Прочие реформы

При Александре II произошли существенные изменения в отношении черты оседлости евреев. Рядом указов, выпущенных в период с 1859 по 1880 год, значительная часть евреев получила право беспрепятственно расселяться по территории России. Как пишет А. И. Солженицын, право свободного расселения получили купцы, ремесленники, врачи, юристы, выпускники университетов, их семьи и обслуживающий персонал, а также, например, «лица свободных профессий». А в 1880 году указом министра внутренних дел было разрешено оставить на жительство вне черты оседлости тех евреев, кто поселился незаконно^[68].

Царь-Освободитель и великие реформы 1860–1870 гг. ЛИЧНОСТЬ И ТРУДЫ ГОСУДАРЯ АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА

\nБ удущий Царь-Освободитель был первенцем императора Николая Павловича и его жены Александры Федоровны, родившимся 17 апреля 1818 г., в то время, когда супруги проводили пасхальную неделю в Москве, поклоняясь древним православным святыням. Воспитание мальчика было поручено В.А.Жуковскому и выдающемуся педагогу того времени Карлу Карловичу Мердеру. Названные воспитатели стремились развивать в Цесаревиче благородство, любовь, сострадание и отзывчивость. Им вполне удалось достичь своей педагогической цели: Александр отличался искренностью, непосредственностью, простотой общения, говорил и действовал смело, прямо и честно, не заботясь о впечатлении, производимом на окружающих. "Он не хотел казаться лучше, чем был и часто был лучше, чем казался", – точно написал В.О.Ключевский об Александре II. Последний, по словам историка, отличался мужеством особого рода. "Когда он становился перед опасностью, мгновенно выраставшей перед глазами, он без раздумья шел ей навстречу, быстро принимая решения". Чтобы ознакомить сына с населением и жизнью России, отец отправил наследника в продолжительное путешествие по разным местностям страны. Посетив Сибирь и увидев там ссыльных декабристов, Александр Николаевич обратился к императору с ходатайством о смягчении их участи. Вняв горячей просьбе сына, Государь сократил сроки наказания бунтовщикам. После достижения совершеннолетия Цесаревич стал принимать деятельное участие в управлении государством, присутствуя на заседания Государственного Совета, Сената и Синода. Вступив на престол 19 февраля 1855 г. в разгар Крымской войны, новый император вместе с двумя братьями отправился в Крым, чтобы поддержать дух защитников Севастополя. Будучи еще наследником, Александр Николаевич пришел к выводу о необходимости коренных реформ существующего строя. Вскоре после коронации новый царь в своей речи, обращенной к дворянам Московской губернии, ясно сказал, что крепостное право не может быть долее терпимо. Был создан секретный комитет для разработки крестьянской реформы, который в 1858 г. стал Главным Комитетом. 19 февраля 1861 г., в день восшествия на престол, в Зимний дворец было доставлено "Положение" об освобождении крестьян. Манифест об этом акте составил митрополит Московский Филарет (Дроздов). После горячей молитвы Государь подписал оба документа, и 23 миллиона человек получили свободу. Сделав великое дело, царь почувствовал прилив радости. "Сегодня лучший день в моей жизни!" – сказал он, целуя младшую дочь, великую княжну Марию Александровну. Необходимость возрождения органов местного самоуправления после освобождения крестьян обусловила земскую реформу Александра II. Реформа была проведена в 33-х губерниях, согласно "положению о губернских и уездных земских учреждениях", изданному 1 января 1864 г. В этом же 1864 г. были введены в действие новые судебные уставы, обеспечившие открытый, гласный, состязательный суд с институтом присяжных заседателей. В 1870 г. осуществилось введение начал всесословного местного самоуправления в городах, а в 1874 г. установлена всеобщая воинская повинность, предполагавшая, что дело защиты Отечества должно быть общим делом всего народа без различия званий и состояний. Общий курс Александра II на либерализацию государства выразился в значительном ограничении цензуры книг и периодической печати, в предоставлении широкого самоуправления университетской профессуре, в упрощении правил выезда и въезда в страну. Наряду с отменой крепостного права и многосторонними общественно-государственными преобразованиями, Александр II проводил активную внешнюю политику: расширил пределы империи вглубь Средней Азии, успешно закончил кавказскую войну, поселив сдавшегося чеченского вождя Шамиля в Калуге. С большой неохотой, побуждаемый общественным мнением, Государь начал войну с Турцией (1877-1878 гг.) ради защиты братьев-славян на Балканах от мусульманского геноцида. Ф.М.Достоевский тогда написал, что "это сам народ поднялся на войну с царем во главе" и, как только раздалось царское слово о защите православных братьев, люди хлынули в церкви по всей русской земле, массовым образом жертвуя деньги на справедливое дело. В самое тяжелое военное время Александр Николаевич прибыл в действующую армию и стал делить с войсками все трудности, постоянно и горячо молясь за солдатские жизни. О духовном единстве Русской армии и Русского Царя, о человеколюбивом, сострадательном характере Александра II свидетельствуют следующие строки воспоминаний участника балканской войны, известного писателя В.М.Гаршина: "…Перед Плоешти нам сказали, что в этом городе нас будет смотреть Государь. Мы проходили перед Ним, как были с похода, в тех же грязных белых рубахах и штанах, в тех же побуревших и запыленных сапогах, с теми же безобразно навьюченными ранцами, сухарными сумками и бутылями на веревочках. Солдат не имел в себе ничего щегольского, молодецкого или геройского; каждый был больше похож на простого мужика, только ружье да сумка с патронами показывали, что этот мужик собрался на войну. Нас построили в узкую колонну по четыре человека в шеренге: иначе нельзя было идти по узким улицам города. Я шел с боку, старался больше всего не сбиться с ноги, держать равнение и думал о том, что если Государь со своей свитой будет стоять с моей стороны, то мне придется пройти перед Его глазами и очень близко от Него. Только взглянув на шедшего рядом со мной Житкова, на его лицо, как и всегда, суровое и мрачное, но взволнованное, я почувствовал, что и мне передается часть общего волнения, что сердце у меня забилось сильнее. И мне вдруг показалось, что от того, как посмотрит на нас Государь, зависит для нас все. Когда мне впоследствии пришлось идти в первый раз под пули, я испытывал чувство, близкое к этому. Люди шли быстрее и быстрее, шаг становился больше, походка свободнее и тверже. Мне не нужно было приноравливаться к общему такту: усталость прошла. Точно крылья выросли и несли вперед, туда, где уже гремела музыка и раздавалось оглушительное "ура!" Не помню улиц, по которым мы шли, не помню, был ли народ на этих улицах, смотрел ли на нас; помню только волнение, охватившее душу, вместе с сознанием страшной силы массы, к которой принадлежал и которая увлекала тебя. Чувствовалось, что для этой массы нет ничего невозможного, что поток, с которым вместе я стремился и которого часть я составлял, не может знать препятствий, что он все сломит, все исковеркает и все уничтожит. И всякий думал, что Тот, перед Которым проносился этот поток, может одним словом, одним движением руки изменить его направление, вернуть назад или снова бросить на страшные преграды, и всякий хотел найти в слове этого одного и в движении его руки неведомое, что вело нас на смерть. "Ты ведешь нас, – думал каждый, – Тебе мы отдаем свою жизнь; смотри на нас и будь спокоен: мы готовы умереть". И Он знал, что мы готовы умереть. Он видел страшные, твердые в своем стремлении ряды людей, почти бегом проходившие перед Ним, людей своей бедной страны, бедно одетых, грубых солдат. Он чуял, что все они шли на смерть, спокойные и свободные от ответственности. Он сидел на сером коне, недвижно стоявшем и насторожившем уши на музыку и бешеные крики восторга. Вокруг была пышная свита; но я не помню никого из этого блистательного отряда всадников, кроме одного человека на сером коне, в простом мундире и белой фуражке. Я помню бледное, истомленное лицо, истомленное сознанием тяжести взятого решения. Я помню, как по Его лицу градом катились слезы, падавшие на темное сукно мундира светлыми, блестящими каплями; помню судорожное движение руки, державшей повод, и дрожавшие губы, говорящие что-то, должно быть приветствие тысячам молодых погибающих жизней, о которых Он плакал. Все это явилось и исчезло, как освещенное на мгновение молнией, когда я, задыхаясь не от бега, а от нечеловеческого, яростного восторга, пробежал мимо Него, подняв высоко винтовку одной рукой, а другой – махая над головой шапкой и крича оглушительное, но от общего вопля не слышное самому мне "ура!"" [1]. Балканская война была победоносно завершена. Русская армия вышла на подступы к Константинополю, и Турция признала все требования России. В образе Александра II отразились многие лучшие черты, традиционно свойственные русским царям: горячая вера в Бога и в Россию, любовь к своему народу, стремление к общественной справедливости, беззаветное служение интересам Отечества, забота о гражданской крепости и военно-политической силе Русского государства. При всем том, следует заметить, что прекрасно образованный, с детства воспитанный в православном духе и человеколюбии, Александр Николаевич был не чужд некоторого идеализма в воззрениях на русскую общественную жизнь. Он искренне желал самых свободных гражданских учреждений и даже намерен был пойти на известные ограничения своей власти конституционным законодательством. Европейские либеральные влияния отчасти коснулись и этого русского царя, который недооценивал ни отрицательных черт российского интеллигентного общества, ни всей глубины духовно-культурных и социально-исторических различий между Россией и Западной Европой. Отсюда проистекала известная скоропалительность многосторонних общественно-государственных реформ и предоставление чрезмерной публичной свободы либеральному крылу общества, от чего стали предостерегать верховную власть даже сами либеральные деятели. А мудрый К.Н.Леонтьев, пророчески размышляя о грядущих судьбах России в 1880-х годах, вынужден был опасаться того, как бы честные и гуманные Романовы вообще не отреклись от власти, сдавшись под натиском Запада и западников. Однако крайне консервативно настроенный Леонтьев, хотя и писал, что мирная революция "сверху", способствуя уравнению сословных прав, располагает к совсем не мирным движениям "снизу", отнюдь не отказывал в мудром величии Царю-Освободителю. "…Уступки после какой-нибудь пугачевщины… несравненно хуже тех эмансипационных мер, которые принимаются великодушно и предупредительно с высоты Престола, – заключал мыслитель; – первые унижают власть в глазах народа и раз навсегда компрометируют ее престиж; последние же, независимо от непосредственных плодов своих, уже тем спасительны, что, сохраняя этот престиж и силу за верховной властью, дают ей возможность, ничем не рискуя, приступить, когда нужно, и к исправлению того, что было через край переделано в левую, слишком либеральную или уравнительную сторону" [2]. В возвышении престижа русской православной монархии смелыми реформами Александра II следует искать общего ответа на вопрос о том, почему именно Царя-Освободителя столь целенаправленно устремились убить террористы-народовольцы. И.А.Ильин очень верно указывает, что напрасно было бы объяснять убийство царя недовольством крайне левых сил, жаждавших более глубоких преобразований. "Совсем нет. Здесь дело шло о монархии: ее творческие успехи, ее во многих отношениях демократические реформы, ее растущая в народе популярность – все это было нестерпимо для революционеров-республиканцев-социалистов из подпольных кружков; им надо было вбить клин недоверия, страха и компрометирования между Царем и народом, – подчеркивает Ильин. – Реформа в их глазах пресекала и обессиливала революцию. Перемены должны были идти не через Царя, а помимо него и против него, эти перемены не должны были привлекать сердца народа к Царю, ибо это тормозило в глазах одной части революционеров революционную республику, в глазах другой части – анархию черного передела" [3]. \n \n1 марта 1881 г. Россия содрогнулась от ужаса и горя при вести об убийстве Императора Александра Николаевича. Миллионы людей ощутили тяжкую скорбь, вызванную небывалым злодеянием, случившимся на Русской земле. Начались повсеместные всенародные богослужения. Православные горячо молились за душу Государя и за духовное отрезвление умопомраченных фанатиков-революционеров. \n \nБ лагородный образ Царя-Освободителя, ставшего Царем-Мучеником, навеки запечатлелся в русских сердцах. Для православных людей, особенно живущих в Петербурге, светлая память о трагически погибшем Царе нашла архитектурное воплощение в храме Воскресения Христова, построенном на месте убийства Государя. Всенародно именуемый "Спасом на Крови", этот собор ярко символизирует, как и Покровский собор на Красной площади, образ преображенного мира, ставшего храмом, небесным Иерусалимом. \n \nСобор Воскресения Христова явился алтарным центром святорусского духовного поля северной столицы, властно притягивающим к себе внимание и возвышающим настроение всякой искренней человеческой души. Многолюдные молитвенные стояния у Воскресенского храма в дни памятных духовно-исторических событий, ныне традиционные для православного Петербурга, воплощают признание христианской совестью сакрального значения этого места. \n \n