Государственный строй.
Королевский титул был прерогативой определенного рода, но не переходил от отца к сыну, а доставался тому члену рода, который в данный момент считался лучшим кандидатом на престол; претендент должен был подтвердить свое происхождение от любого из прежних королей хотя бы в седьмом поколении. Король избирался сначала народным собранием, позднее — советом знати. О наследственности королевской власти можно говорить лишь с начала IX в., и то с оговорками. Конунг был носителем сакральных черт: он вел свой род от богов; считалось, что он обладает магической силой, обеспечивающей благоденствие племени. Военные поражения, другие неудачи указывали на утрату этой магической силы; в этом случае он мог быть смещен. Сакральный характер личности короля не имел ничего общего с христианской доктриной божественного происхождения королевской власти; не случайно гражданская власть конунга была достаточно ограниченной. Он не имел права устанавливать налоги и мог рассчитывать только на добровольные подношения. Теоретически он не был вправе издавать законы, а мог лишь оберегать старые обычаи и обеспечивать их применение, хотя на деле, с помощью поправок и истолкований, он мог существенно обновлять законодательство. Показательна и возможность искупить убийство короля штрафом, пусть и исключительно высоким. Однако к IX в. положение меняется. В нормальной ситуации совет знати уже не избирает короля, а, скорее, свидетельствует вступление его на престол. Заметно расширяются его права в области законодательства и введения новых податей и штрафов, а также распорядительная власть. Проступки против короля теперь караются как преступления против величества и измена. Жители страны начинают рассматриваться как подданные короля, а сам он — как суверен. С VIII в. королевская власть все чаще осмысляется как власть милостью Божией. С этого же времени зафиксирована практика помазания короля; в этом англосаксы опередили франков. Королевская администрация складывалась медленно, первые внятные сведения об организации двора и дворцовых служб относятся ко второй половине IX в.
Долгое время королевский двор переезжал из одного города или поместья в другие и обеспечивался по преимуществу из частных доходов короля. Основные ведомства, в том числе финансовое, выросли из служб королевской вотчинной администрации.
Власть короля была в известной мере уравновешена уитанагемотом («советом мудрых») — общекоролевским советом знати, собиравшимся 2—4 раза в год. Состав его не был постоянным и зависел в первую очередь от воли короля. До IX в. он состоял примерно из 30 человек, причем поначалу до половины приходилось на долю иерархов церкви. В X в. в совет входило до 100 человек; среди них было немало тэнов, обязанных королю своим положением и богатством. Обеспечивая решениям короля гласность, уитанагемот рассматривал вопросы внешней и внутренней политики, оформлял законы и пожалования в бокленд, назначал па церковные должности. Кроме того, это был высший суд в государстве. Начиная с Альфреда, короли все чаще действуют без оглядки на уитанов, которые отныне являются, скорее, свидетелями королевской воли. Однако при слабых правителях или и отсутствие очевидного преемника «совет мудрых» приобретал реальный вес и мог даже избрать короля.
Основу территориальной организации англосаксонской Британии на протяжении всего раннего Средневековья составляли сотни, заданные еще родоплеменной организацией. Главным органом самоуправления сотни было народное собрание —фольксмот, эволюционировавший от органа народной демократии к органу, подконтрольному королевской власти. Со второй половины IX в. в условиях начавшегося объединения страны появляются более крупные административные единицы — шайры. Они оказались очень устойчивыми и в большинстве своем сохранились до наших дней; в русском языке их принято называть графствами. Древнеанглийское слово scir первоначально означало «должность», что служит доказательством того, что деление страны на шайры было инициативой королевской власти. В их пределах также происходили собрания, состоявшие, в отличие от сотенных, из местной знати.
Шайрами управляли элдормены («старейшины») — представители родовой знати, постепенно превратившиеся в королевских чиновников. Иногда они стояли во главе более крупной территории, сопоставимой с древними королевствами англосаксов. Элдормены были предводителями вооруженных сил графства, обладали полицейской властью, председательствовали в собрании шайра. Ниже рангом стояли герефы (происхождение слова неясно) — королевские служащие, ведавшие в пределах вверенной им территории самыми разными вопросами. Они собирали налоги, осуществляли надзор за правосудием, выполняли полицейские функции, в частности организовывали поимку преступников и поиски украденного. Герефы городов, помимо выполнения судебных и полицейских функций, оформляли торговые сделки, наблюдали за торгово-ремесленной деятельностью и чеканкой монеты. Герефы шайров (scir-gerefa, превратившееся со временем в sheriff— «шериф») представляли короля в сотенных собраниях и надзирали за ними. Начиная с IX в. полномочия герефы расширяются: он назначает срок слушания судебных дел и контролирует иски как по правонарушениям, так и по поземельным спорам.
Англосаксонские короли не были, конечно, верховными собственниками всей земли в государстве. Их полномочия носили публично-правовой характер и выражались во взимании дани, превратившейся со временем в налоги, судебных штрафов и торговых пошлин, в осуществлении военной и полицейской власти. При этом уже к VIII в. они располагали многочисленными поместьями, принадлежавшими им на праве частной собственности.
Начиная с VII в. короли стали собирать регулярные налоги, торговые пошлины, присваивать себе все большую долю в штрафах. Они были вправе освободить те или иные епископства и монастыри, как и отдельных мирян, от уплаты пошлин и иных поборов и, напротив, пожаловать кому-то долю таких поборов в «кормление». Земля, с которой частному лицу причитались такие доходы, была своего рода иммунитетной территорией; она называлась сока, а населявшие ее люди — сокменами. Эта практика содействовала феодализации страны, однако этот процесс был далек от завершения даже к середине XI в.