Тотальная история

Конечной целью историка является познание жизни людей во всем ее разнообразии, или, если воспользоваться выражением, ставшим девизом школы «Анналов», создание «тотальной истории» (histoire totale). Первую попытку воплощения этого идеала всеохватывающей истории часто приписывается Фернану Броделю, лидеру профессиональных французских историков середины XX века.. В своем труде «Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II» (1947) Бродель осветил все аспекты этой огромной темы ярко и подробно: физическую географию и демографию, экономическую и социальную жизнь, политические структуры и политику Филиппа II и его соперников в Средиземноморье. Эта книга является, одним из высочайшим достижений исторической науки XX века. Дальнейшие осмысление труда Броделя научным сообществом показало, что идеала «тотальной истории» нельзя достичь на таком огромном пространстве, как Средиземноморский регион. Вряд ли это получится и в масштабе отдельной страны. Чтобы овладеть всеми источниками и добиться тематической интеграции, необходимо резко сузить географические рамки исследования. Поэтому, при всей парадоксальности такого утверждения, «тотальная история» на практике означает локальную историю. Традиционно такая история оставалась заповедником для любителей-краеведов, чье видение ограничивалось местным патриотизмом Им лучше удавалось собирать детали прошлого, чем их интерпретировать В научных кругах работа краеведов в основном игнорировалась. Однако в последнее время история определенной местности все больше привлекает профессиональных ученых. Историки школы «Анналов» первыми обратились к локальной истории нового типа. Сила такого подхода «локальной тотальной истории» продемонстрировал другой уже упоминавшийся французский историк Леруа Ладюри о сельском Лангедоке XV—XVIII вв.; их тему он сформулировал в своей первой книге «Крестьяне Лангедока» (1966) и «Монтайю» (1978). Эти исследования были ограничены масштабами одной деревни на протяжении жизни нескольких поколений.

Проект тотальной истории обострил новую научную проблематику:

Как сопрячь историю духовной культуры с политической, экономической и социальной историей? Как связывать события на микроисторическом уровне (например, частная жизнь конкретного обычного крестьянина или интимная жизнь исторического деятеля) и масштабные макроисторические события.

Зарождение психоистории

В начиная с 30-х годов XX века одним из главных вопросов для историков, специализирующихся в области социальной и культурной истории был вопрос о том, в какой степени они могут воспользоваться открытиями психоаналитиков. Фрейд утверждал, что в результате своей клинической практики с пациентами-невротиками он открыл теорию, выводящую наше понимание человеческой психики на новый, более научный уровень. Главным в его теории была концепция подсознания, особой сферы психического, формируемой травмирующими впечатлениями детства. Детские психические травмы, согласно Фрейду, главные определяющие факторы эмоциональных реакций человека на окружающий мир в зрелые годы. Сам Фрейд считал, что его теория не только инструмент для лечения психических расстройств, но и ключ к пониманию исторических личностей.

После появления эссе Зигмунда Фрейда "Об одном детском воспоминании Леонардо да Винчи" (1910 г.) навязчивой идеей психоаналитиков стал вопрос о либидо (сексуальном влечении) как источнике всех поступков и свершений исторических деятелей, истоке гениальности и бездарности, храбрости и трусости. В этом эссе Фрейд впервые разработал основы своей теории причин гомосексуальности. Детское воспоминание Леонардо о коршуне, настигшем его в колыбели, легло в основу суждений Фрейда о том, что художник, росший до 5 лет без отца, под сильным влиянием матери "отдается научным поискам с той же страстью, какую другие люди испытывают в любви".

В загадочной улыбке Джоконды Фрейду чудилась нежность к матери, а в изображении святых Марии и Анны память о матери и мачехе, воспитавшей Леонардо. Ряд записей в его дневнике, по мнению Фрейда, обусловлен его чувствами к родителям и затем к ученикам. Эссе о Леонардо да Винчи провозгласило вседозволенность психоанализа в отношении даже гениальной личности: "Никто не настолько велик, чтобы для него было унизительно подлежать законам, одинаково господствующим над нормальным и болезненным".

Кстати, Фрейд в работе о Леонардо да Винчи опирался не на документы, а на произведения Дмитрия Мережковского, чье сильное влияние на собственное учение он не скрывал. В творчестве Мережковского во многом отразились его отношения с отцом, что известно из биографии писателя. Критики не раз отмечали, что Мережковский стремился навязать своим героям те мысли и поступки, которые соответствовали бы не исторической правде, а той символической роли, которая на них возложена изобретенным Мережковским религиозным мифом. Данная тенденция прослеживается в романе "Воскресшие боги. Леонардо да Винчи" (1901 г.).

Эссе Фрейда о Леонардо да Винчи стало первым опытом «психоистории». Начиная с 1950-х гг. такой подход к жанру научной биографии приобрел немало сторонников, особенно в Соединенных Штатах, где психоанализ распространен шире, чем в других странах.