Глава 6. Европейская культура конца хх – начала XXI вв.

1. Начало перехода от индустриального общества к постиндустриальному.

Само понятие постиндустриального общества появилось в США в конце 50-х гг., когда стало ясно, что капитализм середины ХХ столетия заметно отличается от классической индустриальной стадии.

Первоначально постиндустриальное общество рассматривалось в русле индустриальной парадигмы, т.е. как закономерный, более высокий этап в развитии индустриального общества на пути линейного прогресса, связанного с развития техники и непрерывным экономическим ростом. Однако уже в 60-70-е годы в трудах ряда видных социологов было обосновано качественно новое содержание постиндустриального общества. Результаты развития индустриальной стадии были проанализированы в рамках теории индустриализма, сформулированной Р. Ароном в его лекциях в Сорбонне (1956-59) и У. Ростоу в книге «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест». В докладах А. Печчеи Римскому Клубу «Пределы роста», «Человеческие качества» говорилось о появлении в индустриальном обществе глобальных проблем, связанных с неконтролируемым ростом народонаселения, промышленного производства, истощением природных ресурсов, загрязнением окружающей среды, и о необходимости их неотложного решения. Также в трудах Белла, Бржезинского, Маркузе, Рисмена, Тоффлера и др. были сделаны выводы, что западное общество вступает в новую стадию своего развития, на которой должно быть дано качественно новое решение возникших проблем.

В книге «Футурошок» (1970) американский ученый Э.Тоффлер писал, что человечество по сути переживает новую технологическую революцию, ведущую к созданию сверхиндустриальной цивилизации. Для эпохи супериндустриализма будут характерны такие высокие технологии, что они изменят не только лицо планеты, но и сущность самого человека как социального существа. Будет устранен любой дефицит материальных благ. Общество столкнется с невиданным ранее выбором материальных и духовных благ, с высочайшими темпами социально-экономических, политических и культурных изменений, грозящими сломать саму способность индивида адаптироваться к ним.

В начале 70-х годов концепция Э.Тоффлера казалась своего рода технократической утопией, равно как и «предсказание» Д.Белла, сделанное им в работе «Приход постиндустриального общества. Авантюра в социальном предсказании»(1973). Сам термин «постиндустриальное общество», писал автор, скорее «является идеальным типом, построением, составленным социальным аналитиком на основе различных изменений в обществе, которые, сведенные воедино, становятся более или менее связанными между собой и могут быть противопоставлены другим концепциям».¹ Вместе с тем, Белл считает, что термин «постиндустриальное общество» более точно, чем термины «общество знания», «информационное общество», «общество профессионалов», отражает ту «быструю эррозию», которой подверглись «старые общественные отношения (основанные на собственности), властные структуры (сконцентрированные на узких элитах) и буржуазная культура (базирующаяся на принципах экономии и отложенного удовлетворения)»².

Предпринимая затем анализ происходящих изменений, Белл выдеяет следующие: смещение приоритетов в экономике с производства в сферу услуг; утверждение класса специалистов, «представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов», т.е. являются ведущей социальной прослойкой, значительно потеснившей прежний класс собственников; в целом растет число сервисных работников, связанных с системой здравоохранения, образования, управления повышение роли знаний во всех сферах деятельности общества. Таким образом, Д. Белл основными признаками нового общества считает перенесение центра тяжести на сервисную экономику, сферу услуг; превращение теоретических знаний в источник инноваций и определяющий фактор политики.

Аналогичным образом Э.Тоффлер в своей книге «Третья волна» утверждал, что с конца ХХ века человечество вступило в эпоху третьей волны, когда в основу прогресса положен принцип ограниченного роста и сбалансированного развития. Своеобразие этого общества Тоффлер видел в гуманизации всех сфер жизни общества на основе повсеместного внедрения новейшей компьютерной техники.

Э. Тоффлер берется сформулировать основные принципы «кода» новой цивилизации (третьей волны), и противопоставляет их принципам индустриальной цивилизации (второй волны). К ним он относит: дестандартизацию, деспециализацию, десинхронизацию, деконцентрацию, демаксимизацию, децентрализацию. Тоффлер утверждает, что возникающая цивилизация – кардинально отличается от классической индустриальной цивилизации, поскольку она в одно и то же время и высокотехнична, и антииндустриальна. В ней появятся новые институты, ценности, сложится новый образ жизни, который будет основан на разнообразных возобновляемых источниках энергии; на методах производства, отрицающих конвейерный принцип; на новых не-нуклеарных семьях; на структурах типа «электронного коттеджа»; на качественно иных школах и объединениях будущего. Изменится характер труда и профессиональные качества индивида, прошедшего многоуровневое обучение, владеющего не только мастерством, но и информацией, развитого не только физически, но и духовно.

После выхода в свет книги Тоффлера термин «информационное общество» стал очень популярным. Однако пальма первенства в этом вопросе принадлежит японскому ученому Е.Масуде и канадскому ученому М.Маклюэну. Масуда еще в 1948 году предложил термин «информационное общество», а Маклюэн в своих книгах «Галактика Гуттенберга» (1962), «Понимание средств связи» (1964), «Культура - наше дело» (1970) обосновал, что смена культурных эпох в истории человечества определяется господствующими средствами коммуникации – языком, печатью, компьютером, телевиденьем. Аналогичным образом Тоффлер в своей книге «Третья волна» утверждал, что с конца ХХ века человечество вступило в эпоху третьей волны, когда в основу прогресса положен принцип ограниченного роста и сбалансированного развития. Своеобразие этого общества Тоффлер видел в гуманизации всех сфер жизни общества на основе повсеместного внедрения новейшей компьютерной техники. В постиндустриальном обществе ведущую роль приобретает сфера услуг, наука и образование, возрастает роль университетов и ученых, культура превращается в наиболее динамичный фактор развития цивилизации.

В отличие от индустриального общества в «новом» постиндустриальном мире исчезают суперпроекты, «титанические» начинания, им просто не придается значения. «На смену принципу производительности должен прийти принцип удовольствия», - считает Этциони. Человеку необходимо вырваться из пределов материального производства - царства отчужденного труда - и погрузиться в мир игры и фантазии. Эти идеи как нельзя более созвучны культуре постмодерна.

Теория информационного общества также получила разработку в трудах Дж. Нейсбита, Дж. Бенингера, Т. Стоуньера, М. Кастельса, составляющих существенную часть постиндустриальной теории. Более того, американский исследователь Дж. Несбитт пришел к выводу о том, что постиндустриальное общество - это и есть информационное общество, поскольку основная тенденция современности – это создание, хранение и распространение информации.

Информационная культура

Итак, постиндустриальное общество и его достижения породили информационную культуру. В мир входят новые информационные технологии, сменяющий традиционные средства связи - письмо, телеграф. Информация превратилась в самостоятельную сущность, наряду с веществом и энергией. Иногда ее соотносят или прямо ставят на место материи. В виртуально - компьютерном мире она действительно «материя»¹. Информация превратилась в главный стратегический ресурс.

Под информационной культурой понимаются способы деятельности общества, в которых информационные технологии приобретают доминирующее значение, оказывают влияние на все стороны социальной жизни, в результате чего изменяется существенным образом и специфика индивидуальной жизнедеятельности. Ключевую роль в появлении информационной культуры сыграло массовое распространение интеллектуального труда, значительно выросший объем научного знания и информации и изменение их роли в обществе; развитие СМИ и превращения их из посредника в производителя оценочных суждений и культурных ценностей. Информационная культура позволяет человеку овладеть всем объемом необходимой ему информации, мгновенно устанавливать необходимые контакты, использовать мировой опыт.

Своеобразными символами информационной культуры являются персональный компьютер и Интернет, обеспечивающий всем желающим возможность доступа к практически неограниченному объему информации не выходя из собственного дома.

Компьютер превращается в универсальный инструмент для неограниченного числа операций, как на рабочем месте, так и в быту: покупки в интернет - магазине, приобретение и регистрация авиабилетов, общение с родственниками, просмотр любимого фильма, и т.д. и т.п. прочно вошли в жизнь современного человека. Информатизация и компьютеризация, таким образом, определяют новый цивилизационный поворот.

Особенностью современной информации является ее цифровая форма. Электронную информацию можно хранить столько, сколько нужно без особых затрат в компьютерных базах данных. Газеты и журналы сегодня готовятся в электронном виде, а печатаются на бумаге только для распространения. Структурированность и электронная форма этой информации дают возможность удобно ориентироваться в ней, экономя время и ускоряя результативность. Современные средства навигации позволяют подобрать нужную информацию и провести её анализ, а программные фильтры дают возможность отсортировать информацию, экономя время.

Бурно развивающийся Интернет стал эффективным средством реализации индивидуального творческого потенциала. Электронный формат изначально предполагает проявление творческой активности. Виртуальное искусство, сетевая литература, практика общения в сети и т.д. представляют собой специфические формы креативной активности и формирования личности нового типа - информационно-адаптированной, основными характеристиками которой могут быть представлены естественное включение в информационные процессы, способность к адекватному восприятию полученной информации и настроенность на эффективное ее использование в своей деятельности¹.

Вместе с тем, рост значимости творческого начала во всех видах деятельности и соответствующее ему разделение людей на тех, кто занимается творческим трудом (творческих профессионалов) и тех, кто работает по заданным алгоритмам, является реальностью сегодняшнего дня. Потребность в соответствующих специалистах, обеспечивающих техническую базу для производства, обработки, хранения информации, в связи с широкой компьютеризацией будет нарастать, а разрыв между специалистами и непрофессионалами увеличиваться. К тому же в виртуальных сообществах намечается формирование двух очень разных популяций: «малого меньшинства жителей электронной деревни», «первопоселенцев электронного пограничья», и «бродячей толпы», для которой случайные вылазки в различные сети равносильны исследованию «нескольких, хотя и эфемерных, существований»¹.

Компьютеризация открывает простор и для продуктивного коллективного сотрудничества. Интернет позволяет осуществлять обмен ценностями, преодолевать замкнутость культур и осуществлять их диалог. Наиболее показательным явлением компьютеризации являются блоги и социальные сети, ставшие особенно популярными в первое десятилетие XXI века. Интернет технологии позволяют общаться с неограниченным кругом лиц, подбирать людей для общения по интересам, просто рассказать о себе всему миру. Любой желающий имеет возможность в любой форме комментировать любое событие, общаться с главами правительств и просто заниматься творчеством под прицелом миллионов глаз. Благодаря доступности коммуникации и свободе доступа к информации развиваются локальные и интернациональные сообщества, повышая динамизм культуры и общественных связей².

Информационные процессы, затрагивая все стороны современного общества, формируют принципиально новую систему его жизнедеятельности. В новом обществе, отмечал Тоффлер, культура «приспосабливается» к возрастанию жизненного уровня и «совершенствованию технологий»: «Поскольку удовлетворяется все больше и больше основных нужд покупателей можно твердо предсказать, что экономика будет еще энергичней идти навстречу тонким, разнообразным и глубоко персональным потребностям покупателя, потребностям в красивых, престижных, глубоко индивидуализированных и чувственно приятных для него продуктах».¹

Иным становится и уровень потребляемой культуры: массовая культура продолжает существовать как универсальный компенсаторный и рекреативный механизм, однако, ее монополии на массовое сознание приходит конец. Что же касается элитарной культуры, то она, наоборот, возвращается к функции выработки культурных образцов. Этот феномен Тоффлер обозначает как индивидуализацию личности и демассификацию культуры: определенный образ жизни, права, нормы и ценности, стремления, привилегии, культура - все то, что когда-то составляло исключительное достояние высших классов, - распространяется теперь на всех.

Однако становится очевидным, что многие характеристики постиндустриального общества, которые выделял Тоффлер наряду с другими теоретиками постиндустриализма, на сегодняшний день скорее проявляют себя не как закономерности, а только как тенденции. Так, вопреки ожиданиям не происходит демассификации общества и формирования персонифицированной культуры. Напротив, массовая культура сохраняет и укрепляет свои позиции, что проявляется не только в широкомасштабной массификации общества и культуры, но и в ее прямом воздействии на элитарную культуру.

М.Кастельс обращает внимание на то обстоятельство, что в новой информационной культуре точно так же, как и в любом социальном организме, в том числе и в том, где была рождена массовая культура, выделяются собственные страты, становящиеся потенциальными производителями и потребителями либо массовой, либо элитарной продукции, равно представленной в цифровом формате. А в виртуальных сообществах намечается формирование двух очень разных популяций: «малого меньшинства жителей электронной деревни», «первопоселенцев электронного пограничья», и «бродячей толпы», для которой случайные вылазки в различные сети равносильны исследованию «нескольких, хотя и эфемерных, существований»¹.

В современном обществе основная цель массовой культуры состоит в формировании потребительского сознания у населения, создание и реализация соответствующих потребительских запросов, что предполагает превращение культуры в производство, выпускающее востребованную обществом продукцию. Свобода, о которой Тоффлер пишет, как об одной из постматериалистических ценностей, реализуется по большей части как свобода индивидуального выбора неперсонифицированным субъектом желаемого объекта потребления. Но само превращение объекта потребления в предмет желания навязывается рекламой, модой, СМИ.

В итоге формируется общество «спектакля» (Ги Дебор) или «симулякра» (Ж.Бодрийяр), в котором все стороны жизни, начиная от политики и заканчивая культурой, лишаются глубины внутреннего содержания, подлинности, превращаются в «шоу», в котором «масса» низводится к роли зрителя, всецело зависимого от того, что в этот раз будет показано ему режиссерами глобального спектакля.

Массовая культура создает не «метакультурную индивидуальность» Тоффлера, а скорее тип «нового племенного человека» М.Маклюэна отличающийся примитивным и некритическим восприятием действительности, невосприимчивостью к печатному слову, поскольку электронные средства информации сегодня практически полностью вытеснили для массового потребителя печатную литературу. Если в ходе развития печатной культуры появилась публика, то средства электронной информации породили «массу», превосходный объект для всевозможных манипуляций.

Основная цель массовой культуры постиндустриального общества – не создание культурного продукта, будь то литературное или музыкальное произведение, скульптура, картина или фильм, а получение максимальной прибыли, ради которой культурный продукт и создается. При этом процесс производства культурной продукции в современном обществе осуществляется в соответствии со всеми правилами экономической науки, т.е. разрабатывается маркетинговая стратегия, анализируются запросы потенциальных потребителей, организуется соответствующее рекламное обеспечение.

Сюда следует добавить, что несмотря на весьма широкие возможности сетевых коммуникаций, используются они достаточно ограниченно, в противовес сфере электронных развлечений, продолжающих выступать в качестве одной из наиболее прибыльных отраслей экономики. К тому же новая культура характеризуется фрагментарными, временными образами, клипами, блицами. «По сути дела, мы живем в «клип-культуре».

Но как бы то ни было, новые средства информации ускоряют процесс движения общества к разнообразию. По мере демассификации и дестандартизации цивилизации, в ходе развивающейся компьютеризации люди, по крайней мере - определенная их часть- становятся все более индивидуализированными. Признание стандартизации в качестве устаревшей установки и утверждение права на отличие проявляется в изменении образа жизни, в бытовой сфере, в многообразии подходов в искусстве и науке, освободившихся от ссылок на авторитеты и реальность. Информационная культура стала важным фактором становления постмодерна, обусловив переход от производства вещей (модерн)- к производству информации, знаков, символов.

Культура постмодерна: от ценности всеобщего - к ценности различий

Постмодернизм стал идеологическим выражением вступления западной цивилизации в технико-информационную фазу. Особенности информационной культуры характеризуют ее и как культуру постмодерна. В постмодернизме радикальные изменения западного общества, которые стали очевидными к 60-м годам прошлого столетия, получили оценку не в экономическом аспекте, как в постиндустриальных и информационных теориях, а в аспекте социокультурном¹.

Современная культурология не знает понятия более модного, но и более спорного, чем «постмодернизм». Одни полагают, что возник он в послевоенной Европе, затем перекинулся в США, а в итоге обрел популярность на родине. Другие уверены, что феномен это чисто американский. Существуют также различные трактовки самого явления и времени его возникновения.

Термин «постмодерн» (постмодернизм) впервые употребил Р. Паннвиц в работе «Кризис европейской культуры» (1917) применительно к «постмодерному человеку», а Ф. де Онис в своей книге «Антология испанской и латиноамериканской поэзии» (1934) использовал его для обозначения промежуточной фазы в развитии литературы между модернизмом и так называемым «ультрамодернизмом». В 1946 г. английский историк А. Тойнби назвал «постмодерном» четвертую историческую эпоху, начало которой он датировал 1875 г. (год открытия второго начала термодинамики). Философским понятием постмодернизм стал после выхода в свет и широкого обсуждения книги французского философа Жан-Франсуа Лиотара «Постмодернистский удел», в которой он критиковал понятие метарассказа, или метаистории, то есть власти единой повествовательной стратегии, научной, философской или художественной парадигмы. Термином «постмодерн» мы будем обозначать культурную ситуацию конца XX века, а термином «постмодернизм» - изменения, происходящие в искусстве и теоретическом самосознании культуры.

Слово «постмодернизм» может быть истолковано, как то, что появляется «после модерна». В литературе можно встретить употребление понятия «постмодерн» (постмодернизм), как минимум в трех смыслах:

1. расширительная трактовка, относящая постмодерн к самым различным историческим эпохам и состояниям культуры.

2. трактовка, связывающая возникновение постмодерна с ситуацией конца XIX – начала ХХ века (Бодлер, Ницше);

3. подход, относящий постмодерн к сугубо к ХХ веку, однако с существенными расхождениями: это либо 20-30 годы ХХ века, либо его последняя треть.

Американский культуролог Фр.Джеймисон, отметив отсутствие ясности при определении хронологических рамок, подчеркнул, что «представляется важным понять постмодернизм не как стилевое направление, а как доминанту культуры», причем культуры кризисной, поверженной, представители которой, по словам другого американского культуролога И. Хассана, «превращают... природу в культуру, а культуру - в имманентную семиотическую систему». Итальянский писатель и критик Умберто Эко отмечал, что «постмодернизм не фиксированное хронологически явление, а некое духовное состояние».

Существует также мнение, что постмодернизм появился практически одновременно с модернизмом, даже раньше, и с самого начала стал подтачивать его корни. Если следовать этой точке зрения, то первыми произведениями постмодернизма были труды С.Кьеркегора и Ф.Ницше. С другой стороны, среди литературоведов распространена точка зрения, что постмодернизм возник как кризис на классический модернизм в конце 1930-х годов, и что первыми произведениями постмодернизма были «Улисс» Дж. Джойса, в котором характерные для культуры постмодерна ирония, пародии и цитаты представлены достаточно широко и его же экспериментальный роман «Поминки по Финнегану».

Мы будем говорить о постмодернизме в узком смысле этого слова, относя его к последней трети ХХ века, полагая, что именно постмодернизм соответствует реалиям нового постиндустриального общества, сменяющего на Западе классическое индустриальное общество. Как уже говорилось, в этом новом обществе самым ценным товаром становится информация, а прежние экономические и политические ценности - власть, деньги, обмен, производство подвергаются деконструкции. В социокультурном плане постмодерн - это «культурная логика позднего капитализма», «эра усиливающегося беспорядка, имеющая глобальную природу».

Теоретические основы постмодернизма составили принцип деконструкции (Деррида), язык бессознательного (Лакан), шизоанализ (Делёз), а также концепция «открытого» текста (семиотика Эко). Постмодернизм утверждает экуменически-безличное понимание культуры как единого бесконечного текста, созданного совокупным творцом. Саму же идею, что мир это текст, выдвинули постструктуралисты.

Но при всей близости постструктурализма и постмодернизма, между ними существуют различия. Постструктурализм - в основном французское направление мысли: его главные представители - Ролан Барт, Мишель Фуко, Жак Деррида, Жан Бодрийар, Юлия Кристева. Отличие состоит, в первую очередь, в том, что если постструктурализм в своих исходных формах ограничивался сферой философско-литературоведческих интересов, то постмодернизм уже в 1980-е гг. стал претендовать на выражение общей теоретической надстройки современного искусства, философии, науки, политики, экономики, моды.

Одну из самых полных характеристик постмодернизма дал известный американский критик Ихаб Хасан. Он выделил ряд признаков:

3. неопределенность, культ неясностей, ошибок, пропусков;

4. фрагментарность и принцип монтажа;

5. «деканонизация», борьба с традиционными ценностными центрами;

6. поверхностность, отсутствие психологических и символических глубин;

7. «мы остаемся с игрой языка, без Эго»: молчание, отказ от мимесиса (подражания) и изобразительного начала;

8. положительная ирония, утверждающая плюралистическую вселенную;

9. смешение жанров, высокого и низкого, стилевой синкретизм;

10. театральность современной культуры, работа на публику, обязательный учёт аудитории;

11. срастание сознания со средствами коммуникации, способность приспосабливаться к их обновлению и рефлексировать над ними.

Если в культуре модерна основными ценностями были ценности свободы, равенства и братства, проекты «совершенного общества» и «совершенного человека», вера в торжество Разума и общественный прогресс, то в постмодернизме таковыми стали разнообразие, толерантность, многомерность. Основными категориями, описывающими реальность постмодерна, являются: плюрализм, децентрализация, неопределённость, фрагментарность, изменчивость, контекстуальность,

Известный исследователь постмодернизма В.Дианова полагает, что наиболее удачной и емкой моделью постмодернистской многомерности является предложенная Ж. Делёзом и Ф. Гваттари в книге «Корневище» модель современной культуры. Авторы, в частности, различают два типа сосуществующих современных культур: «древесную» культуру и «культуру корневища» (ризомы). Первый тип культуры тяготеет к классическим образцам, вдохновляется теорией мимесиса. Искусство здесь подражает природе, отражает мир, является его графической записью, калькой, фотографией. Символом этого искусства может служить дерево, являющее собой образ мира. Воплощением «древесного» художественного мира служит книга. Но этот тип культуры изживает себя, т.к. современная культура - это культура «корневища». Книга-корневище будет не отражением, а картой мира, в ней исчезнет смысловой центр. Грядет рождение нового типа творчества и соответственно чтения. Для наглядности Делёз и Гваттари вводят понятие «шведский стол», когда каждый берет с книги-тарелки все, что хочет. Такое корневище можно представить себе как «тысячу тарелок», и именно так называют авторы свою очередную книгу¹.

У. Эко, в свою очередь, сравнивал книгу с энциклопедией, в которой отсутствует линеарность повествования, и которую читатель читает с любого, необходимого ему места. Именно так создаются гипертексты в компьютерных сетях, когда каждый из пользователей создает свою версию текста и отсылает ее для дальнейшего наращивания другим пользователям.

Главный объект постмодернизма - текст. В постмодернизме место классического модернистского интертекста занял гипертекст¹. В словарном смысле гипертекст - это представление информации как связанной сети гнезд, в которой читатели свободны, прокладывать путь нелинейным образом. Постмодернистский электронный гипертекст по своей сути противоположен модернистскому печатному тексту, но это не просто «компьютерная игрушка», а неотъемлемая и закономерная часть переживаемой нами эпохи.

Важнейшей характеристикой гипертекста является интертекстуальность. Интертекстуальность, понимаемая в широком смысле, означает размывание границ текста, в результате которого он лишается законченности и закрытости, становится внутренне неоднородным и множественным. Неотъемлемыми характеристиками гипертекста являются также цитатность, децентрированность, безграничность, размывание функций автора и читателя, допущение возможности множественности авторов, и множественности путей чтения.

Постмодернизм был первым направлением в культуре ХХ в., которое призналось в том, что текст не отображает реальность, а творит новую реальность, точнее много независимых друг от друга реальностей. Недаром постмодернизм расцвел в эпоху персональных компьютеров, массового видео, Интернета, с помощью которого ныне не только переписываются и проводят научные конференции, но даже занимаются виртуальной любовью. В этой связи Ж. Бодрийяр говорит об «исчезновении реальности», замене её системой «симулякров». Под симулякром он понимает знак, который не имеет аналога в реальности. В наши дни виртуальное решительно берет вверх над актуальным; наш удел - довольствоваться такой предельной виртуальностью. Система симулякров или, «виртуальный мир» возникает на основе финансовой неоэкономики и современных информационных технологий. Так, Бодрийяр считал, что войны в Персидском заливе зимой 1991 года между Ираком и США в обычном «реальном» смысле не было. Это была гипертекстовая война на дисплеях компьютеров и экранах телевизоров¹. Реальность и вымысел меняются местами, диффундируют друг в друга, которая, в противовес аристотелевской, лишь устрашает перспективой перехода к действию.

Среди ориентаций внутри постмодернизма помимо акцента на текстовую реальность важен также и акцент на политическую реальность. В целом, как пишет немецкий философ Вольфганг Вельш, «постмодернизм, это та историческая фаза, в которой радикальный плюрализм становится реальным и общепризнанным свойством социальной жизни... Толковать этот плюрализм в качестве чистого процесса снятия было бы абсолютно неверным. Он глубоко позитивен. Он неотделим от истинной демократии». Культура постмодерна - это культура демократии и политкорректности. Но на краях идей политической корректности возможны неожиданно оригинальные эксперименты, как, например, проект «Партии Животных» Олега Кулика, предполагающий борьбу за политические и экономические права животных. Известный анекдот - «Следующим президентом США будет одноногая ВИЧ-инфицированная темнокожая лесбиянка» хорошо иллюстрирует эту ситуацию.

Признание унификации и стандартизации устаревшими установками и утверждение права на отличие проявляется не только в изменении образа жизни и плюрализме в бытовой сфере, но и в многообразии подходов в искусстве и науке, освободившихся от ссылок на авторитеты и реальность.

В области духовной культуры и искусства постмодернизм представляет собой «синкретическую неразбериху всех стилей и возможностей». Культура постмодерна – это «мир коллажа»: фрагментарность и неопределенность, отрывки песен, фраз, короткие заголовки статей, реклама, - смена цветовых пятен в калейдоскопе, обмен знаками. Некоторые авторы считают, что именно эта тенденция открывает большие возможности для развития индивидуальности, демассификации личности и культуры.

Другой фундаментальный принцип постмодернизма - отказ от истины. Разные философские направления по-разному понимали истину, но постмодернизм вообще отказывается решать и признавать эту проблему. Он провозглашает множественность истины, истина содержит возможность не-истины, представленной в симулякрах. Постмодернистская мысль пришла к заключению, что все, принимаемое за действительность, на самом деле не что иное, как представление о ней, зависящее от точки зрения наблюдателя. Таким образом, восприятие человека объявляется обреченным на «мультиперспективизм»: на постоянно и калейдоскопически меняющийся ряд ракурсов действительности, в своем мелькании не дающих возможность познать ее сущность.

Наука, которая всегда претендовала на познание истины, рассматривается теперь лишь как одна из многих равноценных познавательных практик. Причем предполагается, что она должна отказаться от своих традиционных методов. «Среди богатого и разнообразного множества познавательных практик наша наука занимает уникальное положение поэтического прислушивания к миру»,- писал Пригожин.

Важным отличием постмодернизма от предшественников стало всеобщее смешение и плюрализм. В области философии постмодернизм готов сотрудничать и с аналитической философией, и с феноменологией, и даже с прагматизмом. В культуре постмодернизм выступает против любых монополизирующих тенденций, являясь залогом недопущения тоталитаризма любого вида. Отсюда равнозначность всех видов знания, всех религий, партий и движений, стилей и направлений, и в целом, преобладание горизонтали над вертикалью.

Постмодернизм меняет взгляд на историю человечества, лишая её линейности (линейной последовательности прошлого, настоящего и будущего, упрощенных представлений о прогрессе и светлом будущем), жесткого детерминизма, предзаданности, закрытости, завершенности и, в конечном счете - тотальности, противопоставляя ему принцип нелинейности, многовариантности, открытости. История для современной философии - это открытое пространство бесконечных трансформаций, интерпретаций.

Важнейшей характеристикой культуры постмодерна выступает ее игровая природа. Субъекты постмодернистской игры обнаруживают удивительные способности к метаморфозам. С самого раннего детства у ребенка в руках несколько раз в году умирает «тамагочи», и смерть становится для него не более чем надписью «Game Over» на дисплее; роботы-трансформеры превращающиеся в танки, ракеты и самолеты, и т.д.

Игровая природа постмодернистской культуры проявляется в феномене культов, объединяющих несколько произведений разных искусств под одним названием с одними героями: фильм и продолжения, книгу и продолжения, индустрию сувениров, игрушек, футболок и одноименных сладостей, поддержку в виде компьютерных игр, позволяющих самому становиться субъектом мифа и т.д. и т.п. Яркие примеры культов последних лет: «Звездные войны», «Титаник». С другой стороны, это насквозь игровые, карнавальные идеологии.

Постмодернизм, также как и его предшественник постструктурализм, особо чувствителен к проблеме языка. В научной обиход вводятся слова и понятия, существовавшие до этого лишь в обыденной речи, но при этом им придается новый смысл, дополняющий и одновременно ограничивающий прежний. Все основные представители постмодернизма активно используют художественную литературу, которая стала испытательным полигоном для различных философских, культурологических, социологических и даже естественнонаучных концепций.

Не случайно одной из главных задач постмодернизма становится критика западноевропейской метафизики с ее логоцентризмом, обнаружение за всеми культурными продуктами и мыслительными схемами языка власти и власти языка. Устранив из картины мира «разность потенциалов», избавившись от комплекса вертикали, дистанцировавшись от идеи развития, она, тем не менее, не лишена некой достаточно противоречивой внутренней динамики. Постмодернизм - состояние стабилизированного хаоса. Постмодерн - культура протеистичная. Постмодерн - культура потребителя. Средний человек эпохи постмодернизма - инструмент по производству и удовлетворению желаний. Сейчас формируется образ человека, обладающего специфической «постмодернистской чувственностью» - особым, плюралистским отношением к миру, избегающим диктата тоталитаризирующих истин. Мировоззрение этого человека и призвана описать постмодернистская философия и культура.

Модернизация и глобализация

К числу тенденций, особенно характерных для современной эпохи, наряду с информатизацией относится также тенденция к глобализации. Вследствие глобализации общества становятся взаимозависимыми во всех аспектах - политическом, экономическом, культурном, и масштаб этих взаимозависимостей становится действительно глобальным. Однако, добавляет Гидденс, «Было бы ошибкой думать о глобализации только как о процессе роста мирового единства. Глобализацию социальных связей, прежде всего, следует понимать как преобразование пространства и времени современного существования. Другими словами, наша жизнь все в большей степени испытывает на себе влияние действий и событий, происходящих достаточно далеко от той социальной реальности, в которой протекает наша повседневная деятельность»¹.

Концептуальное осмысление глобализации предполагает определение начала этого процесса и установление его взаимосвязи с модернизацией. В каком отношении друг к другу находятся модернизация и глобализация? Если модернизация, в классическом понимании, - это переход от традиционного общества к индустриальному, то под глобализацией понимают процесс, который приводит к всеобъемлющему, всемирному связыванию структур, институтов и культур¹. Гидденс полагает, что модернизация неизбежно экспансивна и имеет тенденцию к глобализации. Последняя, таким образом, есть ни что иное как распространение и универсализация институтов модернизации.

С другой стороны, авторы книги «Глобализация и мультикультурализм» видят существенные отличия глобализации от модернизации. В развитых странах, утверждают они, модернизация «релевантна и органична индустриальной эпохе, индустриальному этапу в развитии общества. Она сменяется глобализацией, которую справедливо квалифицировать как постмодернизацию (постиндустриализацию)»². Глобализация, хотя и вырастает из модернизации, обнаруживает принципиально новые тенденции: «Холизм модернизации, когда часть так или иначе подтягивалась к целому (олицетворявшемуся, заметим, метрополией) и могла рассчитывать на какую-то помощь с его стороны, безвозвратно уходит в прошлое. Ему на смену уверенно идет фрагментация, плюрализация, автономизация… Глобализация - это эксплуатация гетерогенности, различий, а не гомогенности, унификации. Потенциал последнего до конца вычерпывается еще на стадии модернизации»³. С последним утверждением, однако, вряд ли можно безоговорочно согласиться: тенденция к унификации, стандартизации культур продолжает оставаться одной из ведущих.

На вопрос о начале глобализации мы не найдем однозначного ответа в литературе. Как отмечает профессор Техасского университета А.Хопкинс в своей книге «Глобализация в мировой истории», в историческом бытии глобализации можно выделить три ступени: 1) архаическую, 2) прото-модерную и 3) постколониальную¹.

Архаическая глобализация охватывает собой доиндустриальную эпоху. Для нее характерно создание глобализационных сетей королями и воинами, ищущими славу в чужих землях, а также религиозными странниками и пилигримами, торговцами и искателями приключений.

Протомодерная глобализация приходится на конец XV-XVIII вв. Она охватывает Европу, Азию, Африку и Америку. Эта глобализация отмечена распадом старых и созданием новых государственных систем, дальнейшим ростом производства, финансов и услуг, связана с возникновением суверенных национальных государств, нередко разраставшихся до империй (Испания), индустриализацией и усиленной колонизацией.

Наконец, постколониальная глобализация, ведущая начало со второй половины ХХ столетия, включает в себя появление надтерриториальных организаций, новых форм региональной кооперации и транснациональной интеграции. Получается, что история земного шара всегда стремилась к глобальности, однако различные исторические эпохи отличались своими возможностями в реализации этой тенденции.

Таким образом, согласно Хопкинсу, глобализация последних десятилетий – это лишь завершающая стадия процесса постепенного становления целостностного и взаимосвязанного современного мира.

Противоположная точка зрения представлена А.Гидденсом. Он считает, что экономические и технические изменения, начавшиеся пять столетий тому назад, для своего превращения в поистине глобальные, нуждались в установлении мировых коммуникационных и финансовых рынков, а это произошло только в середине ХХ века. Поэтому «первым поколением, вступившим в глобальную эру» является ныне живущее поколение.

Позицию Гидденса разделяет и по-своему интерпретирует мексиканский исследователь Нестор Гарсиа Канклини. Наряду с понятием «глобализация» он использует понятия «интернационализация» и «транснационализация» и трактует их следующим образом.

Интернационализация означает выход активной экономической деятельности за национальные границы, что непосредственно связано с эпохой Великих географических открытий и последующими европейскими плаваниями в Америку, Азию и Африку. При этом процессы экономического взаимодействия дополнялись религиозной экспансией, распространением европейских языков, ценностей и культурных достижений. Завоевание независимости колониальными странами привело к снижению уровня внешней зависимости. Развитие экономики и культуры подпало под контроль национальных государств, которые вводили ограничения на экспорт экономической и культурной продукции с целью поддержки собственного производителя. Это осуществлялось посредством специальных налогов на импортируемую продукцию, выделения квот на трансляцию национальных телепередач, фильмов и т.д.

В первой половине ХХ века происходит переход от интернационализации к транснационализации, когда значительная часть национальных экономик стала зависеть от мультинациональных предприятий, которые разворачивали производственную деятельность и торговлю в различных странах. Масштабы экономической власти и широта сферы влияния этих предприятий позволили им развиваться относительно независимо от национальных законов.

Глобализацию можно рассматривать как завершение и кульминацию двух предыдущих процессов. Вместе с тем, она обнаруживает и некоторые новые черты. К ним относятся следующие:

• технико-технологическое развитие (особенно в области освоения космоса и информатики), способствовало созданию в последние десятилетия мирового экономического и финансового рынка, связанного с детерриторизацией производства¹.

• в результате этих экономико-культурных процессов происходит «интенсификация взаимозависимостей» (Бек), начало которым было положено интернационализацией и транснационализацией;

• Интеграция производителей и потребителей в мировом масштабе приводит к отмене многих таможенных ограничений и протекционистских – по отношению к национальной экономике и культуре - законов; усиливается соперничество между государствами, которые вынуждены снижать расходы, чтобы стать конкурентоспособными участниками мирового рынка.

• Безработица в одних странах и регионах и появление новых дополнительных возможностей в других, соединенные с массовыми миграционными потоками способствуют развитию взаимозависимости в мировом масштабе.

Таким образом, на основании вышеизложенного можно сделать следующий вывод: глобализация, будучи закономерным этапом мондиализации экономики, имеет качественные отличия от двух предшествующих этапов - интернационализации и транснационализации. При этом изменения в производстве и обмене сопровождаются формированием «международно-народной культуры» (Ортис), которая объединяет потребителей практически всех стран в одно символическое пространство, конструируемое звездами Голливуда, поп-музыки, героями спорта и дизайнерами одежды.

В прошлом общество представляло собой чрезвычайно пеструю, разнородную мозаику, составленную из изолированных социальных единиц, начиная от орд, племен, царств, империй и кончая еще относительно недавно наиболее широко распространенной формой - национальным государством. Современное общество являет собой совершенно иную картину, если сравнивать с другими эпохами, когда каждое из государств имело независимую, самоподдерживающуюся и самодостаточную экономику, собственную культуру, сохранявшую свою уникальную идентичность.

Глобализация приводит к всеобъемлющему, всемирному связыванию структур, институтов и культур, отмечает П.Штомпка. В политической сфере возникают наднациональные образования: политические и военные блоки (НАТО), имперские сферы влияния (например, бывшего социалистического лагеря), коалиции правящих групп («Большая семерка»), континентальные или региональные объединения (Европейское сообщество), всемирные международные организации (ООН и ее специализированные подразделения). Прослеживаются контуры всемирного правительства, когда ряд важных функций выполняется наднациональными учреждениями (например, Европейский парламент, Международный трибунал или Интерпол), и признаки растущей политической однородности.

В экономической сфере усиливается значение наднациональной координации и интеграции, региональных и мировых экономических соглашений. Наблюдается глобальное разделение труда, увеличивается роль многонациональных и транснациональных корпораций. Штаб-квартиры ряда подобных корпораций находятся в конкретных странах (например, «Тойота»), другие утратили национальные корни и действуют по всему миру, (например, «Пепси-Кола», «Макдональдс»). Это новые могущественные силы в мировой экономике. Наконец, в культуре также доминирует тенденция к единообразию. Средства массовой информации, в частности ТВ, превращают нашу планету в «большую деревню». Миллионы людей становятся свидетелями событий, произошедших в разных местах, приобщаются к одному и тому же культурному опыту (олимпиады, рок-концерты), что способствует унификации их вкусов, восприятий, предпочтений.

Одни и те же потребительские товары распространяются повсюду (феномен «кока-колизации»). Миграции, временная работа за границей, туризм обеспечивают непосредственное знакомство с образом жизни, обычаями, нормами поведения в других странах. Складывается общий язык, английский язык берет на себя роль средства профессионального общения в науке, технике, бизнесе, в области компьютерной техники, транспорта, а также роль средства межличностного общения в путешествиях или туризме. Компьютерные технологии способствуют развитию, углублению и другого направления унификации: одни и те же программы, используемые во всем мире, становятся единым образцом организации и обработки данных и информации. Местные культурные традиции размываются, и массовая потребительская культура западного типа становится «универсальной», распространяясь по всем странам и континентам.

Подводя итог рассмотрению изменений, происходящих в современной культуре в конце ХХ века, можно выделить ряд ее наиболее значимых характеристик. К ним относятся:

«Делокализация», т.е. отсутствие закрепленности за любым конкретным пространством. Эта культура рождается, живет, функционирует повсеместно и распространяется в различных направлениях. Растущая аморфность социальных связей, мобильность, глобализация провоцируют дальнейшее развитие данной черты.

Преимущественно индивидуалистическая, а не коммунитарная ориентация современной культуры. Современность демонстрирует триумф индивидуализма, который утверждает примат индивида и его опыта над конформизмом и институционально регулируемыми нормами; отстаивает суверенные права личности на субъектность и самореализацию. Всеобщий индивидуализм приводит, согласно Гелену, к всеохватывающей «деинституализации» частной сферы. Немецкий антрополог утверждает, что пространство частной жизни - образование детей, любовные отношения, сватовство, секс, религиозные верования и ритуалы, хобби и свободное время, и т.д.- все более и более уходит из институализированной и рутинной культурной зоны в зону дезинтеграции и свободы. Иначе говоря, нормы и правила, которые прежде регулировали поведение человека в частной сфере, утрачивают свою легитимность. Поведение человека все более зависит от его индивидуального выбора.

Третья характеристика современной культуры - это ее фрагментарность и плюрализм. В этом отношении процесс структурной дифференциации, присущий современному обществу, с неизбежностью вызывает «символическую дифференциацию» и «плюрализацию образов жизни». Здесь имеет значение не столько множественность символических референтов, сколько отсутствие двусторонней интеграции, что приводит к сложению фрагментарной и децентрализованной культурной панорамы, резко контрастирующей с единым символическим универсумом традиционного общества.

Светский и секуляризированный характер (данная характеристика встречается уже в трудах Вебера и Дюркгейма). Современная культура лишается магического содержания, становится культурой, которую по причине наступления научной и технологической рациональности, покидает Бог. Как пишет Э.Гидденс, в современном глобализирующемся обществе вера в «космический религиозный порядок» вытесняется верой в «опытную систему» абстрактной природы.

Европа теряет лидирующее положение как фактор воздействия на неевропейский, взаимодействие культур приобретает универсальный характер.

Культурная глобализация и мультикультурализм.

Под культурной глобализацией мы будем понимать формирование единого ценностно-символического пространства, охватывающего мораль, искусство, общение, образ жизни, стереотипы поведения, организацию предметной среды. Для нее характерно действие трех ведущих тенденций: унификации, диверсификации и «гибридизации» культур.

В своей статье « Is there a global culture ?» А.Д.Смит дает короткое, и достаточно четкое определение глобальной культуры: «глобальная культура - во - первых, универсальна… речь идет о культуре, не знающей своих истоков и не имеющей никаких границ».¹ Глобализация ведет к универсализации ценностных ориентиров, делая их все более гомогенными, т.е. однородными. При помощи массовых информационных технологий (в первую очередь телевидения и Интернета) она наглядно демонстрирует преимущества западной модели развития и присущих ей ценностей индивидуальной свободы, прав человека, демократии, рыночной экономики, правового государства и гражданского общества. Другой стороной процесса является постепенное вытеснение высокой культуры - культурой массовой, унификация и стандартизация культурных ценностей, приводящее к размыванию культурного многообразия. А поскольку коммерциализированная массовая культура является главным образом американской, культурная глобализация обретает форму американизации. Многие исследователи отмечают, что Голливуд и Интернет празднуют сегодня победу на всей планете.

В свою очередь, бразильский автор Ренато Ортис, размышляя о феномене культурной глобализации, наибольшее внимание уделяет модальностям смысловых конструкций повседневности. Культурная мондиализация, осуществляемая через продукты питания, одежду, фильмы, различные товары, продаваемые в супермаркетах, через обмен всеми этими товарами и услугами, изменяет наше понимание, наши вкусы, и даже наши ценностные ориентации, замечает автор. Оказывая подобное влияние на все стороны человеческой жизни, культурная глобализация может привести к изменению понимания самого ее смысла².

Оборотной стороной унификационных процессов в глобальной культуре является «партикуляристский бунт», наблюдаемый в различных странах и городах, где результаты глобализации переживаются особенно остро. Возможно, с этими обстоятельствами связана та «эксплуатация гетерогенности», о которой шла речь выше. Отток сельского населения в города, иммиграция из развивающихся стран в бывшие метрополии приводит к умножению диаспорических культур и своеобразному сочетанию культурных потоков. Наблюдается невиданная прежде пролиферация «эмоциональных сообществ» или «избранных братств», которые выступают своеобразной формой компенсации дефицита общения единомышленников в безликом универсуме гигантских сложноорганизованных социальных сообществ. «В условиях глобализации возросло значение примордиальных солидарностей, включающих в себя солидарность на основе локальной культуры, а также на основе религии (например, в исламе),- пишет Н.Н.Федотова.- Подобные солидарности - источник не только индивидуальной самотождественности, но и идентификации с окружающим миром, сообществом».¹

Возникают дробные формы проявления самобытности, расцветает мультикультурализм, в котором культурное разнообразие признается определяющим фактором. Если рассматривать мультикультурализм как теорию, практику и политику неконфликтного сосуществования в одном социальном пространстве многочисленных, разнородных культурных сообществ, и согласиться с тем, что народы и культуры продолжают оставаться культурно и социально «суверенными» в этот век роста взаимозависимости², то мы неизбежно придем к выводу о преждевременности тезиса о глобальной унификации или гомогенизации культур.

Наконец, третья, и на наш взгляд, доминирующая тенденция, может быть обозначена как интеркультурация (гибридизация), или смешение культур. Процесс смешения культур, включающий множество разнохарактерных взаимодействий и приводящих к различным результатам - от многочисленных гетерогенных образований - до взаимообогащения культур и возникновения новых культурных традиций, на современном этапе набирает ускорение.

Несомненно, межкультурные взаимодействия существовали всегда, а следовательно, помыслить абсолютно чистые гомогенные культуры можно разве что в виде неких «идеальных типов». Однако в эпоху глобализации межкультурные коммуникации заметно интенсифицировались. Возникающее в результате смешение культур, охватывает самые различные сферы - от языка – до религии. Так, сегодня в Западном полушарии активно дебатируется вопрос: может ли изучаться и преподаваться университетскими языковыми кафедрами т.н. «spanglish», язык, рожденный в латинских общинах США, получивший широкое распространение во всем мире через Интернет, и уже преподаваемый в Amherst College Массачусетса? Этот язык представляет собой смешение слов, слогов, значений из английского и испанского языков.

К классическим модальностям гибридизации, обусловленными миграциями и путешествиями, политикой в сфере образования национальных государств добавляются смешения, порождаемые культуриндустрией. Многочисленные примеры можно привести и из различных областей культуры и искусства: джазовая интерпретация Моцарта, осуществленная афрокубинской группой Irakere; переработка индийских мелодий в творчестве группы Beatles; индейские лица и фигуры католических святых в скульптурах латиноамериканских церквей; использование передовых информационных технологий, телевидения и радио представителями диаспорических меньшинств для отстаивания своей самобытности. Эти и многие другие факты ждут своего осмысления и вдумчивого анализа.

Таким образом, в сфере культурной глобализации можно выделить следующие тенденции:

Во-первых, продолжается начатый под влиянием модернизации и направляемый и контролируемый транснациональными корпорациями процесс гомогенизации, унификации культуры («макдональдизация», вестернизация, американизация, европеизация и т.д.);

Во-вторых, получает широкое распространение идеология, политика и практика мультикультурализма, воплощающая тенденцию фрагментации и автономизации культуры;

В-третьих, интенсифицируется процесс смешения культур («гибридизация», «креолизация», «метисация», синкретизм, транскультурация и т.д.).

Хотя процессы смешения культур носят глобальный характер, многие термины, используемые для их описания - метисация, креолизация и др.- имеют явно выраженные латинские корни. Это объясняется, во-первых, тем обстоятельством, что именно Латинская Америка на заре Нового времени дала первый опыт глобального межкультурного контакта и породила разнообразные симбиозные культурные формы; во-вторых, тем, что интерес латиноамериканских ученых к проблеме интеркультурности в силу пограничного статуса континентальной культуры является давним и устойчивым. Многие латиноамериканские авторы пишут о креолизации, метисаже, гибридизации и т.д. Эти термины, отражающие различные стороны межкультурных обменов, образуют опорные точки сложившейся исследовательской традиции.

Первый вопрос, который задают себе многие латиноамериканские авторы, касается правомочности использования для описания социальных явлений терминов, напоминающих скорее метафоры, чем научные понятия, и заимствованных к тому же из негуманитарных наук. На этот вопрос даются два прямо противоположных ответа. В рамках первого ответа использование такой терминологии считается некорректным. Другая группа авторов допускает правомочность подобного использования. В частности Н. Гарсиа Канклини аргументирует свою позицию следующим образом¹. Издавна в социальных науках прменялись многие понятия и термины, заимствованные, в частности, из естествознания. Так, биологический термин «воспроизводство» употреблялся К.Марксом в экономическом, социальном и культурном смыслах: «воспроизводство рабочей силы», «воспроизводство культуры» и т.д. В наши дни П.Бурдье использует экономические термины для характеристики символических процессов («культурный капитал»). От такого рода заимствований не пострадала ни та наука, которая дала им рождение, ни та, которая их позаимствовала и перекодировала.

С другой стороны,- задает вопрос Канклини,- стоит ли наделять негативными смыслами и отказываться от употребления терминов «метисация» или «гибридазация» только потому, что некогда слова «метис» или «гибрид» имели негативную коннотацию? Позиция автора совершенно ясна: все эти концепты-метафоры имеют право на существование и могут использоваться в научных целях.

В отличие от сравнительно «новых» понятий-метафор «креолизация» и «гибридизация»- два других - «метисация» и «синкретизм»- можно считать едва ли не классикой. Когда говорят о метисации, имеют в виду, прежде всего, этнодемографические процессы. В основе метисации лежат смешанные браки колонизаторов – сначала испанцев и португальцев, а затем также французов и англичан - с местным индейским населением. К этому процессу в дальнейшем добавилась африканская компонента в лице привезённых из Африки рабов. В результате длительного совместного проживания представителей различных наций и рас в Центральной и Южной Америке метисация превратилась здесь в основной этнический процесс. Достаточно сказать, что в настоящее время чистокровные индейцы составляют менее 10% населения Латинской Америки, а в США их число неуклонно стремится к нулю. В процентном отношении больше всего «чистых» индейцев проживает в Боливии, Перу, Эквадоре, Гватемале, Колумбии и Мексике. Основная же часть населения Латинской Америки в демографическом смысле попадает в категорию метисного населения. Понятно, что долговременное совместное проживание представителей разных рас, этносов не могло не привести к культурному смешению.

Если же трактовать метисацию более широко, т.е. в социокультурном плане, то она будет представлять собой смешение обычаев, верований, форм мышления европейских и коренных американских народов. Как пишет Мартин Барберо, «Метисация - это не только факт расового смешения, из которого все мы вышли, но сюжет нашей современности, с ее культурными разрывами, социальными формами и структурами чувств, памяти и воображения, перемешивающих автохтонное с сельским, сельское с городским, фольклор с народным и народное с массовым».¹ Согласно Р.Ортису, метисация сегодня имеет положительное значение. Модернизация дает толчок новым миграциям и порождает новые формы сотрудничества, поэтому метисация может служить отправной точкой для межкультурных обменов, осуществляемых на картах мировой истории и верифицировать наличие или отсутствие глобальной культуры.

Другое понятие - синкретизм имеет отношение, в первую очередь, к религиозным практикам. Синкретизм обусловлен интенсивной миграцией населения и распространением трансконтинентальных верований. В результате возникло множество гибридных форм, и отношение населения к ним становилось все более толерантным. Так, в Бразилии, на Кубе и Гаити зачастую можно наблюдать двойную или тройную религиозную самоидентификацию. Можно быть католиком, одновременно участвуя в афроамериканских культах или церемониях New Age. Если же расширить понимание синкретизма и добавить к религиозным верованиям различные виды одновременно применяемых медицинских или художественных практик, то картина усложнится еще больше.

Для обозначения процесса культурных смешений и его результатов используется также понятие «креолизация» культуры. Креолизация в исходном лингвистическом смысле обозначает смешение колониального языка и языка аборигенов Карибского бассейна. Культурологическое понимание креолизации отмечено неоднозначными трактовками. В Манифесте «Похвала креольскости» (Eloge de la creolite), опубликованном в 1989г. Ж.Бернабе, П. Шамуазо и Р.Конфиа креолизация трактовалась как «совокупность взаимодействий и взаимосвязей Карибских, Европейских, Африканских, Азиатских и ближневосточных элементов культуры, объединенных историей в единое целое», для которой характерно проявляющееся из мира колониального доминирования «нетоталитарное осознание сохраненного многообразия». Другая точка связывает с креолизацией новое культурное разнообразие, базирующееся в большей степени на взаимосвязях, чем на автономии отдельных культур, и далеко не всегда соотносимое с базовыми историческими образцами (У. Ханнерц). Наконец, понятия «гибридизации» и «креолизации» использовались также для описания глобального процесса движения от «центра» к «периферии», приводящему к так называемому сплаву культур.

Разобраться в сути явления зачастую помогает обращение к его истокам, в нашем случае - к колониальной эпохе, когда возникают креольские общества, и когда Латинская Америка дала первый в мировой истории Нового времени пример гибридизации культуры, возникшей на основе взаимодействия качественно различных в пространственном и социально-временном отношении цивилизационных пластов.

Слово «креол» возникло в португальском языке для обозначения американского негра Бразилии, в отличие от негра африканского. В XVII в. «креол» стало понятием, объемлющим широкую расово-этническую и этнокультурную гамму нового американского населения. В XVIII в. оно превратилось в самоназвание белых американцев, выражающее их отличие от жителей метрополии, хотя уже к началу XIX века, как заметил Гумбольдт, креолы предпочитали, чтобы их называли американцами.

Креолизованная культура Латинской Америки возникала в результате контакта испано-португальского, индейского и позднее - африканского и азиатского начал. При этом обнаружили себя такие типы взаимодействий, как: 1) противостояние, основанное на полном взаимоотторжении инородной реальности; 2) ассимиляция, связанная с насильственным подчинением культуре завоевателей 2) «смешение культур», когда локальные культуры вступали между собой в необычные комбинации и порождали синкретичные продукты; 4) синтез, понимаемый как процесс порождения нового качества.

Результатом «креолизации» культуры стало создание нового культурного пространства, наполненного новыми идеями, ценностями, знаниями и идентичностями. При формировании глобальной культуры креолизация превращается в одну из ведущих модальностей современной жизни, формирующую способы существования, отличающиеся образностью и символикой, материальной культурой и языком.

Указанные понятия– метисация, креолизация, синкретизм- продолжают свою жизнь в антропологии, этноистории, религиоведении и использоваться для спецификации традиционных форм гетерогенных культур. Но наряду с ними появилось еще одно - более объемное и «модное» понятие - «гибридизация».

Под гибридизацией понимают социокультурные процессы, в которых дискретные структуры или практики, существующие сами по себе, независимо друг от друга начинают вступать во взаимодействие, комбинироваться и производить на свет новые структуры, объекты или практики.¹ При этом речь идет о комбинировании не только этнических или религиозных смешений, но также продуктов передовых технологий, современных и постсовременных социальных процессов в условиях глобализации.

В качестве примера активно идущей гибридизации можно привести т.н. «латинизацию» культуры («lo latino”), которая проявляется, с одной стороны, в своеобразной «неоиспанизации» Латинской Америки, а с другой - в усилении внутри - и межамериканского смешения, приводящего к межамериканскому слиянию. Под латинизацией мы имеем ввиду принадлежность испанским кампаниям изданий, воздушных линий, банков и телекоммуникаций в ряде латиноамериканских государств - Аргентине, Бразилии, Мехико, Чили, Перу и Венесуэле. В Аргентине испанские кампании уже вытеснили с первого места США. В Бразилии испанские кампании по инвестициям в экономику заняли второе место после США. Факты, говорящие сами за себя.

Под «межамериканским слиянием» подразумевается «североамериканизация» стран Латинской Америки и «латинизация» США. Первая тенденция проявляется в пока еще практически подавляющем влиянии «северного соседа» на культуру и образ жизни народов Латинской Америки. В качестве примеров обратного - «латинского» влияния достаточно привести следующие: подлинной столицей латиноамериканской культуры является Майями; испанский язык - второй по распространенности язык в ряде штатов.

Гибридизация имеет немало противников, прежде всего, среди участников движения за сохранение культурной идентичности, а также среди теоретиков, привыкших мыслить бинарными оппозициями и пророчествующими о грядущем столкновении цивилизаций. Однако концепт «гибридизация» отражает реальные процессы, протекающие в современном обществе, процессы, с которыми нельзя не считаться и которые необходимо продолжать изучать. В мире нарастают тенденции гибридизации культур, и последние должны быть осмыслены не как дискретные гомогенные общности, качественно отличные друг от друга, но напротив, как гетерогенные культуры, имеющие множество различных источников, а потому – открытые к взаимодействию друг с другом.