Методология анализа

-Расскажи мне, пожалуйста, какие события, с самого раннего детства, привели тебя к твоему нынешнему уровню в твоей профессии?

-С самого раннего – никакие. С самого раннего детства, если говорить о моей профессии, я хотел быть совершенно другим человеком и заниматься совершенно другими вещами.

-А именно?

-Ну, если подходить к более-менее сознательному возрасту, я понял, что хочу заниматься той же самой музыкой, на профессиональном уровне, но… когда я чуть-чуть подрос, я понял, что моя лень и нежелание работать просто не даст мне шанса как нормальному музыканту. После этого я обратился к звукорежиссуре. Вот все предпосылки.

-Итак. Каким образом ты достиг того уровня развития, который у тебя сейчас?

-Кхм. Окей.

-Можешь начинать так далеко, как возможно. Если не с раннего детства, то…

-Далеко, говоришь?

-Да.

-Ну ладно. Один умный человек когда-то сказал, что успех в любой области человеческой деятельности зависит только от трех факторов. Это – от природных данных, от опыта и от связей. В зависимости… Преуспеть можно, развивая любое из них. Вне зависимости от двух остальных, если он… Если они вместе наберут сто баллов, условно говоря.

-Сто баллов, условно говоря.

-Да. То есть, ты можешь никаким быть в профессии, но у тебя есть ох..нные связи, и ты преуспеваешь. И так со всем остальным.

-Угу.

-Вот. То, как бы, что я сейчас работаю по специальности, и у меня дофига работы, связано, в первую очередь… потому, что изначально, когда я понял, что уже надо браться за профессию, я брался за всё подряд. За любые проекты. В любые вещи ввязывался, не требуя платы и так далее. И никому не отказывая. Потому, что мне, во-первых, нужен был опыт. Во-вторых, соответственно, мне нужны были связи. И я с первого своего проекта понял, что значит в кино команда. Что с теми же людьми, с которыми я работал год назад над «Вивисекторами», я до сих пор списываюсь, они мне иногда подкидывают какую-то работу, и я им иногда подкидываю ее, и так далее. То есть происходит постоянное взаимодействие в этой связи. Вот. К тому же, когда только начинаешь, у тебя никакого опыта, вообще. Для тебя все ново…

-Для тебя всё ново.

-Ну да. Вот. Когда я первый раз оказался на площадке, я не знал ничего. Вот. Соответственно у меня был только до этого один день на площадке. Я эпизодически… Ну, в основном, только смотрел, как бы понял основной смысл процесса, а после этого я уже был единственным человеком, заведующим звуком на другом коротком метре. Вот. Я понял, что самое главное – это уверенно себя подавать. Всегда. Не важно, что происходит вокруг, главное – как ты на это реагируешь. И даже не то, что ты делаешь, а как ты об этом заявляешь. То есть, тебе самое главное обеспечить, то, что у тебя все под контролем – сначала – а потом ты уже думаешь над тем, как решать текущие проблемы, которые возникли. Вот. Этот метод работает. И неоднократно показывает, что работает. Как-то так.

-Ну, а что способствовало твоему развитию? Если брать начальный уровень и уровень, который у тебя сейчас.

-Только одно: недовольство собственной работой. Только оно всегда подстегивало. Когда я слушал материал, который я записывал, допустим, год назад, я всегда понимал, что там не так, и всегда сидел до того момента, пока не понимал, как это произошло и как избежать этого в дальнейшем. Вот. И так же я сижу до сих пор.

-До сих пор.

-Конечно. Тут… Вот сейчас – тот фильм который я делаю – я знаю, что там хорошо получилось, что получилось не так, как надо. Но… я пытаюсь сделать, как надо, но до сегодняшнего момента у меня пока нет таких знаний. Я просто не знаю, как решать какие-то вопросы. Это – то, что двигает вперед. Там… в свободное время – слушать то, что происходит вокруг тебя. Смотря другие фильмы, я понимаю, как многие сцены решены и как это делается. Это – опыт. То же самое – прочтение соответствующей литературы. Ну, вот. Потому, что это все-таки какой-то род извращения, который называется перфекционизмом. Но, с другой стороны, я всегда знаю, когда остановиться. То есть, я понимаю, что у любого проекта есть четкий «дэдлайн» и именно свои силы в перестройке всего этого… ты не можешь так, как бы, постоянно тормозить проект потому, что тебе кажется, что ты сделаешь лучше. Потому, что в итоге проект никогда не закончится. Ты должен понимать, что для проекта основное, на чем надо добиваться лучшего, а что можно все-таки придержать, чтобы проект именно вышел в рамки и состоялся. Потому, что если он не войдет в рамки, он никому нах.й не нужен будет. Вот так.

-То есть, я так поняла, что твоя основная стратегия – это, основываясь на недовольстве собой, на том, что у тебя НЕ получается, штудировать какие-то чужие работы, литературу, и на этой почве уже продвигаться дальше?

-Ммм… не совсем. Моя основная стратегия – да, это в любом случае недовольство собой. Потому что, блин, в творческой специальности – это единственный, на мой взгляд, двигатель. Если ты когда-нибудь станешь доволен собой, если ты занимаешься творчеством, у тебя не будет творчества. Тебе не захочется придумывать ничего нового, ты будешь клепать то, что уже готово. Вот. Штудирование чего-то другого – это… не основной инструмент. Это, скажем так, вспомогательный. Просто, потому что... Я, благодаря тому, что завязан в этом деле, я не могу просто спокойно, допустим, смотреть фильмы. Я в них подмечаю, что идет: по звуку, вот уже давно, по видео и так далее. Поэтому со мной тяжело смотреть фильмы. *Смеется*. Я подмечаю моменты работы людей. Но это не основной инструмент. А основной инструмент, если говорить про творчество, то это все равно только твое сознании, в любом случае. Только оно может дать то, что ты вкладываешь в фильм. А если просто штудировать там… и делать пытаться «закосы» под кого-то... Ну, это будет «закос». Все. Он не будет органично вживаться. Потому что… Это, к тому же, оправдано в России, потому, что российское кино очень сильно отличается от западного и всегда будет сильно отличаться, поэтому у нас никогда не будет «блокбастеров». Никогда. Мы это не умеем делать и у нас никогда это не получится. Это просто… Что бы это получилось, надо выкосить все население России и заселить новыми людьми. Тогда, может, что-нибудь выйдет.

-Выкосить все население и заселить новыми людьми?

-Это – чтобы получились «блокбастеры». Но это я так, на всякий случай говорю. *Смеется*. Вот так. Ну, если говорить о стратегии, то.. как формируется… На мой взгляд, в современных российских реалиях образование – вообще не главное для человека, который хочет преуспеть в профессии. Это обусловлено теми факторам, что я знаю многих людей, которые потрясающе работают на той же площадке, у которых ничего нет за плечами в качестве образования, кроме площадки. Есть множество людей, у которых ведущие ВУЗы России за плечами, и которые ничего не умеют делать. И не хотят делать. Они приходят, они считают, что там такое… что им все должны поклоняться и так далее, а элементарные вещи говоришь им сделать – и ноль реакции. То есть они не понимают как это работает. У них нет того, что, банально, в современных российских реалиях главное – опыта. Потому, что за двадцать лет в «новой России» киноискусство очень сильно перестроилось, а в ВУЗах продолжают учить по канонам старой школы, советской, которая сейчас «не работает», не смотря на то, что она была достаточно неплохой. Просто время изменилось. Вот. И приходят такие люди, с которых нечего взять, но у них есть очень много амбиций, которые не реализовываются. Поэтому, как-то, первый этап, если говорить о стратегии, это – запись в любую группу. Подпись на все, что угодно. Если конкретно нет образования, никакого нет опыта, то самое простое, куда идут люди в кино – это помощники осветителя, «хлопушка» та же самая, просто там, помощники администраторов, и так далее. Они потихоньку, со временем, если человек адекватен и нормальный, то он выходит именно к интересующей профессии. Он… Если его интересует свет, то он начинает уже больше к свету тяготеть. И, потихоньку, он становится уже осветителем. Если там звук – и к звуку он тоже приходит. Вот. Если у него есть желание. Потому что, как говорит один знакомый режиссер, который вот сейчас команду набирал, у него изначально в кино просилось, когда он дал и сказал, что нужна команда для съемки фильма, у него там, чуть ли не 75 человек записалось, там типа: «Мы готовы!»… Вот сейчас две недели до съемок фильма, а осталось из них – 15. Все. Все остальные – они растворялись в воздухе, просто. Там им задаешь простейший вопрос, типа: «А вот это – есть?», и их нету. Они не могут на них отвечать. У них запал пропадает. А если запал не пропадает, эти люди продолжают работать в кино, они совершенствуются, и приходит второй этап. Это – работа всегда не за деньги, как и первый этап, но это уже работа по тому, что тебе нравится. То есть ты уже приходишь на площадку не так просто помощник, а конкретно: либо ты по звуку можешь там «бумщиком» быть, звукорежиссером, либо по свету – «светиком». Либо, там, «фокусником» у оператора, либо его помощником. И так далее. Там, вторым, третьим режиссером, ассистентом его. И это уже у тебя идет работа по специальности. А в большинстве своем уже этому моменту формируется соответствующая команда, которая работает вместе. В основном, они как раз включают в себя режиссера, двигателя всего процесса, оператора, звуковика и художника-постановщика. Вот. Эти как бы четыре человека равны всегда в процессе, иногда… звук на само последнем месте всегда в кино идет. Там главное – картинка, все-таки. Но эти бригады составляются и они именно на этом этапе начинают как бы взаимодействовать. То есть уже люди понимают, с кем им комфортно работать, с кем – нет. И потом очень часто возникает то, что группы, составленные на этом этапе работы, они уже потом участвуют во всевозможных халтурах – там, реклама дает масса денег, это самое прибыльное.

-Реклама?

-Конечно. На нее отгрохиваются всегда деньги, там огромные бюджеты. Вот . Это – реально способ заработать. И на них как раз работают команды, которые сформированы на независимых коротких метрах. Там, где люди работают не за деньги. Они там именно раскрываются. Поскольку у них, во-первых, нет сдерживающего фактора, то есть, ты всегда предлагаешь идеи и готов их отстаивать, если считаешь их должными, потому что тебе не платят деньги, и ты хочешь, чтобы кино состоялось так, как ты считаешь… Во-вторых, у тебя нет такого варианта – «филонить». То есть, там, работать «на от..бись», в пол силы. Потому что, опять же, тебе не платят за это деньги, ты сам пришел на площадку. И это, соответственно, подразумевает, то, что ты хочешь так сделать. И из этого складываются команды. А потом уже получается третий этап. Когда там у тебя в багажнике есть какое-то портфолио, есть работа в группах, у тебя, соответственно, появились связи в этом во всем… Это – когда уже тебя начинают другие люди приглашать к сотрудничеству и работе, у тебя уже появляется выбор, ты уже начинаешь делать то, что тебе хочется. И тебе уже начинают платить - за любую твою работу. Соответственно, на сколько я помню, в Москве путь… скажем так, не третий, ладно, это будет второй этап – начнем, что просто приход на площадку как таковой – это нулевой этап; ну, в Москве это будет составлять, я думаю, года два-три. У меня как раз сейчас начинается второй этап. И я начинаю работать только с теми, с кем я хочу.

-Не третий, то есть, а второй.

-Да. Я начинаю работать с теми, с кем хочу только. То есть вот сейчас у меня короткий метр с Арсением, потому что мне нравится то, что он снимает. Короткий метр, вот который сейчас будет во ВГИКе, он – к тому, что мне нужен опыт работы с пленкой, у меня его не было до этого, а все-таки кино до сих пор снимается на пленку и он нужен, что бы потом участвовать где-то в более значимых вещах. Плюс всевозможные.. ну, это то, что бесплатно. А остальные халтуры уже идут за деньги. Потому, что я знаю, как их делать. И у меня есть свой «прайс» по этому поводу.

-Какой?

-В зависимости от задач. Ну, как тебе сказать… «Прайс» любого звукорежиссера складывается из двух вещей. Практически ни у кого, кто работает в этой профессии очень.. одно из основных критериев – то, что всегда есть определенная доля аренды оборудования. Она, примерно, составляет половину. Вторая доля – это, естественно, человек, который умеет с этим оборудованием обращаться. То есть, сейчас комплект для короткого метра – это, примерно, 3 «петли», одна «пушка» и рекодер – это стоит в районе трех тысяч. Вот. Соответственно, работа звукорежиссера на смену – она, так же, три тысячи. Это – стандартная зарплата «сериального» уровня. Вот. Я исхожу как раз из нее. В зависимости от задач. Если там задачи, грубо говоря, меньше гораздо, как там… в записи мьюзикла – просто запись стерео, фонограмма с «пульта», там ничего особого. Мне надо только заморочиться, понять, как это все подключить, поэтому там – две тысячи. Работа если там какая-нибудь сложная, с «разводкой», то соответственно не три тысячи, а, там, 4-5 будет. В зависимости, опять же, от сложности. Вот так. Но это все, как говорится, прикидка. Вот. Плюс, в любом случае, надо общаться с заказчиком. Тут еще такой момент, что я стараюсь с мудаками не работать. Есть такая категория заказчиков, которые… вот, с которыми ты общаешься и понимаешь, что этот человек будет реально доставать тебя всю площадку. Ну, просто не имеет смысла. Зачем? У меня, к тому же, есть постоянная работа.

-А постоянная работа как-то способствовала твоему продвижению?

-Нет. Вообще никак. Она способствовала тому, что, допустим, работая на ней полгода, записывая корреспондентов, я очень сильно поднаторел именно в оценке качества записи речи. Поскольку я постоянно это слышал. А именно в качестве работы – нет. Это, блин… все-таки не совсем то, чем я хочу заниматься, я, все-таки хочу, наверное, больше кино-звукорежиссурой заниматься, а не телевидением. Либо телевидением, но в прямом эфире то, что идет. Это немного разные вещи.

-А у вас нет прямых эфиров?

-Есть. Но туда еще нужно пробиться, а там штат укомплектован. Вот. Я подбиваю клинья, и мне многие говорят, что именно мне туда надо идти, потому что… очень многие люди, которым я, как бы, доверяю, у них есть хороший слух, они говорят, что сюжеты я свожу хорошо, но… Просто в том, что я сейчас работаю, у меня нет выхода. Мне только туда идти. Дальше. Именно на прямые. Там есть… там не то, что есть перспектива, но там есть работа гораздо интереснее, у тебя нет варианта на ошибку, это тонизирует, по крайней мере, а тут такого нет. Но, как я уже сказал, на «Звезде» штат звукорежиссеров эфирных уже укомплектован, поэтому, ну... Не хочу сейчас оставаться там.

-Что по поводу поменять место работы?

-Окей, это большая тема… Как бы, на телевидении есть два типа работников. Это – работники технические и работники творческие. Чем они отличаются. Технические работники – это работники, которые прикреплены к определенному, скажем так, каналу. У НТВ, допустим, есть база своих инженеров. Они прикреплены, они на трудовых – все, они там работают, с ними никогда ничего не случается, и так же везде. Творческие работники – это операторы, это звукорежиссеры, это режиссеры и так далее, они никуда не прикреплены. С ними заключаются, в основном, разовые договоры, у них нет, соответственно, они не содержатся на трудовых, у них нет льгот – никаких – по этому поводу. Вот. Поэтому, как бы, сочетать место работы можно, потому что у тебя, фактически, с работодателем никаких обязательств. Если тебе что-то не понравилось, ты можешь в любой день уйти, и от тебя даже не требуется отработать двухнедельного срока. Да.

-Это – потому, что ты без трудовой.

-Да.

-А почему ты без трудовой?

-Я тебе объяснял. Потому, что творческие работники – они не работают по трудовой, в большинстве своем. Они предоставляют услуги. То есть, у нас заключается договор. Вот как я работаю: у нас в конце каждого месяца я подписываю очередной договор, то, что в этом месяце я оказал услуги на такую-то сумму, и там перечень услуг. Вот и все. Там не написано, сколько я работал и когда. Там написано то, что, как бы, я сделал. А у меня, поэтому, как бы нет нормированного рабочего дня, ну и так далее. Мне это нравится, на самом деле. Я всегда так хотел. Но это накладывает свой отпечаток. Просто я с детства наблюдал, как работает моя мать, которая главным бухгалтером, которая работает «пять через два» с десяти до шести там, приходила вся измученная… И наблюдал, как работает отец, который работал реально, когда хотел, который, в большинстве своем, всегда был весел, когда не пьян. И я детства понимал, что я хочу работать не нормированный рабочий день и именно когда хочу. Вот. По перспективам, ну, во-первых, сейчас для творческих работников перспектива всегда есть, потому, что они периодически требуются везде. Там, если помониторить интернет, точно где-нибудь два раза в месяц всплывает о том, в какой-нибудь холдинг именно требуется тот же звукорежиссер, на то же телевидение. Вот в этой сфере. И, если говорить о перспективах, то в Москве вот, в 2012-13 году будет запускаться на Академика Королева новое здание НТВ. Они себе отстраивают полностью этот корпус, вот там, рядом с гостиницей «Звездная». То есть, туда тоже будут требоваться специалисты, в любом случае. Вот. Так что, перспектива есть. Главное – туда попасть. Тот же Арсений, режиссер, с которым я работаю, вот он последний раз подбросил от одной известной рекламной компании проект. Рекламы достаточно дорогой. Я к сожалению тогда не смог, потому что был занят над другими проектами… Но там, фактически, за минуту звука платили около 30 или 40 тысяч. Надо было доделать, да. Я не смог. Ну, у меня просто не было времени. Я Ксюхе перекинул проект. Вот. Так что, как-то так. Дальше?

-Хорошо. Если рассмотрим то, как действовал и как себя чувствовал ты, когда только начинал со звукорежиссерской практикой, и как это все сейчас? Расскажи, пожалуйста.

-Как действовал, начинал…

-Как ты ощущал себя в данной стезе?

-Сейчас. Во-первых, я всегда чувствовал, что это моё. Это мне помогало. С другой стороны, когда я впервые оказался на площадке, я, в большинстве своем, вообще не понимал, что делать. Там… паника и так далее. Но у меня всегда… У меня есть примета хорошая, она меня как бы выручала. Вот всегда, чтобы я ни делал, я дотягиваю до первого вот такого «фэйла» как бы, стараюсь, что бы он как можно раньше случился… Да. Потому, что после него все идет, как по маслу. И это реально работает.

-Поясни.

-Ну, то есть там… Первая моя смена, на первой площадке, когда я был один, там был четвертый дубль первой сцены, которую мы снимали – он оказался, в итоге, самым удачным – но потом переснимали – пятый тоже неплохой был… Вот… И, в момент этого дубля, у меня отключается ноут, на который я писал в этот момент. Оказалось, что какая-то девушка выкинула из розетки зарыядку от ноута и поставила в зарядку свой «айпад». Вернее, «айфон». Мы все оценили группой. Я такой, говорю: «Нет! Звука не было!». А после этого смена прошла отлично. Больше не было никаких там ошибок и так далее. Вот что я подразумеваю. Главное – «слажать» в самом начале, тогда никто не запомнит. Чем под конец.

-Оставить хорошее впечатление.

-Но постепенно это все менялось, потому что, в зависимости от опыта, я уже не был тем, кто пришел, там, как год назад, вообще не имея никакого опыта. Я уже понимаю, что творится на площадке, я знаю, кто как действует. Вот. И, если, там, на первой картине я постоянно спрашивал, когда с «удочкой» стоял, какие границы кадров и так далее, то теперь мне стоит только посмотреть, допустим, на тот же объектив, я понимаю, что туда попадает, что – нет, как ставить. Уверен. С другой стороны, не смотря на уверенность, «лажаю» все равно много. Но там уже просто другие вопросы возникают, которые раньше не занимали. Это, на мой взгляд, элемент саморазвития просто. Когда ты начинаешь, тебя волнуют базовые вопросы. Когда ты с базовыми разобрался, ты понимаешь, что там еще есть другие какие-то вещи. Ты и с ними разбираешься, и открывается, что есть еще что-то. Ну, как бы, предел – бесконечность. Вот. И сейчас, как бы, несмотря ни на что, я также никогда не уверен. Я внешне уверен. Потому, что я понял, что для окружающих людей самое главное – показывать внешнюю уверенность.

-То есть это важно – казаться профессионалом с внешней стороны?

-Естественно. Потому что, во-первых, это помогает отстаивать свою позицию, а во-вторых… Многие вещи случаются потому, что они случаются. Они должны, ну просто на них никак невозможно повлиять, они будут. И из-за них вот так переживать, что выставлять себя неспособным что-либо сделать, не имеет смысла. Главное уметь с ними справляться. Всё. Поэтому я, как бы, на площадке всегда, сейчас, в любом случае, что бы ни творилось, я в любом случае всегда спокоен и уверен. Что бы ни творилось снаружи, что бы ни творилось внутри. Внутри я всегда готов к «подставе». И всегда думаю о том, как с ней бороться. Причем этот метод работает, потому, что, когда я перестаю думать, как бороться со всевозможными «подставами», прокручивать, то есть, в уме, что может случиться, обязательно какая-нибудь х..ня случается. Это – закон подлости. А когда я постоянно на взводе, таком легком, который не мешает работать, это все спокойно протекает. Как-то так. Дальше?

-А ты можешь сказать, что тебя научило действовать именно так?

-Опыт и мнение людей, с которыми я работал. Все люди, которых я именно уважаю, как профессионалов своей области, они действуют именно так. Всегда.

-То есть, пример твоих знакомых.

-Естественно. Ну… я поэтому общался с самыми разными людьми, которые работаю в разных вещах, то есть, там… На тех же «Вивисекторах» - первом фильме – я познакомился с потрясающим художником-постановщиком Лехой, который еще работает… работал раньше каскадером. И потом – со многими людьми, которые также в большом кино, в большом телевидении работают, они все так же действуют. Вот. Как бы, я смотрел за ними и отсюда учился. По-другому этому не научишься.

-Они давали тебе советы или ты сам учился?

-Советов как таковых не было, были скорее всего, те же рассказы из жизни, типа анекдотов и так далее… Правдивых. Советов как таковых не было. Зачем? Там был разговор не именно как учителя и ученика, а просто людей, которые заняты в этих профессиях. Тут же еще что сказать о самоуверенности: тут главное – не перегнуть палку. Надо же всегда понимать, когда это… Мину-то хорошую можно играть, но надо всегда понимать, что надо сказать: «Да, это мой «косяк»!». А не стоять там: «*свистит*». Типа «я не причем». Вот потому, что это тоже не прокатывает. Потому что твой косяк в любом случае увидят, что он твой. Когда-нибудь. Поэтому, речь о самоуверенности – это не про то, что надо в «отрицалово» всегда уходить. Как-то так. Я не, что еще сказать по этой теме.

-Расскажи мне все! Как это было. Как ты развивался, подробно.

-Ну, примерно, больше, чем год назад я первый раз побывал на площадке фильма. Я как раз выпросил у своей знакомой – Ксюшеньки. Это была сказка, там, в баре снимали. Я побегал с «бумом». Соответственно, посмотрел, понял, как это все происходит более-менее. Чуть позже я откликнулся по объявлению в интернете, чтобы поучаствовать в фильме «Вивисекторы». Это должен был быть такой треш-хоррор в духе «Пилы». Но в итоге не получился он. Это, как бы, более-менее пришло на площадку, но в итоге, как-то это, не состоялся он, как кино, скажем так. Ну и там, соответственно, открыл новое – то, что именно можно открыть только в процессе работы. Куча была технических проблем, технических багов… В итоге я там занимался только черновым звуком на площадке. После просмотра премьеры там звуком занимался монтажер (который сделал гове..ейший звук). Вот. Но, в принципе, как я понимаю, я на тот момент бы сделал хуже. У меня никакого опыта не было. Потом все стабилизировалось, у меня не было работы… Потом, опять же, Ксюшенька, подкинула работу на «Конечной остановке», которая, действительно, стала для меня.. Во-первых, я на площадку уже пришел полностью подготовленный, я знал как действовать…

-Сам подготовился.

-Ну, мне опыт «Вивисекторов» во многом подсказал: я уже понимал, где я мешаюсь, где – нет, и вообще, о чем кино. Правда, там был организационный бардак небольшой, поэтому, опять же, чистового звука не получилось снять. Но в итоге я там больше закрепился, мне тогда же дал отец офигенный совет, которым я руковожусь до сих пор. Там тогда речь шла о работе другой – вот здесь, в мастерской – я тогда пожаловался на жизнь, типа: «сейчас никак, потому, что у меня дергают по этому фильму…». Мне отец сказал: «парень, тебе не платят деньги за это, они не могут тебя дергать». Вот. И им, как бы, я до сих пор руковожусь. Потому, что он действительно такой – на все времена. Вот там я записал потом актеров для него и отдал на постмастеринг. Плюс, был черновой вариант озвучки, который тоже режиссеру понравился, но там он все-таки решил, чтобы постпродакшеном занимался более опытный режиссер. Там многие мной придуманные звуки использовались и идеи и так далее… Потом у меня там был, как бы… еще до «Конечной остановки» я списывался с одной девушкой-режиссершей. Потом она вдруг объявилась неожиданно. Мы с ней записали актеров к е фильму, я приступил к постпродакшену. И как раз в то время я начал работать на «Звезде». Это наложило отпечаток, потому что у меня сразу же изменились рабочие дни. Мне стало не до этого. Я ей как бы объяснил, то, что я работаю и «твой фильм могу делать, только когда есть время». Но как-то мы друг друга не поняли и успешно «послали» в итоге. Ей не нравилось то, что я не могу закончить, а мне не нравилось то, что мне не платят деньги и за это на меня «наезжают» еще. Ну, и то, что сейчас. Сейчас – кино, которым полностью руковожу я уже идет (постмастерингом). То есть я сейчас полностью придумывал звуковой образ его – «Вымирающих видов», руководил перезаписью голосов, записью шумов в «фоле», вот сейчас «свел». И - финишная прямая. Сейчас – перезапись на пленку будет, и кино состоится. При этом, вспоминая, как я подходил к пробному постмастерингу в «Конечной остановке», и как я подошел сейчас, я понимаю, насколько большая разница. Здесь я уже четко знал, что делать. У меня сейчас только стали проблемы уже художественного свойства: как «решить» сцены, а не что в них подставить и так далее.

-«Как решить» и «что подставить» - что ты имеешь ввиду?

-Ну, то есть, допустим, в «Конечной остановке» я смотрел на кадр, и я думал, что там должно звучать, что не должно звучать – именно «звуковые обои» какие должны быть. Сейчас, смотря на кадр, я уже четко знаю, что там звучит, что – нет. Я только решаю, как это должно звучать, то есть, допустим, почему шаги должны быть слышны какой-то другой вещи, почему они должны быть слышны, и так далее. Почему, допустим, вот если говорить про «Вымирающие виды», порно должно звучать именно в этой сцене, хотя до этого там в этой сцене ходят огого как много раз – и порно не звучит. Вот. Об этом. Это – звуковое решение.

-Это получается непосредственное участие даже уже в сценарии?

-Не в сценарии. Это просто художественная задача звука. Художественная задача в звуке – это направить внимание на то, что либо в кадре, но не акцентировано камерой, либо – за кадром, то есть, в любом случае не акцентировано. Если режиссеру надо на это направить внимание, это должен быть звук. Если там общий план и не понятно, что там происходит, то звуком ты как бы направляешь внимание. И в таком уже случае ты направляешь внимание за кадр. Сейчас я уже решаю такие задачи. А не то что, там: «так, блин, вот здесь он наступил, значит, здесь должен быть звук шага!» И так далее. Это уже не стоит. Это я и так вижу. В любой профессии, в первую очередь (даже связанной с творчеством), это, главное, механические реакции организма. Всегда. Любая профессия, в том числе творчество – это в первую очередь ремесло. Ты сначала учишься владеть им. А потом ты уже начинаешь свое владение, когда ты уже не задумываешься над тем, что делать, применять к творческим задачам. Это всегда, в любом случае. Поэтому, как я уже говорил до этого, не в интервью, это – самая главная проблема такого учебного заведения как ВГИК. Там не учат владеть. Там учат, буквально, цитата преподавателя: там «учат жить». Там учат, допустим, видеть этот мир художественно. Но там не учат режиссеров - нажимать кнопки, звукорежиссеров – владеть пультами, и оттуда выходят, вроде, люди эстетически образованные, которые могут видеть этот мир с эстетической точки зрения, но которых посадишь за какой-нибудь реальный механизм, на котором им работать - и они ничего не могут сделать. И на это сетуют все. Поэтому в том же кино такой успех Голливуда – потому, что там в любом случае, какое бы ни было хреновое кино, всегда отточен технический аспект. Оно на уровне, к нему не придраться. А в русском кино… *смеется* в большинстве своем, всегда есть именно технологические «баги». На нем невозможно учиться. В нем можно видеть эстетику, но учиться работать – нельзя. Поэтому, резюмируя все вышесказанное, надо в начале подписываться на любые работы, учиться в первую очередь вырабатывать у себя механические навыки, понимать, как действуют механизмы. Поэтому любая работа, которая связана с новым оборудованием, она ценна в любом случае. Оплачиваемая она, не оплачиваемая – на нее надо соглашаться, потому что это – колоссальный опыт. Куча людей, которые именно поэтому, даже мои знакомые, там, офигенные операторы, они идут на некоторые работы «за бесплатно», хотя у них смена стоит по десять тысяч, допустим, просто потому, что там используется оборудование, на котором они не работали. Потому, что им надо знать это, чтобы потом уже понимать, как с ним работать, если будут колоссальные съемки. Потихоньку, складывается у любого человека два класса работ. Вернее даже, на мой взгляд, три, в творчестве. Это первый класс – когда ты все знаешь, и ты выставляешь свой ценник. Второй класс работ – это когда ты не знаешь и работаешь за бесплатно, потому, что это – опыт и тебе он интересен, а люди – ну, просто у них есть возможность дать оборудование, но у них нет возможности предоставить себе человека, который на нем бы работал. И поэтому ты соглашаешься бесплатно работать на них. Ну и третий, чисто для меня, класс – это те люди, с которыми мне очень приятно работать, с ними я стараюсь, конечно, если у них есть возможность – если у них есть спонсоры – работать за деньги, и, если спонсоров нет – они для себя что-то делаю, то, естественно, бесплатно. Ну, потому, что с ними в кайф это делать. Как-то так. На мой взгляд, поняв основные принципы того, что в любом случае, когда у тебя нет связей, надо подписываться на все, понимать что, особенно в творческой работе деньги фактически никогда не являются главным.

-Все-таки не являются?

-Никогда. Вообще никогда – в творческой работе. Потому, что в творческой работе главное – это воплощение задумки.

-Чужой или твоей?

-Твоей, в первую очередь. Если тебе не платят, то твоей. Если тебе платят, то чужой. Если не платят, то тут надо отстаивать в первую очередь свои интересы, если платят – ну, блин, как у нас есть поговорка (сейчас сложилась в наших кругах), когда особо пылкие режиссеры настаивают на чем-то, что противоречит принципам технической работы, мы всегда говорим так: «Хорошо, мы это сделаем. Но в титрах не пишите нас». Все. То есть, тебе деньги заплачены, но то, что это твоя работа – никто не узнает, и это хорошо. Потому, что… ну, иногда у режиссеров бывают такие бзики. А когда тебе не платят – тут надо настаивать, тут просто нет другого «профита». Вот, у меня завтра бодания именно поэтому. У меня с режиссером именно принципиальный конфликт, связанный с музыкой. Мне не нравится, что он хочет ее в одном месте, а я понимаю, что она должна – просто по сюжету – в другом быть. Наверное, в заключение всего этого, самое главное, что надо сказать – и самое банальное – то, что успех любой творческой профессии зависит только от одного. От того, есть идеи, или нет. То есть, если, рассматривая материалы, ты понимаешь, что тебе надо сделать, это внутренне, то есть у тебя есть идея – то тогда да. За творческую профессию надо браться. А если, смотря материалы, ты ничего, как бы, не ощущаешь, ну, может, ощущаешь, но конкретного чувства нет, то, что «я бы сделал вот так, я бы сделал так», то не за чем браться, потому, что творчество – это всегда именно идея. Она должна жить внутри. А иначе – не за чем. Если брать, как ты говоришь, предпосылки, то, что во мне живут какие-то идеи, я счел с достаточно раннего возраста. И они до сих пор во мне живут. И иногда выходят. И доставляют радость. Вроде, все.

-Скажи мне пожалуйста, что для тебя значили те годы, когда ты начал иметь дело с профессией звукорежиссера.

-*пауза*

-Ну вот, тот год, когда ты поступил в МКВИ. Что он для тебя?

-*пауза* Так…

-Что происходило, может быть, в стране?

-В стране? В стране, как всегда, п*здец был.*смеется* Это нормальное состояние страны. *Смеется*. Кризис начался после моего поступления в МКВИ. *пауза* Я был всегда достаточно, это.. независимым от того, что происходило в стране. В большинстве своем, и внимания-то особого не обращал никогда. Вот…

-Ну все же, может быть, что вокруг тебя происходило.

-Вокруг меня?

-Если мы возьмем не страну, а более узкий круг.

-У меня появилось много новых знакомых… Тогда сложился мой круг общения, с кем я до сих пор поддерживаю отношения. Постоянно. С кем не сошлось *смеется* - с теми не общаюсь.

-Хорошо. А какие условия были, когда ты поступал в МКВИ?

-В смысле, какие условия?

-Ну вот… Ты же переехал в Москву тогда, окончательно. Почему так произошло?

-Потому, что меня достал Ярославль, мне не хотелось там.. Вот… С другой стороны, я понял, что я очень ленив, чтобы стать знаменитым гитаристом. Вот… Так что я решил искать связанное не только с музыкой и звуком, но и в другой стезе. Вот… *пауза* Я говорю…

-То есть у тебя была возможность такая, чтобы взять и переехать.

-Не столько возможность – сначала появилась идея, что я хочу быть звукорежиссером – а в Ярославле такой возможности не было.

-В Ярославле не было.

-Естественно. Там не было и учебных заведений.. А теперь я понимаю, что я просто… Я не могу вернуться потому, что там нет работы по специальности, там нечем заниматься…Вот. Если уж переезжать, то в Питер. *пауза* А условия, блин… Как обычно, постоянная нехватка денег – это перманентно, *смеется*, даже когда я хорошо зарабатываю. Вот… *пауза* Что там еще… Приходилось работать аля, там, курьером *пауза*, менеджером и так далее *ехидный голос*… продавцом консультантом… гадость в общем! *смеется* Вот. Ну, это как бы мне позволяло хоть чуть-чуть существовать.

-Угу.

-Но я там периодически сходил с ума. И увольнялся. Когда доставало. *пауза* Ну, вот так.

-Понятно. Каким образом… как вот ты себя ощущал в плане зависимости от внешних обстоятельств, вот в такие.. моменты выбора? Когда ты начал заниматься звукорежиссурой, когда ты устраивался на новые работы?

-*пауза* А! Мое отношение к жизни очень хорошо этим.. одним афоризмом говоримо, вот допустим: «раньше я считал это пох*измом, а сейчас узнал слово «стрессоустойчивость»». Меня как-то особо никогда не волновало происходящее вокруг меня. Я знал, что когда-нибудь я начну работать в нужном направлении, и все получится. Вот. Ну и все. Когда мне становилось особо тошно, я увольнялся. Остывал *смеется* и потом искал снова. *смеется* Ну и, естественно, по собеседованиям бегал по работе по специальности…

-И все же. Вот ты сказал, в стране был кризис.

-Угу.

-Это, может быть, как-то повлияло?

-*Пауза* Не знаю… У меня просто… Говорить, в плане моей специальности – я просто не знаю, что было «до». А после я не знаю, что стало «после». У меня не было, допустим, как у Марии, моей одногруппницы – когда их в 2008-м на новогоднем корпоративе *смеется* всех уволили. По сокращению штатов. Она еще на этом корпоративе была снегурочкой. *смеется*. Вот...То есть, я как бы не знаю. Наверное, повлияло как-то.

-Хорошо, спасибо.

-Скажи пожалуйста, какие события, с самого раннего детства, привели тебя к твоему нынешнему уровню развития в твоей профессии?

-Так, ну… Я понял, что где-то уже с класса восьмого я уже определился по поводу своей специальности. Вот. В восьмом классе там, знаешь, дети начинают… Эм. Некоторые студенты думают, да там, ко второму курсу не могут определиться со специальностью, где им работать, а я к восьмому классу определился и понял, что я хочу именно быть журналистом. Не космонавтом, не этнологом, не проституткой, а именно человеком – журналистом. И… все, наверное началось с увлечения путешествиями, то есть, в начале создался такой определенный образ, как бы… Вот все всегда думают, что журналист как бы – это человек, который, там, целыми сутками в разъездах, занимается, то есть, в командировках, и.. как бы.. И у меня был такой же образ, да. Потому, что это шоу-бизнес. Это не журналист. Это был шоу-бизнес. Причем, это были 90-е годы, и … вот в этот момент шоу-бизнес был вообще очень грязным. Но… всем красивой жизни, да, хочется, всем хочется какого-то… появляться в экране и, как сейчас скажут, «гламурным». У меня, конечно, на тот момент такие желания тоже были и были в основном желания быть телевизионщиком, потому что я всегда смотрел новости и я всегда представлял себя на их месте. То что когда-то я там буду стоять и рассказывать какие-то новости. Причем, неважно какие, абсолютно. Вот я.. У меня с детства появилась какая-то такая идея-фикс у меня – быть в экране. То есть, был такой момент – не знаю… это очень безумно звучит, конечно – но очень хотелось именно быть в экране. И я записался в литературный.. А и еще причем.. Ну да, я записался в литературный кружок, который, собственно, начал заниматься со мной журналистикой. Причем, по школе как таковой, то есть, единственным из людей, который был пишущим более или менее, сочиняющим, как бы, придумывающим, фантазирующим, это был я. В основном все какие-то с класса с 7-го, с 8-го, все какие-то школьные положения о том, что «что бы написать», «что бы придумать», вот… творческие задания – это сразу все бежали ко мне.

-Ты проявлял, то есть, инициативу.

-Ну, да. Мне было не сложно, я бы сказал. То есть, мне было несложно, поскольку я… ну, как бы, - причем я, там, не писал ни стихи, ничего, то есть как бы, - а.. такой образ сложился из-за того, что я был всегда немного примерным мальчиком, пай-мальчиком в школе, очень причем; в институте тоже. Но этот образ пай-мальчика всегда подпитывался образом человека, который за справедливость. То есть, у меня всегда было свое мнение. Всегда. По любому поводу. И где-то, наверное, классе, тоже наверное, сейчас не вспомню, наверное, класс 7-6й, наверное, потому что как раз в новой школе у меня как раз была новая преподавательница по русскому языку и литературе, и я высказал ей свое мнение по поводу одного текста – тоже сейчас не вспомню -, но мне произведение не понравилось. Это произведение классической русской литературы, которое навязывалось всем детям, мне оно не нравилось - абсолютно. То есть, я сказал, что, как бы, я прочитал и, осмыслив, я понял, что не нравится. Вот. Причем, мнение педагога на тот момент – оно, как всегда, последняя инстанция, то есть, то, что ребенок сказал – это абсолютное говно и никто не хочет знать. Она считала, что если об этом сказали критики так, то, там, то что это, ну, грубо скажем, то что Пушкин – это наше все, и - нет больше никакого мнения. Но если опять же, я читаю произведения того же Пушкина и мне не нравится, то я об этом говорю, что мне не нравится. Да, может быть, это не хорошо; вероятно, что хорошо; умные – куча народу говорят, что это хорошо, но мне на тот возраст это не нравится. Ну, в школе – там, сама помнишь, да, проходили кучу произведений, там, абсолютно сложных, допустим, тот же Толстой, да, и так далее. И я рассказал это мнение. Причем, всегда именно момент… Такая же специфика… Такая же именно тенденция в течение дня. То есть, из-за этого у меня всегда в школе оценки, по крайней мере, по русскому, там, литературе, всегда были ниже на балл, потому что я первоначально писал сочинения так, как я хотел и думал, что есть, там и грамматические ошибки, и всё, но за то это было моё собственное мнение. Но при этом я получил какие-то такие баллы, которые … были.. для школы – нехорошо, там, да, не пять – мама дома поругает. Как бы, маме объясняешь – мама говорит: «Делай так, как надо». А… В конце концов я пришел к выводу то, что там никому не нужно моё собственное мнение, и я начал списывать, грубо говоря, там, из «тысячи школьных золотых сочинений по литературе», там, но, при этом в конкурсах я работаю и места забираю. И, теперь, такой как раз момент, как бы не знаю, по сей день, кстати, эти страдаю я, момент совести, и момент, того, что как надо сделать. Вот, то есть когда хочется сделать по совести и тебе надо сделать так, как надо сделать. Вот. И… параллельно, конечно, начал заниматься, там, в группе литературной, причем, я вот хочу сказать, то что скорей всего вот с этого клуба и пошла вся страсть, как бы, пошел тот момент работы по специальности. Потому что это абсолютно была неформальная тусовка. Клуб был, во первых, вдохновение от того, что записался, причем до этого я ходил в очень много кружков: у меня была и легкая атлетика, и картинг, и .. ээ.. что-то я еще ходил куда-то. То есть, я перебирал кучу всяких досуговых центров, клубов, я такой очень активный мальчик был. Причем, у меня мама тоже железнодорожником была, она меня всегда в лагеря летом отправляла в детские, на базы отдыха и так далее – это игры и какое-то общение с людьми. И… вот реально, до клуба журналистики, то есть, я мог что угодно бросить из курсов, там, клубов, и так далее.

-И ты нигде не останавливался.

-Нет. Я, по-моему в картинг, там, месяц проходил – мне не понравилось, на легкой атлетике.. легкая атлетика была самым продолжительным моим клубом, потому что я в нее проходил где-то около месяцев трех *улыбается*. Но когда мы поехали на этот.. на одно соревнование, помнится, в Кропоткино, что ли, мы ездили – там было спортивное ориентирование – я пришел самым последним *смеется*, потому что я там бежал, но у меня промокли ноги, я вернулся на базу, там менял обувь, бежал, и… Тут тоже был такой забавный момент, я прихожу самым последним, и ко мне подходят журналисты. *улыбается* И я.. ну, в моем понимании было: как же, вот там, у самого первого всегда берут. И, подходят с вопросом: «Как вам оказаться на последнем месте?» Я такой думаю: «Ну вообще…!», то есть, такой, знаешь. Меня это так расстроило, если честно. Как бы, я предполагал, что будет больше, плюс, там нужно вкладываться много…Но я понял: не моё. То есть, я там, реже стал ходить, как всегда, и все – и забросил. Причем, благо, все это у меня такие, бюджетные, как говорится, учреждения, в которых заниматься можно было. А клуб журналистики – литературный клуб – я с ними дружил, и они дружили, сейчас скажу… с… ну, в конце 8-го я записался, и по 11-й класс. Там, получается, он распался в 11-м классе… скажем, 8-9-10-11 – четыре года. Ну, я там был самый младший. Самый младший, потому что все остальные ребята были студенты – 1 курс, студенты 2-го курса, сама преподавательница была студенткой. по-моему 5-го курса, или 6-го филологического…

-А тебе на тот момент было?..

-Мне на тот момент было около… вот не соврать бы счас, вспомнить… Ну, где-то, лет 14. 15-14 лет. Да. 14 лет. *считает* Да, около 14 лет, может быть, чуть по раньше. Но это посмотреть нужно по старым записям, потому что у меня остались еще открыточки всякие, которые я храню, письма, там, первые рассказики свои. Вот. И.. ммм.. самый драйв именно когда – причем, неформальный такой именно клуб был - мы туда приходили, руководитель давала какие-то темки – мы писали, на воображение, на развитие, чего-нибудь там старалась, не банальность, а что-то интересное. То есть, какое-то свое видение, то есть, всего, ну там, грубо говоря, там, отношение к войне, да? Или, там, помню как сейчас – написать «Пять разных типов смеха», объяснить почему и к чему можно применить. Вот. То есть, какие-то такие интересные очень фишки, которые образовали именно свое какое-то воображение и свое представление о мире. И… *пауза* и получается, и вот как раз, на таких маленьких рассказиках, мы начали делать маленькие заметочки в газету. «Аналитик-собеседник». К сожалению – а, нет, она даже есть еще, есть. У меня дома еще сохранилась первая самая вырезка, про Пасху, все-такое, там экранчик небольшой, совершенно там, ну, взял книжку, посмотрел, какая-то там история, легенда, что-то такое. Ну вот. Детская, наивная, но главное, что самый основной кайф, который я получил – это было как обычно, подписано было: «Н. Сизов». Вот. И, ну, как бы, моя фамилия, и все.. Это, ну, знаешь, ну как, по сравнению, как экстремально получают удовольствие там от адреналина, ну там всякое «чем выше гора…», да, здесь и у меня также произошло, что.. вот этот вот… вот эта вот заметочка с фамилией – это.. не знаю, укол адреналина. Просто вот. Я вспоминаю.. И…Это мне вот этот вот наркотик пшикнули и с того момента у меня начался кайф от того, что – там, не сколько материала, не тот уровень – не столько материал, а сколько вот что бы вышло что-то под моей фамилией.

И получается, как бы, я тогда очень старался, стремился, что-то… Плюс само общение с теми людьми, которые туда ходили. Там параллельно еще по этому клубу занимался еще клуб ролевиков. Может быть, слышала? Там, толкиенисты и так далее. Вот. Люди абсолютно неформальные, безумные, там, Толкиен и так далее.. Но вот эти… я когда ходил в клуб, у нас там были чаепития, мы там писали, мы играли – мы, собственно, ролевики, там: роль ты берешь, ты играешь, и так далее.. То есть, все это… Не знаю, в каком-то смысле способствовало развитию, что ли, потому что, я помню, что на тот момент, когда я начал уже ходить и ходил, я общался уже с друзьями старшего возраста. На тот момент, отесть, я был самый младший. Это тоже, как бы, мальчику молодому: идешь по улице, там, со своим одноклассником, идет, там, какая-нибудь девушка, наверное, третий курс, там: «Оу! Колька, привет!», там. Вот такое. И, все такие ребята мои, типа: «О.. Надо же..»

-Вау.

-Да. «Вау!» А она, там, старше меня на 7 лет. У меня сейчас в хороших друзьях из этого клуба, тоже в Москве, с кем мы общаемся, лучшие мои подруги – они оттуда. Вот. И я их знаю уже 8 лет. Вот.И.. Восемь или девять *считает в уме* Восемь лет, да. Вот. И получается так, что в щколе мне было после этого абсолютно неинтересно. То есть, я в школу приходил как на работу. Потому, что там, не знаю, рассказы ребят о том, что… о всяких машинках, компьютерных играх… и тому подобное – мне как-то было чуждо… То есть, причем, мы там, в клубе, разговаривали о музыке, разговаривали о книгах, разговаривали там о… ну, о всякой всячине, которая, как бы… школьнику… неведома. Ну там, я допустим, спрашиваю: «Вы фильм Толкиена смотрели?» Первый, который там вышел, первую часть. «Что это, что это…» «Да вы что! Там это то-то, то-то…» А там, «а такую-то книгу, там… а музыку, там…».. Как раз на тот момент ребята из клуба слушали нормальные группы – то есть, ребята слушали Арию, все-такое. И.. я сначала, когда пришел, слушал какую-то поп-музыку, которая разлагает мозги*улыбается*, а вот под действием какого-то такого постоянного мнения, может быть, даже, ну, я взял – послушал. Часть понравилась, часть – не понравилась, то есть, как бы, ну вот, то, что принял, я начал слушать. Потом – еще более включался. Ну, и какие-то там вещи… я, как бы, начал разбираться. Причем, многие книги – они читали не только что вот, там, задают в школе, да, а то, что реально может понравиться. Там, не знаю – тот же Пелевин, да, тот же… современные авторы. И… ты читаешь, у тебя – хоп, там, мысль развивается, и потом уже… Причем, я в школу, реально, приходил, у нас там… только уже с класса…с 10-го класса преподаватель по русскому поменялся - мы там уже писали с ней о развитии, о современных тенденциях, и как она относится к этому, как я отношусь к этому, вот. И тут начал заражать, знаешь, какой-то момент…Тот, к которому я и стремился в журналистике как специальности. Потому что это – находиться в курсе новостей, находиться в курсе каких-то тенденций и так далее, то есть, правильно….Там, ребята… (я там особо не смотрел новости еще) Прихожу в клуб, ребята там: «А вы видели, что произошло?» «А что?» «Да ты что, не слышал? Там то, то, то…» Вот. Домой пришел – посмотрел новости. О, интересно. Потом что-то еще, полазил, посмотрел новости. Потом, что-то еще, и прихожу – там, как-то так, более-менее интересно становится. Ну, конечно, там, не политические какие-то там новости, а именно, какие-то там культурные новинки, что-то там. Ну, политические тоже, понятное дело, затрагивались, какие-то дискурсы были безумные, вот, как всегда… Все это заканчивалось криками, шумом и гамом.

-Как всегда

-Да, и… политика – это дело такое, сложное, и… не нужное. Вот. Ну, поэтому… А потом, короче, как получилось, что руководитель там, она являлась в нашем там городском отделе молодежи – являлась там каким-то координатором, поэтому постоянно у нее там были какие-то конкурсы. Вот. Конкурсы, и так далее и тому подобное. И она постоянно, то есть: «Ребят, давайте участвовать!» То есть там, приходило положение, да… Некоторые работы она отбирала на конкурс. Ну, меня там взяли на пару конкурсов, я прошел отборочный этап, вышел, и на финальном конкурсе залажал опять тем самым, как раз… стандарностью мышления. Как сейчас помню, просто очень обидно, реально очень обидно. А была такая банальная тема, для моей застой-категории, как говорится, то что: как вы представляете себе, там, будущее страны и, там, ваше будущее. Ну и, у меня сыграло клише. Что там… летающие автомобили, и так, не знаю, роботы и так далее… Вот. А это абсолютно не прокатило, потому что это реально клише, это банально, это уже, ну там, фантастика и тому подобное. Причем она сказала такую очень хорошую фразу: «Текст-то хороший…» Ну, как бы «Текст-то можно было взять, я верю в тебя, то что у тебя могут быть отличные тексты, но», - говорит, - «вот это, то что там были предпосылки хорошего текста, то что, сравнение настоящего с будущим, вот… но, говорит, самый последний факт – то, что будущее, как бы… ну, вот допустим, если вспомнить, да? Сейчас, допустим, положение в стране и три года назад, то что произошло, четыре года назад, 10 лет назад. Ничего не изменилось. То есть как бы, в течение этих 10 лет, хотя10 лет назад я сказал бы, что 2010-1 год, там, у нас бы космические аппараты летали над головой. За 10 лет ничего не изменилось, как мы жили, так и живем. И вот эта ее фраза, которую она тоже произнесла, то что «вспомни», - да, то что, как бы там, - «когда ты пошел в первый класс и когда ты сейчас, ходишь в школу, что-нибудь изменилось?». «Нет.» Вот, как бы, и, там, ну какие-то положительные, да, там, какие-то моменты, может быть что-то построили, но… глобального не было Ничего. Я понял, что это реальность, то есть да, это … как бы… нужно именно мыслить так. То есть – не какими-то там космическими аппаратами, а просто подумать логично и, как бы, соотнести. И.. ну.. я не знаю, и как бы там, вот это все весь этот сумбур, который происходил, причем я реально я клуб ждал, там, потому что живые дискурсы, диспуты и так далее. Вот. Вот это мне дало какой-то там толчок в журналистике. Просто я такой человек, который загорается и, как бы, потухает. Потому что, если нет какого-то, как бы, интересного развития, то, не цепляет, тогда… потому что, если б я, не знаю, я стопудово уверен, если бы я пошел в какой-нибудь там обычный литературный клуб, где, там, ручки по швам, ты сидишь, какие-то пишешь тексты там, анализируешь какую-то литературу там, школьную, я бы, наверное, стопудово не занялся больше журналистикой. Это отбило бы все желание и стремление к чему-то. А здесь у меня было человеческое общение. Причем меня воспринимали не только как там, какого-то самого младшего, а меня воспринимали наравне. То есть, со мной было общение наравне. И тем самым, мне приходилось как-то на уровень себя постоянно подымать. В стиле именно студенчества, а не школьничества. И я знаю, что именно оттуда пошло моё стремление, желание .. В какое-то время, мне кажется, там было, я так отбился от журналистики. что перестал просто писать, разленился там, у всех бывают кризисы. А в школе как бы, параллельно с этим, то есть, там знали, что я ходил, и они давай меня тоже опять накидывать всякой работой, по типу, там, написать про что-то, на какой-нибудь конкурс, там, дать все это… И, буквально перед университетом, я прохожу по конкурсу, причем я не ожидал там, то есть, должны были написать в сентябре и ответ только пришел ближе к весне уже. Вот, да. И я уже даже забыл. Причем, это была реально отписка, абсолютная, то есть. Мне задали такую тему, которую я на тот момент абсолютно ненавидел, это… там… сколько-то лет Победы. А я пришел домой – я тупо отписался. Просто, как бы. Я… какую-то там придумал историю и решил – просто отпишусь. Вот. Даже не задумываясь. И приходит письмо, то что меня приглашают. А это было международ… всероссийский какой-то там конкурс юношеских писателей, там, и тому подобное. Меня приглашают, я прохожу по своей номинации – проза. Вот. Приглашают в Геленджик, на защиту своей работы. Вот. И.. тут как бы выпадает такой момент, когда… знаешь… они пригласили как раз в тот день, когда у меня должен быть выпускной. Ну так как я особо… со своими одноклассниками не особо общался, в какой-то степени был белой вороной, и.. из-за того, что не было особого общения с ребятами и с учебой… как бы не было особого контакта. Вот, по сути я литературным клубом жил, вот…Я решаюсь на этот шаг: нафиг его, этот выпускной – один день, там, побухать, лучше поеду на 20 дней в Геленджик. И сталкиваюсь с такой проблемой… нехватки денег. *пауза* Меня тогда это очень взбесило. Я в школьное управление, там, к директору – у директора денег нет; она отсылает в департамент управления городской – там говорят: «Денег нет»; я давай, там, через свой клуб узнавать, что как через отдел молодежи, отдел молодежи говорит: «Денег нет»… И я боялся, что мне накроется вся поездка. Буквально мне нужно было ответить на этой неделе. Вот… В конце концов отдел молодежи… какая-то там предвыборная гонка, как всегда… у депутатов… и они находят мне депутата, который меня спонсирует. Тупо дает мне… А всего лишь мне на тот момент нужно две тысячи рублей. Оплатить… они не оплачивали дорогу, причем, мне мама сказала то, что, денег не было из-за того, что поступление – вот, надо было деньги на поступление. Вот и… по причине того что как бы, либо я никуда не еду, как бы мы поедем поступать, либо я нахожу деньги… вот эти две тысячи рублей на проживание в Геленджике, вот… а мама уже оплачивает дорогу. Вот. И на проживание в Геленджике я нахожу две тысячи, вот эти, мне дает депутат, я еду, защищаю работу свою, получаю, получаю третье место, и меня буквально хвалят за то, что я сделал отписочку. Буквально, то есть, понимаешь, это…был момент, что за него я получил благодарность, получил приз, и как бы я им заработал деньги. Вот, то есть как бы там, да… И это было очень для меня приятно, это было какое-то ликование. И я по сей день… мне подарили часы по сей день они у нас стоят на кухне. Причем они за, там.. за три года мама один раз батарейки поменяла. Ну, то есть, прикольно. Это мне конечно очень понравилось. И… я отдохнул, я там познакомился с многими людьми, причем, и там было очень много журналистов, ребят-журналистов молодых, с которыми там вели, редакторскую деятельность, стен газеты рисуют и все такое, пишут… И по общению с ними я понимаю, что, блин, абсолютно… это тот круг общения, который мне интересен. Вот… Они разнообразные, они думают, они как-то там, что-то, куча новостей, какие-то подробности знают, там, интересуются. То есть это не та молодежь с улицы, со двора, которая там… поиграть в карты, там, покурить, и, не знаю, что-нибудь еще. Вот, и… Ну, люди интеллектуальные и мне вот это как раз понравилось. Причем, там тоже произошел такой интересный случай, в Геленджике на этом конкурсе. Мы сидим за столом, ну там, видимо… и, познакомились там с девочкой с одной, потом, где мы познакомились, в том городе начал учиться. Это Липецкая область, город Елец, и это был единственный человек, с кем я начал общаться в новом городе. И получается так, что я приезжаю домой наконец-то, мама восхищена, как бы знаешь, ну… как бы что нужно ребенку, да? Помимо того что, там, выхода в свет материала, была какая-то, какая-то просто… ну, не знаю там, поддержка. И… там, ребята поддерживали, то есть, из клуба поддерживали, да, я писал какие-то тексты, они может быть слабенькие были, но они как бы поддерживали эту инициативу, то что «да, тут – прикольно, тут - плохо, тут – прикольно, а тут - глянь, здоровская мысль, а мы бы так не подумали». Вот, то есть, какая-то такая, какой-то такой момент, именно живого обсуждения, то что… то что ты пишешь, оно обсуждается, оно как бы затрагивает людей и..я помню как даже некоторые там рассказы ребята просто брали, там, чтобы почитать, передавали друг другу, дабы… как бы… дабы интересно. А… все это стимулировало. Потому что, не знаю; в легкой атлетике так оно не стимулировало, как здесь. Здесь – какая-то такая благодарность и… подстегивание самооценки. И… вот с тех моментов я реально знал, что я пойду только в журналистику. То есть, у меня не было такого метания перед университетом, да, куда бы мне пойти. Меня как переклинило в восьмом классе – все. В журналистику и все, больше никуда. И там, пробивал каналы, искал конкретно куда можно поступить, и понял, что, допустим, в Липецкой области поступить сложно, точнее в Краснодарском крае поступить сложно куда-то по бюджету. А, допустим, в Липецке – можно. Но я хотел в Питер, хотел в Питер поступить, но… До Питера, как бы, не дошло. Вот. И здесь, собственно, появился университет, потом – специальность журналистика, причем, я как бы, этим грезил. Я весь11-й класс, я ложился спать, и я представлял, что хожу в университет, вот… Ну, у меня сейчас ломка по студенчеству. Вот, то есть, я понимаю, что мне этого абсолютно не хватает. И в тот момент, как бы, я вот в 1-м классе, я ложился спать и представлял, как я ходил в университет и что это было выходом из всей ситуации. Конечно, школу я ненавидел, меня она абсолютно бесила, меня бесила вот эта замкнутость, то что, как бы, все в каком-то болоте, и максимум, с кем я могу пообщаться там – это учителя, ну и, у меня была конечно, своя компания из двух человек. То есть, первая там, подруга моя, с которой мы сейчас общаемся, которая живет в Краснодарском крае, она тоже такая неформальная, и как бы… интересуется. И мы, не очень как бы.. Ну, сейчас это называется «белые вороны». То есть, особняком держались… Мы слушали рок… И этим все обосновывалось. Рок – это, видимо, что-то такое, то, что освежат мозги. Вот. Ну как бы, я не отрицаю, что я параллельно слушал и какой-то другой стиль музыки, но как-то, вот. Но, вот, по большей степени, там, послушаешь того же Мумий Тролля и… как-то начала, там, мысль работать. Вот… И школу я мечтал, что я закончу, что я выпущусь, что я буду танцевать на аттестате и тому подобное. Я каждый вечер представлял университет и я поступил в тот университет, который я представлял. Самое удивительное, то есть, да, я представлял такой архаичный, такой, как бы, такое какое-то здание, такое, старое что бы было, такое… с историей, и что я иду туда с рюкзаком, что идут студенты мимо, и я такой весь улыбаюсь…И реально, когда я поступил, и пошел в первые дни в университет, я столкнулся с этой мыслью, что я где-то это уже видел. *улыбается* И потом вспомнил, что я именно такой его представлял себе – тоже красное здание, это Бунинский корпус, это корпус, как раз, со старым… с долгой историей, то есть, со своей… вот. И он был в таком стиле интересном сделан. И я представлял, что именно такое должно быть здание, там, журфака, и так далее. Причем, я поступил еще на тот момент на филфак, на отделение журналистики, с учетом того, что они только открыли журфак. Вот… И вот эти первые хождения в университет – это было просто счастье и ловление себя на мысли, что я учусь по той специальности, что я буду в будущем, там, журналистом, я буду там, не знаю, знаменит и так далее. Вот… И, как бы, я шел, улыбался, то что много народу, студенты, то о чем я много слышал всегда от своих друзей и очень… пять лет студенчества – это все, вот для меня это – целая жизнь просто. Я могу говорить об этом бесконечно, потому что… Это пять лет, по которым я буду скучать и плакать, наверное, периодически. И получилось так, что по специальности, мы начали общаться, там с журналистами, старшие курсы, тоже, но… как бы такая, тоже, произошла, как бы, ломка в какой-то степени, потому что на первом курсе как всегда преподают не по специальности, буквально несколько часов, вот и… в большей степени преподают такие, там, общие дисциплины – русский, литература, там, математика, и так далее. И я такой, типа там, что за фигня? Что это такое? Где камеры? Где микрофоны? Где, там, не знаю, газеты? И тому подобное. Вот. И получается так, что какое-то… чисто на каком-то собственном энтузиазме, позитиве, закончил университет, буквально пытаясь, сам там что-то понять, выучить, посмотреть. Причем, я именно могу сказать, что я там больше занимался именно дисциплинами, которые были связаны с моей специальностью, то есть, русский, литература, может быть что-то. А на остальные дисциплины… Даже больше факультативами занимался, как бы, нежели основными… Потому что они были интересны, они были, я считал, что это по специальности, я считаю так по сей день, за что меня чуть не выгнали из университета. Вот…

-Почему?

-Ну, опять, из-за разности того, что … как-то своего собственного мнения. И получается так, что после первого курса есть такое понятие как практика. Ну, это было… *пауза* Это было – п*здец. Просто я не знаю, как по-другому сказать, если честно. *смеется* Я приехал в Армавир, я устроился в газету, в которой я уже печатался, там была городская газета, которая шла под администрацией города, в которой была сильная цензура, и которой были абсолютно не нужны стажеры и так далее… Практиканты. То есть я, буквально, пришел, говорю: «я к вам хочу устроиться, типа вот, практикантом». Редактор принимает, говорит: да, все круто, вот, и отсылает там, к замредактору, типа, прикрепляет. Я подхожу к замредактору, и я понимаю, что ему абсолютно не нужен. То есть он… ну, обычной такой фразой, говорит: «Ну, иди пиши». То есть, для человека, которому, там 18 лет, ну, 17-18, «ну иди пиши» - о чем…? а как…? то есть, как бы, меня выбросили, буквально, в свет, у меня есть какая-то небольшая теоретическая база за спиной – и все. Никаких подробностей, ни планерок, ничего, то есть, иди пиши, иди придумай тему и пиши. Вот. И, как бы, я прихожу домой, я маме рассказывая, друзьям рассказываю, вот… И я друзьям рассказываю, я понимаю, что… в чем, журналистика-то, собственно? Где рукоплескания и радость практиканта? Я очень был зол, я написал по этому поводу потом критическую статью о назначении университета, я разнес там все в пух и прах, я был просто как.. блин… Я такой человек просто – очень эмоциональный. И когда, если на эмоциях, то получается прямо реально такое с сарказмом, злое и бьющее прямо в цель. Вот. Потому что я за время практики сделал там всего лишь парочку материалов, которые как бы… не понятно, по каким причинам, они были… То есть, не знаю даже, читал, не читал, он просто посмотрел их – и когда я зашел через полчаса, он сказал: «иди переделывай». Чтоо? В чем? Где ошибки? «Иди переделывай». Я переписал полностью материал, подхожу – «Иди переделывай». Я опять короче… Потом я уже разозлился и говорю: «В каких местах переделывать?» Он начал более-менее показывать, правда начал более-менее читать, показал там где-то что-то, то есть, ну, какие-то… причем, все равно ничего не вышло из-под моего пера на тот момент. А так как мне тогда нужно было закрывать практику, то тупо, как это всегда делается, мне там поставили печать на заметках, которые без подписи. И, типа, что это – аля мои. И я об этом такой злой, потому что я шел на практику не потому что мне просто влом, то есть в их восприятии, если человек пришел на практику - значит он не хочет ничего делать, значит он, как бы, лошара такой и все. То есть, как бы, ему не надо учить, и ему дают работу – просто тупо решил погулять, а тут сами все сделают. У меня же политика была другая и я за… за… как бы, за опыт. Вот. И опыта я не получил. То есть, я провел абсолютно бесполезное лето на тот момент, то есть, я приехал в университет, мне было очень печально, я написал по этому поводу статью, благо – преподаватели по журналистике не поддержали ее… Сказали, что, то есть… Я, конечно, не стал писать, что я, что те материалы, которые там мне заверили – они не мои, потому что мне учиться и закрывать практику, вот, но при этом я написал, что студент оказался абсолютно бесполезен. Не нужен. И на второй практике я решил поменять полностью сферу своей деятельности, то есть, я печатник – по диплому и по обучению, а я поменял – я пришел на телевидение. На втором курсе я работал на телевидении, это было Рен-ТВ, для меня это уже был шаг какой-то, то есть я набрался храбрости, пришел к редактору Армавирского Рен-ТВ канала, и я говорю: «Я хочу у вас здесь практику пройти, стажировку». Вот… Девочка оказалась воронежская, редактор, с Воронежского Университета, и сказала, что легко. Я пришел, и начал заниматься. То есть она видит, что сижу без дела – она дала мне какие-то тестики сначала. Какие-то скороговорки… Попросила меня придумать какие-нибудь темы, которые были бы мне интересны… Вот. Что-то еще там. Ну, в течении года я в Университете там печатался, ну я там вырезал подборочки свои, и думал, как их применить на эту сферу… И это была абсолютно как бы… как сказать… антипод практике, то есть, на первом курсе. Мне безумно понравилась работа с журналистами, мне понравились как бы такие вот процессы, причем, я, знаешь, вот здесь есть как раз момент второго шприца дозировки журналистики, когда ты нужен, и когда вот этот адреналин, причем это с камерами, это все, это были новости, это сделал-съездил-вечером показали. Вот. То есть, тут же увидел результат. И это, как бы, люди, к которым ты подходишь, а они как бы тебя не шпынают, а они говорят, что, да, там, здесь вот так, здесь вот так, здесь научишься», вот, а здесь – «Коль, вот здесь сделай вот так», прочитай, там, закадровый текст несколько раз, что-то еще. То есть какие-то… Причем я пришел на телевидение – я вообще пришел без опыта абсолютно, то есть я даже не знал какие-то там обычные термины по телевидению. И меня всему научили, мне все показали, мы даже ставили сюжет, на который, там, журналистка не смогла поехать, и такой довольно-таки серьезный сюжет, ну, я там в основном работал оператором, а закадровый она сама сделала, но просто такую как бы съемку, я там увидел – мы ездили на облавы и на завод, который печеньки делает. Там мухи, то есть, там грязь, вообще… Там абсолютный кошмар, я посмотрел… И сам факт…

-И теперь ты не ешь печеньки.

-Нет, я ем печеньки, но я не ем того производителя печеньки *смеется*. У меня правда долгий был такой отходняк по поводу там всяких продуктов молочных. Там брали стружку для этих… для вафелек – она там на полу валялась, потом ее собирали – обратно кидали, прессовали и все это пропускали, то есть варенье капало, на нем там всякая грязь, вот. То есть, абсолютно вот этот кошмарище. Вот. И когда мы туда приехали, я посмотрел, домой приехал с такими эмоциями, понимаешь, то есть: во-первых, я там был первым, во-вторых, как бы, такой сюжет получился, в-третьих, как бы, такое увидел, да, там, не каждый может такое увидеть. Я приехал домой, маме все рассказал, мама такая: «Да ты что!», я такой: «Да вон, в печать загляни, увидишь». Вот, и.. То есть, эти моменты – они бодрили, они… И самое прикольное началось то, что…по факту, как бы… то что в конце стажировки, я там был почти что полтора месяца, около двух, выпустил всего лишь там 6 сюжетов – или 6 или 7 сюжетов – вот… И мне заплатили гонорар. Это был вообще кайф просто! *улыбается* Понимаешь, как бы вот в тот момент… Причем я как бы вообще не рассчитывал на эти деньги, меня деньгами никто .. я делал на собственной инициативе и мне просто нужно было практику закрыть. Вот. Ну и интересно, к тому же. То есть я на работу ходил реально с позитивом. Вот. И получается так, что… короче, хоп-хоп, и мне там платят тысячу там с чем-то. Ну там, один сюжет стоил около четырехсот рублей. Там, 300-400. И вот там, семь сюжетов – заплатили сколько-то. Воот… И я такой, прихожу домой, и мне там нужно еще работать последний день, все со всеми прощаться, им там тоже очень понравилось всем, и мне как бы: «А ты зайди, деньги-то получи за сюжеты». Я такой: «Какие деньги?» Мне, как бы: «Ты, как бы выпустил сюжеты, мы как редакция эти деньги не имеем права себе оставлять, почему – это твои деньги, пойди, забери». И я приезжаю, я такой, я такой там маме: «Эээй, деньги!» Вот, как бы. Ну, это очень приятно. Когда за то, что тебе нравится делать ты получаешь, как бы, деньги. Вот… И. Вот это был такой кайф, которым я сейчас наслаждаюсь порой. Вот этим, то есть когда ты что-то делаешь, причем… Ну ладно. С усилием, но бонус в том что… Деньги… Ну, деньги – это бонус, в какой-то степени я их воспринимаю. А основная мысль, как бы, да, это выпустить сюжет, как бы, выпустить материалы и донести свою какую-то как бы идею. Вот… И… А деньги – деньги это круто, да, но деньги – это в какой-то степени бонус, потому что в нормальных изданиях работаешь и понимаешь о том, что – ну вот, сейчас у меня, я тут занимался одним проектом, государственным, и я понимаю то, что… кое-где отмывают деньги. И если я это докажу, это будет реально скандальная история, это будет очень грязная… За это мне заплатят огромные деньги, но суть не в том – суть, как бы в том, что это огласка и в том, что я получу удовольствие от того, что я добился каких-то сведений, которых не смогли добиться другие журналисты. Вот… И все вот такие вот мелочи, они всегда как бы двигали к тому, чтобы дальше продвигаться, дальше работать, дальше учиться… И собственная политика, свои собственные принципы, они как бы… Причем очень так смешно и забавно, когда я знакомлюсь с людьми, причем они абсолютно не знали, кем я там учился, кем работаю и они спрашивают, типа, или они говорят, типа: «Да тебе нужно было журналистом быть!» Я говорю: «Я, так-то, вообще, журналистом и работаю, и учился». Они говорят: «Да, что, серьезно, что ли? Ну, тебе подходит». То есть, понимаешь, вот этот момент, когда тебе люди говорят: «Да, тебе походит» Такие мысли были: «Ну, значит – значит, все правильно выбрал!»*улыбается* И народ, с кем я, ам, общаюсь, как бы давно, они мне говорили: «Будь журналистом» Вот… Можем сделать передышку, я пока все вспомню.

*мы делаем перерыв на пять минут* Одним словом, вот это получение гонорара и все вот эти факторы они способствовали именно, на тот момент я кстати уже работал как раз на конкурсе и после такой практики я определился то, что я хочу быть телевизионщиком. Из-за того, что… Ну тут как бы сыграло несколько факторов. Из-за того, что… ты работаешь в быстром режиме: ты съездил на сюжет, буквально, днем, ты приехал, его отсмотрел, вечером он уже вышел в эфир. То есть сразу видишь уже, вышло оно или не вышло. То есть, вот эта оперативность – она понравилась мне. Потому, что в газете есть такой момент – отсрочки. То есть ты как бы пишешь, ты смотришь, читаешь, потом опять где-то переделываешь, а у меня эта дурацкая манера – то есть, я не люблю перечитывать материал.

-Угу.

-То есть, если, особенно, он пролежит какое-то время и я его перечитаю, я его просто потом не отдаю. Он начинает валяться в столе. Вот… И… А здесь – по факту, то есть я сделал, отсмотрел – все. Действие-результат, да, как говорится, действие-результат. И я, когда приехал, тоже написал какую-то там статью, похвальную, причем тоже получил хорошую рецензию на нее от журналиста нашего университета. Вот и… Получается так, что третий курс – я начал тоже, там, начинать с телевизионщика, четвертый курс – я тоже на телевизионщика пошел. А пятый курс, там какое-то вообще, у меня безумный был пятый курс, там много разборок, там меня выгоняли из университета за мою активность, вот… Из-за оппозиции буквально. Там настал вот этот момент, который играет по сей день, там, момент совести и того, что нужно делать. Ну, на таком примере если… Выгоняли, как бы, из-за того, что я, там, много пропустил и не ходил к преподавателям, которые, там, по специальности, но при этом они, как бы, не давали ничего абсолютно. Причем, реальный факт есть, как бы, нам три года давали по теории журналистики одну информацию, и потом поменялся преподаватель и преподавательница, которая… уважение есть к ней, она подошла и сказал: «Ребят, вот выходите из аудитории – забывайте всё». И я прихожу на его лекции, он какую-то там чушь несет, и я понимаю, что это не так, абсолютно не так, то есть, я не согласен с его мнением. И мне в деканате говорят: «Почему ты, там, не ходишь?» Я говорю: «Ну, если преподаватель дурак, я не могу к нему ходить, потому что это трата времени просто». Вот. Я пытался доказать им позицию, я помню, как мы пытались доказать свою позицию… Вот... И в университет я столкнулся с таким еще тоже понятием – «Не забывайте», - это слова декана, - «Не забывайте, под кем вы ходите». Которое правило, применимое ко всей журналистике тоже. Есть понятие о том, что, да, учредитель, есть понятие о том, что кто платит деньги, тот заказывает музыку. Здесь такое же. Ну, как бы, юношеский максимализм… Справедливость и тому подобное, пытаешься доказать всегда, что ну так не должно быть, ребят. Ну, тут момент возмущения и начинаешь… Ну, а как еще доказать, как бы? Через статьи. Пытался писать какие-то материалы, которые, как говорится, читайте между строк о том, что вы все козлы. То есть, там, вроде как, материал позитивненький, вроде как все хорошо, но там есть такой как бы оттенок либо налет того, что, блин, ну, сатиры такой. Вот.. И, за что я тоже получал периодически, как бы… Вот. Причем, я получал, и мне это нравилось. Абсолютно, как бы. Я понимаю то, что значит – дошло. Значит моя идея дошла, значит они поняли. Вот. И тоже такой фактор был интересный, то есть у нас была студенческая газета, как бы, нашего курса, мои коллеги сделали материал, девочка-подруга написала о том, что как ее обслужили в библиотеке университетской. Ну такой, банальный материал о том, что… просто выразила своё мнение. И откликнулась абсолютно другая библиотека университетская, которая написала, пришла в деканат и сказала то, что «мы так не делаем, и вообще, и вообще», там, «пишите опровержение, типа, что такое» И, так как мы очень хорошо общаемся с ней, она говорит: «Я вообще про другую библиотеку», - говорит, - «писала». Ну вот, на воре и шапка горит, как бы. Значит и сами поняли, что, как бы, их вина, может быть. И мы там не стали писать опровержение абсолютно, то есть…Мы не стали писать опровержение, мы решили вот в этот момент еще, что мне понравилось, да, как бы, в журналистике – момент защиты именно… коллег. Мы всем курсом, причем вот я очень удивился, насколько разрозненный курс бывает, ну то, что… у каждого своя компания и все понимают это, там… Но та тот момент, когда библиотека, да, поперла, причем в библиотеке работала жена нашего одного из преподавателей. Преподаватель просто сказал, что: «Ребят. Вы… как бы, вы не получите у меня ничего». Вот, и… Сначала он сказал это девочке и хотел ее, там, убрать просто. Вот. А получилось так, что весь курс заступился, то есть каждый начал как бы добывать информацию, каждый начал, там да, в какой-то степени работать над этим и защищать человека. Вот, и… здесь как раз сыграл тот момент, который мне очень понравился, насколько все-таки понятие коллеги и понятие о том, что все-таки четвертая власть, да, она сильна. То есть, как бы, и мы отвоевали ее буквально. То есть потому, что иначе, как бы, она могла пропасть. Вот… Либо ее запугали, либо ее бы… просто бы убрали. Вот. Официальным путем, как говорится. А тут получилось, что, как бы, против всего курса не попрешь. Вот. И вот этим самым бойкотом, вынудившим, я сейчас вот смотрю, вспоминаю эти случаи, я так думаю: «Блин, это ж круто!» То есть это круто, когда понятия… То есть, ты спросишь у человека: «Ты журналист?» «Да…» «И я журналист». И мы журналисты – всё! Как бы… Люди начинают сразу быть друзьями. Они могу быть из разных изданий, они могут быть как-то, да, они могут соперничать за первость новости, но это не какое-то там соперничество такое грязное, да, какое-то, друг друга подставить или еще что-то, а это соперничество именно на опережение, на то, что бы получить именно какую-то там новость. И если ты этого добился, ты знаешь, что, там, твой друг этого тоже ищет, допустим, работает, там, в этой специальности на другое, как бы, издание, и он тоже ищет сенсацию… Вот. Но ты сделал, причем ты можешь ему позвонить и сказать, как бы: «Чувак…» или он мне позвонил, там: «Ты это сделал! Ты нашел этот материал», но он не будет абсолютно зол на тебя, он будет – наоборот, только похвалит, там. Он скажет: «Ой, я так долго искал», то есть «Как ты на это вышел?», как бы… То есть какие-то такие нюансы, но не будет, там, типа *драматический голос*: «Все! Мы не друзья!» и тому подобное. Вот у меня буквально недавно был случай, то, что… Точнее вот даже вчера или сегодня я звонил своей коллеге с Липецка, которая работает главным редактором сейчас… Вот, и… Я работаю в интернет-портале и она работает над интернет-порталом, и мне нужны новости, которые ей подходят и мне они подходят. Конкурентные издания, оба гонимся за, как бы, быстротой и за какой-то такой новостью. Вот… И мы пришли как бы к единому мнению то, что, чем сможем, тем поможем. То есть, как бы, я на федеральному уровне смогу что-то там своё ей дать, а она на обычном уровне даст своё. Вот, и… Поделили. Как говорится, новость поделили. Вот, и… Поэтому это приятно, то что, как бы, народ идет на контакт. Вот. И все эти такие, как бы, маленькие нюансики, маленькие моменты,да, они, как бы… позволяют мне держаться в этой специальности, потому что… ну это какое-то такое, е знаю, коммьюнити, такое общество, там не знаю, как землячество, да, то есть, вот взять, там, допустим: из какого ты города, да, там, - их такого-то. «О, да ты земляк, оказывается!» Ну то есть, там, пересеклись в Москве, а он, там, из Армавира, или я из Армавира, или она там…«О! Да!? Ты ты из Армавира!?» Всё, то есть, понимаешь. Мы начинаем общаться, да, там, может быть у вас там не сложится какое-то дальше, в итоге все равно начинаешь общаться, потому что это землячество и ты знаешь, что ты можешь позвонить и, там, человеку, не знаю, передать там через него что-нибудь или еще как-то… Так и здесь, то есть, ты можешь позвонить корреспонденту и, как бы, объяснить всю суть ситуации, и он тебя поймет, потому что он работает в такой же сфере. Вот, и… Очень много было случаев, когда так в новостях, там, да, происходили, когда на журналистов нападали и все СМИ вставало на защиту… Вот, и пытались, там, более менее противиться этому всему. Ну тут, как бы, много и политических процессов идет, подоплек, то есть тоже, да, как бы… Зависит от того, в каком издании работаешь и тому подобное. Вот… От политики издания. Но… все равно переживаешь за того человека, которого там… Кто попал под раздачу. Вот, и… Даже если ты чем-то ему не можешь помочь, ты отслеживаешь его новости, и думаешь: как бы, как бы все было нормально и все сложилось. Ну тут много случаев было с журналистами. Вот. Ну и в конце концов, как бы, возвращаясь к старому, к тому периоду… я одно время забросил журналистику просто из-за того что… Как раз из-за совести. То есть, к пятому курсу опять я столкнулся с тем, там, что опять это чиновничество, не забывай под кем ходишь и так далее… И мне от этого становилось неприятно, так грязно, то есть хотелось делать какие-то материалы, которые животрепещущие, вот… Мне это всё перекрывали, объясняли, что это нельзя. И я, как бы, решил всё это кинуть к чертям собачьим. И, ну как бы, так скажем, пукать в ЖЖ, да, и все - дабы трепетать воздух. Вот. А по факту, как бы, не выходить на такой хороший уровень. И потом уже, по переезду, когда я вот решился, начал работать не по специальности… И, я когда приехал сюда, получил диплом, причем получение диплома по сей день вспоминается у меня. Я рассказывал тебе. Вот эта ситуация – я защитился так, что в любом случае… Меня просто хотели подставить, так как у меня с деканом были не особо хорошие отношения к пятому курсу, я перешел дорогу… Я не стал делать так, как она захотела. Вот. За что я потом поплатился. И в конце концов, там, путем просто налаженных контактов и общения с преподавателями, я, там, доиграл сессию, все. Даже если бы она не хотела, я там все сдал - на отлично. Подошло время диплома, диплом я сам написал, вот и… На защите – я очень долго готовился – я просто думал, что меня будут валить, причем, там такая забавная ситуация была… Я не знаю, наверное, уже можно рассказать – прошел, как бы, год. Я сдал, когда сдавал, ГОСы, я сдал его на три. Но мне поставили четыре. Причем, поставили, спустя, буквально, сутки. Ну, как бы, приемная комиссия, там, все такое, бла-бла-бла, мне звонит секретарь, говорит: «Можешь ли ты придти?». А там еще как раз смена руководства в деканате, то есть, декан перешла до должность обычного преподавателя, и на ее место поставили какую-то новую тетку, которая как-то особо… знала меня как позитивного человека просто. Активиста в прошлой жизни. И ее слово было крепче, чем слово декана бывшего. Хотя ее, хоть и бывшую, преподаватели боялись. Вот, и… Я сдаю, мне ставят три, я ухожу расстроенный, я думаю, что я им сделаю большую жопу на защите диплома, вот… И мне звонит секретарша и говорит о том, что «путем общего голосования тебе меняют оценку на четыре». Я говорю: «Как так возможно?» То есть – все, документы, все поставили. Она говорит: «Тебе меняют. Радуйся». Я говорю *сарказм*: «Отлично». Я потом узнал, как это всё произошло, что там реально путем общего голосования и в конце концов новый декан, она сказала, что – причем, там еще был этот, завуч… проректор, проректор, вот.. она просто *смеется* знает меня хорошо, потому что я много раз появлялся у нее в кабинете – и она, как бы, решила не портить мне диплом, поставить четыре. Хотя это… я ответил слабенько, но я ответил слабенько, допустим, там, по основным дисциплинам, а по специальности, который там был вопрос, я ответил хорошо, так как я считаю. И я доказал своё мнение. Ну вот. Но, так как я уже подготовил речь к диплому, да, я решил, что я все-таки сыграю на этом. Ну, я так подумал, что на дипломе мне тоже могут скостить оценку. И получилось так, что я готовил, там, по Булгакову, у него есть там такая очень хорошая фраза – сейчас дословно не вспомню – Булгаков тоже работал в газете, и все его фельетоны сводились к тому, что он их писал за 15 минут, из них, там, 8 курил, 5 минут болтал с машинисткой, и, там, всего лишь 3 минуты он набирал текст. Вот. А сейчас, как бы, этими фельетонами восхищаются. Они действительно очень классные. И я зачитываю эту цитату и делаю такой вывод, что, как бы, что в каждом студенте, помимо его посещаемости и, там, отсиживания, не знаю, протирания штанов за партами, нужно видеть, как бы, суть и нужно видеть именно творчество студента и видеть его талант. Вот. Здесь, как бы, да, Булгаков, как бы, делал отписки. И он от этого не растерял свой талант и как бы, сейчас мы признаем, что это реально талантливый человек. Вот, и… за время моей учебы у меня было, как бы, много косяков, но я прошу посмотреть комиссию на то, что у меня талант есть, увидеть, то, что талантливый. Вот, и… сделать упор на этом. И фраза была построена так, что при поставке мне какого-то не очень высокого балла, они признали бы, что они не смотрят на какой-то талант. А студентам всегда говорят, то что главное, чтобы они были талантливыми, а они на самом деле смотрят на посещаемость, на какие-то такие фиксированные действия, которые как бы никому не нужны. Тем более, у меня соседка-Наташка, она выпустилась с красным дипломом, она не работает по специальности. А она ходила на все пары, отсиживала, но при этом она не работает, ей это не интересно. Я же не ходил на пары, у меня было большое количество непосещаемости, я ходил только на факультативы, где мне интересно было, но при этом остальное время я просто занимался, там, своими работами, своими делами, там, мониторил интернет и так далее. И я знаю по специальности большее ее. Вот. Да, может какие-то моменты я пропустил, но я знаю, что по своей специальности я все точно знаю. И… если они не соглашаются – они лохи. Согласились – они подтверждают то, что они тоже лохи, что они реально, как бы, упускали момент творчества. Вот, и… Когда дошло время до выставления оценок, они говорят о том, что мой ответ признали креативным и так смогли отвертеться, поставив мне высший балл. Я готов был просто, не знаю там, *улыбается* прыгать от счастья, потому что, как бы вот в тот момент я доказал, анализом, путем – в чем, там как бы подоплека была, что, в чем работа журналиста, да, порой заключается, чтобы из-за массы информации построить так фразу, так цитату сделать, чтобы она сыграла ее так, как тебе нужно. То есть, ну, вот грубо говоря, вот сейчас -это применяет всегда – человек сказал одно, ты вырезаешь какие-то моменты, делаешь, вроде, общими фразами, но получается смысл совершенно иной. То есть, это момент какого-то определенного черного пиара, да, который используется иногда, и у журналистов, перефразировать все по-другому… Вот. И вот в этом, в своей дипломной работе я это смог сделать. И я понял, как вот это фраза смогла повлиять на всё положение в целом. По сей день вспоминаю эту защиту. Причем, это было реально такое большое шоу. И, вот я выпустился, все, на руках диплом, да, и в то же время ты понимаешь, что – куда? То есть, как бы, я тыкнулся в одно место – опыта нет; в другое тыкнулся – опыта нет; в третье тыкнулся – опыта нет. И есть там какие-то работы, есть эта практика, всё, но это всё устаревает, там, считай, год проходит, это всё уже не актуально, и молодые специалисты, особенно по журналистике, как бы, собственно, везде сталкиваются с тем, что нет опыта. Причем здесь понятие опыта, понимаешь, тоже, если, допустим, человек технарь, да, по технической специальности, тебе могут сказать: «ты умеешь делать руками, да, ты можешь показать». А как покажешь тот момент, что, там, ты мыслишь, да? Ну, только путем написания текста. И если, там, допустим, в твоей работе нет творческих заданий, то нельзя сказать, как бы, возможно с этим человеком работать или невозможно. Поэтому всегда, как бы, есть момент, когда нужно находить, как бы, какие-то творческие задания. Или показать, что ты делаешь… Вот, и… Здесь так и получилось, то, что приходится постоянно писать, что-то делать постоянно, поддерживать руку. Сейчас вот, у меня сейчас из опыта есть вот работа… я работал в районной газете, с чиновниками, где нужно было подстраиваться под канцелярский формат абсолютно, абсолютный говно-формат, вот… Но… А от той работы, я вот поработал в Беверли¹ – сколько? ну, чуть меньше месяца, да? А, ну нет, получается, месяц, там. Месяц ровно. Да. Месяц ровно я проработал. И навык писать – он начинает пропадать, то есть, как бы… Уже фразы корявенько, там, строятся.. Ну что-то какие-то такие моменты, которые - начинаешь отвыкать. А потом, когда – я вот вообще полгода в ивенте работал, очень страшно возвращался в журналистику, ну – мысль не работает. То есть, нужна живая мысль, нужно, как бы, что-то искать, нужно не просто там какое-то школьное сочинение, а нужно публицистический материал. Причем, как бы… ты… пытаешься, что-то там делаешь, пытаешься как-то там найти… Вот сейчас у меня меня проблема в том, что, вот допустим на этой работе, что у них есть формат кричащих заголовков. То есть… Ну, как сказать… То есть, они… *пауза* Они постоянно ищут сенсацию. Причем, у них нужно уметь подать факт так, что… с той стороны, что это был бы очень крикливый факт. То есть, ну, грубо говоря, «на детские сады», там «на восстановление потратили 200 миллионов рублей».. там, какого-то храма, да. Вот… А нужно поставить фразу так, чтобы «200 миллионов рублей потратили на восстановление храма». То есть, ну, поставить абсолютно другие акценты. Вот. И когда ты увидишь там: «200 миллионов!?» Там, да, а в тексте можно прочитать, что там реально храм восстановили, да, но это будет совершенно другой фон. Вот… И сейчас, то есть, как бы, то что вот, по специальности, я могу сказать, что я… вырос, то есть, вот эти полгода в районке, они много дали мне. И вот тот уровень… Вот сейчас у меня есть такая небольшая мечта (конечно) – вернуться в университет и преподать. Ну, как бы, взять несколько лекций, … часов, дабы новым студентам рассказать о практике, потому что в студенчестве у нас было очень мало практикующих журналистов, которые могли бы что-то прямо вот именно рассказать современные тенденции, какие-то современные моменты. Потому что, здесь такой момент, что моя специальность – она не стоит на месте, она постоянно развивается, появляется много новых отраслей, много изданий, которые … То, что мне давали, допустим, в теории 3 года назад, сейчас – абсолютно уже ненужное. Устарелая информация. И здесь нужно как бы больше, ну, там, не знаю, больше современного чего-то давать. Я знаю, что… когда общаюсь с коллегами, я узнаю, что в МГУ тоже дают говно. То есть, как бы… Поэтому я рад, что не учился в МГУ. Вот. Там бы засрали бы все мозги. Причем, там, в МГУ, преподаватели курят прям на парах. Забьют и курят себе. Вот. А с другой стороны мне, как говорится, да, вот есть еще как бы у обывателей понятие то, что журналист, типа, его учат, но он ничего не знает. Вот. Могу сказать, что да – иногда кажется, такой момент, что ты ничего не знаешь, то есть там, как какую-то там сферу берешь, и вообще ты не учился на эту сферу, ты не понимаешь в ней, с другой стороны – на то он, как бы, и журналист. И люди, которые работают в этой профессии, они должны, как бы, схватывать на лету. И, вот, буквально, мне для того, чтобы разобраться в какой-то теме, мне нужно всего лишь несколько суток. Мне нужно просто обзвонить людей, мне нужно узнать, почитать об этом, и я буду уже там какую-то там часть, поверхность знать. Вот, и… Некоторые предприятия они нанимают именно, там, людей, у которых есть специальность и они начали писать. Да, это плюс, если ты историк и стал писать какие-то тексты, в публицистику ушел – это хорошо, вот… Так как у тебя будут глубокие знания, но… то будет, как бы, уровень , да. Но… при этом, у него не будет тех навыков, вот здесь момент, как бы, именно журналистской души, не будет тех навыков именно хватки как таковой. А хватка – со всего моего курса, а именно, с группы, всего лишь там было 26.. 24 человека,.. – всего лишь 5 человек работает по специальности. Ну, остальные просто не выдерживают этого всего. То есть, не выдерживают напряга, не выдерживают хватки, не выдерживают формата, не выдерживают напряжения… Даже сейчас, я делаю какие-то материалы, я понимаю, что я могу ввязаться в такое говно, которое я потом буду расхлебывать. Но иду на это, и в этом еще, может быть, заключается то, что готов пойти на… ради материала, ради какого-то там сюжета на много, то есть… Как девочки скажут: «С кем бы переспать, дабы получить материалы?» *смеется* Вот… Так и здесь, то есть получается, что готов реально, там, с человека душу продать, там, не знаю, выведать там всё. И вот сейчас проблемы такие, вот у меня, например, есть такая проблема – проблема совести. Как бы, с которой я столкнулся, с которой я в районке тоже сталкивался, но как-то более или менее, а сейчас мне приходится просто разговаривать у некоторых людей так, что… Хотя, формат из-за того что. То есть, мне люди говорят: «Да, там…», и что это не для печати, а я сообщаю главному редактору и мне говорят: «Ты это выпускаешь». Вот… И момент, то, что ты человеку говоришь, то, что нет, ты этого не будешь делать, но при этом ты начинаешь об этом писать, вот.. И тут тоже момент, да, то есть, как об этом написать. То есть, ты можешь написать все, что он там сказал и все, а можешь сделать так, что немножко скосить углы и оба останемся в шоколаде. Потому что у тебя будет новость, и человек при этом не пострадает тоже. Вот. И проблема совести… мы там беседовали с отдела с девочкой, тоже, она сказала, что «забудь про совесть. Вообще просто запрячь ее куда-нибудь», потому что каждый день мне приходится, вообще то есть, у них очень сильные требования, и каждый день мне приходится на работу идти и настраивать себя на какой-то такой момент наглости, вырабатывать в себе именно момент давления, момент, какого-то, там, не знаю, продавливания… продавливания человека, дабы… причем, любыми способами, то есть, как бы… это может быть и любая грубая лесть, а может быть и шантаж.

-Даже так?

-Даже так, да. Приходится потому что. Ну, а бывает, обходится. Благо у меня дружеский всегда настрой, я стараюсь всегда, шантаж – это очень грязно, и, потом еще сам от этого пострадаешь. А я стараюсь обходиться путем сарафанного радио и путем просто дружеского настроя, потому что человека, как бы, если он у тебя контактах, да, и он тебе доверяет, он тебе скажет больше, чем, там, не знаю… Причем, тут как бы, порой ничего не добьешься, там, от высших чиной, а у какой-нибудь бабушки-уборщицы больше добьешься, потому что она знает ВСЁ. Вот, не знаю, вспомни Беверли, да? Охранник знает все, что творится в Беверли. Потому, что он тупо слышит курилку, вот, и он знает все последние новости. То есть, вот, охранник – для журналиста охренительный связной. Просто потому, что он может сбрасывать, ну там, сливать новость, и никто даже не подумает, что это он. Вот. Причем, он при этом тоже будет в шоколаде. Вот… А моя работа в данный момент – находить такие координаты, которые могли бы выходить со мной на общение и не бояться за то, что они получат. Вот.

-А вот расскажи мне, как ты себя чувствуешь в данный момент – сейчас, по твоей работе, в твоей сфере: уверенно, не уверенно… Чего ты, так скажем, достиг…

-Ну я тут не особо долго, да, я как бы работаю, в течение пяти дней, то есть у нас там очень напряженный график, мы работаем по 12 часов в сутки и я могу сказать, что день на день не приходится. *улыбается* Иногда возвращаюсь, как сегодня, с улыбкой на лице, потому что меня похвалили, да, и я нашел тему, А вчера я вернулся с абсолютным неадекватом, потому что вчера я просто ничего не нашел, вчера был тухлый день, и, как бы, я, ну… Мое вообще самочувствие – оно такое, как сказать… В последнее время стало зависеть именно, почему-то, от новостей, от какой-то сенсации, от какого-то того, что «узнаешь ли ты это первым» называется. Вот, и… Вот буквально перед интервью, да, я там дозванивался одному человеку, он мне скинул пресс-релиз, я эту новость читаю, и я смотрю – буквально через 20 минут она появляется во всех источниках СМИ. То есть там, на РИА-новости, Интерфакс и так далее… И, я думаю, блин, а я эту уже новость-то знаю, мне уже ее выслали и все есть…Но понятно, что из нее нельзя уже ничего выжать и ее не пустили. Ну, приятно то, что человек пустил, и то, что я уже в курсе об этом. То есть, я уже об этом знаю первым… Это бодрит, это… Это что-то такое – сродни с оргазмом в какой-то степени, потому что… Ты этого добился путем своих собственных навыков, собственными способностями. Я знаю, что у нас тут в отделе работают стажеры, которые сидят, да, как бы, и они боятся. Они боятся пообщаться с человеком, они там, не знаю, как-то общаются – человек, там, уходит на нет, вот… И когда не предоставляется какая-то информация, то есть, как бы, начинаешь понимать, что блин, все зависит от тебя, то есть значит, твои способности не подходят. Сейчас я понимаю, вот по прошествии тех дней, когда меня хвалили и когда меня ругали, я понимаю, что… как мне нужно работать, вот… какие качества мне нужны, вот… Да, они – эти качества – неприятны, но, как бы… они остаются на работе. То есть, ты выходишь с работы… Ну, как бы, единственное, остается такой момент, когда в общении с людьми, знаешь: мне звонит человек, вот, друг звонит такой, я поднимаю трубку. «Привет, что-то произошло!?» *улыбается* Вот, то есть уже, знаешь, какая-то начинает вырабатываться рабочая настроенность – раз человек звонит, значит, что-то произошло. Потому, что я тогда всех оповестил по поводу того, что мне нужны были новости. Вот. Может кто-то что-то увидел, может что-то где-то произошло, какие-то события… Вот. И… Но это было – это рабочий момент. Когда приходишь с работы, ты, конечно немножечко, притупляется внимание и… ты отдыхаешь. Но при этом, как бы, я понимаю, что сейчас во мне начинают вырабатываться те самые качества журналиста, о которых я всегда мечтал. Это – быть журналистом не только на работе, но и быть журналистом во вне. В жизни. Да, то есть, когда именно, вот я думаю, это тот самый драйв, я мечтал то есть, знаешь, там, то что я то в командировках тоже, то что я постоянно мотаюсь, что я домой приезжаю только перекусить, принять душ и дальше поехать по делам, то есть, как бы, да – это сложно, но я об этом мечтал и я понимаю, что вот в данный момент я, возможно, к этому иду, и это доставляет удовольствие, хотя правда, как бы, устаешь очень сильно, но результат оправдывает средства.

-Расскажи мне немножко, как ты понимаешь, что для тебя было вот это всё время, те времена – наверное, с того момента, когда ты принял решение, что хочешь стать журналистом, до сегодняшнего дня. Что происходило вокруг тебя, в стране и так далее…

-Угу. Ну… первое во мне, то что произошло – это ломка образа, да.. А, другое, то есть, общественное. Окружающее. Ммм…Ну там, помимо как различных политических, да, то есть, как бы там, течений,

-Политические – тоже можно.

-Да? Вот.. Ну, как бы. Ну вот с окружающим сложно, да, то есть тут очень такой объемный… масса просто информации, которая может тут быть… Ну, вокруг меня – менялось, то есть это я несомненно чувствую, причем менялось так, что оно как бы меняло мои собственные принципы, мои собственные установки и так далее, да, если, допустим, поначалу, с желанием быть журналистом, я вообще не представлял, что такое может быть политика, она от меня далека и так далее, сейчас я в этом разбираюсь. Вот. И я как бы там в курсе всего. И, допустим, во время студенчества, когда, тоже, вот с этим связан, и общаешься с людьми, и тоже был момент такой какого-то там, RPG², вот, там, группировок. У меня друзья есть антифа, там, допустим. Те, кто неприятен, скажем, для нынешнего правительства. Вот и… По факту получается, что вся окружающая обстановка – она по факту именно формирует мое видение, да, и мое отношение ко всему. то есть… То есть, там, допустим, общение с антифа, как бы, с человеком из этой группировки, меня, допустим, переманило на их позицию в какой-то степени, да, потому, что я понял принципы. Причем, я еще общался немножко со скинхедами тоже. Вот… И, как бы, соотношение вот эти двух направлений, да, я сделал вывод, что мне антифа ближе, хотя там не все поддерживаю, тоже. А, допустим, общаясь, не знаю, там, с готами, да *смеется*, ну такой пример, то тоже, познаешь их культуру и познаешь, почему они это делают. Это вот сейчас, общаясь с коммунистами либо с единороссами, да, то есть там, ты понимаешь, почему они так делают и ты либо это принимаешь, либо не принимаешь. Либо ты как-то стараешься к этому нейтрально относиться, в силу специфики профессии. Вот. Но, при этом, это откладывает реально отпечаток на человека, то есть если человек допустим, тот же, брать коллегу-журналиста, который был там в тусовке единороссов, которые там: «Хехееей! ЕдРо вперед!», то его политические взгляды будут за единороссов.

-Я правильно тебя понимаю, что так получилось, что время твоего участия в студенческой жизни пришлось на тот момент появления у нас как раз-таки различных группировок, и тогда они были – те, с которыми ты общался – были противоположны основной мысли, мейнстриму.

-А… ну вот… ну, как бы, в моей позиции это и был мейнстрим, понимаешь, то есть, когда...

-В твоей – да, а если мы возьмем общество?

-Общество – да, это были оппозиционные… Я даже могу сказать, что я больше отношусь к оппозиции, вот… И это все потому, что я общался именно в той среде, где, как бы, мысли, да, были оппозиционные. Ну, вот как раз недавно состоялся вот этот диалог долгий по поводу политики и так далее, обсуждение, вот… Я, как бы, понимаю, там, допустим, ту политику, которая как бы идет, там, общественная, да, но я не согласен с ней. Я не согласен, это мой выбор, как бы... Причем, общаясь, смотря тоже, там допустим, фильмы какие-то, ты же формируешь тоже собственное мнение, то есть даже в той же оппозиции есть какие-то моменты, которые неприятны, и есть хорошие у ребят, которые из единороссов, в частности. Вот. И… И есть, знаешь, то, что там, не знаю, люди, им там, мозги замылили, вот они так и думаю, то есть, они не видели ничего другого и не понимают, почему так делают, там.

-Но все это началось еще до Единой России..

-Это все студенчество. Все студенчество.

-До Единой России – помнишь?

-До Единой России? До Единой России были Наши, Молодая Гвардия, различные… Ну я, как бы, вообще отношусь немножко плохо к этому ко всему, потому что в том же самом Ельце, где я учился, был момент, когда ко мне просто постучались в комнату и сказали, что, типа: вот у нас будут, там, выборы, депутатов в Думу, там, в местное собрание, вот, 300 рублей за голос. Я говорю: «Ребят, вы не к тому факультету постучались». Вот. И чисто принципиально, из-за своих принципов, из-за того, что как раз, это общение с людьми, там, которые поддерживают принципы справедливости и принципы, не знаю там, правды, неподкупности, может быть, какой-то… А мне было бы просто неудобно перед своими друзьями какими-то, которые, я знаю, что, как бы, мысль, информация бы до них дошла. Студенчество, оно ж такое, тоже… Они сказали бы: «Коль, да ты что, голос продал что ли? Пошел, не за тех проголосовал, тебе не стыдно?» Вот… То есть, как бы… «Своего мнении нет?», да, то есть, что-то вот такое.

-Это и повлияло.

-Это и повлияло, да, то есть, люди, которые есть, со своим мнением тоже. Вот и… Не основная масса, которая думает, как её заставили. Вот.