21. Дипломатия и войны екатерининского времени.

При Екатерине II стали применяться и некоторые новые методы дипломатической работы. Екатерина очень широко поставила дело политической пропаганды за границей. Эту цель преследовала в частности ее собственная переписка с Вольтером, Гриммом, Дидро и другими представителями «Просветительной эпохи». Вместе с тем Екатерина деятельно следила за заграничными изданиями, которые могли принести вред России или ей лично как императрице. Ей удалось остановить печатание книги Рюльера о перевороте 1762 г. По ее поручению в Амстердаме был напечатан «Антидот» — опровержение на вышедшую в Париже книгу аббата Шапп д'Отероша о России и т. д. К числу новых дипломатических приемов следует отнести и приглашение иностранных дипломатов к участию в поездках императрицы по России, — например, в 1785 г. для осмотра водного пути из Балтийского моря на Волгу и в 1787 г. — в Крым. Здесь, в непринужденной беседе с самой императрицей или с Потемкиным, затрагивались, а нередко и разрешались самые сложные дипломатические вопросы. Французский посол Сегюр в своих записках многословно рассказывает, как им использовались эти совместные поездки для пропаганды идеи франко-русской дружбы. Так, во время поездки 1785 г. была подготовлена почва для заключения франко-русского торгового договора, ратифицированного в Киеве на пути в Крым. Большое значение имели и непосредственные переговоры с иностранными государями. Екатерина вела оживленную «партикулярную» переписку с Фридрихом II, стремясь этим путем воздействовать на политику союзного государства и получать необходимые сведения. Не довольствуясь перепиской, Екатерина устраивала и личные свидания. Так, она потребовала, чтобы принц Генрих, брат Фридриха II, поехавший в 1770 г. с визитом в Швецию, оттуда заехал и в Петербург. В 1780 г. состоялось свидание Иосифа II и Екатерины в Могилеве. Она добилась в 1787 г. участия его в поездке в «Тавриду», несмотря на явное желание императора уклониться от встречи, которая к очень многому обязывала. Во время этих встреч «коронованных особ» между развлечениями и обедами в шутливых разговорах разрешались важнейшие вопросы международной политики.

Из старых приемов дипломатического воздействия при Екатерине II особенно широко применялась демагогическая агитация среди православного населения в чужих странах. Известно, как использовала царская дипломатия диссидентский вопрос для вмешательства в дела Речи Посполитой. Во время первой турецкой войны правительству Екатерины II удалось вызвать восстание на островах Архипелага, и впервые в Кучук-Кайнарджийский договор с Турцией внесены были статьи, касавшиеся религиозных прав христианского населения Турции. Той же политики держалась Екатерина и в отношении Крыма. Под предлогом спасения местных христиан — греков и армян — от насилия со стороны татар, все они принудительно были выселены в 1779 г. на побережье Азовского моря. Словом, всюду в отношении христиан «царизм мог принять позу «освободителя», чтобы достигнуть своих собственных целей.

В области дипломатического этикета Россия во второй половине XVIII века уже ничем не отличалась от Западной Европы. Впрочем, русская практика вносит некоторые уточнения в деталях. Так, в 1750 г. Елизавета Петровна решила допускать к аудиенциям только послов, посланников и «полномочных министров», а простые министры и резиденты должны были вручать свои грамоты в Коллегии иностранных дел. При Екатерине II введено было одно новшество, которое должно было подчеркнуть высокое положение России среди прочих государств Европы. При официальном представлении императрице иностранные послы должны были употреблять международный в то время французский язык, на каковом отвечала и императрица; если же посол произносил приветствие на своем родном языке, то она отвечала по-русски, хотя, как известно, сама говорила на русском языке не вполне правильно. Так, когда лорд Букингем приветствовал Екатерину на английском языке, она отвечала по-русски; его преемник Макартней, чтобы выслужиться перед императрицей, произнес речь на французском языке. Ту же цель — не уронить достоинства России — имело требование, чтобы послы при представлении целовали руку императрицы; из-за этого произошел конфликт в 1762 г. с австрийским послом графом Мерси, который сперва отказался выполнить эту церемонию под предлогом, что она не принята при венском дворе, а затем потребовал было обязательства, что и русский посол в Вене будет целовать руку австрийской императрице, но должен был уступить и в этом. Очень большую щепетильность проявляло правительство Екатерины II и в вопросе о ее титуле. В 1766 г. французский двор отказался к титулу «Majeste» («величество») прибавить «Imperiale» («императорское»), утверждая, будто такое добавление противно правилам французского языка. Екатерина написала по этому поводу не лишенную достоинства резолюцию: «противу же правилам языка и протокола российского принимать грамоты без надлежащей титулатуры». Что касается дипломатического местничества, столь характерного для XVII века, то оно продолжало существовать лишь в той мере, в какой было признано в западноевропейском обиходе. Более того, в Петербурге дипломатический этикет соблюдался менее строго, чем в других западноевропейских государствах, но когда французское правительство рекомендовало своим представителям «повсюду настаивать на первенстве перед русскими добровольно или насильственно», то и Панин предложил русским послам «защищать свое место добровольно или насильственно». Свой взгляд на значение дипломатического этикета в отношении между государствами Панин определял так: «Этикет, регулирующий форму их корреспонденции, тем более строг, что он служит мерилом их взаимного уважения и взаимного почтения к своим силам».