§ 2. Методика исследования летописей

Оценить значение летописей как исторического источника, по­нять, какого рода историческую информацию они содержат, мож­но, лишь проследив, с одной стороны, историю летописания в це­лом, с другой — историю конкретных летописных текстов. Труда­ми А. А. Шахматова был разработан метод комплексного, срав­нительно-исторического, текстологического исследования летопи­сей с постепенным восхождением от известных летописных памят­ников к неизвестным, от реальных к реконструируемым, от позд­нейших слоев к более древним. Этот метод предполагает сравни­тельное изучение, сличение всех сохранившихся сходных летопис­ных текстов; с целью выявления их протографов, определения со­става последних, времени и обстоятельств возникновения, идейной направленности, последовательного восстановления всех звеньев той или иной летописной традиции. Он рассматривает летописание как составную часть культурно-исторического процесса, стремится объяснить создание летописи требованиями исторической действи­тельности, запросами и интересами феодальных групп.

Разумеется, такой подход не отвергает и других исследователь­ских приемов, основанных на наблюдениях над текстом, если они согласуются с данными, полученными с помощью комплексного ана­лиза. Большое значение для определения времени составления от­дельных записей и, следовательно, для определения времени ве­дения летописи имеют так называемые полные или точные даты (год, месяц, число, а то и день недели и даже время суток) опи­сываемых событий. Существенное значение для датировки лето­писных известий имеют также характер упоминания в тексте исто­рических лиц, сведения об их возрасте, потомках и т.д.

Важно выяснить происхождение летописной информации. Это возможно через выявление политических тенденций и специфиче­ских интересов летописца, характера фактического материала. К признакам, указывающим на происхождение известия, относят точные даты, подробности при рассказе о событиях, происходящих в каком-либо месте. Тоже самое нужно сказать о записях, в которых дается оцёнка событий, проявляются симпатии и антипатии летописца. Как правило, они отражают политические интересы различных феодальных центров. Но летописец мог занять и относительно независимую позицию по отношению к верховным властям своей земли, выражать мнение какой-либо оппозиционной феодальной группировки.

Выявляя источники, которыми пользовался летописец, нужно обращать внимание на дублировку известий, появлявшуюся в про­цессе механического соединения разных текстов. Обычно это свидетельствует о введении в повествование какого-то нового мате­риала.

Определение места и времени создания летописного свода, да­тировки и происхождения отдельных известий, выявление источников летописи, ее политической направленности, симпатии и анти­патий летописца интерпретация им фактов — все это очень важные проблемы, которых невозможно оценить и использовать летопись как исторический источник.

Летописи, созданные в различных землях, отличались друг от друга, как по характеру материалов, так и по политической ориентации. Существовали различия и в летописях одного феодального центра. Все это приводило к тому, что отдельные, зачастую уни­кальные известия могли сохраняться лишь в одной летописи, что может свидетельствовать о разнообразии интересов летописцев, об индивидуальности их творчества, а также о разветвленности лето­писной традиции, дошедшей до нас далеко не полностью.

Анализ летописей на уровне содержащегося фактического материала является непременным предварительным условием использования летописных фактов в исторических исследованиях

§ З. «Повесть временных лет» и древнейшее русское летописание.

Центральным памятником древнего русского летописания яв­ляется Повесть временных лет. Она легла в основу подавляющего большинства русских летописей. Читатели и писатели Древней Руси видели в ней авторитетный труд о начале Русской земли и древнейшей поре отечественной истории.

Три редакции Повести временных лет. Сравнительный тексто­логический анализ сохранившихся в различных летописях списков Повести временных лет показывает, что эти списки представляют две летописные традиции. Одна сохранилась в Лаврентьевской ле­тописи, написанной в 1377 г. монахом Лаврентием для суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Ту жё традицию Повести содержат Троицкая летопись начала XV в., Московско-Академический список Суздальской летописи конца XV в., лицевая Радзивилловская, а также большинство летописей XVI и XVII вв.

Другая традиция дошла до нас в _Ипатьевской летописи, на­званной по списку XV в., сохранившемуся в Ипатьевском монастыре в Костроме. К этой же традиции относятся также Хлебниковский список XVI в., Погодинский XVII в., Ермолаевский конца XVII— начала XVIII в.

Текст Повести временных лет в Лаврентьевской редакции до­ходит до 1110 г., после чего (под 1116 г.) следует приписка игумена киевского Выдубицкого монастыря Сильвестр.а о написании им этой летописи. Однако в начале Повести по Ипатьевской лето­писи сообщается, что она была составлена монахом Киево-Печерского монастыря. Неоднократные подтверждения принадлежности летописца к этому монастырю можно встретить в тексте Повести. Хлебниковская летопись называет имя летописца-печерянина. Это Нестор, известный еще как автор двух агиографических произ­ведений — «Чтения о Борисе и Глебе» и «Жития Феодосия Печерского». «Блаженный Нестор, иже написа летописец», упоминает­ся в XIII в. иноком Поликарпом в Киево-Печерском патерике. И хотя вокруг вопроса о Несторе как составителе Повести времен­ных лет не прекращается полемика, вызванная рядом фактических несоответствий между принадлежащими Нестору житиями Бориса и Глеба и Феодосия, с одной стороны, и соответствующими расска­зами Повести •— с другой, отрицать участие Нестора в создании Повести нет достаточных оснований. Таким образом летопись, по­ложенная в основу Лаврентьевской и Ипатьевской летописей, при­надлежала Нестору, который в хронологической выкладке, данной под 852 г., определил предел повествования годом смерти Свято-полка, т. е. 1113 годом. Поэтому исследователи считают, что пер­воначальная, несторовская редакция Повести временных лет мо­жет датироваться условно 1110—1113 годами.

Выдубицкий игумен Сильвестр около 1116 г. переработал По­весть. Следы его вмешательства в летопись видны в последней ча­сти, особенно в тех местах, где говорится о взаимоотношениях Святополка Изяславича и Владимира Мономаха. Святополк пред­стает в летописи как правитель неумный и легкомысленный. Муд­рые же советы он постоянно получает от Владимира Мономаха. Здесь трудно не увидеть редакторскую руку Сильвестра — лето­писца промономаховской ориентации.

В Ипатьевской летописи текст Повести идет дальше статьи 1110 г. Непрерывное изложение событий, связанных главным об­разом с деятельностью Мономаха и его сыновей, продолжается вплоть до 1118 г., после чего в течение нескольких лет записи но­сят лапидарный и отрывочный характер. Статьей 1118 г. завер­шается текст последней, третьей редакции Повести временных лет.

Составление третьей редакции Повести связывают со стар­шим сыном Владимира Мономаха новгородским князем Мстиславом Владимировичем. С этим согласуется и пребывание в течение какого-то времени на новгородском севере летописца, засвидетель­ствованное им самим, и отражение в третьей редакции северных преданий (так, если по Лаврентьевской Рюрик княжит в Новго­роде, то по Ипатьевской — сначала в Ладоге).

Таким образом, можно считать, что первая — Нестерова — редакция Повести временных лет (1110—1113 гг.) вскоре после своего создания была использована при составлении летописей, представляющих как вторую, так и третью редакции Повести (1116 и 1118 гг.). Следует, однако, иметь в виду, что тексты вто­рой и третьей редакций Повести отразились в летописях Лав­рентьевской и Ипатьевской традиции не в «чистом виде», посколь­ку ко времени создания старейших из известных нам списков По­весть временных лет насчитывала уже несколько веков бытова­ния в разнообразной социальной и культурной среде.

Летописание, предшествовавшее Повести временных лет. Пред­шественником Повести был, вероятно, так называемый Начальный свод, датируемый 1093—1095 годами и фрагментарно сохранив­шийся в составе Новгородской первой летописи младшего извода. Эта летопись в своей древнейшей части (с начала X в. до 1016 г. и с середины XI в. до 90-х годов XI в.) отражает свод южнорус­ского происхождения, близкий к Повести временных лет и вместе с тем от нее отличающийся. Сравнительный анализ фрагментов Новгородской первой летописи и Повести временных лет приво­дит к выводу о первичности летописного текста, дошедшего в со­ставе Новгородской летописи.

Начальный свод отразил, в свою очередь, более раннее лето­писание. В тексте Повести неоднократно встречаются записи о ка­ком-либо лице или событии, которые не могли принадлежать од­ному и тому же летописцу. Летописные записи велись и до созда­ния Повести временных лет, и до появления Начального свода, и в более ранний период. Обращает внимание такое обстоятель­ство — с 1061 г. в летописи появляются точные даты светских со­бытий, что может свидетельствовать о составлении какой-то ле­тописи именно в это время. Подтверждение этому находят в то­пографическом описании Киева под 945 г. и его сравнение с топографией Киева, современного летописцу. Упоминание города, который при княгине Ольге находился «идеже ныне есть двор Гордятин и Никифоров», и княжеского дворца, «идеже ныне есть двор Воротиславль и Чюдин», относит составление этой летописи к 70-м годам XI в. Если же мы вспомним, что одними из состави­телей Правды Ярославичей были Никифор и Чюдин, а последняя, как показали исследования М. Н. Тихомирова, была составлена не позже 1073 г., то понятно, почему этот свод датируется иссле­дователями 1073 годом. А. А. Шахматов считал автором этого свода печерского монаха, впоследствии игумена, Никона. Семь лет Никон провел в Тмутаракани, и оказывается, что как раз за это время (между 2 февраля 1061 г. и 3 марта 1067 г.) нет в ле­тописи точно датированных киевских известий и вообще почти нет киевских записей. Зато внесены известия тмутараканские. По мне­нию Д. С. Лихачева, Никон первым ввел в летописание погодную сетку, т. е. придал летописи ту форму, которая стала для нее тради­ционной.

Сведения о более раннем летописании не позволяют сколько-нибудь уверенно говорить о создававшихся в это время сводах. Су­ществует предположение о составлении в конце X в. летописного свода при Десятинной церкви. Высказано мнение, что начало рус­ского летописания следует относить к 1007 г., когда в связи с пе­ренесением в Десятинную церковь мощей княгини Ольги — осно­вательницы русского христианства — было создано сказание о русских князьях, составившее историческую основу летописания. Источники Повести временных лет многочисленны и разнообраз­ны. По происхождению их можно разделить на отечественные и иностранные (византийские, инославянские и т. д.), по способу передачи информации — на письменные и устные. Из иностран­ных источников наиболее широко привлекались византийские. В первую очередь это компиляции по всемирной истории, такие, как Хроника Георгия Амартола (доведенная до 842 г., с продолже­нием до 948 г.), Хроника Иоанна Малалы (доводящая изложение до 563 г.). По Амартолу летописец начинает изложение с расска­за о разделении земли между сыновьями Ноя, по нему же он дает описание обычаев разных народов, у его продолжателя заимст­вует сведения о походе Руси на Царьград в 866 г. Для хроноло­гических выкладок (под 852 г.), связывающих библейскую исто­рию с отечественной, использовался «Летописец вскоре» патриар­ха Никифора или близкий ему текст. Под 898 г. в Повести вре­менных лет помещено сочинение, условно называемое «Сказанием о преложении книг на славянский язык» и основанное на источ­никах западнославянского (чешско-моравского) происхождения. Это свидетельство пристального внимания летописца к истории славянских народов, к их культуре « письменности. Из отечествен­ных письменных источников Повести необходимо отметить прежде всего договоры Руси с греками, жития Владимира и Ольги, Бо­риса и Глеба, светские повести, например Повесть об ослепле­нии Василька Теребовльского.

Очень многое составители Повести временных лет почерпнули из устных источников. Известны некоторые информаторы лето­писца — представитель старой родовой киевской знати Ян Вы-шатич и новгородец Гюрята Рогович. Устные предания и легенды особенно широко используются летописцем в начальной части По­вести, при рассказе о событиях «давно минувших дней», не осве­щенных письменными источниками. Летописец передает поэтиче­ские легенды о Кие, Щеке и Хориве и об основании Киева, о ве­щем Олеге, о богатыре-Кожемяке и т. д.