские юристы много занимались определением этого понятия. Сначала это означало не столько обман, сколько притворство. Ци­церон (около 50 г. до н. э.) рассказывает, что при нем претор впервые ввел за­щиту в договоре стороны, ставшей жертвой обмана; когда у этого претора стали спрашивать, что же такое dolus, то он отвечал:

Cum aliud simulatur, aliud agitur (Cicero, De officiis, 3.14.60). - Когда од­но делается для виду, а другое совершается (входит в намерение).

Это определение «aliud simulator aliud agitur» встречается и у современни­ка Цицерона, Сервия (D. 4. 3. 1. 2) и являлось традиционным (D. 2. 14. 7. 8), пока знаменитый Лабеон, живший при Августе, не опроверг его. С тех пор dolus стал обозначать «обман».

Labeo... sic definit dolum malum esse omnem calliditatem fallaciam machinationem ad circumvenlendum fallendum decipiendum alterum (D. 4. 3.1. 2). - Лабеон дал такое определение: «Dolus malus есть всякая хитрость, обман, уловка для того, чтобы обойти, обма­кнуть, уловить другого».

Наряду с таким значением dolus как обмана, этим словом пользовались для обозначения более мягкого оттенка «недобросовестности», в особеннос­ти, в выражении exceptio dolt. Кроме того, словом dolus обозначается умысел, dolus malus - злой умысел.

Первоначальный формализм римского права вел к тому, что договор так называемого строгого права — stricti iuris, заключенный под влиянием обма­на, все-таки считался договором.

Об этом нам рассказывает Цицерон. Его приятель, большой любитель рыбной ловли, хотел купить усадьбу близ Неаполя. Главным образом его привлекал пруд, и он хотел удостовериться, водится ли в нем рыба Продавец нанял нескольких окрестных крестьян, которые взялись разъезжать на лод­ках по пруду, закидывая удочки и невода, Обрадованный покупатель уплатил деньги за имение, а на завтра выяснилось, что рыбная ловля оказалась ловко разыгранной сценой. Цицерон добавляет, что положение покупателя оказалось тяжелым потому, что претор Аквилий (возможно, что речь идет о зна­менитом Аквилии Галле) еще не ввел иска в защиту от обмана:

Nondum enium M. Aquilius collega et familiaris meus protulerat de dolo malo formulas (Cicero, De officiis, 3. 14. 58). - Мой товарищ и приятель Аквилий еще не ввел формулы для защиты от обмана.

Не исключена возможность, что эта именно ловко разыгранная сцена рыбной ловли и послужила основанием для определения dolus как такого по­ведения, когда aliud simulatur, aliud agitur - одно делается для виду а другое входит в намерение. Во всяком случае, исходя из этого казуса Цицерон обосновывает необходимость actio de dolo.

В упомянутой книге Цицерон пишет:

Ratio postulat, ne quid simulate, ne quid fallaciter [fiat] (Ibid., 3.17. 68). - Разум требует, чтобы чего не делали зло­козненно, ничего притворно, ничего обманно.

384. Actio doli. При Цицероне же претор, в силу предоставленной ему высшей власти (imperium), ввел в эдикт защиту стороны, потерпевшей от об­мана, путем предоставления ей иска actio doli:

Verba edicit talia sunt: quae dolo malo facta esse dicentur si de his rebus alia actio non erit et iusta causa esse virebitur, intra annum iudicium dabo (D. 4.3.1.1). - Эдикт гласит следующее: «Если что-ли­бо совершено обманно и по этому поводу другой исковой защиты не будет, то при наличии надлежащего основания и в течение го­да, я буду предоставлять иск».

Таким образом, actio doli давалась при наличии следующих условий: а) при отсутствии иного средства исковой защиты, т. е. субсидиарно (вспомога­тельно), б) если со дня совершения обмана прошло не более года, в) по оцен­ке обстоятельств дела — iusta causa, causa cognita.

Лицо, против которого состоялось присуждение по такого рода иску подвергалось инфамии (бесчестию) и таким образом клеймилось позором как обманщик. Но в Риме случалось нередко, что жертвой обмана становилось лицо низкого звания - humilis, а обманщиком - лицо, занимающее высокое положение - qui dignitate excellit. Ульпиан, которому далеко не чужды понятия bonum et aequum, benignum et humanum, ставит себе вопрос, как быть, если требуется дать actio doli «человеку простого звания против бывшего кон­сула с высокой репутацией или вообще человеку подлого звания против ли­ца благородного образа жизни» (D. 4. 3. 11. 1).

Неужели заклеймить инфамией высокопоставленное лицо? Этот вопрос вставал за 200 лет до Ульпиана еще перед Лабеоном — et ita Labeo.

С одной стороны, лицо, принадлежащее к верхушке господствующего класса, а с другой стороны, нельзя допускать, чтобы мошенник наживался — ex dolo suo lucretur. Как же быть? Quid ergo est? Гибкий ум римского юриста, стремящегося защитить привилегированное положение знати, советует: