Проблема инстинкта и научения в свете эволюционного учения.

Ж. Б. Ламарк К началу XIX в. проблема инстинкта и связан­ный с ней вопрос о взаимоотношениях врож­денных и приобретаемых действий животных привлекают к себе все большее внимание. Интерес к этим вопросам был обусловлен зарождением идеи трансформизма, появлением первых эволюцион­ных теорий. Актуальной задачей стало выявление того, что пере­дается в поведении по наследству в «готовом виде», что форми­руется в результате воздействия среды, что является всеобщим, ви­довым, а что — индивидуально приобретаемым, каково значение разных компонентов поведения в процессе эволюции, где проходит грань между человеком и животным и т. д.

Согласно метафизическим взглядам на природу, господствовав­шим на протяжении столетий, инстинкты животных представлялись незыблемыми, пребывающими в неизменном состоянии с момента их «сотворения». Творцам эволюционных теорий предстояло объяс­нить происхождение инстинктов и на конкретных примерах пока­зать их изменчивость, как они это делали и в отношении видотипичного строения животного организма.

Первое целостное учение об эволюции живой природы было сформулировано в самом начале XIX в. Жан Батистом Ламарком. Как известно, Ламарк положил в основу своей эволюционной кон­цепции представление о направляющем действии психического фак­тора. Он полагал, что внешняя среда действует на животный орга­низм опосредованно, путем изменения поведения животного. Вслед­ствие этого опосредованного влияния возникают новые потребно­сти, которые, в свою очередь, влекут за собой изменения в строении организма путем большего упражнения одних и неупражнения дру­гих органов, т. е. опять-таки через поведение. При всей ошибочно­сти общих положений этой концепции (примат психики как некое­го изначального организующего фактора, стремление организмов к «совершенствованию» и т. д.) великой заслугой Ламарка остает­ся то, что он указал на огромную роль поведения, психической дея­тельности в процессе эволюции.

Стремясь к объяснению всего исторического развития органи­ческого мира естественнонаучным путем, Ламарк доказывал, что даже самые сложные проявления психической деятельности разви­лись из более простых и должны изучаться именно в сравнительно-эволюционном плане. При этом он со всей определенностью отрицал [28] существование какого-то особого духовного начала, не свя­занного с физическим строением животного (как и человека) и не поддающегося естественнонаучному изучению. Все без исключения психические явления Ламарк признавал теснейшим образом свя­занными с материальными структурами и процессами и поэтому считал их вполне познаваемыми опытным путем, идя по общему-пути естественнонаучного познания мира.

Особое значение Ламарк придавал при этом связи психики с нервной системой. В противоположность концепциям психофизи­ческого параллелизма, которые бытуют и среди ряда современных этологов, Ламарк убежденно отстаивал положение о функциональ­ной связи психики с нервной системой, о зависимости психической деятельности от нервной деятельности, о зависимости психической эволюции от эволюционных преобразований в нервной системе. Можно с полным основанием сказать, что Ламарк заложил основы сравнительной психологии, сопоставляя строение нервной системы с характером психической деятельности животных на разных уров­нях филогенеза.

С этих позиций Ламарк подходил и к проблеме инстинкта. «...Инстинкт животных, — писал он, — это наклонность, влекущая, вызываемая ощущениями на основе возникших в силу их потреб­ностей и понуждающая к выполнению действий без всякого участия мысли, без всякого участия воли»¹¹. При этом Ламарк не считал инстинктивное поведение животных чем-то раз и навсегда изна­чально данным и неизменным. По его представлениям, инстинкты возникли в процессе эволюции в результате длительных воздейст­вий на организм определенных агентов среды. Эти направленные действия и привели к совершенствованию всей организации жи­вотного через формирование полезных привычек, которые закрепи­лись в результате многократного повторения, ибо такое повторное выполнение одних и тех же движений приводило к проторению соответствующих нервных путей и все более легкому прохождению по ним соответствующих нервных импульсов («флюидов», по тер­минологии Ламарка).

Итак, по мнению Ламарка, тождественная инстинкту наклон­ность «стоит в связи с организацией, преобразованной привычками в благоприятном для нее направлении, и возбуждается впечатле­ниями и потребностями, движущими внутреннее чувство особи и предоставляющими ему случай послать — в связи с требованием действующей наклонности — нервный флюид к подлежащим мыш­цам»¹². Как отмечал академик В. Л. Комаров, Ламарк понимал под флюидами не что-то мистическое, а вполне материальное начало, близкое к современному пониманию энергии. «...Привычка упраж­нять тот или другой орган или ту или другую часть тела для удов­летворения вновь и вновь возрождающихся потребностей, — [29] продолжал Ламарк, — делает для нервного флюида... движение в на­правлении органа, связанного со столь частым употреблением его, настолько легким, что данная привычка становится как бы неотъ­емлемым природным свойством особи»¹³. Потребности порождают привычки (т. е. обусловливают процесс научения), привычки же превращаются в наклонности, которым животные «не могут проти­востоять, в которые они сами по себе не в состоянии внести никаких изменений. Отсюда ведут свое начало их привычные действия и их частные наклонности, которым дано название инстинкта»¹⁴. Вот как Ламарк представлял себе взаимоотношения между инстинктом и научением: «начало инстинкта в животных» — происхождение ин­стинктивных действий посредством пожизненного видоизменения двигательной активности.

Необходимо еще добавить, что, по Ламарку, «наклонность жи­вотных к сохранению привычек и к повторению связанных с ними действий... распространяется затем в особях путем воспроизведения, или размножения, сохраняющим организацию и расположение ча­стей в достигнутом состоянии, так что одна и та же наклонность уже существует в новых особях раньше, чем они начали упражнять ее»¹⁵. Такая передача инстинктов от поколения к поколению «без замет­ных отклонений» будет продолжаться до тех пор, «пока не произой­дет перемены в условиях, существенных для образа жизни»¹⁶. В этих словах особенно отчетливо выражено представление об определяю­щей роли условий среды в эволюции инстинктивного поведения. Ко­нечно, сегодня нам известно, что Ламарк ошибался, полагая, что переход индивидуально приобретенных в наследственно закреплен­ные формы поведения возможен путем многократного повторения выученных (или видоизмененных) движений, что привычки могут непосредственно обусловить генетические изменения организации животного организма.

Итак, Ламарк видел в инстинктах животных не проявления ка­кой-то таинственной сверхъестественной силы, таящейся в организ­ме, а естественные реакции последнего на воздействия среды, сформировавшиеся в процессе эволюции. Приспособительный ха­рактер инстинктивных действий при этом также является резуль­татом эволюционного процесса, так как постепенно закреплялись именно выгодные организму компоненты индивидуально-изменчи­вого поведения. С другой стороны, и сами инстинкты рассматрива­лись Ламарком как изменчивые свойства животного. Тем самым взгляды Ламарка выгодно отличаются от встречаемых до наших дней воззрений на инстинкт как на воплощение неких сугубо спон­танных внутренних сил, обладающих изначально-целесообразной направленностью действия. [30]

Что же касается индивидуально-изменчивых компонентов пове­дения животных, их «привычек», навыков, то Ламарк и здесь исхо­дит из материалистических предпосылок, доказывая, что происхож­дение привычек обусловлено механическими причинами, лежащими вне организма. И хотя Ламарк был не прав, полагая, что сохранен­ные привычки видоизменяют организацию животного, но в его об­щем подходе к этой проблеме можно усмотреть правильное пони­мание ведущей роли функции по отношению к форме, поведения — по отношению к строению организма.

Не давая здесь общей оценки эволюционному учению Ламарка, не касаясь недостатков и исторически обусловленных ошибок этого учения (изначальная целесообразность в природе, в частности в мире животных, гармоничность процесса развития, лишенного про­тиворечий, и др.), необходимо, однако, подчеркнуть труднопереоценимую роль этого великого естествоиспытателя как основоположни­ка материалистического изучения психической деятельности живот­ных и развития психики в процессе эволюции.

К. Ф. Рулье В середине XIX в. в России страстно и последовательно отстаивал исторический подход к изучению живой природы выдающийся ученый того времени, один из первых эволюционистов, профессор Московского университета К. Ф. Рулье. В те годы в естественных науках все большее распрост­ранение получали реакционные теории, и вопросы психики и поведе­ния животных трактовались с идеалистических и метафизических, позиций, преимущественно с точки зрения церковного учения. Пси­хическая деятельность животных постулировалась как нечто раз и навсегда данное и неизменное; в их нравах и инстинктах усматри­валась беспредельная, непостижимая мудрость творца, все предус­мотревшего и создавшего извечную гармонию в природе.

В этих условиях засилия реакции Рулье решительно и обосно­ванно выступал против представлений о сверхъестественной приро­де инстинкта. Подчеркивая, что инстинкты необходимо изучать на­равне с анатомией, физиологией и экологией животных, Рулье до­казывал, что они являются естественной составной частью жизне­деятельности животных. Это особенно важно, если учесть, что в трудах того времени инстинкты, как и вообще поведение животных, трактовались в отрыве от среды обитания и образа жизни послед­них. В противоположность упомянутым тео- и телеологическим «объяснениям» Рулье усматривал первопричину происхождения психических качеств и особенностей животных во взаимодействий организма с условиями жизни.

Зарождение и развитие инстинктов Рулье рассматривал как частный случай общей биологической закономерности, как резуль­тат материальных процессов, как продукт воздействия внешнего мира на организм. Инстинкт, по Рулье, — это сформировавшаяся на протяжении истории вида, выработанная условиями жизни наслед­ственная реакция на определенные воздействия среды. Конкретные факторы происхождения инстинктов Рулье усматривал в изменчивости, [31] наследственности и постепенном повышении уровня орга­низации животного в ходе исторического развития. В индивиду­альной жизни инстинкты могут изменяться в результате накопле­ния опыта.

Иллюстрируя изменчивость инстинктов, Рулье писал, в част­ности, что подобно тому, как меняются телесные качества живот­ных, «подобно тому, как скот вырождается, как качества легавой собаки неупражняемой глохнут, так и потребность отлета для птиц, почему-либо долгое время не отлетавших, может утратиться: до­машние гуси и утки сделались оседлыми, между тем как их дикие родичи — постоянно отлетные птицы. Лишь изредка отбившийся домашний селезень от дома, во время сиденья его подруг на яйцах, начинает дичать, взлетывать и прибиваться к диким уткам; лишь изредка такой одичавший селезень отлетает осенью с своими роди­чами в теплую страну и следующею весной опять покажется на дво­ре, где вывелся» ¹⁷.

Как перелетный инстинкт, так и нерестовое поведение рыб Рулье пытается проанализировать, опираясь на достижения есте­ствознания его времени. Стремясь к полноценному естественноисторическому объяснению причины перелета птиц, он полагал, что птицы в свое время («когда на нашей планете начали слагаться климаты») начали выбирать себе наиболее благоприятные местно­сти. Молодые птицы «и теперь отлетали бы от нас только в то время, когда голод, холод и нужда принудили бы их к этому, и по­летели бы по тому направлению, по которому постепенно уменьша­ются невыгодные для их жизни условия...»¹⁸. Но старые птицы «пом­нят, как отлетали они прежде... знают, когда наступит срок для за­благовременного отлета... хотя неблагоприятные для них условия еще и не показывались»¹⁹. Следовательно, в таком сложном явле­нии, как миграция птиц, Рулье усматривал сочетание и врожденных и благоприобретаемых компонентов, видового и индивидуального опыта. Интересно также отметить, какое значение Рулье придавал при этом передаче опыта от поколения к поколению. Он вообще считал, что у животных «обыкновение, сделавшееся в отце и мате­ри естественною потребностью, отразится и на детях, как отража­ются на них вообще привычки и наклонности родителей»²⁰.

Оценивая зоопсихологические исследования Рулье, необходимо иметь в виду, что в его время (как, впрочем, и впоследствии) тер­мином «инстинкт» часто прикрывали незнание истинных причин по­ведения животных. Сам Рулье говорил о том, «что инстинкт в боль­шей части случаев — злоупотребляемое словцо, что за ним кроется вопрос, на который наука не нашла еще нужного объяснения...»²¹. [32]

Поэтому Рулье стремился при каждом употреблении этого терми­на наполнить его конкретным содержанием, полученным в резуль­тате полевых исследований или экспериментов, делая при этом упор на выявление роли и взаимодействия факторов среды и физио­логических процессов.

Именно такой комплексный анализ поведения животных, стрем­ление по возможности полнее выявить определяющие его экологи­ческие и исторические факторы и выдвинули труды Рулье на веду­щее место среди естествоиспытателей середины прошлого века. [32]

Ч. Дарвин. С победой эволюционного учения Ч. Дарвина в естествознании прочно утверждается мысль о единой закономерности развития в живой природе, о непрерыв­ности органического мира. Сам Дарвин уделял большое внимание вопросам эволюции психической деятельности животных и челове­ка. Им был написан фундаментальный з,оопсихологический труд «Выражение эмоций у человека и животных», а также ряд спе­циальных работ по поведению животных. Для «Происхождения ви­дов» Дарвин написал специальную главу «Инстинкт». О значении, которое Дарвин придавал изучению инстинктов, свидетельствует уже тот факт, что наличие их у человека и животных как общего свойства он рассматривал как одно из доказательств происхожде­ния человека от животного предка.

Дарвин воздерживался давать развернутое определение инс­тинкта, но все же указывал, что имеет при этом в виду такой акт животного, который выполняется им «без предварительного опыта или одинаково многими особями, без знания с их стороны цели, с которой он производится»²². При этом он с полным основанием отмечал, «что ни одно из этих определений не является общим» ²³. Ссылаясь на видного исследователя поведения животных первой половины XIX в. Фредерика Кювье (брата знаменитого зоолога и основателя палеонтологии позвоночных Жоржа Кювье), Дарвин сравнивает инстинкт с привычкой и указывает на ряд общих черт их проявления в противоположность сознанию. Но одновременно он предостерегает, что «было бы большой ошибкой думать, что значительное число инстинктов может зародиться из привычки од­ного поколения и быть наследственно передан последующим по­колениям» ²⁴.

Происхождение инстинктов Дарвин объяснял преимуществен­ным действием естественного отбора, закрепляющего даже совсем незначительно выгодные виду изменения в поведении животных и накапливающего эти изменения до образования новой формы ин­стинктивного поведения. Дарвин стремился показать, «что инстинкnы [33] изменчивы и что отбор может влиять на них и совершенство­вать их»²⁵

Свою концепцию Дарвин сформулировал следующим образом: «Едва ли какой бы то ни было из сложных инстинктов может раз­виться под влиянием естественного отбора иначе, как путем медлен­ного и постепенного накопления слабых, но полезных уклонений. Отсюда, как и в случае с органическими особенностями, мы должны находить в природе не постепенные переходы, путем которых раз­вился каждый сложный инстинкт, — это можно было бы проследить только в ряде прямых предков каждого вида, — но должны найти некоторые указания на эту постепенность в боковых линиях потом­ков или, по крайней мере, мы должны доказать, что некоторая по­степенность возможна, и это мы действительно можем доказать» ²⁶. В подтверждение того, что происхождение даже весьма сложных форм инстинктивного поведения животных можно объяснить дейст­вием естественного отбора, Дарвин подвергает, в частности, обстоя­тельному анализу гнездовой паразитизм кукушки, «рабовладель­ческий инстинкт» некоторых видов муравьев и «самый удивитель­ный из всех известных инстинктов — строительный инстинкт пчелы»²⁷.

Действие «одного .общего закона, обусловливающего развитие всех органических существ, именно размножения, изменения, пере­живания наиболее сильных и- гибели слабых» ²⁸, Дарвин показы­вает и на многих других примерах поведения диких и домашних животных. Роль наследственности в процессе эволюции инстинктив­ного поведения он иллюстрирует такими фактами, как, например, обмазывание гнезда глиной у южноамериканских и британских дроздов или замуровывание самок в дуплах у птиц носорогов Африки и Индии.

Упражнениям и привычкам, т. е. индивидуальному научению, Дарвин, как уже отмечалось, не придавал сколько-нибудь сущест­венного значения для исторического процесса становления инстинк­тивного поведения; он ссылался, в частности, на высокоразвитые инстинкты рабочих особей муравьев и пчел, неспособных к размно­жению и, следовательно, передаче накопленного опыта потомству. «Своеобразные привычки, присущие рабочим или бесплодным сам­кам, сколько бы времени они ни существовали, конечно, не могли бы воздействовать на самцов и плодущих самок, которые только и дают потомство»²⁹, — писал Дарвин. «И меня удивляет, — продол­жал он, — что до сих пор никто не воспользовался этим демонстра­тивным примером бесполых насекомых против хорошо известного учения об унаследованных привычках, защищаемого Ламарком». Дарвин допускал возможность того, что лишь «в некоторых случаях [34] свое влияние оказывают также и привычки и упражнение или неупражнение органа»³⁰.

Дарвин был не прав, когда признавал единственным критерием развития природы лейбницкое «Natura non facit saltum» («Природа не делает скачков»), приложив этот принцип к инстинктам в рав­ной мере, как и к строению организмов. Но, отстаивая идею взаи­мозависимости процессов в живой природе и доказывая их мате­риальную сущность, Дарвин показал, что психическая деятельность животных подчиняется тем же естественноисторическим закономер­ностям, что и все другие проявления их жизнедеятельности.

Очень важным является в этом отношении то, что Дарвин дал обоснованное естественнонаучное объяснение целесообразности инстинктов животных. Как и в отношении признаков строения ор­ганизма, естественный отбор сохраняет, по Дарвину, полезные из­менения врожденного поведения и упраздняет вредные. Эти изме­нения непосредственно связаны с морфологическими изменения­ми в нервной системе и в органах чувств, ибо конкретные формы поведения определяются особенностями строения нервной системы, которые передаются по наследству и подвергаются изменчивости, как и все прочие морфологические признаки. Таким образом, целе­сообразность инстинктов является результатом материального про­цесса— естественного отбора. Разумеется, это в корне противоре­чило теологическим воззрениям о сущности психического и его из­начальной неизменности, в частности, постулату о целесообразно­сти инстинктов как проявлений божественной мудрости.

Дарвин придерживался мнения, «что между развитием умст­венных способностей и инстинктов существует известное взаимодей­ствие и что развитие последних предполагает некоторое унаследо­ванное видоизменение мозга»³¹. Прогресс умственных способностей, по Дарвину, обусловливался тем, что отдельные части мозга мало-помалу утратили способность отвечать на ощущения «определен­ным, однообразным, т. е. инстинктивным образом»³². При этом Дар­вин полагал, что инстинктивные компоненты тем больше господст­вуют у животных, чем ниже филогенетический ранг последних.

Сегодня, спустя сто с лишним лет после этих высказываний Дарвина, мы не можем согласиться с таким противопоставлением основных категорий психической деятельности. Само разделение последней на «однообразно» выполняемые и изменчивые компонен­ты является условным, поскольку в каждом реальном поведенчес­ком акте ригидные и лабильные элементы поведения выступают в едином комплексе. Соответственно на каждом филогенетическом уровне эти элементы, как будет еще показано, достигнут одинако­вой степени развития. [35]