Глава 1. Этика как часть культуры 15

ней заявляется в наше время*, представляет собой болезненное явление, пре­допределенное тем, что культурные народы утратили свою здоровую приро­ду и руководствуются уже не инстинктами, а теориями. Они так тщательно исследуют свою душу, что последняя уже больше не способна ни на какие естественные порывы. Они анализируют и описывают ее так досконально, что она за тем, чем ей предписывается быть, не видит того, чем является на самом деле. О духовных различиях между расами мудрствуют с таким упор­ством, что эта болтовня действует как навязчивая идея, а отстаиваемое свое­образие выступает как претенциозная болезнь» [143, с. 62-63]. Подобные предостережения, звучавшие в Европе между двумя мировыми войнами, не смогли предотвратить приближающейся трагедии, которой предстояло уне­сти жизни миллионов людей. В контексте современных глобализационных процессов проблема единства и множественности культур выглядит иначе, чем в первой половине XX века, однако не становится от этого менее важной. От результатов ее осмысления и принятых на их основе решений зависят перспективы нравственного развития человечества - развития, без которого само выживание человечества выглядит проблематичным.

1.3. Особенности этических и правовых норм

Этика, понимаемая как система норм, составляет существенную часть «нормативного каркаса» культуры и находится в тесной взаимосвязи с дру­гими нормативными системами - прежде всего, с юридической системой. Содержание основных правовых предписаний совпадает с содержанием предписаний нравственных. Такие запреты (заповеди), как «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй» являются и моральными, и правовыми за­претами. И юридическая система, и система морали предполагают наказание за нарушение этих правил. Однако характер санкций юридических и мораль­ных различается существенным образом.

За выполнением юридических норм следит государство. Оно же приме­няет к нарушителю санкцию, которая носит достаточно конкретный характер (например, лишение свободы на определенный срок). Наказание морального порядка менее определенно: сколь сильны будут муки совести и обществен­ное осуждение человека, совершившего уголовно наказуемое деяние (или их не будет вовсе), зависит от того, каков этот человек и каково его окружение. Например, действия человека, совершающего расправу над людьми, причи­нившими вред его близким, влекут уголовную ответственность, однако са­мим нарушителем закона могут осознаваться как выполнение долга и, воз­можно, будут с одобрением восприняты родственниками. Бывают и примеры противоположного свойства - когда от переживания вины или осуждения ок­ружающих человек страдает значительно больше, чем от назначенного ему официального наказания.

"Книга была впервые издана в 1923 году.

Конечно же, далеко не всем моральным нормам соответствуют нормы права. Например, библейское предписание не желать имущества ближнего своего (если понимать его как относящееся лишь к чувствам и мыслям чело­века, но не к действиям) принадлежит к системе моральных, но не юридиче­ских норм. Законодательством регулируется лишь небольшая часть слож­нейшей системы отношений человека с родными, друзьями, просто знако­мыми и вовсе незнакомыми людьми, с сослуживцами, работодателями и другими категориями лиц, вовлеченных в социальные взаимодействия. Вы­полнение обещаний, не попадающих в разряд тех, что регулируются граж­данским правом, уважение к личности, предполагающее образ мыслей и по­ведения, который не может быть определен законодательно, наконец, обыч­ные правила вежливости - все это и многое другое дает примеры этических норм, не совпадающих с нормами юридическими.

В. С. Соловьев характеризовал право как принудительное требование реализации некоторого минимума нравственности, определенного добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла [117, с. 449-450]. «Яс­но, что свобода каждого человека или его естественное право жить и совер­шенствоваться было бы пустым словом, если бы они зависели от произвола всякого другого человека, которому захочется убить или искалечить своего ближнего или отнять у него средства к существованию, - пишет философ. - ...Но правовое принуждение в этой области, ограждая свободу мирных лю­дей, оставляет достаточный простор и для действия злых наклонностей и не принуждает никого быть добродетельным. Злобный человек может, если хо­чет, проявлять свою злобу в злословии, интригах, клеветах, ссорах и т. д. Только тогда, когда злая воля, покушаясь на объективные публичные права ближних, грозит безопасности самого общества, тогда только интерес общего блага, совпадающий с интересом свободы мирных граждан, должен ограни­чить свободу зла. ...Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир превратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он до времени не пре­вратился в ад» [117, с. 453-454]. Такой взгляд на соотношение нравственно­сти и права вполне обоснован. И все же, рассматривая взаимосвязь этих со­ставляющих культуры, нельзя обойти вниманием проблему справедливости самого закона.

Принятие юридических норм, не согласующихся с системой норм нрав­ственности, а то и открыто противоречащих ей, порождает не только допол­нительные трудности в правоприменительной практике, но и ведет к потере авторитета законодателя и закона в глазах общества. Идет ли в подобных случаях речь о конфликте морали с правом или же о конфликте морали с тем, что представляется правом лишь формально, не будучи таковым по сути? В работах правоведов мы можем прочесть о таком явлении, как «антиправо­вое законодательство». Например, В. С. Нерсесянц объясняет широкое рас­пространение представлений о противоположности права и справедливости тем, что «...под правом имеют в виду любые веления власти, законодатель­ство, которое зачастую носит антиправовой, произвольный, насильственный