12) Развитие советской социологии в 20-е 30-е годы.

К началу 20-х годов немарксистская социология в Советской России располагала

значительной институциональной базой, и ее влияние ощущалось на протяжении

всех 20-х годов. Многочисленные партийные проверки, проводившиеся в

партшколах, часто обнаруживали, что студенты вместо трудов классиков читают

О. Конта, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма.

Уже в первые годы Советской власти социологи немарксистской ориентации (П. А.

Сорокин, Н. И. Кареев, В. М. Хвостов) издали ряд монографий и учебных

пособий. Важным событием стал выход в свет сочинения П, А. Сорокина «Система

социологии». Интенсивный процесс развития немарксистской социологии был

остановлен прямыми репрессиями. Многие ведущие профессора-

обществоведы были высланы из страны, закрывались кафедры социологии, переставали издавать журналы социологической тематики.

Именно в начале 20-х годов в марксистской литературе прочно утвердился термин

«социология», стали появляться первые монографии и учебные курсы. В

марксистской и немарксистской литературе 20-х годов широкое распространение

получили позитивистские и натуралистические трактовки общественных явлений.

Постулат единства законов природы и

общества был очень популярен. Выступая против неокантианского

противопоставления наук о природе и культуре, многие марксисты склонялись к

вульгарно-натуралистическим концепциям общества. Открытое влияние позитивизма

было подавлено к началу 30-х годов, хотя в неявной форме его воздействие

всегда присутствовало.

Большинство марксистов начала 20-х годов рассматривали исторический

материализм как распространение принципов материалистической диалектики на

общество.

Постепенно дифференцировались учебные программы, стали

появляться самостоятельные пособия по историческому материализму. Ряд ученых

считали исторический материализм общей социологической теорией, но такой подход существенно противоречил марксистской традиции.

Социология понималась как наука об обществе в целом, а

марксистская социология стала определяться как наука о закономерностях

развития и смены общественных формаций.

В первой половине 30-х годов исследования в области методологических проблем

социологии фактически прекратились. К середине 30-х годов полностью

возобладала упрощенная точка зрения на исторический материализм как на

конкретизацию положений материалистической диалектики, составную часть

марксистской философии. Марксизм в стране все больше изолировался от западной

социологии и превращался в охранительную доктрину.

Популярность марксизма в сфере европейской интеллигенции росла, в рамках

марксизма формировались две линии общества (В. В. Адорацкий, С. Л. Вольфсон,

В. П. Полгин, С. А. Оранский и др.). Они рассматривали историю как поступь

закономерно сменяющих друг друга формаций. Другая развивала активную модель

Ленина, акцентируя внимание на решающей роли революционно-преобразующей

практики и субъективных факторах исторического развития (А. А. Богданов и

др.).

В качестве движущих сил общественного развития рассматривались рост и

усложнение человеческих потребностей, среди молодых ученых была популярной

идея комбинации многих факторов как условий социального прогресса. После

длительных дискуссий, взаимных политических обвинений в середине 30-х годов

общепринятой стала схема объяснения социального прогресса на основе закона

соответствия производственных отношений характеру и уровню развития

производительных сил. Октябрьская революция обострила проблемы социальной

структуры общества. Эволюция классовых отношений находилась в центре внимания

социологов самых различных направлений. П. А. Сорокин критиковал марксистов

за сведение всей проблематики социальной структуры к классовому делению

общества, указывал на «принципиальную невозможность» создания бесклассового

общества в силу непреодолимых качественных различий между людьми. Социологи,

более лояльно относившиеся к марксизму (К. М. Тахтарев, С. И. Солнцев и др.),

подчеркивали решающую роль классового расслоения общества, объяснили

происхождение и эволюцию классов в духе Спенсера или Дюркгейма. Они обычно не

признавали классовой борьбы как движущей силы общественного прогресса.

Источником развития, по мнению К. М. Тахтарева, являются не классовые, а

национальные отношения, лежащие в фундаменте социальной солидарности и

общества.

Хотя в 20-е годы были попытки выйти за рамки традиционного марксистского

подхода к классам, они не оказали существенного влияния на дальнейшее

развитие марксистской социологии. К середине 30-х годов окончательно

сложилась широко известная по марксистским учебникам концепция социальной

структуры социалистического общества, включавшего два неантагонистических

класса (рабочий класс и колхозное крестьянство) и межклассовую прослойку –

трудовую интеллигенцию. Предполагалось, что постепенное сближение двух форм

собственности (общенародной и колхозно-кооперативной) приведет к социально

однородному обществу. Эта социальная утопия выполняла в основном

идеологические функции. Из публикаций 20-30-х. годов выделялись монографии С.

Я. Вольфсона, являющиеся характерным примером становления в рамках

марксистской социологии специальных социологических теорий. Создать

марксистскую социологию семьи С. Л. Вольфсон считал делом чести марксистской

мысли.

На фоне преобладающего в 20-30-е годы в марксистской социологии абстрактного

теоретизирования, а то и просто схоластики, указанные работы были в числе

немногих, в которых предпринимались попытки сочетания теоретического и

эмпирического анализа, хотя сами факты в силу идеологических установок часто

интерпретировались неверно.

В социологии 20-х годов в основном использовались нестандартизованные

процедуры сбора эмпирической информации: монографическое описание,

неформализованный опрос и др. Несмотря на известные недостатки этих методов,

они давали и определенные преимущества. Собранная информация отличалась

богатством содержания, прикладной эффективностью. Историкам социологии еще

предстоит освоить огромные архивные материалы советской социографии 20-х –

начала 30-х годов.

Большинство исследований имели существенные по современным нормам недостатки:

слабую разработанность программ, понятийного аппарата, частые нарушения в

методике сбора первичной информации и др. Однако важно отметить, что

советская социография тех лет в меньшей мере, чем академическая социология,

зависела от политической цензуры. В результате была накоплена богатая

информация о социальных процессах в советском обществе довоенного периода,

представляющая значительный историко-социологический интерес.