§ 3. Дневники. Приемы их изучения

Дневники принято считать более достоверными и непосредст­венными реальными свидетельствами тех или иных событий из жизни их авторов. В них точнее отражены переживания, настрое­ния, мысли и чувства автора в то время, когда запись была сде­лана. Записи дневников обычно синхронны описываемым явлени­ям. Дневник имеет, как правило, точную дату при каждой в нем записи.

В то же время дневниковые записи дробны, не связаны между собой, отрывочны. Автор не стесняется в выражениях, в откровенностях, в сокращениях слов, фамилий, имен лиц, о которых он пишет, наконец, не заботится о разборчивости своего почерка. Все это превращает чтение рукописей дневников в нелегкое дело. Как все источники личного происхождения, дневники весьма различны между собой. В начале работы над отдельным, конкретным дневником нужно воссоздать своеобразие способа, манеру письма автора дневника при занесении им записей, при правке, а иногда обработке, исправлениях и дополнениях перво­начальной записи.

Одни авторы сразу вносят свои записи в тетради или в заранее переплетенные книги, которые и являются их дневниками. Другие записывают текущие впечатления в записных книжках, в блокно­тах, на отдельных листках бумаги, на папиросных коробках, а позднее в домашней обстановке систематизируют, упорядочи­вают эти заметки и вписывают их в обработанном виде в свой дневник. Так, государственный секретарь Е. А. Перетц делал теку­щие памятные записи на отдельных листах. В летнее время, когда было свободнее, он вносил эти записи в книжку своего дневника. Понятно, что его дневник за 1880—1883 гг. является итогом зна­чительной редакционно-стилистической обработки первоначальных записей. При наличии такой предварительной обработки самими авторами в их дневники вносился материал, с их точки зрения более важный, имеющий историческую ценность.

Большое значение имеют регулярность, аккуратность, пе­дантичность, с которой велся изучаемый дневник. Так, например, чрезвычайно тщательно и обстоятельно вели свои дневники: А. В. Никитенко в течение нескольких десятков лет (с 1826 по 1877 г.); П. А. Валуев за годы управления им Министерством внутренних дел в 1861 —1868 гг.; А. А. Половцев при исполнении им должности государственного секретаря в 1883—1892 гг. Об­разцом предельной точности, документальной обстоятельности, наконец, четкости и ясности в понимании автором своих задач может служить дневник М. К. Лемке, который он вел за время службы в Главной Ставке царской армии в 1915—1916 гг. Полу­чив ответственное назначение в Главную Ставку (для налажива­ния отношений между Ставкой и печатью), Лемке «дал себе слово во что бы то ни стало использовать свое положение прежде всего аккуратным и систематическим ведением детального личного дневника при пристальном наблюдении всего происходящего вокруг»

Обстоятельно и полно Лемке перечислил все источники для своих дневниковых записей: 1) «бесчисленные документы, прохо­дившие через или около меня, чаще же (и в очень большом числе) попадавшиеся мне под без устали искавшую их руку. Все они тщательно копировались, когда на месте, в Управлении же, когда дома, когда в театре, в ресторане, на дежурстве в аппа­ратной секретного телеграфа (больше всего) и т. п.»; 2) «вторым источником были ежедневные беседы с самыми различными по своему положению людьми, хорошо знавшими то, что ставилось предметом умышленно направлявшегося мною разговора, причем я видел и знал — знаю и теперь, — что говорившие со мною ни­когда не подозревали, с какой целью я затрагивал ту или другую тему. Каждая беседа (часто после все-таки необходимой про­верки) записывалась мною по возможности немедленно по ее окончании; причем иногда сначала лишь наскоро, в наиболее существенной части, с различными пометками и особыми значка­ми, развертывавшимися уже позже, вечером или ночью, когда преимущественно и писался «Дневник». «Все такие записи, — продолжает Лемке, — которыми иногда были буквально пере­полнены мои бесчисленные офицерские карманы, расшифровыва­лись дома, на покое, за несколькими запорами входных дверей, вместе с копиями документов вносились в очередную тетрадь»². В итоге такой продуманной, профессионально квалифицированной работы военный дневник М. К. Лемке стал одним из ценных источников по истории русской армии в годы первой мировой войны.

Дневник М. П. Погодина имеет краткие записи, со множеством условных сокращений, переполненный недописанными словами; почерк сильно неразборчивый. Записи делались не всегда регу­лярно, иногда вносились задним числом. Но в то же время погодинский дневник велся более или менее систематически свыше полустолетия подряд. Погодин вносил в дневник не только лично биографические факты, мечты и думы, но и множество ценных сведений по истории политической, литературной, научной жизни России от 20-х до середины 70-х годов XIX в.

Записи большинства сохранившихся дневников имели многочисленные пропуски во времени, часто вносились от случая к слу­чаю, нередко на долгое время (на недели, месяцы, а то и годы) прерывались, затем возобновлялись. Такой отрывочный характер присущ дневниковым текстам В. О. Ключевского. Сплошных порядковых записей он не вел. Дневниковые заметки делались Ключевским более или менее часто в 1867—1877 гг. и в 1901 — 1910гг. За остальное же время (умер Ключевский 12 мая 1911г.) имеются краткие, разрозненные записи.

Историческая значимость дневника, конечно, состоит не в факте длительности его ведения. Она определяется важностью явлений, событий, процессов, деятелей, которые нашли отражение в дневнике; весомостью, представительностью автора этого дневника; степенью его осведомленности и близости его к описывае­мому; наконец, правдивостью автора, искренностью его. Разумеется значимость дневника определяется самой личностью человека - составителя данных дневниковых записей. В то же время следует признать, что добротно веденные и хорошо сохранившиеся дневни­ки любых лиц являются важными источниками.

Профессиональные революционеры по характеру своей дея­тельности не могли оставить длительных дневников, освещающих их подпольную, конспиративную работу. Совсем короткое время отражено в дневниковых текстах Ф. Э. Дзержинского (с 30 апрел5 1908 г. и до 9 августа 1909 г.). Изданные отрывки из дневника А. М. Коллонтай относятся к одному 1914 году. Но дневники рево­люционных деятелей имеют громадное познавательное и воспита­тельное значение для читателей. Сжатый дневник Дзержинского оставил непревзойденную картину порядков каторжной тюрьмы времен разгула столыпинской реакции. Историческое значение этого дневника источниковед уяснит из факта живого агитационно-пропагандистского использования его революционным социал-демократическим подпольем России в своих нелегальных издани­ях уже в 1909—1910 гг.

Дошедшие до нас дневники царствовавших особ, в частности аккуратно и долгое время веденный дневник царя Николая II, как и дневники других членов дома Романовых, в целом малосодержа­тельны. В то же время многие любопытные и важные для полити­ческой истории России (50—80-х годов XIX в.) сведения со­держатся в дневниках великого князя Константина Николаевича, брата царя Александра II, в изданном частично за 1915—1917 гг. дневнике великого князя Андрея Владимировича, двоюродного брата последнего русского царя.

В дневниковых записях часто встречаются заверения со сторо­ны авторов о том, что они ведутся исключительно для собствен­ных нужд, навсегда будут сохраняться в совершенной ото всех тайне, никому, никогда не будут доступны. Такого рода заверения требуют критического к себе отношения. Люди, ведущие дневники в глубоком ото всех секрете, все же считаются с возможностью прочтения их записей посторонними, а то и прямо нежелательны­ми лицами.

В отечественном источниковедении еще не сложилось ясного понимания различных форм дневников эпохи капитализма. Точно так же нет и единой, более или менее общепризнанной их клас­сификации. Чрезвычайное многообразие содержания, отры­вочность отдельных записей, разнокачественная их ценность, хронологическая широта дневниковых текстов — все это не позво­ляет признать удобным тематико-хронологический принцип для их классификации. Группировка массы дневников на оснований социально-профессионального и общественного положения их авторов источниковедчески более плодотворна. Для периода 186l —1917. гг. массу дневниковых текстов можно распределить примерно. по тем же группам, что и в мемуаристике: дневники го­сударственных деятелей; дневники военных деятелей, участников войн; дневники буржуазных и мелкобуржуазных общественных дея­телей; дневники деятелей интеллигенции составляют крупную группу источников, весьма важных для исследователей истории культуры, общественной мысли и идейной борьбы периода капи­тализма; дневники революционеров и участников революционного движения; дневники церковных деятелей и духовных особ.

По характеру ведения записей близки к обычным личным, дневникам так называемые записные книжки, памятные книжки. В них обычно без дат, без какого-либо порядка время от времени вносились записи разных случаев, дошедшие до автора слухи, слышанные анекдоты, деловые заметки, сюжеты для бу­дущих произведений. Сохранились записные книжки П. А. Вя­земского, Д. В. Григоровича, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова, С. Я. Надсона, П. И. Бартенева. В таких записных книжках встречаются текущие поденные, датированные дневнико­вые записи. Для историка-источниковеда представляют интерес ме­тодические приемы Л.М. Розенблюма (1971) при изучении «пись­менных книг» (творческих дневников) Ф. М. Достоевского и 3. С. Паперного при изучении записных книжек А. П. Чехова.

Кроме личных дневников, как и ранее, имело место ведение дневников официальных, служебных. Особой разновидностью таких деловых, практически прикладного и информативного назна­чения дневниковых записей являются записи изыскателей, путе­шественников, ученых — географов, геологов, этнографов, археоло­гов, лиц, официально включенных в число сопровождающих раз­личных высоких особ при их поездках и обязанных вести дневники таких поездок.