2. Террористические преступления

 

Большое (если не решающее) влияние международное уголовное право оказало на формирование в национальном уголовном законодательстве категории террористических преступлений. В первую очередь это относится к самостоятельному составу преступления терроризма (ст. 205 УК РФ).

Террористическое преступление по международному уголовному праву можно определить как запрещенное в нормах международного права насильственное деяние, совершенное вне вооруженного конфликта, ставящее своей целью принятие какого-либо решения или отказ от такого решения в пользу виновного либо третьих лиц, и изначально посягающее на основы общественной безопасности, то есть на интересы защищенности жизненно важных интересов неопределенного круга лиц, проживающих на территории двух и более государств.

Современное международное уголовное право содержит довольно большое количество нормативных источников, регламентирующих террористические преступления на глобальном и региональном уровнях. Сопоставительный анализ действующих для России актов международного права позволяет говорить о следующих видах террористических преступлений: захват заложников; преступления против лиц, пользующихся международной защитой; преступления, связанные с безопасностью авиационного транспорта; преступления, связанные с безопасностью водного транспорта; преступления в сфере использования ядерных материалов; «бомбовый» терроризм.

Эти преступления чрезвычайно разнообразны, но всех их объединяет то обстоятельство, что они по своей природе изначально посягают на интересы общественной безопасности в нескольких государствах - и такие интересы являются основным объектом террористических преступлений по международному уголовному праву. Примечательно, что в зарубежной доктрине международного уголовного права также предлагалось считать «международный терроризм» не просто конвенционным, а «иным» преступлением против мира и безопасности всего человечества.

По УК РФ, основной состав терроризма представляет собой совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угрозу совершения указанных действий в тех же целях.

Казалось бы, национальное определение терроризма корреспондирует к ст. 2 Международной конвенции по борьбе с бомбовым терроризмом 1997 г., в которой акт бомбового терроризма определен как незаконное и преднамеренное доставление, помещение, приведение в действие или взрыв взрывного или иного смертоносного устройства в пределах мест общественного пользования, государственного или правительственного объекта, объекта системы общественного транспорта или объекта инфраструктуры, или таким образом, что это направлено против них:

a) с намерением причинить смерть или серьезное увечье; или

b) с намерением произвести значительное разрушение таких мест, объектов или систем, когда такое разрушение влечет или может повлечь причинение крупного экономического ущерба.

Сравнение текстов диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ и ст. 2 названной Конвенции позволяет утверждать, что состав терроризма по УК РФ гораздо шире описывает проявления террористического поведения, нежели акт «бомбового» терроризма. При этом акт бомбового терроризма почти полностью подпадает под описание акта терроризма в национальном уголовном законе. Тем не менее, в ч. 1 ст. 205 УК РФ отсутствует специальное указание на возможность причинения значительного экономического ущерба, зато говорится о «наступлении иных общественно опасных последствий», которые, по всей видимости, включают в себя таковой ущерб.

Выгодной особенностью ч. 1 ст. 205 УК РФ является то, что совершение акта терроризма не обусловлено наличием какого-либо «взрывного или иного смертоносного устройства» - речь идет только о деянии в виде взрыва, поджога или любого иного общеопасного действия. Более того, равноценной осуществленному акту терроризма считается реально осуществимая угроза совершения любого из названных действий.

Это же справедливо и при сопоставлении положений ч. 1 ст. 205 УК РФ с п. «е» ст. 1 Европейской конвенции о пресечении терроризма 1977 г., в которой разновидностью терроризма является использование бомб, гранат, ракет, автоматического огнестрельного оружия, бандеролей или посылок с опасными вложениями, соразмерно с тем, насколько подобное использование представляет опасность для людей. При этом Европейская конвенция, в отличие от Конвенции ООН о бомбовом терроризме, ничего не говорит о таком последствии названного акта терроризма, как причинение имущественного (экономического ущерба).

Текстуальный анализ ст. 205 УК РФ позволил утверждать, что имеющийся в национальном уголовном праве самостоятельный состав терроризма наиболее близок по своему характеру актам бомбового терроризма, определенным в международном уголовном праве. С другой стороны, необходимо согласиться с выводом о том, что национально-правовое определение терроризма гораздо шире, нежели понимание бомбового терроризма, что является своеобразным достоинством отечественного УК.

К положениям Международной конвенции о борьбе с захватом заложников от 18 декабря 1979 г. корреспондирует ст. 206 УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за захват заложника.

По российскому уголовному праву преступным является непосредственно сам захват заложника, то есть действие, выражающееся в неправомерном физическом ограничении свободы человека, при котором его последующее возвращение к свободе ставится в зависимость от выполнения требований субъекта, обращенных к государству, организации, физическим или юридическим лицам. При этом незаконное лишение свободы при захвате заложника выступает не целью, а средством достижения цели преступником и дополнительной квалификации по ст. 127 УК РФ не требует.

С другой стороны, Европейская конвенция о пресечении терроризма в п. «d» ст. 1 говорит о незаконном лишении свободы как самостоятельном проявлении террористической деятельности - но по российскому УК это деяние является самостоятельным преступлением (ст. 127).

Другое, равноценное захвату заложника действие по УК РФ - его последующее удержание, то есть насильственное воспрепятствование возвращению ему свободы. При этом национальный закон, в отличие от Конвенции 1979 г., не указывает специально на обязательную угрозу убийством, причинением вреда здоровью, продолжением удержания другого лица как на конструктивный признак преступления захвата заложника. В ст. 206 УК РФ речь идет только о принуждении государства, юридического или физического лица к совершению какого-либо действия либо отказу от его совершения как условии освобождения захваченного.

Такое «игнорирование» в законе описанных угроз по отношению к самому заложнику также выгодно отличает российское законодательство, что позволяет квалифицировать как захват заложников любые случаи насильственного захвата и (или) удержания лица при предъявлении виновным соответствующего требования.

Кроме того, в российском УК применительно к составам терроризма и захвата заложника действуют поощрительные нормы об освобождении от уголовной ответственности, неизвестные международному уголовному праву.

Так, в примечании к ст. 205 УК РФ указано, что лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления акта терроризма и если в действиях этого лица не содержится иного состава преступления.

Примечание к ст. 206 УК РФ также содержит основание освобождения от уголовной ответственности за захват заложника, согласно которому лицо, добровольно или по требованию вла­стей ос­вободившее залож­ника, осво­бождается от уго­ловной от­ветственности, если в его дейст­виях не со­дер­жится иного состава преступления. При­чины появления такой поощрительной нормы ясны - спасти жизнь и здоровье за­хва­ченных любой ценой, в том числе «прощением» пре­ступника. В судебной практике Верховного Суда РФ подчеркивается, что лицо не может быть освобождено от уголовной ответственности, если освобождение заложника состоялось после выполнения требования виновного.

Ст. 211 УК РФ устанавливает ответственность за угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава – в части, касающейся воздушного судна, эта норма реципирована из ст. 1 Гаагской Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г.

В международной практике это преступление обычно именуется «угоном самолетов». Примечателен тот факт, что названная норма появилась еще в советском уголовном законодательстве (ст. 213² УК РСФСР 1960 г.) в результате рецепции соответствующего предписания названной конвенции, что является довольно редким фактом для уголовных законов советского периода.

Примечательно, что положения ст. 211 УК РФ являются более прогрессивными по сравнению с предписаниями названной Конвенции 1970 г.: по отечественному законодательству угон (захват с целью угона) воздушного судна юридически возможен не только в тот момент, когда судно находится в полете, но и во время стоянки воздушного судна (например, в аэропорту). Как справедливо отмечено в литературе, существует также еще ряд выгодных отличий УК России в отношении регламентации ответственности за незаконный захват воздушных судов: предметом данного преступления в российском законе может быть не только гражданское, но и военное воздушное судно; кроме того, угоном считаются действия, которые не всегда прямо сопряжены с захватом самого судна, т.е. с установлением полного физического контроля над ним.

В то же время, в отечественном уголовном законодательстве не нашли самостоятельного отражения положения Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации от 23 сентября 1971 г.

Положение названной Конвенции о преступности такого деяния, как совершение акта насилия над лицом, находящимся на борту воздушного судна, может быть квалифицирован по УК РФ как соответствующее преступление против жизни и здоровья личности. А разрушение либо повреждение воздушного судна, аэронавигационного оборудования, угрожающего безопасности полетов воздушных судов, отнесено в УК РФ к преступлениям против безопасности движения и эксплуатации транспорта (ст. 267).

Наконец, в УК РФ норма об ответственности за пиратство (ст. 227 УК РФ) имплементирована под прямым воздействием Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г.

Надо отметить, что под пиратством в УК РФ понимается нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. Ст. 101 названной Конвенции определяет пиратство как нападение не только на судно водного, но и воздушного транспорта. Налицо серьезное разночтение в пределах регламентирования данного преступления по национальному закону и нормам международного права. В связи с этим представляется необходимым привести редакцию ст. 227 УК РФ в соответствие с нормами международного права, добавив в тексте ч. 1 ст. 227 УК РФ указание на то, что предметом пиратского нападения может быть также воздушное судно.

Положения Конвенции о физической защите ядерного материала от 3 марта 1980 г. нашли свое отражение в ст. 220 и 221 УК РФ, в которых установлена преступность незаконного обращения с ядерными материалами или радиоактивными веществами, а также хищение либо вымогательство названных предметов.

Надо отметить, что указанные статьи УК РФ были существенно изменены Федеральным законом РФ от 9 февраля 1999 г., и их новая редакция соответствует положениям названной Конвенции (если конечно, не учитывать строго традиционное для международного права разделение способов хищения указанных предметов на кражу, «захват путем грабежа», присвоение и «получение обманным путем» - в ст. 221 УК РФ хищение ядерного материала является преступлением вне зависимости от его формы).