Классификация политических организаций

Первое основание классификации: отношение к насилию, применяет ли данная организация прямое политическое насилие. Власть – это сила, монополизирующая политическое насилие. Политика – способ сократить и контролировать насилие в обществе. Все созданные политические институты когда-то рождались как альтернатива насилию. Но ситуация может пойти и в обратном направлении, когда идет сбой института и идет возвращение к насилию. Поэтому классификация по отношению к политическому насилию является приоритетной. При этом грань можно переходит в разные стороны, и она не всегда бывает четкой.

Проблема армии в политике. Армия - регулярные вооруженные силы, которым предписана монополия на легитимное насилие. Армия не является политической проблемой, пока остается под контролем политики. Этот вопрос является постоянным предметом внимания.

Необходимо исследовать ситуации, пытаясь обнаружить те причины, которые выводят армию из казарм и делают ее политическим актором. Таких причин две, и их сочетание является основанием для беспокойства.

Существует одно универсальное свойство военных (специфика службы): военные это люди, проходящие некоторый отбор и соответствующую подготовку, в результате которых они приобретают некоторый набор личных качеств(особая чувствительность к интересам страны, представление интересов страны, чувствительность к собственному социальному престижу.

Если где-то возникла ситуация, когда обе эти установки попираются, то тогда возникает очень опасная ситуация. Военные в этот момент могут взять в руки оружие и захватить власть в стране.

Конкретные формы вмешательства армии в политику, конкретное место, которое армия займет в политической системе могут быть очень различными. Армия сносит действующее правительство, приводит к власти другое и возвращается в казармы. Армия остается у власти сама, но далее в это группе начинают происходить те же самые процессы, которые происходили с предыдущем правительством (Л.Америка). Сценарии могут быть различными. Турция – исламская страна, но светское государство. Ататюрк ввел в стране светские правила, он до сих по кумир в Турции. Но периодически демократические процессы приводят к власти происламские группировки. Но при малейшем посягательстве на заветы Ататюрка, армия выходит из казарм. В середине века армия быстро восстанавливала светский режим и отдавала власть гражданским правительствам. Через некоторое время ситуация повторялась. В 80-х годах все уже поняли, что против армии не пойдешь. Реального насилия не происходит, но всем понятно, как надо управлять Турцией.

Почему в России не было военного переворота, хотя условия для него были налицо? Ответ: никто не знает. Объективные условия существовали достаточно долго. Сейчас положение армии несколько меняется в лучшую сторону, но условия существуют и до сих пор. Видимо, не оказалось субъективных условий: наличие лидера, лозунга и т.д. то, что не произошло военного переворота – большое везение.

Военизированные группы. Многие политические акторы, действующие в рамках государственной монополии на легитимное насилие, не практикующие политического насилия, сталкиваются с соблазнами решения своих проблем: «нет человека – нет проблемы». Это происходит по тому, что политика связана с насилием. Достаточно часто возникают не только субъективные (эмоции), но и объективные мотивации решения проблемы при помощи насилия. Достаточно часто возникают ситуации, когда элита создает некий нелегальный или полулегальный придаток, который исполняет «грязную работу». Само наличие этой связи может не афишироваться, скрываться и т.д. Просто есть ситуации, когда нельзя разрешить проблему при помощи регулярной армии, тогда создаются «Народные движения», которые, по сути, являются частью регулярной армии.

Этим занимаются не только страны Латинской Америки, но и цивилизованный страны с демократическими правительствами (Тайная армейская организация (ОАС) и де Голль, Баски в Испании).

Те кто прибегнул к этим мерам, они могут достичь своих краткосрочных целей. Но через некоторое время политики сами оказываются на крючке у военизированных групп (шантаж, претензии на власть и т.д.). Далеко не везде удалось избавиться от этой зависимости (положительные примеры – Гитлер, Шеварднадзе). Во многих странах военизированные группировки остаются важнейшим фактором политической нестабильности.

Повстанческое движение. Общего для каждого повстанческого движения почти нет. Есть лишь одна общая закономерность повстанческих движений: при прочих равных условиях без существенных изменений политического контекста до тех пор, пока речь идет именно о вооруженным противостоянии легальных структур и повстанцев, повстанцы непобедимы, практически независимо от масштабов противостоящих сил. Америка – Вьетнам, СССР – Афганистан – крупнейшие проигрыши. Репрессии возможны и эффективны тогда, когда они тотальны. Ситуация, когда сама репрессия приводит к умножению противостоящих сил, является патовой. Каждый ход ухудшает положение противостоящей стороны. Можно наращивать противостоящие ресурсы, можно начать проводит частные карательные операции и полномасштабные военные действия, применять специфические виды оружия. И тем не менее это может не решить проблему. Сам факт непобедимости партизанских движений означает, что это один из эффективных политических инструментов. Такие движения возникают повсеместно, потому что это верная игра. Чаще всего партизанская война оканчивается победой партизанов.

Проблема состоит в том, что в результате подобной борьбы, особенно если она длится достаточно долго, складывается ситуация, когда правящая элита подобного образования, либо совпадает с вооруженной группой, которая приходит к власти, либо, даже при наличии лидера, она оказывается заложником вооруженных формирований, потому что победа была достигнута партизанами, которые хотят получить свое. И практически невозможным оказывается переход от вооруженной борьбы к гражданской политике и конструктивной ненасильственной деятельности. Все попытки отказаться от насилия, как способа решения проблем, оказываются неудачными.

Терроризм. Надо различать о каких формах терроризма идет речь. Исторически первая форма терроризма, которая состоит в физическом устранении политических противников. Здесь нет проблемы для политической науки. Терроризм как политическая проблема появляется достаточно поздно и неспроста. Следующая форма терроризма – символический террор, который рождается в 19 веке. Это западные анархисты и наши народовольцы, эсеры. Этот террор произвел шокирующее действие на политический класс. Никто не понимал механизмы этого террора, зачем террористам бороться против государства как такового, независимо от степени личного влияния и ответственности того или иного кандидата на роль жертвы? Этот террор появляется тогда, когда возникают современные государства – машины, которая состоит из отдельных безликих элементов, когда удар по каждому звену машины отзывается на все машине. Символический террор становится эффективным. Идет война с государством, а не с людьми. Террор порожден самой природой государства.

Третья форма терроризма рождается в послевоенный период на Западе. Эта форма называется массовым террором. Этот новый терроризм вновь произвел шокирующее действие. В предыдущей форме удар наносился по представителям государствам. Теперь жертвами терроризма стали становится люди, которые никакого отношения к государству не имеют. Взрывы происходили в самолетах, в людных местах. Начинались массовые расстрелы в магазинах, на вокзалах. Эта форма терроризма также оказалась порождена новым политическим мышлением: торжеством представительной демократии и возникновением современных медиа. Подобный террор не имеет практического смысла, когда правящая элита не зависит от гражданского волеизъявления (монархия, диктатура). А вот в условиях, когда политическая элита вынуждена жить с оглядкой на настроения общества, на нее можно повлиять, можно добиться ее смены именно таким способом. Такое воздействие должно быть результативным. Одно дело, когда новости доходят медленно (через месяц, например) или через газеты. Но когда в дело вступают электронные медиа, когда идет прямая трансляция с места событий, такой способ становится более эффективным, идет прямое воздействие на человеческое сознание. Этот массовый террор является неотъемлемым элементом демократического информационного общества. Терроризм – это обязательное приложение к свободе. И именно эта проблема не разрешима. Можно придумать частные решения, но системные решения найдены не будут. Но даже частные решения не всегда адекватны и возможно воплотить их в жизнь.

Это были организации и акторы, практикующие политическое насилие.

Теперь необходимо перейти к организациям, которые не практикуют политическое насилие.

Масса организаций и акторов участвуют в политике, но резонно предположить, а являются ли эти акторы политическими в собственном смысле слова? Преследуют ли они политические цели, или для них политика – средства решения каких-то других задач? Являются ли политические цели для конкретного актора первичными или вторичными. Если мы сосредоточимся на тех политических акторах, для которых политика – средства разрешения собственных проблем, для которых политические цели вторичны, то мы поймем, что речь идет о группах давления, которые не стремятся сами занять правящие посты, которые не стремятся легально и легитимно прийти к политической алсти, которым нужно определенным образом воздействовать на политическую власть, чтобы решить свои задачи. Они пытаются манипулировать политической элитой, пытаются сместить политический курс, но не более. Эти акторы могут преследовать разные цели, вторгаться в политическое пространство по разным мотивам, они могут использовать различные методы и средства. В особенности усложняет анализ этой сферы то, что эта сфера носит не публичный характер.

В практической политике постоянно приходится сравнивать между собой группы давления, чтобы понять, кто лидер, чей ресурс больше, чье лобби сильнее. Это все – прикладные задачи. Необходима одна переменная, которая нужна для проведения подобного анализа. В России это пока не очень принято, но если серьезно смотреть на Западный политический процесс и если мы примем то допущение, что куда-то в ту же сторону движемся и мы, то мы увидим, что цели, которые преследуют группы давления, то цели могут носить либо идеальный, либо материальный, прагматически характер. Прагматический (материальный) характер – цели профсоюзов: повышение з/п и т.д. речь идет о контроле над теми или иными материальными ресурсами. Но есть организации, цели которых носят принципиально другой характер. Это союзы феминисток, зеленые, организации защиты гражданских прав и т.д. Все эти люди хотят, чтобы их деятельность еще хоть как-то вознаграждалась. Но, все же их деятельность - это некоторое видение общества, что должно быть, эта цель носит идеальный характер. При прочих равных условиях, группы давления, чьи цели носят идеальный характер, группы давления, чьи цели носят идеальный характер более эффективны, потому что люди прекрасно понимают, когда речь идет о борьбе за некий идеал, нельзя не приклониться перед людьми, которые борются за идеал. Группы давления, цели которых носят материальный характер, вынуждены все время маскировать свои истинные цели. Деятельность групп давления, чьи цели носят идеальный характер, более понятна и предсказуема, потому что понятно, чем эта деятельность ограничена определенными целями. Тогда как группы давления, чьи цели носят материальный характер, могут бесконечно требовать удовлетворения своих интересов, периодически меняя их. В Западной политике деятельность групп давления, чьи цели носят идеальный характер, более эффективна.

Но и создаются группы давления, которые борются за что-то очень хорошее. А на следующий день ищут, кому бы продаться или кого поддержать. После этого все светлые идеалы уничтожаются.

Чем дольше организация, преследующая идеальные цели, хранит верность идеалам, тем более серьезный политический ресурс она накапливает. Когда становится понятно, что ее нельзя купить, тогда ее начинают серьезнее воспринимать как политическую силу, с которой можно только договориться.

Все это не означает, что группы давления, преследующие материальные цели, не эффективны, но при прочих равных условиях иные группы давления порой влиятельнее, чем политические партии.

В какой мере группы давления являются фактором стабильности или нестабильности? Является ли их роль в современных демократических политиях деструктивной или конструктивной. На этот счет существуют разные мнения. Есть такое мнения, что группы давления – это чума, некоторое заболевание демократии. Они действуют непублично, никому и никак неподконтрольны, они ничем и никак не связаны. Партии связаны хотя бы программой и несет ответственность. Группы давления никакой ответственности не несут. Есть даже примеры подобного положения, многие западные страны когда-то прошли через это.

Но есть и другое мнение. Группы давления являются важными фактором стабильности именно в демократических режимах. Они выполняют функцию интеграции политической системы. Группы давления потому и существуют, что они транслируют некоторое мнение, интегрируют и воплощают в решение некоторое интересы, которые иначе не нашли бы своего выражения, которые не могут быть транслированы через систему политических партий (гражданские интересы страховщиков). В этом смысле группы давления вполне можно считать неотъемлемым элементом современных демократий, фактором стабильности. Другое дело, что во всем нужно знать меру: и в попустительстве группам давления и в борьбе с группами давления.

Заинтересованные группы

Классификация заинтересованных групп

ЗГ- это группы лиц, стремящихся воздействовать на процесс принятия решений по тем или иным отдельным вопросам, но не пытающихся установить полный политический контроль над государством. Они добиваются влияния на людей власти, но не поставляют людей власти.

Подходы к классификации ЗГ

1. Морис Дюверже: различает организации, действующие исключительно в полит. области (парламентские лобби), и организации, для кот. оказание полит. давления сост. лишь часть их активности (профсоюзы, церковь). Подразделяет ЗГ на массовые(профсоюзы, молодежные движ.), кадровые (организации патрона) и третий тип - научно-исследовательские центры.

2. Жан Блондель: два «чистых типа» ЗГ – «общинные» и «ассоциативные» (соотносится к веберовским противопоставлениям «традиционного» и «современного». Члены «общинной группы» связаны между собой прежде всего принадлежностью к некоему сообществу, а уж затем – своими мыслями и стремлениями. К «общинному» типу близки также семья, племя, этническая группа. «Ассоциативные группы» создаются для реализации определенных интересов.