Классические представления о науке: дюркгейм и маркс

Все те, кто в XIX веке больше всего сделал для только лишь зарождающейся тогда социологии зна­ния, были едины в своих сомнениях относительно ■) возможности включения естественных наук в число ее объектов. Это утверждение можно проиллюстри­ровать творчеством Эмиля Дюркгейма ' и Карла Маркса. Не вызывает сомнения то, что Дюркгейм " пытался построить социологическое объяснение гене­зиса основных категорий и логических структур чело­веческого мышления. Он, например, утверждал, что идеи силы, противоречия, времени и пространства неодинаковы у разных человеческих групп и меняют / ся с течением времени в рамках одной и той же группы. С точки зрения Дюркгейма, существование этой культурной вариабельности показывает, что основные категории и правила логики в какойто степени зависят от исторических, а тем самым и со­циальных факторов [44, с. 18]. Это, очевидно, делает явно возможным социологический анализ содержания научного знания, ибо представляется, что результаты деятельности каждого конкретного интеллектуального

––––––

¹ Эмиль Дюркгейм (1858—1917)—один из классиков запад­ной социологии, внесший огромный интеллектуальный и органи­зационный вклад в ее становление в качестве академической дис­циплины, профессор первой во Франции университетской кафедры социологии в Сорбонне (с 1913 г.). Основные работы: «О разде­лении общественного труда» (1893); «Правила социологического метода» (1894); «Самоубийство» (1897); «Элементарные формы религиозной жизни» (1912).

9

сообщества будут хотя бы частично определяться такими факторами, как доступные ему культурные ресурсы ', его социальная структура и его положение в окружающем обществе. Однако, хотя Дюркгейм в це­лом всегда придерживался этой позиции, он внес в нее ряд отдельных изменений с целью удаления научного мышления из сферы социологического анализа.

Прежде всего Дюркгейм стремится избежать чи­сто релятивистского подхода, по которому социаль­ное происхождение категорий и форм мышления могло бы пониматься как их произвольное примене­ние в отношении природы.

«Из того, что идеи времени, пространства, рода, причины, личности сформированы с помощью соци­альных элементов, не нужно, следовательно, заклю­чать, что они лишены любой объективной ценности. Напротив, их социальное происхождение позволяет скорее предположить, что существуют они не без оснований, лежащих в самой природе вещей» [44, с. 26].

К этому заключению Дюркгейм приходит, посту­лируя единство физического мира и мира социальных явлений. Так, он предполагает, что разделяемые не­которой группой людей представления о времени будут производными от социальных ритмов ее кол­лективной жизни. Однако сами эти ритмы будут связаны с какимито более фундаментальными перио­дическими процессами физического мира, являясь даже в некотором смысле частью этих процессов. Физический и социальный миры в своей совокупно­сти образуют одну всеобщую область естественных явлений. Поэтому из взглядов Дюркгейма вытекает, что понятия, возникающие на основе социальных регулярностей, применимы и к параллельным регулярностям физического мира. Однако рассуждения

–––––––––––––––––

¹ Этот термин широко используется в работах по когнитив­ной социологии науки. Культура при этом понимается как вся совокупность человеческих действий и их продуктов, воспроизво­дящихся посредством тех или иных социальных механизмов; ина­че говоря, культура — это арсенал «надгенетической» информации и способов оперирования с нею. Элементы культуры, используе­мые в качестве инструментов или ориентиров (например, образ­цов, моделей, предписаний, «справочных данных» и т. п.) для осуществления тех или иных действий, выполняют функции культурных ресурсов.

10

Дюркгейма в настоящем виде изложены в чрезвы­чайно общей форме. Они могут относиться в равной мере к любым социальным группам и говорят самое большее лишь о том, что все социально обусловлен­ные категории будут в какойто неопределенной сте­пени «объективными». Однако при этом остается¹, проблема сравнительной оценки несхожих друг с другом объяснений физического мира, предлагае мых членами различных социальных групп. Судя по всему, эту трудность Дюркгейм четко не осознавал. Однако из его объяснения социальной эволюции ста­новится ясно, что он не только мог использовать более четкий критерий объективности, но и действи тельно оперировал им. Он утверждает, что объективность становится все более достижимой по мере развития процесса социальной эволюции, в ходе которого наука заменяет религию в качестве основы человеческой мысли о законах природы.

«Как мы сами видели, важнейшие понятия науч­ ной логики имеют религиозное происхождение. Не­ сомненно, чтобы их использовать, наука их заново перерабатывает; она очищает их от всех побочных элементов; во все свои усилия наука вносит общий дух критицизма, неизвестный религии; она окружает себя предосторожностями, чтобы «избежать опромет­ чивости и предубежденности», чтобы держать в от­ далении страсти, предрассудки и любые субъектив­ ные влияния... Отделившись от религии, наука стре \ мится заменить ее во всех познавательных и интел < лектуальных функциях» [44, с. 613]. 1

Дюркгейм в довольно общем виде описывает те социальные условия, которые, с его точки зрения, ответственны за этот фундаментальный переход в человеческом мышлении. Главный его тезис состо­ит в том, что по мере развития человеческих обществ, сопровождающегося их прогрессирующей дифферен­циацией, интеллектуальная деятельность все больше освобождается от социальных ограничений. Научное мышление является результатом подобной либерали зации, и его продукты поэтому обладают относитель­ным иммунитетом от прямых социальных воздейст­вий. Религиозные же объяснения природы, возникшие в пределах небольших сплоченных обществ, были пронизаны категориями и предрассудками, порож

11

денными социальной жизнью. Но как только общества усложняются, а формы социальной солидарности делаются менее ограничивающими, для некото­рых секторов общества появляется возможность во все большей степени уточнять свои пред­ставления и способы наблюдений в соответствии с реальными явлениями природы. Растущее принятие понятий и выводов науки, подчеркивает Дюркгейм, оказывается следствием их истинности, а не только лишь, как это имеет место по отношению к религиоз­ным верованиям, их коллективного характера [44, с. 622].

Таким образом, для Дюркгейма социологический анализ науки возможен, но все же в более ограни­ченной форуме, чем по отношению к другим областям интеллектуальной деятельности. В принципе мы мо­жем показать, как некоторые процессы социального развития привели к рождению науки; мы можем исследовать, действительно ли научное сообщество обладает такими специфическими качествами, кото­рые делают возможной институционализацию ' науч­ного метода и реальное упразднение предрассудков, предубеждений и интеллектуальных искажений; мы можем также понять, каким образом особые частные взгляды ученогоспециалиста получают признание в других секторах высокодифференцированных об­ществ. Однако мы не можем дать социологическое объяснение научного знания, ибо как раз в той мере, в какой это знание является 'подлинно научным, оно оказывается независимым от своего социального кон­текста. В основе таких наук, как астрономия, физика и биология, лежат наблюдаемые факты, относящиеся к физическому миру. Результаты этих наук выводят­ся из этих фактов, а не навязываются последним.

––––––––––––

¹ В науковедческой литературе термин «институционализация» используется применительно к науке (научному знанию, научной методологии и т. п.) в двух неодинаковых смыслах. Под институционализацией понимают либо интеграцию научной дея­тельности в структуру и цели какихто общественных институтов и социально признанных и поддерживаемых ролей, либо закреп­ление самого научного знания и связанных с его получением и оценкой типов социального поведения в качестве основ для тех или иных стандартизированных коллективных действий, сужде­ний и решений. В данной книге этот термин чаще фигурирует во втором смысле.

12

Наука описывает явления не на основе культурно 1 обусловленных понятий, «а на основе их собственных ^: имманентно присущих свойств» [45, с. 35].

Свой анализ социальных корней знания и веры Дюркгейм осуществил именно в качестве исследова­ния по социологии знания. В результате приговор, который он вынес науке, относительно однозначен.

Напротив, точка арения Млр&са на науку как на социальный феномен возникает постепенно, по ча­стям в ходе производимого им всестороннего иссле­дования сознания, идеологии и способов производ­ства. Поэтому его выводы относительно науки выра­жены с меньшей определенностью, в силу чего имеются различные интерпретации той роли, которую Маркс отводил воздействию социальных факторов на содержание науки. Изза этого придется кратко рассмотреть два различных подхода, каждый из которых считает, что он является формой марксистского анализа. (В марксистской традиции написано много важных работ, посвященных науке, для обсуждения которых в моем распоряжении слишком мало места; см., например, [110 и 73] '.) Разрешите начать с важ­ных для нашего рассмотрения особенностей творче­ского наследия Маркса, которые не вызывают боль­ших споров.

История человечества протекает в условиях при­родного окружения, представляющего собой объек­тивный мир, который постоянно преобразуется чело­веческой деятельностью. Воздействуя на природу,, человек производит средства собственного существо­вания. В основе существования любого общества лежат устойчивые взаимоотношения, в которые всту­пают люди в процессе этой производственной, эконо­мической деятельности, и именно эти отношения оказывают наиболее определяющие воздействия на с Зщественные структуры в целом и на духовную жизнь. В ходе своего воздействия на природу чело­век создает знание о внешнем мире. Это знание воз­никает в ответ на экономические и иные потребности

–––––

¹ Автор ошибочно относит к марксистской традиции работы ряда представителей Франкфуртской школы, следуя тенденции называть марксистскими любые работы, заимствующие некоторые положения марксизма, которые, однако, отличаются от марк­сизма по направленности и выводам.

13

различных социальных групп и в соответствии с их интересами; оно ограничено идеологическими пред­посылками, характерными для тех или иных спосо­бов производства. Такое знание используется для управления природными явлениями и для поддержки или в определенных обстоятельствах для преобразо­вания существующих общественных отношений.

Возникновение капиталистического общества дало | огромный толчок росту и разработке научных знаний о природе. В XVII и XVIII веках экономические ин­тересы буржуазии обусловили ее внимание к некото­рым техническим проблемам, которые стимулировали все более усиливающийся практический подход к вопросам натурфилософии со стороны интеллекту­альных представителей этого класса. С течением вре­мени новая натурфилософия начала создавать прак­тически эффективные научные знания, использовав­шиеся классом капиталистов в качестве непосред­ственного средства экономики. По мере того как научные знания совершенствовали производство, росли и ресурсы, направляемые на поддержку науч­ных исследований. Следовательно, в течение XIX века и вплоть до нашего времени наука оказалась тесно связанной с капиталистической экономикой и тем по­стоянным технологическим обновлением, которого, несомненно, требует капитализм.

«Буржуазия менее чем за сто лет своего классо­вого господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Поко­рение сил природы, машинное производство, приме­нение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический теле­граф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные изпод земли, массы населения,— какое из прежних столетий могло подозревать, что такие про­изводительные силы дремлют в недрах обществен­ного труда!» * Таким образом, капитализму требует­ся «развитие естествознания до наивысшей точ­ки» **, и он способствует такому развитию.

––––––––––––––

* Маркс К. и Энгельс Ф Соч., т. 4, с. 429. !

** Маркс К. иЭшельс Ф Соч., г. 46, ч. I, с. ЗНЬ ■ I

. I

Первоначально естествознание, как и сам капи­тализм, было одной из освободительных сил, раскре­пощающих человека изпод власти суеверий и идео­логических заблуждений религиозного мышления. Од­нако с течением времени наука с необходимостью пре­вращается для буржуазии в один из источников экс­плуатации. Наука заметно способствует, особенно в сфере промышленного производства, «дегуманизации человека». Объективное, научное знание все чаще ис­пользуется для создания экономических и администра­тивных технологий, что резко ограничивает действия и инициативы, доступные для их «операторов», рабочих. «То единство мысли и действия, осознания и вы­полнения, рук и разума, которому капитализм угро­жал с самого своего возникновения, сегодня подвер­гается на базе использования науки и появляющихся на ее фундаменте различных инженерных дисциплин систематическому разрушению. Субъективный фактор трудового процесса теперь поставлен в один ряд с его бездушными объективными факторами. К использую­щимся на производстве материалам и инструментам лишь добавлена «рабочая сила» в качестве еще од­ного «производительного фактора»... Именно таков идеал, ради которого управляющая элита использует и к которому она подгоняет любые производственные новшества, созданные наукой» [23, с. 171—172].

Таким образом, центральная тема марксистского анализа науки состоит в рассмотрении последней в качестве социального продукта и в подчеркивании того, что значение науки, использование и направле ние ее развития могут быть поняты только во взаи­мосвязях с более широким социальным контекстом. В этом есть нечто общее со взглядами Дюркгейма1: наука рассматривается в эволюционной перспективе, импульсы к ее развитию создаются благодаря изменениям в социальных структурах, и в ходе этого развития она подрывает эффективность религи­озных верований, которые помогали скреплять докапиталистические социальные формы. Однако

¹ Разумеется, в этом утверждении нарушена реальная исто­рическая преемственность, было бы правильным сказать, что во взглядах Дюркгейма можно проследить подобие материалистиче­ской концепции марксизма о науке, причем достаточно ограни­ченное, что признает в следующей фразе и сам автор.

16

I

Маркс идет дальше Дюркгейма по пути анализа производства науки в сложных, дифференцированных об. ществах. Маркс смог это сделать потому, что ему удалось избежать свойственной Дюркгейму зависимо­сти от внутренне противоречивого понятия простого «соответствия» между мышлением и понятиями, с одной стороны, и общими особенностями социальной структуры — с другой. Кроме того, Маркс предлагает динамическое объяснение социальных процессов, на основе которого можно описывать и некоторые связи между наукой и обществом. Он подчеркивает, в част­ности, что общества состоят из относительно отлича­ющихся друг от друга групп ', члены которых имеют противоположные интересы и неодинаковые возмож­ности в отношении контроля действий друг друга. Поэтому путь развития современной науки, быстрый темп ее роста, способы использования ее результатов промышленностью и государственным управлением уже в значительной степени предопределены техно­логическими целями специфической господствующей группы, а именно буржуазии. Она была единствен­ной группой капиталистического общества, способной использовать прибыль для производства нового науч­ного знания, имеющего прямое отношение к ее соб­ственным целям.

_ Каковы форма и содержание научного знания? Маркс утверждает, что при капитализме «...природа становится всего лишь предметом для человека, все­го лишь полезной вещью; ее перестают признавать самодовлеющей силой, а теоретическое познание ее собственных законов само выступает лишь как хит­рость, имеющая целью подчинить природу человече­ским потребностям, будь то в качестве предмета потребления или в качестве средства производства»* (подчеркнуто мной). В этой цитате Маркс, кажется, близко подходит к той точке зрения, что сами зако­ны, сформулированные естественными науками, явля­ются лишь средством для достижения социально обусловленных целей. Такое прочтение Маркса полу­чило наиболее полное развитие в русской маркси

–––––––––––––––––––

1 Речь здесь, конечно, идет о классовой структуре общества. *Маркс К и Энгельс Ф. Соч, т. 46, ч. I, с. 387,

1

стекой традиции. Например, Борис Гессен1 в широ­ко известной ныне работе [81] пытается интерпрети­ровать ньютоновские «Начала» в рамках маркси­стского подхода. Он приводит ряд данных, чтобы показать, что в ньютоновскую эпоху, когда зарожда­лась капиталистическая экономика, существовало тесное единство между главными техническими про­блемами, стоявшими перед предпринимателями, и основными научными проблемами, формулировавши­мися представителями натурфилософии того времени (см. также [117]). Он стремится также показать, что эти же технические проблемы лежали в центре и завоевавшего столь огромное признание труда Нью­тона. Следовательно, «Начала» Ньютона могут отча­сти считаться косвенной реакцией буржуазной интеллигенции на трудности, возникающие в разви­тии промышленного производства. Однако содержа­ние «Начал» Ньютона не поддается столь же про­стому объяснению. Хотя экономический фактор и играет фундаментальную роль в материалистическом понимании истории, это все же не означает для Гессена, что этот фактор один определяет любую дан­ную совокупность идей. Поэтому свой анализ работы Ньютона он пытается дополнить демонстрацией того, как последний осуществлял выбор между культурны­ми ресурсами, доступными для членов его класса (например, в форме политических, юридических, фи­лософских и религиозных убеждений), как эти идео­логические элементы влияли на его мышление и какие границы они этому мышлению ставили.

Хотя Гессен настоятельно подчеркивает, что наука есть не «пассивное созерцательное восприятие дей­ствительности, а... средство для действенноактивной перестройки ее», он стремится совместить эту точку зрения с верностью марксистсколенинскому положе­нию о том, что «подлинно научное познание

––––––––––––––––

¹ Борис Михайлович Гессен (1883—1938)—советский физик и историк науки, членкорреспондент АН СССР (с 1932 г.). Его доклад о социальноэкономических корнях механики Ньютона, сделанный на Конгрессе по истории науки в Лондоне в 1931 году, вызвал большой резонанс в международном историконаучном сообществе. Главные работы: «Основные идеи теории относитель­ности» (1928), «Социальноэкономические корни механики Нью­тона» (1931 и 1933).

I 17

закономерностей исторического процесса с железной необходимостью приводит» к определенным политиче­ским выводам [81, с. 69]. В позиции Гессена нетрудно заметить определенную непоследовательность или да же иронию¹. Я, однако, не собираюсь подвергать его доклад более тщательному разбору или оценивать его достоинства и недостатки. Упоминание о нем сделано лишь для иллюстрации того, что взгляды Маркса могут быть интерпретированы в строгом смысле, при котором содержание полученного научНого знания следует рассматривать в значительной мере как результат определенных социальных про­цессов.

В целом, однако, теоретическая социология не приняла такого прочтения Маркса. Например, Мертон, заметив, что марксистский анализ допускает не­одинаковую зависимость различных сфер духовного производства от экономического базиса, приходит к выводу, что Маркс и Энгельс признавали за наукой большую по сравнению с другими областями интел­лектуальной деятельности самостоятельность. В каче­стве важнейшего аргумента в пользу такой интер­претации он приводит следующее место у Маркса: «С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громад­ной надстройке. При рассмотрении таких переворо­тов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художе¹ ственных или философских, короче — от идеологиче­ских форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение» *.

¹ Многие выводы Гессена о прямой обусловленности содер­жания механики Ньютона социальными условиями Англии XVII века сегодня действительно представляются слишком прямо­линейными, а подчас и наивными. Необходимо, однако, подчерк­нуть, что в последние годы был выполнен ряд исследований (на­пример, Джеймсом и Маргарет Джейкобами), показывающих на­личие важных взаимосвязей между политикосоциальными усло­виями Англии второй половины XVII века и идеями Ньютона. См., например: Латез Я. ЛасоЬ апс! Магнате! С. ЛасоЬ. ТЬе Ап^Нсап Оп^шз о! Мойегп 5с1епсе. 1515, у. 71 (1980)* № 257, р. 251—267.

* Маркс К. и Энгельс Ф Соч., т. 13, с. 7.

18 1

Однако эту цитату Мертон не рассматривает от­дельно, а интерпретирует ее в свете того, что сам он считает наиболее определяющей тенденцией Марксовой трактовки науки. «...Одна из линий в развитии марксизма, соединяющая раннюю «Немецкую идео­логию» с последними трудами Энгельса, состоит во все более точном определении (и ограничении) той меры, в какой производственные отношения на самом деле обусловливают познание и формы мышления» [118, с. 14]. В итоге Мертон приходит к следующей интерпретации: хотя фокус внимания естественных наук и может определяться социальными факторами, это уже не имеет места по отношению к их понятий­ному аппарату и содержательным выводам. Согласно этой интерпретации, статус науки в понимании Марк­са и Энгельса существенно отличается от статуса идеологии.

На это можно было бы возразить, что вряд ли Мертон способен дать адекватную интерпретацию идей Маркса, ибо его собственная теоретическая по­зиция— функциональный анализ — в значительной степени отличается от марксистской. Справедливо это или нет, но данная интерпретация, выражающая одновременно и взгляды самого Мертона, важна уже хотя бы в силу того проникающего влияния, которое работа Мертона оказала на социологический анализ науки. Стоит к тому же отметить, что к близким выводам пришли и многие авторы, сильно тяготею­щие к марксистскому анализу науки. В качестве примера рассмотрим кратко недавнюю работу Роузов1. По сравнению с Мертоном они уделяют гораз­до больше внимания той идее Маркса, согласно кото­рой наука создает собственную идеологию. Роузы подчеркивают, что в современных индустриальных обществах господство «сциентизма» или «позитивиз­ма» настолько велико, что любое утверждение,

–––––––––––

¹ Хилари Роуз (род. 1935) — английский социолог, профес­сор прикладных социальных исследований Брэдфордского универ­ситета; Стивен Роуз (род. 1938)—английский биохимик, профес­сор биологии Открытого университета. Роузы — активные участ­ники так называемого «движения за радикальную науку» с его зарождения в конце 60х годов; вышедший под их редакцией сборник [148] —один из манифестов этого движения. (Об их идеологических позициях см примечание на с. 21.)

19

претендующее на выражение некоторого нового знания', которое не укладывается в рамки сциентистские ограничений, повсеместно автоматически рассматри­вается как бессодержательное. Они пишут, что «наука становится идеологией, а ученые — идеологами. Как это происходит? Поскольку материальный мир ограничивает возможности интерпретации уче­ным результатов его собственной работы, ответ, как осознали Маркс и Энгельс, нужно искать за предела­ми его непосредственных исследований, там, где уче­ный, будучи свободен от таких ограничений, выска­зывает (как правило, во имя науки) чисто идеологи­ческие суждения. Во имя науки, взывая к нейтральности, технике и компетентности, ученые поддерживают правящие круги...» [148, с. 8—9].

Здесь авторы различают утверждения о техниче­ском знании, которые ученый делает внутри своей исследовательской области, и утверждения, которые он делает в других социальных контекстах. Они до­пускают, что утверждения первого рода обусловли­ваются, как правило, природой самого физического мира. Конечно, следует признать, что социальное давление на ученых подчас вынуждает их делать не­оправданные научные утверждения. Однако до тех пор, пока в своих критериях технической адекватно­сти научных результатов сообщество ученых свобод­но от внешнего вмешательства, такие социально инициированные научные утверждения будут при­знаны другими специалистами неверными и отверг­нуты ими. Следовательно, в рамках данной области исследований те научные утверждения, которые впо­следствии признаются ценными, могут считаться неидеологическими. Подобные научные утверждения достаточно точно описывают определенные черты фи­зического мира, и, следовательно, их содержание не зависит от социальных отношений участников иссле

–––––––––––––

¹ В оригинале используется выражение «knowledgeclaim». Этот термин распространен в современной социологии науки и Многократно появляется впоследствии на страницах данной книги. Его семантика достаточно неоднозначна; предложенный сейчас вариант перевода хорошо передает его основной смысл. Однако в дальнейшем оно в большинстве случаев переводится для краткости как «новое научное утверждение», «претензия на новое знание», «заявка на новое знание».

20

дований и затронутых интересов. Однако в иных социальных контекстах ситуация совершенно другая. Люди, не являющиеся профессиональными учеными, даже специалисты в других областях, редко обла­дают техническими знаниями, достаточными для оценки адекватности утверждений какогото ученого. Из этого следует, что он сможет использовать специ­альные знания для того, чтобы предлагать явные тех­нические обоснования политики, которая выражает как его собственные интересы, так и интересы тех групп, от имени которых он выступает.

Таким образом, утверждения ученых, сделанные) в условиях более широких социальных контекстов,' будут часто идеологическими, однако это будет за темнено их техническим содержанием и умением их авторов обращаться с «объективными фактами при­ роды» так, чтобы последние с неизбежностью обус­ ловливали определенные экономические, политиче­ ские и социальные выводы. Именно к такому анали . зу приводит Роузов их марксистский подход'. Очевидно, что в своих акцентах он расходится с по­ зицией Мертона и Дюркгейма и привлекает наше внимание к ряду вопросов, которые ими в значитель­ ной степени игнорируются. (К некоторым из них я еще вернусь в заключительной главе.) Все же оче­ видно, что прочтение Маркса Роузами совпадает с мертоновским в одном важнейшем пункте. Роузы едины с Мертоном в том, что, согласно марксистско му анализу, все утверждения о знании, которые уче ные делают внутри их собственных областей иссле дований, являются неидеологическими.

Таким образом, все авторы, позиции которых бы ли рассмотрены выше, за исключением разве что Гессена, несмотря на важные различия в их спосо­бах анализа, согласны между собой по меньшей мере в следующих пунктах: вопервых, в крупных

–––––––––––

¹ Якобы «марксистский подход» Роузов — заблуждение. Их идеологические позиции полностью выдержаны в духе «новых левых», что постоянно проявляется и в их взглядах на природу и цели науки. Вот лишь один пример: в одной из своих про­граммных статей, опубликованной в 1972 году, Роузы, разобла­чая в духе «движения за радикальную науку» так называемое «засилье экспертов» в современной науке, требовали «радикализа­ции науки».

| 21

индустриальных (капиталистических) обществах нау ка процветает, причем ученые здесь образуют специ­фические сообщества, регулирующие производство достоверного знания; вовторых, хотя темпы роста на­учного знания, его применение и фокус внимания ис следователей в значительной степени социально детерминированы, его содержание независимо от социальных влияний; втретьих, научноисследова тельские сообщества обладают, вероятно, какимито особыми социальными характеристиками, которые уменьшают воздействие на техническую деятельность их членов таких искажающих ее результаты факто­ров, как пристрастность, предубежденность и ирра­циональность, и потому играют решающую роль в деятельности ученых, позволяя им создавать объективное знание. Если мы хотим признать, что должно быть сделано различие между ситуациями, характер­ными для капиталистического и социалистического обществ, то было бы возможно даже взгляды Гессена истолковать подобным же образом. Гессен, как отмечалось, сохраняет убеждение, что необходимые законы природы могут быть познаны на базе марк систсколенинского подхода, поэтому его главный тезис можно интерпретировать как утверждение о том, что в силу искажений, привнесенных социаль­ными условиями капитализма, ныотонианская наука на деле была отчасти псевдонаукой и на ее место должны прийти действительно точные и научные формулировки, которые должны появиться в усло­виях социалистического общества (см. [81, с. 70]).

В следующем разделе я рассмотрю работы еще двух ученых, которые также очень много сделали для социологии знания. На основе анализа их идей я смогу сформулировать некоторые из философских предпосылок, которые лежат в основе тенденции рас­сматривать науку в качестве особой социологической проблемы.