Глава 4. Проблема субстанции исторического процесса

Камень преткновения донаучной социально-философской мысли – проблема субстанции исторического процесса, т.е. глубинной сущностной основы истории, детерминирующей исторический про­цесс. Ни материалисты, ни идеалисты, в том числе Гегель, чье понимание истории составило эпоху, не смогли обнаружить подлинную субстанцию человеческой истории.

4.1. Гегель о субстанции истории

Гегель существенно углубил понятие субстанции, введенное в философию Нового времени Спинозой. Субстанция – это не «всеобщая отрицательная мощь, поглощающая в себя всякое опреде­ленное содержание», а абсолютная мощь, не нуждающаяся для своего существования ни в чем, кроме самой себя, и бесконечно порождающая самое себя. Как абсолютная самостоятельность, субстанция есть свобода, являющаяся в конечном счете истиной необходимости.⁴⁸

Субстанция истории – свобода как свойство мысли. Согласно Гегелю, человеческая история начинается с того момента, когда разум осознает себя как разум, и представляет собой процесс развития понятия свободы. Этот процесс включает основные ступени: восточную, античную, германскую. На Древнем Востоке, где история начинается, свободен один только деспот, в античном мире некоторые индивиды осознают, что свобода составляет их сущность, лишь в германском мире все осознают свою сущность, и поэтому здесь становится возможной полная свобода. В германском мире госу­дарство есть осуществление свободы не по субъективному желанию, а согласно понятию воли, или всеобщности. В греческом мире уже обнаруживается всеобщность, но особенность там еще не освобождена (субъективная цель совпала с велением государства) и не направлена к всеобщей цели. Только с эпохи Реформации в государстве всеобщее связано с полной свободой особенности, полным развитием субъективности (соединением ее прав и обязанностей, свободным выбором занятий). Государство есть единственное условие достижения особенной цели и особенного блага. Государство поэтому – «шествие Бога в мире».

Каждое государство является продуктом собственного духа данного народа и ступенью развития сознания его духа. Выявляя свой дух, народ приобретает историю и свободу. Однако достижение истинной свободы – длительный поступательный процесс, в котором ни одна ступень не может быть пропущена. Свободное, совершенное государство – это конституционная монархия, в ней все «моменты свободы развиты, и каждый момент обладает своим собственным существованием».⁴⁹ Германскому миру свойственна идея личной свободы, но свободы не по субъективному желанию, а согласно всеобщности, т.е. эта свобода направлена к всеобщей цели. При этом всеобщее в нем связано с полной свободой особенного (сословия), полным развитием ее субъективности. Овладевая собственной приро­дой, подчиняя чувства разумным (всеобщим) целям, индивид становится свободным. Это означает, что его сущность стала сознанием, волей, т.е. осознана, осмыслена им.

В этом, во многом эмпирическом и субъективном взгляде на всемирную историю и место различных государств в прогрессе свободы Гегель возвеличил германский народ, преувеличил степень его буржуазной развитости. С философских позиций это частично оправдано стремлением развить представление о государстве как такой организации свободы, в которой насилие и господство введены в правовое русло, опосредованы и обузданы правом. Однако при этом преувеличивается демократичность и свобода в государстве, где господствует воля монарха, хотя и ограниченная законом. Индивиды становятся свободными, овладевая своей собственной природой, подчиняя свои чувства разумным целям, но овладение собственной природой осуществляется не непосредственно, а опосредованно, через общественное овладение силами природы. Народ, осознавший то состояние свободы, которое он произвел своей деятельностью, достигает высшего развития (и гибели), выступающего в качестве основы новой эпохи, новой жизни.

Хотя Гегель свел свободу к свойству мысли, все-таки он первый в известной мере правильно представил соотношение свободы и необходимости, признав истинной свободой осознание необходи­мости. Более того, по существу он вплотную подошел к идее существования специфической социальной закономерности, обуслов­ливающей деятельность людей и проявляющейся в ней. Во всемирной истории благодаря деятельности людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают.⁵⁰ «Хитрость мирового духа» состоит в том, что индивиды, преследуя свои корыстные цели, вступая в коллизию друг с другом, не ведали, что в действительности они осуществляли процесс «самопознания духа». Но по мере приближения духа к конечной цели самопознания люди (в лице философов) стали осознавать законы, управляющие челове­ческим сознанием и соответственно историей. История, таким образом, из процесса осознания свободы превращается в сферу реали­зации законов, необходимости, а исторический процесс оказывается закономерным процессом развития духа. Однако Гегелю так и не удается показать, как историческая необходимость превращается в свободную духовную деятельность реализующих ее людей. Это объясняется в значительной мере тем, что творчество человека, как и его самого, он понимает двойственно, противоречиво. По сути, творчеством обладает не человек, а саморазвивающаяся логическая идея. Все, что создает человек, в действительности творит мировой дух, хотя и посредством человека. Тем самым творческая природа человека утрачивает смысл, а человек низводится до пассивного существа, подавленного фатальной мощью абсолюта. Поэтому история становится творением мирового духа и представляет собой его реализацию и совершенствование. Иначе говоря, она превращается в сферу реализации свободы воли, деятельности духа, овладевшего собственной природой посредством общественного отношения к миру.

Положив в основу общественной жизни, истории мысль, т.е. представив ее как рост осознания свободы, а не рост действительной свободы, зависящий в первую очередь от уровня развития труда, качества присвоенных человеком сил природы, а также от формы собственности, устанавливающей масштаб развития индивидов, меру реализации их родовой и индивидуальной сущности, Гегель «опустошил» исторический процесс. Как свойство мысли, которая сама по себе конечна, свобода не имеет субстанционального содержания, не обладает самодостаточностью. Она могла бы быть содержательной, если бы выступала как атрибут материальной бесконечной субстанции. Гегель не понимал – в силу исходных объективно-идеалистических позиций, что свобода может быть только «предикатом», но не «субстанцией»! Живые человеческие индивиды в силу исходного тезиса гегелевской концепции истории о свободе как субстанции всемирной истории, суть пешки, которые передвигает по доске истории абсолютный дух. Даже великие личности – носители мирового духа — лишь понимают, «что нужно и что своевременно».

Отсюда и история из процесса бесконечного совершенствования человеческого рода превращается по существу в процесс понимания свободы, в мысль о свободе, или, если потревожить Канта, в «сто талеров в уме» вместо «ста талеров в кармане»!