32) Понятие «жизненные силы культуры». Законы культурного развития и межкультурного взаимодействия в социологии данилевского.

Данилевский углубленно исследовал общие закономерности жизненного цикла культур. Длительность цикла составляет 15000 лет, и делится он на четыре периода. Первый - этнографический - занимает 1000 лет. Второй период - создание государства - занимает около четырехсот лет. Государство призвано помогать самобытному творчеству и пресекать возможные отклонения от исторически предназначенного пути. Когда государственность окрепла, культура вступает в творческий, цивилизационный период. Он длится 100-150 лет. За это время накопленная в течение веков "культуролодная" энергия обнаруживает себя в мощном творческом порыве, выливаясь в стройные формы религиозных и философских систем, архитектуры, скульптуры, политических учреждений, нравственности, хозяйственно-культурных укладов. В творчестве культура быстро истощает свои силы и приходит к естественному концу, погибая либо от "апатии отчаяния", либо от "апатии самодовольства", когда культура как бы окостеневает, умирает заживо, превращаясь в жесткую, лишенную душевного огня форму. Первое произошло, по мнению Данилевского, с древними эллинами, второе - с китайцами и египтянами.

Закон культурно- исторического типа гласит – период цивилизации каждого типа короток и вторично не наступает. Он оканчивается, когда народы, составляющие тип, выработали свою творческую энергию.

Прогресс, по Данилевскому, неоднозначен и не может быть одним для всех. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться, что достигла той или иной точки развития в сравнении с другими.

Что касается межкультурного взаимодействия, то Данилевский был славянофилом.

Служение своему народу и защита его национальных интересов всегда признавалось нормой, если решение собственных национальных проблем согласуется с уважением прав представителей других национальностей.

34) Социальная теория Бердяева и Федорова.

Бердяев был социалистом, хотя в 20-е годы он яростно критикует и социализм вообще и советский социализм в частности. Однако позже он останавливается на «персоналистическом социализме» в которым он понимает социализм, как освобождение личности от рабства общества, заменяя рабство на свободное общение личностей.

О капиталистической системе говорит следующее:

 Она могла возникнуть лишь в обществе, которое окончательно отказалось от христианства. Считал, что в капитализме  нарушается истинное иерархическое соподчинение материального духовному... Мамонизм стал определяющей силой века, который более всего поклоняется золотому тельцу. И ужаснее всего, что главное в мире становится то, что главным становится достижение истины и человечество постепенно отходит от иллюзий. А он же в свою очередь был приверженцем христианства, уважал и глубоко верил в эту веру, поэтому считал технический прогресс отрицательным влияние на дальнейшее развитие человечества.

На развалинах буржуазного общества нужно строить общество христианское, нужно воспользоваться этим благоприятным положением, а не возрождать разложившееся антихристианское старое общество. Если же мы не будем христианской правды осуществлять в жизни, то антихристианские и антихристовы начала будут все более и более побеждать. В этом смысл нашей эпохи»

"В отношении к хозяйственной жизни можно установить два проти­воположных принципа. Один принцип гласит: в хозяйственной жизни преследуй свой личный интерес и это будет способствовать хозяйс­твенному развитию целого, это будет выгодно для общества, нации, государства. Такова буржуазная идеология хозяйства. Другой принцип гласит: в хозяйственной жизни служи другим, обществу, целому и тог­да получишь все, что тебе нужно для жизни. Второй принцип утвержда­ет коммунизм и в этом его правота. Совершенно ясно, что второй принцип отношения к хозяйственной жизни более соответствует христи­анству, чем первый" 

Государство и общество. Сначала отрицал необходимость государства. Позднее признал важность и положительность закона: он ограждает от произвола, минимизирует свободу в негативных проявлениях.

Религиозно-философские взгляды Бердяева:

«Свобода. Тема свободы является главной в творчестве философа. За Приверженность Бердяева к исповеданию свободы его называли «апостолом свободы» (или даже «пленником свободы»). Бердяев не удовлетворен ни одной из теодицей и строит свою – очень радикальную. Свобода человека, по Бердяеву, не сотворена Богом, тварная свобода невозможна. Свобода – нечто первичное, «меон», из которого рождается (вне времени)  Сам Бог. 

Персонализм. .  Подлинной для Бердяева является лишь духовная жизнь личности. Жизнь личности во внешнем мире ущербна, ибо сам мир в результате грехопадения «объективировался», т.е. предстал как мир объектов, воспринимаемых душой как нечто застывшее, внешнее, чуждое душе, требующее огромных усилий для их познания. Объективации подвержено все во внешнем мире, в том числе и Церковь (этот тезис вызывал резкое неприятие священства). Таков принцип персонализма в бердяевской формулировке.

Следует признать, что в русской философской мысли Н. Федоров является фигурой необычной, его идеи разительно отличаются как от христианского философствования (К. Леонтьев, В. Соловьев, Н. Бердяев и др.), так и от религиозно-этических концепций, выраженных в литературно-художественной форме (Ф. Достоевский, Л. Толстой). В чем же заключается это отличие?

Во-первых, Федоров беспредельно верит в человеческий разум и науку и мечтает о полном овладении тайнами жизни, о победе над смертью, о достижении человеком богоподобной власти. Сама земля пришла в человеке к сознанию своей участи и это деятельное сознание есть средство спасения: когда механизм стал портиться, в лице человека явился механик, который все исправит: "Действительная истинная добродетель может заключаться только в управлении слепыми силами природы" [29, т. 1, с. 110]. Федоров уверен в том, что человеческая деятельность не должна ограничиться пределами земной планеты. Он не сомневается, что пробудившееся от смерти, воскресшее и преображенное человечество станет селиться на других планетах, осваивать иные миры и вселенные.

Во-вторых, Федоров испытывает острую неприязнь к отвлеченному теоретизированию и философствованию. Вся предшествующая его собственному учению философская мысль не вызывает у него никакого сочувствия, поскольку оторвана от "общего дела". Он бранит всех философов от Сократа до Канта, от Соловьева и Толстого до Шопенгауэра и Ницше за то, что они не смогли открыть истинную цель существования человечества, которую открыл он, Федоров. Категорически возражая против абстрактных теорий и притязая на построение "философии общего дела", он стремится превратить теорию в орудие изменения мира, что, кстати, сближает его с Марксом, объявившим, что "философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его". Эту мысль Федоров формулирует так: "Мысль и бытие не тождественны, т.е. мысль не осуществлена, а она должна быть осуществлена.

В-третьих, федоровское учение строится как учение религиозное. Создатель "общего дела" твердо верит в условность апокалипсических пророчеств - он убежден, что необходимо всеобщее спасение в ходе имманентного воскрешения, которого достигает "по велению Бога" объединенное братское человечество, овладевшее тайнами жизни и смерти, секретами "метаморфозы вещества". Основоположник русского космизма "опирается" на Новый Завет Христа и "раскрывает" его космический смысл, призывая к активному преображению природного, смертного мира в иной, не-природный, искусственный, бессмертный, божественный тип бытия (Царствие Небесное). Самые страшные враги учения о воскрешении таятся "в иносказаниях, метафорах, символах, аллегориях", т.е. в метафорическом, окультуренном понимании высших истин о Боге и человеке. По Федорову требование воскрешения умерших необходимо понимать буквально - в этом, считает он, и заключается великий пафос православного христианства.

В-четвертых, для федоровской концепции характерно манихейское противопоставление силам зла сил добра: естественному рождению людей - искусственное их воссоздание, городу - село, Западу - Россию, небратству - соборность, католицизму и протестантизму - православие, ученым - неученых, метафизике - общее дело, науке - литургию и т.п. России, считает он, противостоит Запад, новоиудейская культура ислама, поддерживаемая культурою новоязыческого Запада. Наше неученое понятие о Боге и его неосознанность, к примеру, выше западного, ученого, ибо оно опирается на чувство, а Бог Запада - Бог философский, то есть не-отец. Тем не менее Федоров искренне верил, что создает такой вариант православной религии, который должен устроить и "ученых" и "неученых". Первых - за счет того, что Федоров заигрывает с достижениями науки, дополняя их "народной мудростью", вторых - за счет включения в учение традиционных суеверий и пережитков старых культов, которые он оценивает как "творчество масс". Он полагал, что "ученые" зашифровали и исказили ясный взгляд на жизнь и смерть, зло и благо в мире. Этот ясный взгляд смогли сохранить "неученые", народ, лишенный знания, но не утративший чувство и потребность в действии. В противоположность индивидуализированному философствованию "ученых" "неученые" чувствуют, мыслят, оценивают коллективно, опираясь на родовое чувство, культ умерших отцов.