Глава III. Пути интеграции психотерапии и религии.

Религия и психотерапия изучают структуру реальности, оказывают влияние на самого чело­века и на его отношение к миру. Следовательно необходим диалог между ними, поскольку жизнь переживается не как разделенная на сепарат­ные части, а как целостная и взаимосвязанная.

Папа Иоанн Павел II подчеркивает, что единство религии и науки, к которому стремится христианство, вовсе не означает их идентично­сти. «Напротив, единство всегда предполагает несходство и интег­рацию его элементов. Каждый из его членов должен стать не меньше, а больше себя в динамическом взаимообмене, ибо единство, в котором один из элементов редуцируется к другому, является деструктивным, ложным в его обещании гармонии и гибельным для интеграции его компонентов. От нас требуется быть единым целым. От нас не требуется стать друг другом». [21]

Попробуем определить, чем психологи и священнослужители могут быть полезными друг другу. Рассмотрим разные точки зрения на эту проблему.

Вопросов соотношения психотерапии и религии касались в своих работах многие известные исследо­ватели: К. Юнг, Р. Мей, Фромм, В. Франкл, среди отечественных ученых это Н. Бердяев, С. Франк, В. Несмелов, П. Флоренский, А. Лосев, В. Розанов. В настоящее время Б. Братусь, А. Ф. Бондаренко, Б.В. Ничипоров и др.

По мнению В. Фракла, религия — это один из феноменов, с которым сталки­вается психотерапия. В принципе для пси­хотерапии религиозность и атеизм — сосу­ществующие феномены, и психотерапия обязана занимать по отношению к ним нейтральную позицию. Психотерапия дол­жна применяться по отношению ко всем больным, верующим или неверующим, лю­бым психотерапевтом вне зависимости от его мировоззрения. Цель психотерапии — исцеление души, цель же религии — спасение души. Она дает человеку беспрецедентную воз­можность, которую он не в состоянии най­ти где-либо еще: возможность укрепиться, утвердиться в трансцендентном, в абсо­лютном. Религию в психотерапии необходимо учитывать по одной простой причине: логос в логотерапии, по Франклу, подразумевает смысл. Человеческое бытие всегда стремится за пределы самого себя, всегда устремляется к смыслу. Тем самым, главным для человеческого бытия является осуществление смысла. Если психотерапия будет рассматривать феномен веры не как Веру в Бога, а как более широкую веру в смысл, то в принципе она вправе включить феномен веры в зону своего внимания и заниматься им. [19]

Особого разговора требует русский вариант решения вопроса о соотношении психотерапии и религии. Весьма интересна точка зрения в этом отношении профессора Б. С. Братуся. Им был предложен термин «теологическая психология». Основная позиция по этому вопросу: «спасение человека вне Бога в лучшем случае невозможно, в худшем — вредно; и потому при всей симпатии к психологии священники твердо заявили, что без обращения к христианству психотерапевты не смогут по-настоящему помогать людям». [4]

В качестве глав­ного различия он выделяет то, что религия способствует тому, чтобы че­ловек жил согласно некоторым абсо­лютным законам (согласно «слову Божию»); психотерапия же помогает чело­веку найти согласие с самим собой, или, проще говоря, ее единственный закон — «будь счастлив».

Проявляется это различие во многих конкретных особенностях психотерапии и религии. Рассмотрим некоторые из них.

I. Важнейшее понятие религии — понятие «греха». Греховно преступать абсолютные нравственные законы, из­ложенные, например, в десяти запове­дях. Грех не перестает быть грехом, даже если он позволяет реализовать подавленные желания и тем самым облегчает психологическое состояние человека; точно так же праведный путь остается праведным, даже если его це­ной является психологический диском­форт.

Психотерапия не знает понятия «греха». Психотерапевт может употреблять сло­во «грех» только в одном контексте: «Ваше ощущение греховности соб­ственных действий», т. е. грех суще­ствует для психотерапии только как субъективное переживание, составляющее проблему человека, но не как внешняя оценка, основанная на объек­тивных законах нравственности.

Отсюда и разница в поведении психотерапевта и священника. Свя­щенник может указать человеку на его грех; психо­терапевт же, желая, чтобы клиент вел себя иным образом, будет апеллировать к тому, что действия человека наносят вред ему самому, т. е. единственная ценность психологии — внутреннее бла­гополучие человека.

II. И религия, и психотерапия гово­рят о нецелостности, противоречиво­сти натуры человека — и религия, и психология помогают человеку обрести целостность. Однако делается это прин­ципиально по-разному. Религия ут­верждает, что человек, с одной стороны, несет в себе образ Божий (нравствен­ный закон), с другой — обладает гре­ховной плотью. Целостность же мо­жет быть достигнута через преодоле­ние греховного начала и полное воплощение образа Божия — т. е. рели­гия, обнаруживая двойственную при­роду человека, дает ей оценку (одной части — положительную, другой — от­рицательную) и призывает слиться с одной из частей, отказавшись от другой, победив ее.

Первым в психологии противопо­ставил религиозному пониманию двойственности З. Фрейд. Описывая борьбу Сверх-Я с Оно, он факти­чески повторил религиозное противо­поставление, но только поменял знаки. Источником зла оказалось «нравствен­ное начало» (Сверх-Я), которое заставляет подчиняться божественным законам при­родное, плотское Оно — источник «гре­ховных влечений». Выход из противо­речия, не реальный, а скорее идеаль­ный, Фрейд видит в высвобождении природного Оно из-под власти Сверх-Я (т. е. разыгран «дьявольский ва­риант»). Плох сам факт раздвоения — отторжения чего-то в самом себе. Для достижения целостности пред­лагается не победа одной части над другой, а в терминах гештальттерапии — их интеграция, т. е. человек должен все в равной степени принять в себе, в том числе и то, что он может гневаться, раздражаться, испытывать агрессию, иметь греховные жела­ния и т. д.

Соответственно отличается и отно­шение священника к прихожанину от отношения психотерапевта к клиенту. Свя­щенник принимает любого человека, поскольку видит в нем искру Божью, но не принимает его грех, осуждает по­селившегося в нем дьявола. Для психо­терапевта такой подход — признак не­профессионализма, поскольку он лишь усугубляет внутреннюю раздвоенность. Даже если психотерапевт, как человек, осуждает какой-либо поступок клиента, входя в «рабочее состояние», он дол­жен принять клиента целиком - дру­гое дело, что это не означает санк­цию на последующее «греховное пове­дение».

III. Религия предлагает человеку особый путь — «путь спасения». Это путь соблюдения заповедей, путь веры, путь «творения добра». Психотерапия же помогает человеку идти его собственным путем, каким бы этот путь ни был. Гуманистическая психо­логия и психотерапия говорит о «самоактуализации», «самореализации», «личностном росте» и т. д. Уже из самих этих слов видно, что речь идет о полной реализа­ции внутренних потенций человека — а потенции, как известно, могут быть самые разные. И самореализация, и личностный рост неявно предполагают выход за рамки обычной общепринятой жизни (психо­терапевт помогает клиенту «генериро­вать альтернативные способы жизни»). Если человек резко меняет свой путь, претерпевая серьезные лишения, то толчок к этому может дать лишь глубинный «источник роста», а значит, перед нами явный пример личностного развития.

IV. Терапевт свет­ский может быть верующим и неверующим. Более того, считается, что личная вера должна быть отодвинута, отделена от терапии. Для христианского терапевта Вера — обязательно, краеугольное условие его профессиональной деятельности. В светской терапии поле взаимодействия — диада: терапевт-пациент, и все происходит внутри нее. Присутствие третьего исключается, терапевтический сеанс нельзя даже подсмотреть, в нем можно только участвовать с той или иной стороны. В терапии христи­анской, что справедливо подчеркивает Ф. Василюк, взаимодей­ствие построено не на диаде, а на триаде, где взаимоотношения терапевта и пациента опосредованы отношением к Богу. Эта триада может быть полнокровной в том случае, если верует не только терапевт, но и пациент, если они оба способны уповать, соотносить себя с Третьей, Высшей Силой.

V. Прежде всего, необходимо ввести различие в понятие ду­ши. Душа как веч­ная бессмертная энергия и субстанция, которая может отпечататься, проявиться, опредметиться в переживаниях, быть уловлена в тех или иных параметрах, но отнюдь к ним не сводима. Это и есть душа в рели­гиозном понимании. Судьба души в психологии и психотерапии сложная. Оказывается, несмотря на все громкие декларации, душа из психоло­гии никогда не уходила полностью. В первом своем значении, напри­мер, под именем «переживаний» она всегда оставалась в поле внима­ния. Возьмем отечественную традицию: Л. С. Выготский не раз под­черкивал важность переживаний, определяя их в последних работах как единицу психики.

С. Л. Рубинштейн также вводил переживание как одно из исходных начал, Б. И. Теплов рассматривал переживание в ка­честве важнейшей способности личности, Ф. В. Басин считал, что «значимые переживания» есть подлинный предмет психологии. Другое дело, что в психологии XX века этот образ стал уплощенным, частичным, лишенным метафизического измерения и высоты. Строго говоря, душу изъяли не из психологии как таковой, а из образа человека, которому она призвана, была соответство­вать. Им стал человек «физиологический», «рефлекторный», «по­веденческий», «подсознательный» и т.п. Сейчас психология стала ориентироваться на целостного человека, имеющего не только тело, сложность сознания, внешнюю сторону души, многообразие переживаний, но и ее внутрен­нюю сторону, высшие проявления, дух. Итак, душа в религиозном понимании, действительно, не входит, не вмещается в психологию, религиозно-философский и конкретно-психологические уровни не сводимы один к другому, не подменяемы друг другом, но их взаимное признание, соотнесение — условие и форма их живого осу­ществления, условие и форма полноценной психологической помощи человеку.

Эти примеры показывают, как далека идеология, лежащая в основе психо­терапии, от идеологии, зовущей чело­века следовать по определенному пути. Психологи - психотерапевты как бы говорят: «Получай опыт, осознавай, изменяйся, двигайся, а мы те­бе поможем — и если что-то произо­шло, это и прекрасно».

В то же время внесение в психологию и психотерапию не только идеи Бога, но даже просто нравственной системы разрушит психо­логию — она обратится в один из видов религии. Сила психологии и психотера­пии — в полной безоценочности, в от­сутствии любых абсолютов, кроме аб­солютной ценности и истинности любо­го переживания. Если же человек нуждается в том, чтобы его действия были оценены с точки зрения каких-либо нравственных критериев, если ему нужно «наставление на путь», то к его услугам имеются различные религиозные, этиче­ские и философские системы... Значит ли это, что психотерапевтам нечему учиться у священников? Конечно, есть чему — но важно осознать, что дух религии останется у религии, а психотерапия обогатится лишь новыми методами ра­боты.

Надо понимать, что психотерапевт, придерживаясь научного принципа «ней­тральности в вопросах веры», не всегда может оказать помощь па­циентам, находящимся в духовном кризисе, возникшем на почве религии. «Религиозная антропология терапевта и пациента» (картина мира) должны совпадать.

Ре­лигиозное мировоззрение находится с научным в сложных отношениях. С одной стороны, благодаря науке возможна терпимость. С другой стороны, научного мировоззрения недо­статочно для помощи при глубоких проблемах этно-религиозной идентификации или помощи при осмысливании мис­тического опыта. Религиозная психология и религиозная пси­хотерапия оказываются более эффективными.

Священник не только может, но и должен воспользоваться в своей пастырской работе психологиче­скими и психотерапевтическими знаниями, если ранее примененные подходы не дали действенного результата. В психологии и психоте­рапии можно найти множество отслеженных медиками человече­ских проблем и затруднений, варианты их разрешения, экологичность и приемлемость которых должна быть несомненно соотнесена с вечным предназначением человека, раскрываемым в учении Евангелия и святых отцов.

Основное требование духовно ориентированного подхода - понимание психотерапевтом не только душевного, но и актуального духовного состояния личности. В соответствии с этим строится стратегия психотерапии в каждом конкретном случае.

Принципиально важно, чтобы психотерапевтический процесс не противоречил логике и задачам духовного развития а, в идеале, был интегрирован с ними. Поэтому, там, где это возможно, представители духовно ориентированного подхода в психологии и психотерапии работают параллельно со священником.

В настоящее время, духовно-ориентированная психотерапия широко используется для реабилитации лиц, страдающих наркотической и алкогольной зависимостью, лиц, пострадавших от тоталитарных сект, при лечении психосоматических и личностных расстройств, социопатии. Врач должен с большим вниманием и уважением к личности больного объективно проследить развитие не только личных качеств и болезненных симптомов, но и ре­лигиозных переживаний, их логические, философские и эмоциональ­ные истоки, ознакомиться с религиозным опытом больного в прошлом и настоящем, и помочь ему разобраться, разграничить, что в этом опы­те непосредственно продиктовано болезнью, природными психофизическими особенностями и патологическими процессами, а что является ценным духовным опытом здоровых сторон личности, которые могут помочь в борьбе с болезнью и послужить базой психотерапевтической работы врача.

Особенно важен данный подход для религиозных людей, не доверяющих традиционной психотерапии. Однако и они должны знать и понимать, что и в процессе использования методов духовно-ориентированной психотерапии широко используются техники и подходы различных терапевтических школ, в том числе, пришедших к нам с Запада. Православными христианами от этого быть не перестанем – «Знание поверхностное удаляет от Бога, знание глубокое - приближает к Нему».

Психо­терапия, обогащенная религиозными методами, и даже целиком построен­ная на них (например, направление «трансцендентальная медитация»), не становится одним из видов религии, а сохраняет свою специфику. Процеду­ра, перенесенная из одной системы в другую, меняет свой «дух». Логично предположить наличие принципиальной разницы между религией и психотера­пией, делающей невозможным суще­ствование кентавров — в результате слияния получается либо психотерапия, либо религия, не похожие на ожидае­мое «синтетическое чудо» [22]. Проанализировав все выше сказанное можно заключить, что в современной психологии сложились неоднозначные подходы к пониманию психотерапии и религии. То, что эти подходы и понятия имеют ряд сходных позиций, не вызывает сомнения. И та, и другая имеют дело прежде всего с душой человека, помогают ему осмыслить жизнь и справиться с предельными кризисными ситуациями, «тупиками», которые неизбежны на его жизненном Пути.