Сигнификация Денотация

Учение Соссюра  о парадигматических и синтагматических отношениях знаков привело нас к к пониманию того, как  работают знаки. Однако Соссюр интересовался  прежде всего самой языковой системой, лишь во вторую очередь он интересовался тем, как эта система связана с реальностью, с которой она соотносится, и он  вообще не интересовался, как она связана с адресатом (читателем) и его социально-культурной позицией.

Последователь Соссюра Ролан Барт (1915 -1980), создал систематическую модель сигнификации (означивания), которую он понимал как процесс взаимодействия между отправителем, получателем (читателем) и текстом.  Иными словами, сигнификация, по Барту, это то, каким образом знаки в тексте взаимодействуют с культурным и социальным опытом пользователей.

В основе теории Барта лежит идея  двух порядков сигнификации. Барт назвал первый порядок денотацией. 

Денотация – это  прямое значение, очевидный смысл, здравый смысл знака.

Фотография какого-то участка улицы  означает какой-то участок улицы, прямое значение слова "улица" означает «два ряда домов с проходом, проездом между ними» .

Но я могу сфотографировать эту обычную улицу по-разному. 

Я могу сделать цветной снимок, выбрав день  с бледным солнечным светом, используя мягкий фокус,  и таким образом эта улица сделается  счастливым, теплым, гуманным местом для детей, гуляющих на ней.

Или я могу сделать черно-белый снимок, используя жесткую фокусировку и сильную контрастность, и  это сделает ту же самую улицу  холодной, бесчеловечной, суровой и жестокой  для детей, гуляющих на ней.

Эти два фотографии могут быть сделаны в один и тот же момент  и практически с одного места. У них будет одно денотативное значение.  Разница будет  состоять в коннотации.

Коннотация

Коннотация это термин, который использует Барт (Барт Р. 2003) для описания одного из трех способов, посредством которого знаки работают в рамках второго порядка сигнификации. Этим термином описывается взаимодействие (интеракция), которое происходит, когда знак встречается с чувствами или эмоциями пользователей, а также  с ценностями их культуры.

В нашем примером с фотографиями одной и той же улицы  разница между ними заключается в форме, внешнем виде фотографии, то есть в означающем. Барт утверждает, что в фотографии разница между коннотацией и денотацией ясна. 

Денотация это механическое воспроизведение (раньше говорили на пленке, сейчас в цифровом файле)  объекта, на который была  направлена камера.

Коннотация это человеческий фактор в процессе сигнификации: это выбор того, что включить в кадр,  как выстроить фокус, диафрагму, ракурс,  и другие качества съемки. 

Денотация - это то, что сфотографировано, коннотация – это то, как это сфотографировано. Но коннотация есть не только в фотографии.

Выбор слова в речи  часто  обусловлен выбором  нужной коннотации, «встреча» или «стрелка», «старушка» или «бабка», или «старушенция», «мужчина» или «мужик», «молодой человек» или «пацан». Эти примеры демонстрируют эмоциональные или субъективные оттенки смысла.

Наш тон голоса, когда мы говорим, коннотирует чувства и эмоции, которые выражает наша речь.

В музыке итальянские пометы типа Allegro ma non troppo (живо, но не особенно скоро), allegro scherzando (шутливо, с насмешкой, с юмором)  являются инструкциями композитора относительно того, как играть ноты,  то есть инструкциями о том,   какие эмоциональные значения должны передавать (коннотировать) ноты.

Все это были примеры коннотаций, выражающих эмоции, чувства и оценки. Существуют также социальные коннотации.

Например, знаки отличия высокопоставленных офицеров. в иерархических обществах. Такие знаки  подчеркивают различия между классами и рангами  и, следовательно, придают особое значение высокому социальному положению, эти знаки  предназначены для обозначения фигур большой величины.

Такие знаки, как правило, сделаны из золота, часто выполнены в виде корон,  лавровых венков и т.д., и чем больше  таких дорогих знаков, тем выше ранг, который они обозначают.

Нечто подобное происходит и женскими украшениями. Часто они подчеркивают не красоту женщины, а ее социальный статус.

В обществе, которое не ценит классы, различия или иерархию, униформа служащих обычно не предполагает каких-то ярких знаков, выражающих социальные отличия

Униформа Фиделя Кастро, Мао  и «раннего» Сталина почти не отличалась от от формы рядовых бойцов тех «армий», которые они возглавляли.

Тем не менее, простые военные кители этих лидеров показывали   их высокий ранг так же ясно, как украшенная золотом и драгоценными камнями амуниция прусского офицера девятнадцатого века, который с трудом передвигался под тяжестью своих знаков отличия.

Коннотация в значительной степени произвольна, специфична для определенной культуры. Корова – неуклюжее, тяжелое и некрасивое существо в русской культуре, и изящное и грациозное в индийской. Осел – глупое, упрямое животное у русских, трудолюбивое, умное и полезное животное у южных народов. Береза – символ красоты и грациозности у русских, выносливости и терпения у норвежцев.

Однако часто  коннотация имеет иконическое измерение. Способ, которым  фотография девушки, сделанная с мягким фокусом, коннотирует ностальгию,   отчасти иконичен. Мягкий фокус – это мотивированный знак нечеткого, расплывчатого  характера памяти, ностальгии, но это еще и мотивированный знак настроения (мягкий фокус = мягкое сердце).

Но нам нужны конвенциальные элементы, для того  чтобы «расшифровать» мягкий фокус, нужно «откуда-то»  знать, что мягкий фокус – это значимый выбор, сделанный фотографом, а не техническая особенность фотооборудования. Если все фотографии были  бы с мягким фокусом, то он не мог бы означать ностальгию.

Так как коннотация работает на субъективном уровне, мы часто даже не осознаем ее. Жесткофокусное, черно-белое, бесчеловечное изображение улицы вполне может быть «прочитано» как денотативное значение этой улицы, то есть прочитано так, что эта улица и есть такая.

Иными словами, часто коннотативные значения  читаются как денотативные факты. Одна из главных целей семиотического анализа состоит в том, чтобы предоставить нам аналитический метод, который мог бы предохранять людей и общество от такого рода искажений.

Миф

Второй из трех, выделенных Бартом, способов, которыми работают знаки  на уровне второго порядка сигнификации, – это миф (Барт Р. 2010). Необходимо учитывать, что  Барт  не использовал этот термин в весьма распространенном значении «ложь», например, «это миф, что завтра не будет первой ленты». Это использование слова «миф» в обыденной речи.

Барт использует слово миф в его изначальном смысле. Миф - это история, сказка (то есть текст) посредством которой культура объясняет или понимает некоторые аспекты реальности или природы. Древние мифы - это представления примитивных людей о жизни и смерти, людях и богах, добре и зле. 

Наши современные  мифы – это наши представления о мужественности и женственности, о семье, об успехе, о политике,  о экономике, о науке и т.д.

Миф, по Барту, является культурным способом мышления о чем-либо и понимания чего-либо.

Барт понимает  миф как цепь связанных понятий.

Например, британцы очень хорошо относятся к своим полицейским. Традиционный миф о британских полицейских  включает в себя понятия дружественность, уверенность, твердость, спокойствие, отсутствие огнестрельного оружия. Фотографическое  клише толстого,  улыбающегося  Бобби,  поглаживающего девочку по голове,  базируется на сигнификации второго порядка, то есть на мифе о полиции, распространенном в культуре. Миф существовал до этой  фотографии. Фотография активировала цепь понятий, которые составляют миф. 

А теперь вернемся к нашему примеру фотографии участка улицы.

 Если попросить десяток фотографов сфотографировать один и тот же участок улицы и задать им тему «Улица и дети», то сразу можно сказать, что большинство сделает черно-белый, жесткий акцент, подчеркивающий бесчеловечность улицы. Это произойдет потому, что эти коннотации лучше вписываются в распространенные  мифы,  с помощью которых мы мыслим  детей, растущих на улице. 

Это произойдет потому, что эти коннотации лучше вписываются в распространенные  мифы,  с помощью которых мы мыслим  детей, растущих на улице. 

Наш доминирующий миф о том, каким является детство, или каким, в идеале  оно должно быть, есть забота о детях и контроль взрослых за развитием детей, что обеспечивает их адаптацию к требованиям общества,  

Городские улицы, как правило, рассматриваются как места, полные опасностей, дурного влияния, и различных мешающих нормальному развитию детей факторов.

Барт утверждает, что основным способом работы  мифов является натурализация истории. Это указывает на тот факт, что мифы на самом деле являются продуктом социального класса, который добился господства  в конкретный период истории.

Существует миф, что женщины «естественным образом»  в большей степени соответствуют функциям воспитания детей и ухода за домом, чем мужчины, и, следовательно, их естественная роль в доме – воспитание детей и уход за мужем, а мужчина, «естественным образом», конечно, соответствует роли кормильца.

 Эти роли затем структурируют наиболее«естественную» социальную ячейку – семью. Представляя эти значения как часть природы, миф маскирует их исторические корни, Миф делает эти значения  не только неизменными, но и справедливыми: он создает видимость, что они служат интересам мужчин и женщин в равной степени и скрывает свой политический эффект.

Однако на самом деле такое положение дел имеет иное объяснение.  Эти значения маскулинности и феминности  были разработаны для обслуживания интересов буржуазии в эпоху раннего  капитализма, они появились, чтобы создать социальные условия для капиталистической индустриализации девятнадцатого века. 

Индустриализация требовала того, чтобы трудящиеся покинули свои традиционные сельские общины и пришли в города, где их поселили в большие дома-муравейники. Большие многоуровневые деревенские семьи и общинность традиционной деревни  остались в прошлом, и нуклеарная семья (муж, жена и дети) стала наиболее распространенной.

Условия работы на фабрике таковы, что дети не могли сопровождать своих родителей в трудовой деятельности, как это было в сельском хозяйстве, и это, в сочетании с отсутствием бабушек и дедушек, привело  к тому, что женщины должны были оставаться дома,  в то время как мужчины стали зарабатывать деньги.

Цепочки  понятий составили соответствующие мифы о мужественности, женственности, и семье. Но они появились не случайным и не естественным образом: они всегда служили интересам экономической системе и  господствующему классу. Эта система требует нуклеарной семьи, которая становится «естественной» основной ячейкой общества.

Экономика и политика требуют феминности, которая выражает «естественное» значение  заботы, любви, чувствительности, слабости и необходимости защиты, в то время как маскулинность выражает значения силы, уверенности в себе, независимости и публичности. Поэтому кажется естественным и по сути исторически обусловленным, что мужчины занимают гораздо больше социально «высоких» позиций.

Мифы натурализуют значения, связывая их с  природой. Поэтому тот факт, что женщины рожают, используется для натурализации  значения воспитания детей и поддержания домашнего очага. С другой стороны,  то, что мужчины обычно имеют  более крупные и мускулистые тела,  чем женщины, используются для натурализации политической и социальной власти мужчин (которая не имеет ничего общего с физической силой).

Изменение роли женщины в обществе и изменение структуры семьи бросают вызов «индустриальным» мифам о семье, и уже сейчас рекламодатели и  средства массовой информации пытаются запустить новые гендерные мифы, в которых должны найти свое место и женщины, делающие карьеру, и родители-одиночки, и «новые», чувствительные мужчины. Эти новые мифы, конечно, не отвергают старые мифы целиком, но выбивают некоторые понятия из  цепочек, а также добавляют другие понятия; изменения в мифах имеют эволюционный характер, а не революционный.

Не бывает мифов, которые были бы универсальными в культуре. Есть доминирующие мифы, но есть также контр-мифы.  В обществе всегда есть субкультуры  которые имеют мифы, противоположные общепринятым.  Так, например, есть контр-миф о городских улицах как о закаляющих характер, воспитывающих общительность, чувство локтя, то есть позиционирующие улицы как хорошие средства социального воспитания для детей. 

Современное общество, является обществом, базирующимся на науке. Главный миф  современной науки представляет ее (науку) как способность человечества к приспособлению природы к человеческим потребностям,  способность к обеспечению безопасности человечества и  к улучшению уровня жизни. Наука рассматривается как объективный, правдивый и позитивный институт.

Но контр-мифы тоже очень сильны. Они рассматривает науку как зло, как свидетельство нашего гибельного отдаления от природы и  нашего непонимания природы. Существуют также миф, что ученые – очень ограниченные и эгоистичные люди, «зацикленные» на своих исследованиях. 

Интересно отметить, что мифы о науке хорошо представлены в масс-медиа. Характерно, что «фактические» медиа, то есть СМИ, как правило, тяготеют к доминантным мифам о науке. «Выдумывающие» (fictional) медиа (сериалы, фильмы и т.д.) предпочитают контр-мифы о науке. Здесь гораздо больше злых ученых, чем добрых, и наука вызывает больше проблем, чем решает.

Например, Дж. Гербнер  (Gerbner G. 1973b) после проведенных исследований пришел к выводу, что ученые,  изображенные американским фикшен-телевидением,  оказались самым "лживым», «жестоким» и «несправедливым» из всех профессиональных типов. Он также ссылается на исследование, проведенное Гафелдом и Шварцем, которые пришли к выводу, что самые распространенные характеристики ученых в фикшен-медиа - это «прохладный», «жесткий», «асоциальный», «нерелигиозный» и «иностранный».

Гербнер также установил, что в почти половине из двадцати фильмов, которые он изучал, научные исследования привели к убийствам. Одним из примеров является фильм, в котором психолог  загипнотизировал горилл  и внушил им, чтобы они убили  девушку, которая отвергла его. Типичный сюжет:  изобретение полусумасшедшего ученого  выходит из-под контроля и убивает его самого к очевидному удовлетворению  остальной части общества и аудитории.