7. Очерк жизни и творчества и.С. Тургенева. Обзор цикла рассказов «Записки охотника».

1818, 28 октября (9 ноября) - родился в Орле.  1833-1837 - учеба в Московском и Санкт-Петербургском университетах.  1838-1841 - обучение в Берлинском университете.  1843 - опубликована поэма «Параша».  1843 - знакомство с В. Г. Белинским и Полиной Виардо.  184 7 - в журнале «Современник» опубликован рассказ «Хорь и Калиныч».  1852 - выходит первое издание «Записок охотника».  1852 - публикация некролога на смерть Н. В. Гоголя; ссылка в родовое имение Спасское-Лутовиново.  1859 - напечатан роман «Дворянское гнездо».  1862 - вышел в свет роман «Отцы и дети».  1882 - изданы «Стихотворения в прозе».  1883, 22 aвгycтa (3 сентября) - умер в Буживале под Парижем; похоронен на Волковом кладбище в Петербурге.  Очерк жизни и творчества

Родословная. Детство, отрочество и юность. Тургеневы относились к древнему дворянскому роду. Вот как выглядит геральдическая запись, описывающая их герб: «Под рыцарским, лазуревого цвета с золотым подбоем, наметом¹ , увенчанным шлемом и обыкновенною золотою дворянской короной, осеняемом тремя страусовыми перьями, поставлен щит, разделенный на четыре равные части, из коих в нижней половине в левой части в голубом поле золотая звезда, из Золотой орды происхождение рода Тургеневых показующая, над коею серебряная рогатая луна, означающая прежний магометанский закон, а над сею частию, в верхней половине на левой части, в серебряном поле, парящий с распростертыми крыльями и как бы отлетающий от луны орел, смотрящий вверх - означает удаление от магометанства и воспарение к свету христианской веры. В той же верхней  половине на правой части в красном поле обнаженный с золотою рукояткою меч - в воспоминание кpoвавoгo за-  ¹Намёт- в геральдике: узорное украшение, обычно в виде листьев, идущих от шлема и окаймляющих щит. ' клания страдальца Петра Никитича Тургеньева от Гришки Отрепьева Самозванца за безбоязненное обличение eгo, в нижней половине на правой части в золотом поле готовый, седланный, бегущий по зеленому лугу конь, показующий всегдашнюю рода Тургеневых готовность и ревность к службе государю и отечеству». 

При всей стилистической непривычности строк этой записи очевидно героическое прошлое нескольких поколений Тургеневых: их судьба воспроизведена в геральдическом описании. 

Родословная Лутовиновых иная. «Варвара Петровна не могла похвастаться предками: дед ее был скряга, отец скандалист и буян, обиравший, еще будучи молодым офицером, валдайских ямщиков. Дядя - сумрачный скупец (любил только покупать жемчуг). Знаменитый сын Варвары Петровны не одну горькую страницу своих писаний посвятил Лутовиновым» (В. Зайцев). 

Писателя живо интересовала судьба предков, в eгo произведениях не раз звучали истории, сохраненные дoмашними преданиями. Но более вceгo привлекали Тургеньева события из жизни родителей. Судьба матери была трагична и исполнена безысходности до тoгo момента, когда она неожиданно стала самой богатой невecтой губернии. Поздний брак с молодым красавцем, xoлодность и надменность мужа, характер отношений дaлеких друг от друга людей воспроизведены в повести «Первая любовь» (1860). Это любимая повесть caмoгo Тургеньева. Он никогда не скрывал ее автобиографичеcкoгo характера, более тoгo - был вынужден оправдываться перед друзьями за такую открытость в изображении интимных сторон жизни своих родителей.  

В семье Тургеневых-Лутовиновых уживалась высокая культура, даже изысканный вкус и неприкрытый деспотизм, порождавший откровенную жестокость не только по отношению к крепостным крестьянам, но и к собственным детям. В доме звучала музыка, исполнялись спектакли и концерты; в нем бывали и В. А. Жуковский, и известный баснописец И. И. Дмитриев. С посещением этого очень почитаемого в те годы писателя связан такой рассказ Тургеньева:  

« ...Представьте себе ужас и матушки и окружающих, - когда я этому достопочтенному старцу прямо в глаза так и брякнул: «Твои басни хороши, а Ивана Андреевича Крылова гораздо лучше».

Матушка так рассердилась, что высекла меня и этим закрепила во мне воспоминание о свидании и знакомстве, первом по времени, с русским писателем».

Начало жизни Ивана Тургеньева была неразрывно связано с русской природой. Это «прямо русские, русским людом любимые места, подобные тем, куда езживали богатыри наших древних былин стрелять белых лебедей и серых утиц...» («Стучит!»). Вокруг был «воздух родных мест». «Пишется хорошо, только живя в русской деревне. Там и воздух-то как будто полон мыслей!.. Mыcли напрашиваются сами», - утверждал писатель. Не случайно он называл свое старое любимое Спасское Лyкоморьем.

у этого родового гнезда есть памятная примета, coхранившаяся до сих пор: липовые скрещенные аллеи образуют римскую цифру XIX, поскольку парк был заложен в начале XIX столетия. Здесь, «в аллеях старого дepeвeнского сада, полного сельских ароматов, земляники, птиц, дремлющих лучей солнца и теней... - пишет Typгенев, - не умолкают малиновки, дрозды, иволги, гоpлицы, зяблики, щеглята и множество воробьев и ворон». К их гомону «издали примешивается пение перепелов во ржи...&». Тургеньев даже спорил с Львом Толстым о том, какое из родовых поместий красивей. Оба утверждали первенство своего «дворянского гнезда»: один - Ясной  Поляны, другой - Спасского-Лутовинова.

Детство кончается быстро. Начались годы учебы. Подросток овладел английским, немецким, французским и латинским языками и получил знания в других областях наук. В 1833 году Тургеньев поступает на словесный факультет Московского университета, затем переводится в Санкт-Петербургский университет и заканчивает eгo в 1837 году. В университете с ним происходит ряд событий, значение которых он оценил много позже: ему довелось слушать лекции Гоголя, в 1836 году присутствовать на первых представлениях «Ревизора», оперы М. И. Глинки «Жизнь за царю». И была еще одна встреча, которая запомнилась на всю жизнь: «Пушкин был в ту эпоху для меня, как и для многих моих сверстников, чем -то вроде полубога. Мы действительно поклонялись ему... Пушкина мне удалось видеть... за несколько дней до eгo смерти, на утреннем концерте в зале Энгельгардта. Он стоял у двери, опираясь на косяк и, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом. Помню eгo смуглое небольшое лицо, eгo африканские губы, оскал белых крупных зубов, висячие бакенбарды, темные желчные глаза под высоким лбом, почти без бровей, и кудрявые волосы... Heсколько дней спустя я видел eгo лежащим в гробу».

В истории литературы есть книги, которые выражают целые эпохи не только в развитии литературы и искусства, но и всего общественного сознания. К числу таких книг принадлежат и «Записки охотника» И.С.Тургенева.

В этом сборнике рассказов объединяющей фигурой является «охотник», рассказчик-литератор, дворянин по общественному положению. «Охотник» не столько раскры­вает тему книги, сколько маскирует ее: он просто расска­зывает о том, что с ним случилось, что он видел и запо­мнил — и все; он как будто бы совсем не задумывается над тем, что то, о чем идет речь сейчас, в этом очерке, как-то связано с тем, что он рассказывал раньше. А Тургенев этого не забывает: сравнивая, сопоставляя, систематизируя, он разрабатывает тему такого размаха, о каком до него осме­лился говорить вслух только Гоголь. Именно в этом основ­ное различие охотника-рассказчика от автора.

 В «Записках» Тургенев часто прибегает к приему сопо­ставления времен — старого и нового. Авторская оценка старого ясна — это был век дворянского разгула, мотовства,разврата и наглого самоуправства. А о дворянстве нового века автор размышляет на страницах этой книги.

Созданная Тургеневым картина дворянских нравов неизбежно ставит перед читателями вопрос: как все-таки могут люди, получившие какое-то образование, пользо­ваться своими бесчеловечными правами, жить в этой от­равленной атмосфере тирании и рабства? Убежденный реалист, Тургенев хорошо знал, какова сила приверженнос­ти к удобствам и комфорту, какую власть имеют над человеком самые обыкновенные привычки и как тесно связан каждый человек со своей средой. Но он знал, что разные люди относятся к жизни по-разному и что жизнен­ная позиция человека зависит и от свойств его натуры.

Если присмотреться ко всем этим благоденствующим представителям дворянства — Полутыкиным, Пеночкиным, Королевым, Стегуновым, Хвалынским, Штоппелям, Зверьковым, сановникам, князьям и графам, то нельзя не заметить одной общей их черты: все это посредственности, люди с жалким умом и хилыми чувствами. Ничтожные люди, они способны ценить в других только грубую силу, в чем бы она ни проявлялась — в чиновничьем произволе или в причудах богатства, в капризах, наглости или в хитросплетениях подлости. Все, что выходило за границу их ползучего разумения, они преследуют.

Аркадий Павлович Пеночкин пользуется в дворянском обществе уважением: «Дамы от него без ума и в особеннос­ти хвалят его манеры». И Петр Петрович Каратаев, пока он «куражился» и проматывал свое имение, если уж и не числился в уважаемых членах местного дворянства, то и не привлекал его осуждающего внимания. Но стоило ему влюбиться в крепостную девушку Матрену, как все немед­ленно изменилось. «Заспанная и злобная скука праздного барства» показала себя! Госпожа Марья Ильинична, узнав, что Каратаев хочет купить у нее Матрену, потому что любит ее, не упустила случая потешить свою тиранскую душонку: «Мне не угодно; не угодно, да и все тут». Искреннее чувство, да еще к холопке — этого она простить не могла. Общество ее одобрило, а Каратаева осудило и в конце концов выбросило из своих рядов.

Но картины внутридворянских отношений при всей их выразительности играли в «Записках охотника» все-таки подчиненную роль: они нужны были постольку, поскольку помогали исследовать главную вину дворянства - вину перед народом.

Белинский объяснял успех «Хоря и Калиныча» (пер­вого из опубликованных рассказов) тем, что в этом очерке Тургенев «зашел к народу с той стороны, с какой до него к нему никто не заходил. Хорь, с его практическим смыс­лом и практической натурою, с его грубым, но крепким и ясным умом... - тип русского мужика, умевшего создать себе значащее положение при обстоятельствах весьма не­благоприятных».

Стоило более или менее внимательно присмотреться к Хорю, чтобы сразу же стало ясно, насколько этот неграмотный крестьянин превосходит своего господина Полутыкина именно в интеллектуальном отношении и настоль­ко стало быть, бессмысленны и лживы разговоры о дворянской опеке над мужиком. Хорь относится к Полутыкину с едва скрытым презрением, потому что «насквозь видел» его, то есть понимал, какой никчемен, а не потому, что тот носил европейское платье и держал «французскую» кухню. Страха перед иноземным Хорь не испытывал ника­кого.

Выразителен итог наблюдений Тургенева над личнос­тью Хоря: «Из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, — убеж­денье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Рус­ский человек так уверен в своей силе и крепости, что не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошед­шим и смело глядит вперед. Что хорошо, то ему и нравится, что разумно, того ему и подавай, а откуда оно идет, - ему все равно».

Вывод напрашивается сам собою: единственно, в какой помощи действительно нуждались умные и практич­ные Хори, — это в освобождении от Полутыкиных, то есть в освобождении от крепостной зависимости. Потому-то Белинский и обращал на этот очерк особое внимание.

Тургенев исследовал растлевающее влияние помещи­чьей власти на все стороны жизни. Особое внимание он уделял тому, что крепостничество буквально уродовало отношение мужика к труду.

Жизнь рядом с помещиком порождала в крепостных не только чувство тупой покорности. Из поколения в поколение в барине привыкли видеть человека особой судьбы и даже породы, его жизнь считали чем-то вроде воплощенного идеала. Это неизменно возбуждало чувство преклонения перед господами. Сильнее оно давало себя знать в среде дворовых людей; именно в ней чаще всего встречались лакеи — не только по должности. Такие, например, как камердинер Виктор из рассказа «Свидание». В нем воплотилась сама душа лакейства.

То, как накалена атмосфера в деревне, наглядно пока­зано в рассказе «Бирюк». Доведенный до крайности мужик-порубщик перешел от жалобных просьб к открыто­му неистовому возмущению как-то внезапно; ни охотник, ни Бирюк ничего подобного не ожидали. И все-таки самое неожиданное было в том, что Бирюк отпустил порубщика и, главное, как он его отпустил. Сделал он это вовсе не потому, что испугался угроз мужика. Многое передумал Фома Бирюк, слушая жалобы и укоризны пойманного им мужика; не показалась ли ему постыдной его верность своему барину, который мужиков ест поедом; не подумал ли он теперь, что и жена-то его сбежала с мещанином, бросив своих детей, потому что тошен ей был выдаваемый ему за бирючью верность «господский хлеб»? Вероятнее всего, Бирюк опять примется усердно выслеживать поруб­щиков; но может случиться и так, что эти его догадки не забудутся, и тогда уже нельзя будет поручиться не только за сохранность лесных угодий помещика, но и за его жизнь.

«Записки охотника» убеждали читателя в необходи­мости уничтожения крепостничества как основы всего общественного строя России. Тургенев всю свою жизнь твердо держался того убеждения, что вопросы обществен­ного бытия, даже самые сложные, могут быть решены только по законам разума, являющегося венцом современ­ной цивилизации.

Неисчерпаемые сокровища народного духа обнаружи­вались в поэтической одаренности русских людей. И чтобы составить себе представление об этом достоинстве народ­ного характера, не нужно было искать особо выдающихся людей: в той или иной степени оно было присуще подав­ляющему большинству крестьян — от мала до велика.

Сознание закрепощенного крестьянства, его мораль были полны противоречий и контрастов. Мечты о воле и преклонение перед господской властью, протест и покор­ность, бунтарство и лакейство, житейская сметливость и полная безынициативность, душевная одаренность и рав­нодушие к собственной судьбе — все эти свойства сущест­вовали бок о бок, часто переходя одно в другое. По словам самого Тургенева, это была «великая общественная драма», и без понимания того, что эта драма есть, нельзя было понять и самой России. Он не просто начал разработку этой темы. На многие десятилетия вперед он дал меру ее сложности, определил составляющие ее противоречия. К этой великой книге можно бы взять в качестве эпиграфа знаменитые строчки Некрасова:

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка-Русь! —

если бы они не были написаны четверть века спустя после выхода в свет «Записок охотника».