Социология науки

Временами в ходе социологических исследований науки эта стандартная эпистемологическая позиция формулировалась вполне эксплицитно. В наиболее четкой форме это сделал де Гре1, утверждающий в своем введении в социологию науки, «что реальный мир существует независимо от нашего знания о нем, что мир этот в какойто степени постепенно познаваем и что знание истинно в той мере, в какой оно аппроксимирует структуру реальности или является изоморфным этой структуре» [41, с. 37]. Главным следствием этих допущений, заключает де Гре, является то, что интересы социологии должны быть связаны не с реальным когнитивным содержанием научного знания, не с установленным знанием как тако­вым, а с теми социальными условиями, наличие которых делает возможным достижение объективной знания.

Хотя не многие социологи науки выражали свои

философские предпосылки столь же ясно, до недав­него времени все они разделяли этот подход к эмпи

¹ Жерар де Гре (род. 1915)—американский социолог, занимается по преимуществу социологией культуры, автор ряда работ по социологии знания и социологии науки. Основные тру ды: «Общество и идеология» (1943); «Наука как социальный ин ститут» (1955). |

40 1

ческому изучению науки. Вся традиция социологического _ИССледования науки, в рамках которой рабо­тает и де Гре, традиция, восходящая к пионерским

ботам Мертона 30х годов и в целом продолжа­вшаяся еще примерно в течение 30 лет, систематиче­ски избегала содержательного анализа научного мышления [121]. Она предлагала нам «социологию, имеющую дело с якобы фиксированными норматив­ными установками ученых, но уделяющую лишь эпи­зодическое внимание социальной значимости их явно изменяющихся познавательных установок» [89, с. 15]. Хотя эта цитата и содержит нечто важное о главной традиции социологии науки, было бы неправильно делать .вывод из этого, что социологи занимались исключительно изучением нормативных структур науки. Например, Мертон, бесспорно влиятельнейшая фигура в этой области, изучал и распределение воз­награждений в науке, и экономические, технические и военные факторы, способствовавшие зарождению и росту современной науки. Тем не менее_устоичивой и общепринятыой темойсоциологии науки было изоб

ражение того "ценностнонормативного комплекса,

который определяет поведение. человека науки» [118, с. 268—269] и" который рассматривают решающим условием зарождения достоверного знания. Эписте­мологические предположения делаются особенно за­метными как раз тогда, когда социологи описывают этот предполагаемый «этос науки» ', и именно здесь такие допущения оказывают наиболее явное воздей­ствие на содержание социологического анализа.

Природа «научного этоса» впервые была очерчена Мертоном в качестве элемента его концепции, что пуританство XVII века сыграло важную роль в рож­дении новой науки в Англии. Мертон утверждал, что пуританский комплекс ценностей приводил к «не­преднамеренному по преимуществу стимулированию современной науки» [117, с. 137]. Пуритане придава­ли особое значение таким культурным ценностям, как полезность, рациональность, индивидуализм, анти­традиционализм и земной аскетизм. Считалось, что

¹ Этос означает в общем смысле совокупность этических уста­новок и санкционирующих и(или) поддерживающих их ценност­ных ориентиров.

41

эта совокупность взаимосвязанных ценностей и норм параллельна аналогичным ценностям науки [117 с. 136]. Следовательно, заметное увеличение «научной» активности, которое произошло в течение ХXII столетия, могло рассматриваться, по крайней мере частично, как непредвиденное последствие все усиливающегося господства пуританского движения. Направляемые своими религиозными ценностями, те из пуритан, которые участвовали в философских спорах, тяготели к эмпирическим проблемам и разрешению этих проблем рациональным, методическим и| внеличностным образом. (Социальноэкономические

факторы рассматривались очень важными, когда интерес фокусировался на определенных типах эмпири­ческих задач.) Тот факт, что именно пуритане явно преобладали и среди приверженцев новой натурфи­лософии, и среди основателей Королевского обще­ства1, был сильным доказательством существования связей между пуританизмом и созданием современ­ного научного сообщества.

В своем анализе Мертон нигде не пытается зафиксировать какие бы то ни было прямые связи между пуританскими ценностями и интеллектуальны­ми продуктами деятельности ученых. В одной из позднейших работ он на самом деле совершенно ясно заявляет, что научные достижения как таковые ле­жат вне рамок осуществляемого им чисто социологи­ческого анализа [118, с. 268]. Вместо этого он ставит перед собой более ограниченную цель — показать, что институционализация этих ценностей научным сообществом является существенным условием посто­янного продуцирования и принятия надлежащим об­разом подтвержденных и логически согласованных утверждений, описывающих эмпирические регуляр­ности.

«Инстициональная цель науки состоит в рас­ширении достоверного знания. Используемые для ее

¹ Королевское общество (полностью: Лондонское королевское общество для дальнейшего развития посредством опытов наук о природе и полезных искусств) было основано 28 ноября 1660 года двенадцатью учеными, среди которых были Джон Уилкинс (ставший первым его председателем), Роберт Бойль Уильям Петти, Кенелм Дигби, Генри Ольденбург. Королевскую хартию Общество получило 15 июля 1662 года. В тексте этой хартии появилось и приведенное выше название. [ ]

достижения технические методы позволяют следую­щим образом определить получаемое на их основе знание: это эмпирически подтвержденные и логиче­ски согласованные утверждения, выражающие суще­ствование тех или иных регулярностей (и вследствие этого являющиеся предсказаниями). Институциональ­ные императивы (mores1) производны от этой цели и этих методов. Вся структура технических и мораль­ных норм науки реализует ее конечную цель. Техни­ческая норма адекватных и надежных эмпирических данных является предпосылкой для получения устой­чивых и оправдывающихся предсказаний; техниче­ская норма логической согласованности обеспечивает их систематичность и обоснованность. Моральные нормы науки методологически рациональны, но сле­дуют им не только изза их процедурной эффективно­сти, но и в силу того, что они считаются справедли­выми и благотворными. Эти нормы являются одно­временно и моральными, и техническими предписа­ниями. В качестве компонентов этоса современной науки обычно берутся четыре набора институцио­нальных императивов: универсализм, всеобщность^ незаинтересованность и организованный скептицизм» [118, с. 270].

Исторически вера ученых в правоту этих мораль­ных норм восходит к религиозным установкам осно­вателей их профессионального сообщества. Однако нормы эти также и методологически важны для си­стематического создания обоснованного знания. Поэтому, когда связи научного сообщества со сферой религии со временем ослабли, ученые перестали обосновывать свои ценности в религиозных терминах. Вместо этого они, осознав методологическую важ­ность этих ценностей, стремились теперь к тому, чтобы выгодно представить их окружающему обще­ству в качестве культурного базиса научной истины и «чистого» источника практически эффективного зна­ния [117, с. XXII].

После того как Мертон впервые сформулировал систему институциональных императивов науки, к