3. «Элементарные формы религиозной жизни» (1912)

Третья большая книга Дюркгейма, «Элементарные формы религиозной жизни», несомненно, самая важная, самая глубо­кая, самая оригинальная, а кроме того, по моему мнению, в этой книге наиболее четко отражено вдохновение автора.

Цель данного сочинения заключается в разработке общей теории религии на основании анализа первичных и наиболее простых религиозных институтов. Следующая формула уже намечает одну из ведущих идей Дюркгейма: на основе изуче­ния примитивных форм религии допустимо и возможно созда­вать теорию высших религий. Сущность религии раскрывает тотемизм. Все выводы, сделанные Дюркгеймом в результате изучения тотемизма, исходят из предположения, что можно выявить сущность общественного феномена путем наблюде­ния за самыми элементарными его формами.

Есть и иной довод в пользу того, что исследование тотемиз­ма имеет решающее значение в учении Дюркгейма. В соответ­ствии с ним наука в наших индивидуалистических и рациона­листических обществах обладает сегодня высшим интеллекту­альным и моральным авторитетом. Можно двигаться по ту сто­рону, а не оставаться по эту сторону и отвергать науку. Но общество, которое предопределяет распространение индиви­дуализма и рационализма и содействует им, нуждается, как и всякое общество, в общих верованиях. Однако, по-видимому, эти верования больше не могут поставляться традиционной ре­лигией, не отвечающей научным требованиям.

Есть выход, который представляется Дюркгейму простым и, осмелюсь употребить здесь это слово, чудодейственным: разве сама по себе наука не вскрывает того факта, что религия по су­ществу оказывается лишь преображением общества? Если на протяжении истории, фетишизируя тотем или Бога, люди ни­когда не поклонялись ничему другому, кроме коллективной ре­альности, преображенной верой, то выход из тупика возможен. Наука о религии раскрывает возможность перестройки верова­ний, необходимых для консенсуса, не потому, что она в состоя­нии породить коллективную веру, а потому, что она оставляет надежду на то, что общество будущего будет еще способно по­рождать богов, ведь все боги прошлого никогда не были не чем иным, как преображенным обществом.

В этом смысле «Элементарные формы религиозной жизни» демонстрируют Дюркгеимово решение антитезы науки и рели­гии. Обнаруживая глубокую реальность за всеми религиями, наука не воссоздает религии, а доверяет способности общества поклоняться в каждую эпоху тем богам, в которых оно нуждается. «Религиозный интересы суть лишь символическая форма общественных и моральных интересов».

Я с удовольствием отмечу, что «Элементарные формы рели­гиозной жизни» представляют в творчестве Дюркгеима эквива­лент «Системы позитивной политики» в творчестве Конта. Дюрк-гейм не описывает религии общества, подобно тому как Конт подробно излагал религию человечества. Он даже недвусмыс­ленно отмечает, что Конт не прав, полагая, будто человек мог по команде выдумать религию. В самом деле, если религия — тво­рение коллективное, возможность создания религии одним социологом противоречила бы теории. Но в той мере, в какой Дюркгейм захотел доказать, что цель религии состоит не в чем ином, кроме как в преображении общества, его демарш срав­ним с демаршем Конта, когда тот, закладывая фундамент рели­гии будущего, утверждал, что человечество, покончив с транс­цендентными богами, возлюбит самое себя или полюбит то, что есть в нем лучшего под именем человечества.

Сущность религии, по Дюркгейму, — в разделении мира на священные и мирские феномены, а не в вере в трансцендент­ного бога: есть религии, даже высшие, без божества. Боль­шинство школ буддизма не исповедуют веры в личного и трансцендентного бога. Тем более не определяется религия понятиями тайны или сверхъестественного, которые могут иметь лишь более позднее происхождение. В самом деле, сверхъестественное существует лишь по отношению к естест­венному, а чтобы обладать четкой идеей естественного, надо уже уметь мыслить позитивно и научно. Понятие сверхъесте­ственного не может предшествовать понятию естественного, которое самое возникло поздно.

Цель дюркгеймовской теории религии в создании реально­сти объекта веры без признания интеллектуального содержа­ния традиционных религий. Последние обречены самим разви­тием научного рационализма, но именно он позволяет сохра­нить то, что как будто разрушается, показывая, что в конечном счете люди никогда не обожествляли ничего другого, кроме собственного общества.

Для изучения теории анимизма и натурализма Дюркгейм обращается к модным в то время работам Тайлора и Спенсера. Последние опирались на феномен сновидений. Во сне люди видят себя там, где их нет; они, таким образом, представляют себе собственного двойника, и им легко вообразить себе, как в момент смерти этот двойник отделяется и становится по­движным, добрым или злым духом. Вместе с тем первобытные люди плохо различали одушевленные и неодушевленные вещи. Поэтому они помещали души умерших или подвижных духов в те или иные реальные обстоятельства. Так рождались культ семейных духов и культ предков. Исходя из дуализма тела и души, постигнутого во сне, первобытные религии порождают огромное множество духов, живущих вместе с нами, деятель­ных, полезных или опасных.

Подробное опровержение, развернутое Дюркгеймом, шаг за шагом восстанавливает элементы этой интерпретации. За­чем придавать такое значение феномену сновидения? Зачем, предполагая, что каждый представляет себе своего двойника, придавать этому двойнику священный характер? Зачем прида­вать ему исключительную ценность? Культ предков, добавляет Дюркгейм, не первобытный культ. И неверно, будто культы первобытных людей специально обращены к мертвым. Культ мертвых не первоначальный феномен.

Как правило, Дюркгейм, угверждая, что сущностью рели­гии является священное, не слишком беспокоится о том, что­бы отметить недостатки анимистической интерпретации, В са­мом деле, последняя может в крайнем случае объяснить тво­рение мира духов, но мир духов — это не мир священного. Главное, а именно — священное, остается необъясненным.

Дюркгейм отмечает, что общество творит религию, будучи в состоянии возбуждения. Здесь речь идет просто о конкрет­ных обстоятельствах. Индивиды доводятся до такого психиче­ского состояния, когда они ощущают безличные силы, одно­временно имманентные и трансцендентные; и такое толкова­ние религии сводится к причинному объяснению, согласно ко­торому общественное возбуждение способствует появлению религии. Но ведь так ничего не остается от идеи, будто социо­логическая интерпретация религии позволяет «спасти» ее предмет, показывая, что человек боготворит то, что достойно поклонения. Вдобавок мы напрасно говорили об обществе в единственном числе, т.к., по мнению самого Дюркгейма, есть только общества. Поэтому если культ адресуется обществам, то имеются лишь племенные или национальные религии. В этом случае сущностью религии становится внушение людям фанатической преданности отдельным группам и преданности одному коллективу, а заодно враждебности по отношению к другим. .

В конце концов, для меня совершенно немыслимо определе­ние сущности религии как поклонения, которое вызывает у ин­дивида группа, ибо, по крайней мере в моих глазах, поклонение общественному строю как раз и есть сущность безбожия. Ут­верждать, что объектом религиозных чувств является преобра­женное общество, — значит не сохранять, а принижать опыт человека, который социология стремится объяснить.

«Правила социологического метода» (1895)

В понимании Дюркгейма социология есть исследование главным образом социальш^х фактов, а также социологическое объяснение этих фактов.

«Правила социологического метода» представляют собой изложение в абстрактной форме опыта, накопленного в ходе подготовки двух первых книг: «О разделении общественного труда» и «Самоубийство». Это произведение, датируемое 1895 г., фактически было задумано Дюркгеймом еще во вре­мена работы над книгами «О разделении общественного тру­да», завершенной в 1894 г., и «Самоубийство», законченной позднее.

Дюркгеймовская концепция социологии основывается ' на теории социального факта. Цель Дюркгейма — доказать, что социология может и должна существовать как наука объек­тивная (соответствующая модели других наук), предметом ко­торой будет социальный факт. Для вычленения социологии не­обходимы две вещи: с одной стороны, ее особый предмет, от­личающийся от предметов всех других наук. С другой сторо­ны, предмет должен быть доступен наблюдению и должен поддаваться объяснению подобно тому, как наблюдаемы и объяснимы факты, с какими имеют дело все другие науки. Это двойное требование ведет к двум знаменитым формулам, в которых обычно резюмируется учение Дюркгейма: социаль­ные факты следует рассматривать как вещи; отличительный признак социального факта — принудительное воздействие на индивидов.

Формула «социальные факты следует рассматривать как вещи» ведет к критике политической экономии, абстрактных дискуссий, таких понятий, как стоимость⁹. Все эти подходы, по Дюркгейму, страдают одним и тем же главным недостат­ком. Они исходят из ложного представления, будто мы в со­стоянии понять социальные феномены, исходя из того значе­ния, какое мы им непосредственно придаем, в то время как их подлинное значение можно обнаружить лишь путем объектив­ного научного исследования.

В основе этой теории научной социологии лежит утвержде­ние, составляющее сердцевину Дюркгеймова учения: обще­ство есть реальность, отличающаяся по своей природе от ин­дивидуальных реальностей. Причиной любого социального

факта выступает другой социальный факт, но никогда — факт индивидуальной психологии.

«Но, скажут, поскольку единственными элементами, обра­зующими общество," выступают индивиды, первопричина со­циологических феноменов может быть только психологиче­ской. Рассуждая подобным образом, можно так же легко ус­тановить, что биологические феномены аналитически объясня­ются неорганическими. В самом деле, вполне достоверно, что в живой клетке есть лишь молекулы неодушевленной материи. Только они здесь объединены, и именно это объединение слу­жит причиной появления новых феноменов, характеризующих жизнь, и даже зародышей их нельзя обнаружить ни в одном из объединенных феноменов. Дело в том, что целое не тожде­ственно сумме своих частей; оно есть нечто другое, его свой­ства отличаются от свойств составляющих его частей. Объеди­нение не является, как порой считали, феноменом, бесплод­ным по своей природе и сводящимся к тому, чтобы просто на­лаживать внешние отношения между приобретенными фактами и сформировавшимися признаками. Не является ли оно, наоборот, источником всех новшеств, постепенно возни­кавших в ходе общей эволюции? В чем различие между низ­шими организмами и всеми остальными, между живой органи­зацией и пластидой, между пластидой и неорганическими мо­лекулами, из которых она состоит, если это не различия в объединении? В конце концов, все эти существа разлагаются на элементы одинаковой природы, но в одном случае они при­гнаны друг к другу, в другом — объединены; в одном случае объединены одним способом, в другом случае — другим. Мы даже вправе спросить себя: не проникает ли этот закон в мир минералов и не тот же источник различий между неорганизо­ванными телами? В силу ^этого принципа общество представля­ет собой не просто сумму индивидов, а систему, созданную их объединением, особую реальность с присущими ей признака­ми. Несомненно, коллективное не может обнаруживаться при отсутствии индивидуальных сознаний, но этого необходимого условия недостаточно. Нужно еще, чтобы эти сознания были объединены, составили не просто комбинации, а комбинации известным образом; общественная жизнь и служит результа­том этих комбинаций, а следовательно, они и объясняют ее. Соединяясь друг с другом, постигая друг друга, сливаясь друг с другом, индивидуальные души порождают бытие, если угод­но, психическое, которое отражает психическую индивиду­альность нового рода. Таким образом, в природе этой индиви­дуальности, а не в природе составляющих ее единиц, следует искать непосредственные и определяющие причины произво­димых ею фактов. Группа думает, чувствует, действует совсем не так, как ее члены, если бы они были разобщены. Если, сле­довательно, мы будем исходить из последних, то не поймем ничего в том, что происходит в группе. Словом, между психо­логией и социологией тот же разрыв, что и между биологией и физико-химическими науками» (ibid., р. 102—103).

Такова сердцевина методологии Дюркгеима. Социальный факт специфичен. Порожденный объединением индивидов, он отличается по своей природе от того, что происходит на уров­не индивидуальных сознаний. Социальные факты могут быть объектом всеобщей науки, потому что распределяются по ка­тегориям, а сами социальные системы могут распределяться по родам и видам.