Лекция VI вспышки этногенеза

Пусковые моменты этногенеза: Усложнение этнической системы. – Арабы. – Первые консорции. – Конвиксии. – Субэтнос. – Этнос. – Суперэтнос.

Этническая картина Западной Европы в III–IV вв.: Великое переселение народов. – Падение Рима и государств варваров.

Пассионарный толчок IX века: Императив «Будь тем, кем ты должен быть!». – Иерархия общества по пассионарному признаку. – Каролинги. – Страсбургская клятва. – Развал империи. – Образование франков, немцев, бургундов. – Граф Эд Парижский. – Этнический состав Франции X века.

Пассионарный толчок в Палестине I века н. э. – Римляне, христиане и иудеи.

Если кто‑нибудь будет так любезен и закроет дверь в зал.

Итак, теперь мы знаем, что такое пассионарность. Так покажем, какое она имеет значение для нашей основной темы – определения процесса этногенеза . Несмотря на то что этногенезы происходят в совершенно разных условиях, в разное время и в разных точках земной поверхности, но можно путем эмпирических обобщений создать идеализированную кривую этногенеза . Здесь я нарисовал один из вариантов кривой, который мы можем или вообразить либо (в конце лекции) изобразить. Это будет идеализированная кривая, имеющая один большой недостаток, который в данный момент восполнить нельзя, но мы его как‑нибудь постараемся обойти. (Л. Н. Гумилев рисует на доске. – Прим. ред. ).

Если на оси абсцисс мы представим время t, то здесь у нас совершенно четкая система отсчета: по векам. То, что я написал цифры не римские, а арабские, означает, что я беру не реальные даты, а просто начала и концы этногенезов, и не обязательно могут быть века нашей эры.

А по ординате мы, не имея математических данных по подсчету пассионарности как величины (мы еще не научились ее измерять, как научились измерять теплоту в калориях или механическую силу в килограммометрах), но мы можем дать ей характеристики, которые сказываются на явлениях культуры. Культура для нас является как бы индикатором пассионарности , показывающим, как проходит идеализированный процесс пассионарности, который сказывается на том, что возникают и исчезают этносы.

На сегодняшней лекции мы ограничимся только первой половиной кривых – восходящими линиями этногенеза: подъёмами и акматическими фазами, а упадку как очень важному и исторически очень мало изученному явлению мы уделим следующую лекцию.

* * *

Итак, с чего начинается пассионарность? Вы видели, как она начиналась в Аравии при Мухаммеде, вернее до Мухаммеда. Мухаммед был уже из третьего или четвертого поколения пассионариев. Но что он произвел? Он собрал вокруг себя своих верных друзей, своих мухаджиров, которые организовали группу людей, связанных единой судьбой. Консорция (лат. sors – судьба, consortio – соучастие, товарищество) – это группа людей, связанных единой судьбой. Но так как они все переженились и, пользуясь законами ислама, когда можно было иметь четырех жен и любое количество наложниц, размножились в большом количестве, то они вместе со своими семьями составили уже не консорцию (группу людей, объединенных судьбой), а конвиксию (группу людей, объединенных образом жизни) – от глагола victito – жить. А поскольку они имели успех в данном частном случае, то втянули в себя почти всё население Аравии, или непассионарное совершенно, но вполне инертное и жившее своей жизнью, либо пассионарное, но с другой доминантой, которые вовсе не хотели сражаться за дело ислама и установление веры в Единого Бога,¹⁷⁵ а хотели, скажем, получать капиталы, строить дворцы, развлекаться в садах и гаремах, причем они делали это тоже достаточно активно.

Столкновение этих двух доминант привело к тому, что лицемерные мусульмане¹⁷⁶ победили и оказались хозяевами многих стран, завоеванных раньше, в частности Персии.¹⁷⁷ Потом Египет они прихватили, потом уже сами лицемерные мусульмане отправились в Среднюю Азию, с одной стороны, и в Северную Африку, с другой, и так дошли вплоть до Испании.¹⁷⁸ То есть они сначала все арабоязычные народы объединили вокруг себя, создав сначала субэтнос (чисто арабский), очень монолитный, затем – этнос (арабы, как мы понимаем их в настоящее время), а потом – суперэтнос, то есть понятия «араб» и понятие «мусульманин» стали идентичны на некоторое время. Арабом назывался тот, кто подчинялся халифу и исповедовал веру ислама. Вот этот процесс (Л. Н. Гумилев показывает на графике. – Прим. Ред. ) находит отражение на кривой этногенеза.

Но так как зоны у этих завоевателей мира были совершенно разноплеменные, то, естественно, никакие расовые, антропологические различия учитываться при таком создании этноса не могли. Потому что у каждого уже в IX в., я уже не говорю о Х‑ом, если у него отец араб, то мама была, допустим, грузинка, бабушка – полька, прабабушка – итальянка, ее мать – негритянка и так далее. То есть это была невероятная расовая смесь, и при этом абсолютный этнический монолит. Вот вам пример того, как этнос и раса могут различаться как понятия не только не сходные, но совершенно разнополярные, как разные системы отсчета.

И вот нас интересует вопрос – всегда ли так происходит?

* * *

Посмотрим, как начинался этногенез в Западной Европе .

Сначала, в V–VI вв. в Западной Европе был полный хаос. Римская империя , упавшая от собственной тяжести, стала добычей нескольких кучек германцев и славян , которые в нее проникли. На запад больше пошли германцы , на восток – славяне . Но дело даже не в этом. Каковы были численности тех племен, которые захватывали территории Римской империи?

Вандалов , например, было всего двадцать тысяч – одна дивизия, однако они прошли всю Северную Африку , но там их довольно быстро ликвидировали. Их было мало, население было не за них. И, в общем, они попиратствовали около ста лет, а потом их византийцы завоевали и уничтожили.

Вестготов было в четыре раза больше, они захватили половину Франции и Испанию всю, за исключением северо‑западного угла, где сидели свевы . Вы представьте: вандалов – 80 тысяч человек на такое пространство, которое идет от северного Пуатье и Орлеана до Гибралтара , это, сами понимаете, ничтожный процент. Занимали они, правда, самые высокие должности. Короли из их среды были, и вельможи тоже были из них. Но ведь жениться‑то надо! Кроме того, раз жена и дети, значит, надо было иметь слуг. А это всё – местное население. А дом с женой, детьми и слугами – это уже единая система. В общем, вестготы оказались поглощенными этими системами из местного населения, потеряли силы к сопротивлению и были очень быстро разбиты – сначала франками на севере, а потом арабами на юге. И потеряли свою самостоятельность.

И вот, в таком жалком состоянии находилась почти вся Европа, которая в XVIII в. была объектом нападения всех соседей, которые того желали.

С юга нападали арабы, которые достигали Пуатье и Луары , свирепствовали и даже селились в бассейне Роны, около Марселя и даже выше. Правда, на левый берег Роны, на восточный, их не пустили. Это область, называемая Семтиманией ,¹⁷⁹ стала местом поселения арабов .¹⁸⁰ Кроме того, их серали ,¹⁸¹ базировавшиеся в Алжире, Омане, Тунисе и других городах, захватывали Сицилию , грабили все берега Италии и Южной Франции столько, сколько им этого хотелось. И сопротивление им было чрезвычайно слабым. Вы сами представьте себе, если бы сейчас Алжир начал воевать со всей Европой, вот теперешняя республика Алжир. Я думаю, что война не продолжилась бы более двух‑трех дней и не в пользу Алжира. А тут она продолжалась несколько веков и в пользу Алжира. Вот вам разница между пассионарным этносом и этносом, лишенным пассионарности. Точно так же, как арабы с юга (и, пожалуй, даже еще хуже), начали с 800 г. свирепствовать норманны ,¹⁸² которые из Скандинавии , из Норвегии и Дании и даже из Швеции, образовывали банды викингов и устремлялись – кто на Англию , кто на северный берег Франции , на побережье Германии между Рейном и Эльбой, в Испанию . Ну, там им приходилось труднее, потому что они встретились с арабами, и арабы их отбивали очень сильно. Они грабили Южную Францию, они грабили все побережья Средиземного моря, и отразить их не было никакой возможности.

Например, Ирландию они захватили целиком, так же как они на какой‑то момент захватили и Россию . Но вот что любопытно, ни в Ирландии, ни в России не осталось от них никаких следов, хотя самый факт захвата был совершенно точно.

Но нас сейчас интересуют не викинги, нас сейчас интересуют европейцы – они‑то чего были такие лопоухие, что не могли от этих морских разбойников защититься? А они действительно не могли. Они бежали, плакали, молились Богу, служили бесконечные молебны,¹⁸³ вместо того чтобы идти на стены и отбивать противника.

* * *

Еще хуже были степные кочевники. Суть в том, что когда создавался Великий Тюркский каганат,¹⁸⁴ небольшая кучка туранцев , живших между Аральским морем и верховьями Яика (сейчас это Урал), она от тюрок убежала. Бежать можно было только на запад, – на запад она и убежала. Прошли сначала за Дон, наводя на всех страх, потому что они объявили, что они – великие завоеватели с востока. И местные жители им поверили. Потом, когда обман раскрылся, было уже поздно. Затем они отправились за Днепр. Потом, боясь, что тюрки их и там достанут, перевалили Карпаты и захватили среднее течение Дуная – страну Паннонию. Это был народ, известный в литературе как авары ,¹⁸⁵ а по‑русски – обры . Было их очень мало. По данным Среднего Востока, первоначально их было около 20 тысяч, а к ним присоединились еще 10 тысяч, которые их догнали потом. Если 30 тысяч мужчин, это, значит, общее население – 120‑130тысяч человек. Это ничтожное население, это население городского района, и тем не менее своими набегами они опустошили Германию, почти всю восточную часть Франции, ворвались в Италию и на Балканский полуостров, доходили до стен Константинополя. Нас интересуют не эти завоеватели, а та слабость сопротивления, которая была у тогдашних европейцев. С ними можно было расправляться как угодно, хотя в их хрониках идут рассказы о каких‑то грандиозных победах того или иного короля, но когда начинаешь читать, то видишь, что это немцы били немцев и очень этим гордились и восхвалялись, а вот когда те с немцами схватились, вот тут у них не получилось.

Но всё это шло примерно до 800 г., точнее в промежутке между 736‑м и 800 годом. Тут появились люди, которые начали оказывать сопротивление. Это были ранние Каролинги¹⁸⁶ – Карл Мартелл,¹⁸⁷ его сын Пипин Короткий¹⁸⁸ и его сын Карл Великий.¹⁸⁹ Они стали собирать людей, на которых могли положиться, и этих людей они называли хорошо нам известным словом «товарищи». Товарищи по‑латыни – comites (отсюда – комитет). На немецкий язык это слово переводится как «граф»,¹⁹⁰ а по‑французски, как «compte». И эти «товарищи» составили их основу.

Но, для того чтобы управлять страной, совершенно не способной ни к самозащите, ни к самоуправлению, страной, которая даже и налоги‑то почти не могла платить (потому что крестьяне делали такую малую запашку, чтобы только прокормить себя и семью, а так, вообще говоря, они работать не хотели – волынили), – надо было создать для них какие‑то условия. И тогда этим «товарищам» – эмигрантам выделялись места для поселения, которые они должны были своими средствами охранять, за что получали (невиданная в древности вещь!) – бенефициум , то есть зарплату. Буквально, бенефицио – значит «благодеяние», но это было в нашем понимании – зарплата. Если он служит, то он получал право собирать налог с жителей какого‑то района и брать часть его себе, чтобы прокормить себя, свое войско и защищать этих жителей. Он был в этом заинтересован. Иногда мостовую пошлину ему давали, иногда доход с какого‑нибудь города, который поступал в королевскую казну. Так возникли феодалы .

* * *

И тут надо внести ясность. Потому что, согласно социологической школе , феодализм возник значительно раньше (и это правильно), потому что феодализм и феодалы той или иной страны – это понятия далеко не всегда совпадающие.

Карл объединил всю страну под своей властью. В результате многочисленных завоевательных походов расширил границы королевства. В 800 г. был коронован в Риме папой Львом III императорской короной. В период его правления налеты викингов успешно отражались.

Феодализм – это способ производства, при котором работающие крестьяне являются хозяевами средств производства, но платят ренту своему феодальному владельцу. Такой феодализм начался в Риме и в Дакии еще в III в., когда выяснилось, что не выгодно держать рабов в тюремных помещениях и в каких‑нибудь эргастериях (на фабрике), а выгоднее превратить их в колонов, то есть поселить их на земле и дать заниматься своей работой.

И эта, так сказать, «формация»¹⁹¹ возникла уже тогда и существовала с тех пор – с III, а уж с IV в. – бесспорно. Тут можно спорить о разнице в десятилетие, но для нас это не имеет значения. Но дело в том, что при этой системе феодальных отношений тех феодалов, которых мы знаем – таких пышных, понимаете, с пиками, с плюмажами,¹⁹² с гербами, в латах, с большими мечами, с перчатками, которыми они били друг друга по лицу, а потом тыкали друг друга копьями, – вот таких феодалов тогда еще не было.

Феодальные отношения – это одно, а вот эти? Они появились, вот те самые «товарищи», но использовали они, естественно, ту систему, которая существовала до них. Ибо что служащему человеку надо? – Надо, чтобы ему его службу оплачивали. Но оплачивали каким способом? Если бы король прямо давал ему деньги из своей казны – он бы и на это согласился, ему было бы все равно.

Нас же, с точки зрения этногенеза, интересует – откуда они набрали этих людей ? Были ли это остатки богатырей эпохи Великого переселения народов или будущие рыцари и бароны ? Надо сказать, видимо, что в эту переломную эпоху было и то, и другое. Но тут они, так же как мухаджиры при Мухаммеде, объединились вокруг Карла Великого и создался даже цикл поэм и баллад – о рыцарях Круглого Стола или рыцарях Франции (рыцари Круглого Стола группировались вокруг мифического короля Артура, а пэры Франции – вокруг Карла Великого). Он был первый среди равных, он с ними вместе пировал, он с ними вместе ходил в походы. За предательство наказывал даже не сам король, а наказывал Бог, помогающий на поединке правому победить неправого. То есть они жили как единая, крепкая, хорошая банда, возглавлявшая страну.

Похоже на то, что было у Мухамеда ? Очень!

* * *

Сейчас я, чтобы не отвлекаться, остановлюсь и перейду на третий пример – на историю Западной Европы. Там было тоже похоже, хотя в совершенно других условиях. А что же здесь похожего? – С одной стороны, – арабы, семиты (понимаете ли, никаких таких феодальных обычаев у них не было, хотя вояки они были великолепные, но это были – воины‑купцы ), а с другой стороны, – люди, которые не знали, что такое торговля, торговать совершенно не умели (купцы, которые приезжали к ним, их безбожно обманывали).

В чем же тут общее? Общее , понимаете, в том моменте, который удалось подметить – отношение общества, общественной системы, к человеку … и отношение человеческого коллектива к природным условиям. Вот эти два индикатора для нас будут важны. Как мы вскрываем все этнические отношения? Только исследуя модификации и изменения общественных отношений. В истории такого нет. История нас ведет к цели как путеводная нить Ариадны,¹⁹³ которая помогает нам выйти из лабиринта. Поэтому нам историю надо знать, но только для этого.

Что же мы можем отметить для этой фазы становления этногенеза ? Общество (будь то – арабы, монголы, древние евреи, византийцы, франки ), оно говорит человеку (одному!): «Будь тем, кем ты должен быть!»

В этой иерархической системе, ‑

если ты хороший король – «Будь королем!» ;

если ты министр – «Будь министром» ;

если ты рыцарь – «Будь рыцарем! И не вылезай никуда! Неси свои функции!» ;

если ты слуга – «Будь слугой» ;

если ты крестьянин – «Будь крестьянином, плати налог! Ни‑ку‑да не вылезай!» ,

потому что в этой сверхотлаженной иерархической системе людям, составляющим консорцию , каждому уделяется определенное место.

Если они начнут бороться друг с другом за место, а не преследовать одну общую цель, – они погибнут (если это случается, то они и гибнут). А в тех случаях, когда они выживают, это действует тот самый императив.¹⁹⁴

Ну, хорошо, а если, скажем, король не соответствует своему назначению? – Свергнуть его и нечего с ним цацкаться!

А министр оказывается глупым и неудовлетворительным? – Отрубить ему голову!

А если рыцарь или всадник оказывается трусоватым и не дисциплинированным? – Отобрать лошадь, оружие и выгнать – к чертям собачьим! Чтобы и близко духу его не было!

А если крестьянин не несет налог, не вносит налог? – Ну, это мы заставим! Это мы умеем.

В общем, каждый должен был быть на своем месте . И из коллектива с таким общественным императивом получалась весьма слаженная этническая машина , которая либо – ломалась, либо – развивалась.

Надо сказать, что то, что сделал Карл Великий (по сути, это был переломный момент) сломалось, и сломалось очень быстро. Ибо для того, чтобы набрать себе нужное количество «товарищей» (то есть графов ) и поставить во главе их воевод (то есть герцогов ), и снабдить их достаточным количеством рядовых (то есть баронов. «Ваго» значит просто человек), нужно собрать все пассионарные силы тогдашней Европы. А Европа тогда была маленькая, она простиралась от Эльбы до Пиренеев и от Альп примерно до Нормандии. Британия в нее не входила – там были кельты – они не считали себя сопричастными европейскому миру .

Графов собирали со всех германских племен, собрали со всех и уцелевших от Рима галло‑римлян, то есть приглашали посторонних, кого можно. Если попадались какие‑нибудь пленные хорошие, у арабов , например, брали в плен, им предлагали креститься и войти в «товарищи» . Почему? Потому что таких людей мало.

Вы понимаете, ведь из этого кавардака ничего не получилось. Потому что этнос – не только единица социально организующаяся, она должна учитывать свои природные формы .

* * *

Карл Великий умер в 814 г. При его сыне Людовике Благочестивом начались распри, которые закончились к 841 г. полным развалом империи . И по какому же принципу? По принципу территориальному.

Западная часть, которая сейчас составляет большую часть территории Франции, она была романоязычной . Там говорили на испорченной латыни (которую сейчас мы считаем французским языком). Восточная часть была германоязычной , там была смесь немецких наречий, одно из которых мы сейчас изучаем в школе. Но в X в. понимали они друг друга довольно трудно. Французы будущие понимали друг друга легче. Но, самое главное, и те и другие составляли два крыла империи и терпеть не могли друг друга.

Германцы говорили, что они храбрые богатыри‑завоеватели: «Читать писать мы, конечно, не умеем, но зачем это настоящим мужчинам и тем более красивым женщинам? Мужчины должны воевать, женщины должны рожать и воспитывать детей, и как можно больше, потому что воевать придется долго и все равно большую часть перебьют. Так что, – давай!» В общем, в этом они видели смысл жизни. И, кроме того, развивались как хотели.

А западные франки сохранили остатки римской культуры и говорили: «Ну, что с этими охламонами разговаривать – дикий же народ! Ну, храбрость у них, конечно, есть, но ведь и мы не лыком шиты. А вообще‑то ведь неприятно с ними даже одним воздухом дышать. То ли дело, – я приду вот к своей матроне,¹⁹⁵ поговорю с ней о Сидонии Аполинарии¹⁹⁶ или о Лукиане.¹⁹⁷ А если даже я этого ничего и не знаю, то все равно, – у меня дедушка это знал. (Так многие в нашем поколении говорили: «Я‑то французского языка не знаю, но вот мамочка у меня знала хорошо!») А они примерно также говорили по‑латыни. И вообще, ну, с немцем, ну, кто хочет жить с немцем…?

А посредине между Роной, Рейном и Альпами (карту я не повесил, но я думаю, все представляют) поселилось третье племя, совершенно ни на кого не похожее, – бургунды.¹⁹⁸ Бургунды были самые культурные из всех германских племен. Они были такие очень высокие, рыжебородые, но бород не стригли, волосы носили на голове густые и выпить были не прочь. Притом они были очень добродушные и способны к наукам, так как они были германцами, хлебнувшими древнеримской культуры. Кроме того, они были ариане¹⁹⁹ (ну, это было одно из ответвлений ранних ересей христианской Церкви), и поэтому они выделялись среди прочих. Их потом заставили принять католичество, но они, так сказать, это делали с полной неохотой и выделялись как что‑то особое.

То есть образовалось уже три совершенно не похожих народа , или три породы людей, можно так сказать. Причем они друг друга отличали великолепно. Если человек приезжал откуда‑нибудь, допустим, из Китая или из Персии, то они ему казались все на одно лицо. Но как только он там поживет, он видит, что они различны. А поскольку они были различны, то они и хотели жить различно. А империя‑то была одна, – от Эльбы, понимаете, до реки Эбро в Испании. Карл Великий захватил небольшой кусочек Каталонии, Барселону захватил. Так что большая относительно империя и управление там должно быть одно.²⁰⁰ А чье? – Вот тоже вопрос.

Но кончилось это дело так. У Людовика Благочестивого было три сына, и они схватились между собой.²⁰¹ Сначала двое – Людовик Немецкий и Карл Лысый – напали на старшего сына – Лотаря ,²⁰² который носил титул императора, и разбили его в битве при Фонтане,²⁰³ – 841 год. Это год рождения Европы . Объясню почему. Лотарь бежал, но что было странно, и это отмечают даже хронисты: обычно, после больших битв, победители убивали раненых и побежденных, а тут – они говорили: «Зачем мы воюем, мы ведь все‑таки свои! Принципы у нас разные. Вы вот защищали Лотаря, который был за единство Империи , а мы не хотим. Но все равно мы же не чужие». И носили раненым врагам воду. Так что война, как видите, имела свои особенности, особенности, не свойственные войнам того времени.

И кончилось это дело тем, что через два года в городе Страсбурге Карл и Людовик зачитали клятву.²⁰⁴ Причем Карл читал на немецком языке для воинов‑немцев, а Людовик читал на французском языке для воинов‑франков. Клятва была примерно одна и та же – о том, что они делят свою страну пополам. Немцы будут жить отдельно, французы (впервые было произнесено это слово!) – будут жить отдельно. До этого не было никаких французов – были галло‑римляне и вельски Рейна. А на востоке были всякие немецкие племена, называвшиеся тевтоны. А тут было сказано: тевтоны и французы – это различные франки . Франки были и на той и на другой стороне. Франки – это название того племени, которое возглавило всю империю, а империя (империя франков Карла Великого. – Ред. ) теперь развалилась.²⁰⁵

А Лотарю что? Лотарю отдали никому не нужную Италию ,²⁰⁶ завоеванную, по тем временам, без большого труда, и полоску земли от Средиземного моря до Ла‑Манша, которая с тех пор называлась Лотарингия . Потом она развалилась, естественно. Это была очень условная область, которую неизвестно было куда приткнуть. Развалилась она на части²⁰⁷ (Л. Н. Гумилев называет и одновременно показывает на карте. – Прим. ред. ): Бургундия выделилась на юге – это там, где сейчас Лион, Гренобль, вот эти города. Прованс выделился в особое Арелакское королевство, там, где город Арль²⁰⁸ был столицей. Северная Лотарингия разделилась на Фландрию и собственно Лотарингию , которая до сих пор так и называется. То есть это условно‑политическое образование оказалось не жизнеспособным, ибо этнического наполнения оно не имело .

* * *

Что же испытывала природа за то время, пока шло рождение этноса? Надо вам сказать, что древние римляне , для того чтобы прокормить друг друга (сохранить свой великолепный город с двухмиллионным населением, с коммунальными квартирами, с плохеньким водопроводом, с еще худшей канализацией; с жуткой толкотней на улицах, где не было только что смога, а вообще духота была страшная), – для этого они уничтожили почти всю природу западного Средиземноморья .

Они свели леса не только в Италии, но и в Северной Африке, в Испании, свели почти все леса в Галлии, но там климат, к счастью, влажный, так что это не оказало столь трагических последствий. Они распахали огромное количество земель и пахали их хищнически для того, чтобы получать каждый год как можно больше хлеба, чтобы накормить свое римское население. Почему? Да потому что иначе оно бы устроило им бунты и убивало императоров. Ну, а хищническая распашка, как вам известно, идет без пользы. В общем, все это римляне проделывали так, как умеют это делать цивилизованные люди.

Но когда этих римлян прикончили, потому что, несмотря на всю свою цивилизацию, они потеряли пассионарность, и защищаться не было сил – они не столько сражались, сколько были сражаемы, а потом уничтожены, попросту говоря, – вымерли, то земля тогда отдохнула.

Редкое население осталось после всех солдатских движений,²⁰⁹ после гибели в римских провинциях, после походов Флавиев²¹⁰ тоже было очень не много, – и земля отдохнула, выросли леса. У Дорста это очень хорошо описано в книге «До того, как умрет природа» (М., 1968. – Ред. ). Рекомендую прочесть. Десяток стран заросли лесом за эти годы. Расплодились и дикие животные, и птицы местные и перелетные, водоплавающие, куропатки, зайцы, то есть страна, обеспложенная и кастрированная цивилизацией, опять превратилась в земной рай.

И тут оказалось возможным производить защиту этой страны (Франции. – Ред. ) и оказалось, что имеет смысл ее защищать, потому что жить‑то в ней – хорошо! А враги, как я сказал, были повсюду.²¹¹

Потомки Людовика Благочестивого – и Каролинги , и немецкие его потомки²¹² – были людьми исключительно бездарными, просто на редкость бездарными. Спрашивается, зачем же тогда французы и немцы поддерживали таких королей? Да они не их поддерживали, – они выдвигали их просто как знамя, как лозунг, как идеограмму, как символ, за который можно сражаться, защищая свою независимость . Да им, в конце концов, было безразлично, какое слово произносить, – только когда они говорили «Карл Лысый»²¹³ или «Людовик», то они знали, что они под этим подразумевают. И шли‑то они – ради себя, ради осуществления своих идей. То есть произошел пассионарный толчок.

И все эти графы и бароны, которые были из их среды, имен которых мы не знаем, они начали интенсивно и мужественно сопротивляться:

– нападениям сарацинов (то есть мусульман );

– нападениям викингов (то есть норвежцев и датчан );

– нападениям обров ;

– ненавидели греков ;

– презирали итальянцев , у которых ничего подобного не было и которые, так сказать, проживали последний срок;

– и плевали на Британские острова , где были тоже остатки Великого переселения народов, – англы и саксы , абсолютно потерявшие способность к защите от тех же самых викингов – норманнов .

А вот здесь, в центре Европы (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. ред. ), будущие феодалы оказались ребятами весьма дельными, потому что они продолжали кооптировать (принимать. – Ред. ) в свою среду людей толковых, смелых, верных, умеющих сопротивляться, при всех неприятностях своего характера они все время обновляли свой состав.

Кончилось это дело тем, что однажды викинги вошли в устье Сены, разграбили все, что могли, прошли до города Парижа и решили разграбить и его. Париж в то время был городом не очень большим,²¹⁴ но, так сказать, довольно все‑таки заметным. И парижане, конечно, бросились в церкви молиться о том, чтобы святые спасли их от ярости норманнов.

Но у них оказался толковый граф, Эд его звали, – граф Парижский. Он сказал: «Ничего подобного, святые нам помогут, если мы сами себя не забудем. А ну‑ка, все на стены!»

Собрал в кучу своих ребят и стал всех выгонять на стены защищаться, и чтобы жены и ребятишки, которые повзрослее, – таскали воду и пищу. А тех, кто кричал: «Я не пойду, у меня миокардит! Вот справка от врача!» – он тут же хватал с помощью своих ребят и тащил на стену: «Постоишь и с миокардитом, – ничего!»

Результат был совершенно потрясающий. Норманны взялись всерьез штурмовать Париж : и не смогли его взять.²¹⁵

Явился Карл Толстый,²¹⁶ король из династии Каролингов, потомок Карла Великого, с войском. Постоял, постоял и ушел – побоялся сражаться. А Эд кричал: «Не сметь уходить со стен! Вот я вам дам! Вот я вам покажу!»

И Париж уцелел. Это произвело на всех такое впечатление!²¹⁷ Хотя тогда телефонов не было, радио тоже не было, и телеграфа и почты не было, но передавали люди новости не хуже, чем у нас, даже лучше. То парижане посмотрели и сказали: «Вот этот нам нужен. Вот такого бы нам короля!»

И они отказались подчиняться законной династии. Провозгласили Эда королем Франции.²¹⁸ Ну, правда, у него этот номер не прошел. Было преждевременно.²¹⁹ Но, в общем, история повторилась через 90 лет, в 888 г., когда Гуго Капет (тоже граф Парижский),²²⁰ был таким же образом провозглашен за свою энергию, за свои личные качества королем Франции, а Каролингам отказали в повиновении. Последнего (герцога Лотарингского. – Ред. ) поймали в городе Лане (столице Лотарингии. – Ред. ), посадили в тюрьму, где он и умер.²²¹

Что это такое? Бунт пассионариев , опирающихся на людей гармоничных и субпассионарных , то есть волнения против чего? – Против королей своих и системы, системы, потерявшей пассионарность. Но почему она удалась в данном случае и не удалась, например, в Лотарингии !

А вот обратимся к географии, вернее, к исторической этнографии – это наука географическая.

Франция (в X в. – Ред. ) была населена не одним народом, как сейчас, – французами, а целым рядом народов. (Л. Н. Гумилев показывает на карте исторические районы Франции. – Прим. Ред. ) Полуостров Арморику заселили кельты – бритты, и с тех пор она называется Британией . К югу от Луары до Гаронны жил народ аквитаны, который, потеряв свой язык и культуру, сохранил память, что они – аквитаны и поэтому очень не любили своих соседей, живших по другую сторону Луары – на Сене и Марне, там поселились франки , которые перемешались с местным галло‑римским населением.

К югу от Гаронны, между Гаронной и Пиренеями жили баски , оболтавшиеся во французском языке в гасконцев . Римское население, состоящее из римских колонистов, ассимилировавшихся там, населяло южный берег Франции около Средиземного моря, они так и называли всю свою страну – «провинция», Прованс, а себя – провансальцами . Смесь там была невероятная, потому что там и арабы примешались, и остготы примешались, бургундов там много осело. В общем, кого там только не было. Вот. Они там и спаялись в единое целое.

Лион , такой, кажется, французский город, если не знать, что до XIV–XV вв. он считался немецким городом, потому что он принадлежал королевству Бургундии . А Бургундское королевство входило в Германскую империю на правах автономного герцогства. В Эльзасе (тоже как будто – французская провинция) жило население, состоящее из германского племени алеманов . И, кроме того, норманны заселили тот северный полуостров, который вдается в Ла‑Манш, и с тех пор он называется Нормандия .²²²

И ведь, вы знаете, каждый из этих этносов, которые я перечислил (я еще довольно грубое дал перечисление, обобщающее), он хотел жить самостоятельно, сам за себя. Откуда силы взялись? Ведь еще двести лет до этого они позволяли себя грабить и истреблять как угодно, то тут оказалось, что они все могут себя защитить великолепным образом. Эти бретонские кельты , убежавшие от англосаксов в сторону Эльбы из Англии , они оказались победителями не слабыми. Правда, норманны потрепали их очень сильно и, в общем, подчинили себе. Но, в общем, кельты … самостоятельность сохранили. Бургунды хранили самостоятельность до XVI в., гасконцы также и даже больше. И так далее.

И все начали воевать не за единую целостность – королевство Францию, которая как юридическая норма существовала, но они воевали каждый сам за себя . Казалось бы, при такой раздробленности они должны были быть совершенно бессильными. А оказалось, ничего похожего! Тут‑то они силы и нашли. Тут‑то у них появилось огромное количество людей, которых мы (по определению нашему) назвали бы пассиона риями , которые начали искать себе применение . Они превратились в своего рода свободные атомы, которые, не находя применения в своей стране (излишние пассионарии), начинали искать службы, – то у французского короля, то у тулузского графа,²²³ то ехали в Испанию. И наконец, поперли, слава Богу, – их сплавили в крестовые походы, чем открылась эпоха колониальных захватов Европы.

И всё это вместе, устойчивость этих маленьких государств, которые отбили викингов, которые удержали свою самостоятельность, свои обычаи, свои нравы, которые вырабатывали каждый культуру по своему образцу, – то, что называется провинциальной культурой (тогда‑то были не провинциальные , тогда были просто местные обычаи), – это было за счет того, что они установили иерархическую систему соподчинения. И править такой системой крайне трудно.

Лишь когда большое количество пассионариев – свободных атомов, мешавших всем, не дававших возможности ничего организовывать, но вместе с этим защищавших страну от всех возможных нападений и перенесших войну за море в Палестину, когда они исчезли, то оказалось возможным строить государство. И тогда наступает следующая фаза этногенеза , фаза называемая акматической … (Л. Н. Гумилев идет к карте, и голоса его на пленке не слышно. – Прим. ред. )

* * *

Мы говорили сегодня о подъёме . И я думаю, что акматическую фазу мы отложим на потом, а сейчас займемся еще одним вариантом пассионарного подъёма и сложения этногенеза, который мы до сих пор не затрагивали. А именно всё то, что связано с Византией .

Почему это нам должно быть особо интересно? Потому что – и в случае с арабами, и в случае с франками, то есть западноевропейцами (слово франки было тогда собирательным, всех западноевропейцев франками называли) – они прошли подъём от начала, от совершенно раздробленного, расхлюстанного, почти гомеостатического состояния этносов , которые существовали по инерции , как реликты , и поэтому на пустом месте легко было строить.

Гораздо труднее было с тем восточнохристианским этносом, который создался в условиях огромного подъёма и могучей социальной системы , именовавшейся Римской империей . И, тем не менее, он, понимаете ли, пробился через эту каменную стену. Вот как, примерно, у нас былинки пробивают асфальтовые дороги и вырастают, если их только не давят, опять‑таки ногами и любой другой живой силой.

Дело в том, что Римская империя в I в., захватившая все Средиземноморье и наладившая там исключительно хорошую, конструктивную систему администрации, экономики и хозяйства, она была довольно терпима к некоторым явлениям, в один определенный период. И вот, на востоке Империи, в восточной ее части (субпассионарной до того, захваченной почти без труда, почти без боев), произошел пассионарный толчок, аналогичный тем, о которых мы говорили, отметили у арабов в VII в. и у западноевропейцев в начале IX в., но произошел он на совершенно иной основе.

Население Сирии, Палестины, Малой Азии было крайне разноплеменным, – и вдруг !.. Я подчеркиваю это – вдруг , потому что в первых двух отмеченных нами случаях, тоже было вдруг . Там появились какие‑то учения, которые заставляли людей сплачиваться в точно такие же консорции, как мы уже описали. Правда, принцип этого сплочения был несколько другой. Но консорции имели ту же самую силу и то же самое значение.

Если арабы сплачивались по принципу конфессиональному, по принципу исповедания единой веры, то здесь люди сплачивались по принципу исповедания своей веры или веры своих близких друзей.

В это время в Палестине появилось большое количество пророков, которые говорили от лица того или иного Бога, а иногда и от своего собственного. Ну, Христа все знают, но был тогда и Аполлоний Тианский,²²⁴ и был Гермес Триждывеличайший (Гермес Трисмегист),²²⁵ якобы это был человек, живший в Египте. Был Филон Александрийский²²⁶ – еврей, который изучил греческую философию и создал свою систему на базе, так сказать, вариантов греческого монизма. Создался Талмуд,²²⁷ в котором участвовали два крупных еврейских раввина – Шамай и Гамалиил,²²⁸ то есть произошла реформа древней израильской религии.

И религия стала тем выходом, в который устремилась пас сионарность , как жидкость, которая находится в каком‑то сосуде, выливается из него там, где образуется дырка. А дырка образовалась именно в вопросе религии, – не потому что люди были в то время религиозны, а потому что в условиях административного гнета Римской империи это считалось – можно.

В I в. римляне были фактически безбожниками, потерявшими веру в своих древних богов – Юпитера, Квирина, Юнону (я боюсь спутать греческие названия и римские ), Юнону, то есть по‑гречески Геру и так далее.²²⁹ Они стали относиться к ним как к пережиткам своего детства, каким‑то очень симпатичным реминисценциям, но никто всерьез не придавал этим богам никакого значения. Они уже начали превращаться в опереточные персонажи, что закончил Оффенбах постановкой «Прекрасной Елены».²³⁰

Этот культурный процесс , в общем, римлян несколько дезориентировал и дал им возможность не заметить того, что люди, появившиеся, – пассионарные люди, занимаются совершенно дозволенным делом, – составлением и изобретением новых культов, и считали, что это – можно.

«А … пусть кто хочет, тот то и говорит, лишь бы он соблюдал закон».

Христианство , которое нам кажется абсолютно монолитным, таким в I в. еще не было. Тот случай, который имел место в 33 г. на Голгофе , – стал известен всему миру, но все его воспринимали очень по‑разному. Одни считали, что это просто казнь человека.

Другие говорили, что это снисхождение духа бесплотного, который вообще не страдал и это просто видимость, что его на крест повесили.

Третьи говорили, что это – Богочеловек .

То есть течений было огромное количество. И первое место в этом движении, инициативу в этом движении взяли кто? – Евреи . Они‑то, со свойственной им горячностью, подняли шум: «Конечно, повешен там был какой‑то ничтожный человек, – и это правильно. Но не в этом дело. Римляне – такие сволочи, гады‑мерзавцы! Они на нашу священную еврейскую землю пригоняют… кого бы вы думали? – Свиней! И едят!»

А римские легионеры получали паек в виде свинины и привыкли к нему. Так что гарнизоны, которые были расположены в Палестине, оскорбляли чувства евреев. Вы спросите, а как же до этого? А до этого они прожили под римлянами 100 лет и довольно, так сказать, безразлично. Как говорится, ну зачем такую гадость есть и зачем вам к ней прикасаться? Тьфу! А тут они стали уже активно возражать и сказали: «Нет, не тьфу». Они сказали: «Бей!» А это была уже разница очень существенная. Так возникла Иудейская война .²³¹

Вы понимаете, Иудейская война, может быть, была бы успешна, если бы не произошел этот самый пассионарный толчок. Потому что евреи тогдашние, местные евреи (древние евреи относятся к современным и будущим евреям, так же как римляне относятся к итальянцам . Современные евреи – другой этнос, хотя и происходящий, в значительной степени, имеющий культурную традицию предыдущего) они разделились на четыре группы, которые терпеть не могли друг друга.

Те, которые соблюдали старый закон и старые обычаи, назывались фарисеями . Они носили длинные волосы, расчесывали бороду, золотой обруч, длинную одежду, изучали Тору, читали книги, соблюдали все посты и обряды, и терпеть не могли саддукеев,²³² которые – ходили в гиматиях и хитонах,²³³ брились либо выстригали изящные бородки по римскому образцу, дома говорили по‑гречески, имена давали друг другу такие, как‑то: Аристомах, Диомид , – никак не еврейские , но которые держали в своих руках деньги и командовали войсками.

Но и те и другие презирали простых пастухов,²³⁴ земледельцев, которые собирались где‑то в пещерах Палестинских гор около Ливана, читали друг другу пророчества и говорили, что, мол, этих фарисеев, вообще, – не поймешь, что они говорят; саддукеи уже почти не наши, а вот в пророчествах записано о борьбе духов света и духов тьмы. И когда духи света победят, и явится Спаситель мира и всех спасет, римлян – выгонит, а этих гадов – фарисеев и саддукеев – усмирит.

Христос пришел к ним, но «свои его не познаху» (не признали).²³⁵ Они сказали: «Это нам не подходит».

А, кроме того, были ребята – оторви да брось. Они назывались сикарии²³⁶ и зелоты,²³⁷ то есть ревностные. Их было мало, но они имели очень большой вес, потому что они организовывали террористические группы и убивали всех, кого хотели. А убивать тогда они научились, и «смерть император!» – этим они овладели полностью. И поэтому на всех наводили страх.

А греки, которые были заражены, и эти римские египтяне (римляне, жившие в провинции Египет. – Ред. ) были заражены разными идеями (испытывали влияние различных восточных религиозных культов. – Ред. ), они страшно этим делом заинтересовались. Они изучили переведенную на греческий язык Библию и пришли в полный ужас.

«Если это Бог, который там описан, то какой же он нехороший Бог! И какой он создал нехороший мир, в котором так плохо жить!»

Друзья мои, в каждую эпоху считали, что жить плохо, и та эпоха не была исключением. Вот.

«Это же не Бог. Что он сделал? – Адама и Еву и запретил им познание Добра и Зла. То есть хотел их оставить в дураках. Хорошо ли это? Да и потом, выгнал их из Рая, когда их научил кто? – Хороший, добрый, лазоревый Змей. Он Еве дал яблоко и всё остальное. Он просветил их. Ну, Змей‑то хороший, а этот‑то Творец‑то мира, оказывается, просто не творец, а ремесленник, потому что он сотворил мир халтурно, потому нам всем и плохо».

И они стали почитать Змея. Могучее движение было, называлось по‑гречески офиты. ²³⁸

Появились христиане, которые верили в Христа. Но они сразу разделились на целый ряд направлений.

Одни говорили, что Христос, да – это Бог, все как следует, но пришел‑то он для евреев и только евреев следует посвящать в христианскую веру. Так, кстати, говорил апостол Петр , а апостол Павел говорил: «Нет».

Ой, как они собачились (спорили. – Ред. ) между собой!²³⁹ Я даже рассказывать не могу. И доносы писали один на другого и под суд‑то апостола Павла²⁴⁰ отдавали, но ему удалось вырваться. Он был очень хитрый и ловкий, потому что, когда его привели для допроса, он увидел, прикинул грамотно – в зале половина саддукеев и половина фарисеев.

Он закричал: «Я фарисей , сын фарисея ! Это саддукеи меня оклеветали».²⁴¹

И тогда все фарисеи встали на его сторону.

Саддукеи стали кричать, что его надо казнить, а он закричал: «Нет, я римский гражданин ». ‑ и бумажку показал, – меня если казнить, то меня надо на суд к кесарю. Отправьте меня в Рим!» – потому что римского гражданина может судить только кесарь.

И фарисеи все проголосовали, потому что … кончилась. … Его отправили в Рим. Так он и выкрутился.²⁴²

Кроме того, появились люди весьма квалифицированные, с такими мозгами, которым может позавидовать любой современный философ. Я вот эти самые древние сочинения читаю с огромным удовольствием. А когда я пытался читать Бергсона²⁴³ или вот Дильтея²⁴⁴ и всех прочих, вы знаете, читать‑то осилил, но я не вынес огромного удовольствия. Просто прочел. И знаете, как не жалею об этом. А вот те – нет.

Например, главный вопрос для всех людей был таков: в мире есть зло, откуда оно взялось? Если Бог создал мир и заодно создал Зло, то, значит, очевидно, бог – дьявол. И он виноват во всех грехах. А если он хороший, то почему же он не исполняет хорошо? А!!! – значит, он не хочет. Тогда он не бог, а дьявол». Вот кратко то, что тогда возникло. Где‑то во II в. возникло учение о том, что дьявол‑то был создан добрым, хорошим и светлым ангелом, а потом из‑за непослушания стал плохим. «Бог! Ну, он же должен был проявить свои хорошие способности в этом плохом мире. А он – нет! Опять ничего не получается!»

И вот тогда возникло учение – гностицизм.²⁴⁵ От «гнозис» – знание, но гностики – это псевдоученые. Были три великих гностика, которые считаются не христианскими, – Валентин, Василид и Сатурнил и один христианский гностик – Марцелин. Я о них скажу кратко.

Валентин²⁴⁶ и Василид²⁴⁷ говорили, что зло – это материя. Материя – это неон , то есть что не существует. Эон – частица света, которая падает в материю и «оплодотворяет» ее. И когда они из нее выпадают, вылетают, то это и есть путь наверх, путь к спасению. Все это было облечено в очень сложную философию и не имело успеха, и в то же время имело успех, но не имело последствий, потому что единственным способом спасения из этой материи рекомендовалась полная аскеза. И истинные последователи гностиков, они действительно были аскетами. То есть они не оставили потомства, и они не оставили … и поэтому они ушли – в третьем поколении.

Сатурнил,²⁴⁸ третий гностик – он в Антиохии работал. Он говорил другое. Есть тьма, есть свет. Частицы света упали в тьму, в материю. Она захватила часть духа и держит его. Вырваться надо! Надо только ее обесплодить. Материя – это плохо, а дух – хорошо. Но она останется, она не неон, она не дух, но, в общем, сама по себе она ничто, нечем ей развиваться без духа. Когда уйдет дух, не будет ничего – ни людей, ни животных, все уйдет обратно в землю. Будет просто тьма. Много он наговорил. Всё это так. Но результат тот же самый – отказ от жизни.

Маркион²⁴⁹ был из Малой Азии. Очень был ученый человек. Сначала он был торговцем, потом занялся филологией и написал большой трактат о Ветхом и Новом Заветах, где он доказал вполне убедительно (и с моей точки зрения убедительно), что Бог Ветхого и Нового Заветов – это различные Боги и что поклоняться Ветхому Завету не нужно. А так как уже поклонение Богу Ветхого Завета вошло в обиход, то большая часть церковников его не признала. Но церковь разделилась на две партии – на маркионитов²⁵⁰ и его противников.

Победили тогда, к III в., маркиониты , когда выдвинули довольно остроумную систему величайшего филолога мира, египтянина Оригена,²⁵¹ который объяснил, что вот действительно с Ветхим и Новым Заветами‑то не получается, но Ветхий Завет надо толковать не буквально, а символически. То есть как угодно, как хочешь, так и толкуй. Бог простит праведников, покарает грешников, праведников одобрит, грешников покарает, но потом по милосердию своему он их простит и дьявола простит. И этим всё закончится.

Церковники²⁵² тогда сказали: «Нет, дьявола простить нельзя, потому что он‑то прошения не просит. Можно простить только того, кто просит прощения, а он не просит. Так его зачем же прощать?» И отвергли его.²⁵³

Я рассказываю всю эту фантасмагорию только для того, чтобы показать, как действует пассионарный толчок в условияхуже существующей системы , подобно тому, понимаете, когда вы продавливаете через мясорубку фарш и он лезет через все дырочки, а не идет сплошным потоком.

В первых двух случаях мы видим поток – в арабском случае; во франкском случае в Западной Европе – тоже поток, хотя и не такой прямой, не такой целенаправленный, немножко размытый. А здесь (Л. Н. Гумилев показывает на карте территорию Римской империи. – Прим. Ред. ) всё полезло в разные стороны, а результат был тот же. Вероятно, – в движении сила. В то время сила была – у христиан . Потому что по закону о том, что тайные общества запрещались (Траян издал такой закон), все общества запрещались – и тайные, и явные,²⁵⁴ – вообще нельзя было ходить никуда, даже общество сапожников было запрещено, – христиане рассматривались как общественная угроза. Почему? Потому что они по вечерам собирались, что‑то такое делали, говорили, потом ели своего Бога и потом расходились. И никого на свои соборы, собрания не пускали. А там было приказано их арестовать, потому что в тогдашней Римской империи желающих доносить на своих близких было более чем достаточно. Пошел такой донос на всех римских граждан и провинциалов, что Траян испуганно запретил принимать доносы на христиан.

«Да, конечно, – сказал он, – надо казнить, но только по их личному заявлению. Вот приходит человек и заявляет, что он христианин, – тогда его можно казнить и… А если он не говорит, а на него пишут, – выкидывайте все доносы!»

И что вы думаете? Оказалось огромное количество людей, объявлявших себя христианами и принимавших казнь. Потом даже этот закон перестали соблюдать преемники Траяна, потому что пришлось бы казнить слишком много весьма толковых людей – христиан и близких к ним. Христиане – это общее название, не только церковные христиане , но и гностики и манихеи (хотя об них особый разговор), все они подпадали под этот закон. Они сначала объявляли себя. Их уговаривали: «Да ладно тебе. Ты иди, подумай, может, завтра придешь, я тогда запишу, а сейчас меня вообще нет. У меня рабочий день кончился». – «Нет, запиши меня. На казнь не успею!» – «Ну, на следующую успеешь. Какая тебе разница?» Вот такой разговор.

А они: «Нет!»

Потому что, в силу своей пассионарной одержимости , они так поверили в смерть и в загробную жизнь, что они считали, что для того, чтобы спастись, требуется смерть. И они требовали смерти.

А менее пассионарные – они служили . Служили в войсках, служили в администрации, служили в правительственных органах, торговали, возделывали землю, и поскольку они не допускали разврата и соблюдали строгую моногамию, то они быстро размножались. Женщина‑христианка рожала мужу‑христианину каждый год по ребенку, потому что считалось, что убивать плод в чреве – это грешно, это убийство.

А в это время язычники развлекались так, как принято развлекаться в больших городах всего мира, естественно, – стриптиз. И детей они почти не имели. То есть к III в. количество христиан было уже велико, но принципиальность свою они сохраняли.

Вот когда в Галлии было восстание багаудов,²⁵⁵ то надо было послать хорошие войска на подавление. Восстание было не христианское по существу, но какая‑то часть этих багаудов и их вождей были христианами. А может быть, и не были, но про них слух прошел, что они христиане (считалось, что багауды – христиане), которые убивали своих помещиков‑латифундиалов, бывших язычниками, что они действительно и делали…

Против них направили для подавления один из самых лучших и дисциплинированных легионов Империи – десятый Фиванский легион . Те приехали в Галлию и вдруг узнают, что их посылают против единоверцев. Они отказались. Восстания в римской армии в то время были постоянно, легионы восставали запросто, а в легионе сорок тысяч человек вместе с обслугой (десять тысяч бойцов и там обслуга, вспомогательная часть … в общем, сорок тысяч человек) отказались подчиниться начальству. И они знали, что им за это полагается казнь через десятого – децимация . Но вместо того, чтобы поднять восстание, они положили копья свои и мечи и сказали: «Воевать не будем!»

Ну, – что ж? Через десятого, выйди, выйди, выйди! Отрубают головы.

– Пойдете воевать?

– Не пойдем.

Еще раз, – через десятого… и еще раз! Весь легион без сопротивления дал себя перебить. Они сохранили воинскую присягу и свою дисциплину. Они дали слово – подчиняться, они подчинялись, но не против своей совести. Совесть была для них выше долга.²⁵⁶ Праздник есть такой Сорок тысяч мучеников – это как раз в память о десятом Фиванском легионе.

Вы понимаете, какой такой был страшный подъём (пассионарности. – Ред. ), и он сломал систему Римской империи . Это очень интересная вещь.

Можно ли сказать, что это был социальный протест? Отчасти да. Но почему этот социальный протест проявился только в Восточной части Римской империи , где порядки были совершенно одинаковые с Западом ? Он был в Малой Азии, в Египте, в Сирии, в Палестине, гораздо слабее в Греции, очень слабо, и совершенно не чувствовался ни в Италии, ни в Испании, ни в Галлии. А порядки были одни и те же, и люди были одни и те же.

Кончилось дело тем, что во время очередной междоусобицы, после отречения Диоклетиана,²⁵⁷ его преемники – Константин и Максенций – схватились между собой. И Константин, чувствуя, что у него войск меньше (он командовал галльскими легионами, а Максенций стоял в Риме), он объявил, что даст христианам веротерпимость.²⁵⁸ И позволил начертать на своем знамени вместо римского орла крест. Много легенд с этим связано, но нас интересуют не легенды, а факты. А факт заключался в следующем: небольшая армия Константина разгромила огромную армию Максенция и был занят Рим. Когда союзник Константина, владевший Востоком, – Лициний – с ним поссорился, то небольшая и менее боеспособная армия Константина разгромила армию Лициния . Лициний²⁵⁹ сдался при том обещании, что ему будет сохранена жизнь. И, конечно, его казнили. Он негодяй и мерзавец был редкостный.

В чем тут дело? Я думаю, что тут дело в том, что все христиане, которые служили в войсках, знали, что это их война и что они идут за свое дело, сражались с удвоенным рвением. То есть они сражались не только как солдаты, но и как сторонники той партии, которую они защищали. Овладевшая их умами идея толкала на смерть, но толкала, естественно, только пассионариев. Инертных людей никакая идея никуда не толкает . Идея защиты язычества никого никуда не толкала, а были ведь люди талантливые и люди, которые защищали язычество – философ Плотин,²⁶⁰ философиня Ипатия,²⁶¹ такие люди, как Прокл,²⁶² Либаний,²⁶³ Ямвлих²⁶⁴ – они были по таланту ничуть не ниже, чем гностики и Отцы Церкви.²⁶⁵

Но эти новые (христианские. – Ред. ) идеи вначале, пока на них не обращали внимания, сплотили вокруг себя пассионариев, и они победили. Константин, не ставший христианином, тем не менее, дозволил своим детям креститься. И христиане оказались во главе Империи. Тогда уже язычники оказались в положении плохом, то есть имели ограничения в прохождении службы. К этому все и сводилось – на хорошую работу не брали.

Но поскольку пассионарность была, и она продолжала расти … (ничего не слышно на пленке, так как Л. Н. подошел к графику «Изменение пассионарности в системе» и показывает фазу подъёма пассионарности. – Прим. ред. ), и поскольку это – пассионарные люди, то они мечтали действовать, а действовать стало где? – Негде. И – деятельность эта стала проявляться в таких довольно уродливых формах.

Началось это все еще с Константина. Константин сказал, что, конечно, он Церковь допускает. Соборы допускает, чтобы они собирались и обсуждали, но он, как император, желает присутствовать на этих Соборах,²⁶⁶ для того чтобы смотреть, чтобы не было какого‑нибудь государственного непорядка. А он же язычник, его нельзя было допустить, тогда ему дали чин дьякона, с тем чтобы (правда, все‑таки самый младший чин), чтобы на этом основании он имел право быть допущен на Собор.²⁶⁷ Император всей Империи! Ну, Константин был человек практичный, он сказал, что ему все равно. А христиане африканские, наиболее горячие, заявили: «Ничего подобного! Какое дело Императору до Церкви! Мы сами по себе, он сам по себе! В гражданских делах мы ему подчиняемся, а к нам пусть не лезет!»

Это кричал епископ, то ли дьякон Карфагенской церкви – Донат . И отсюда его последователей называли донатисты.²⁶⁸ Так как умеренные были, как всегда, в большинстве, – то программа Доната не прошла и создала Первый раскол в христианской церкви. Донатисты заявили, что новый порядок их не устраивает, – мученической‑то смерти уже нет. Поэтому они создали такие группы или банды, которые ходили по дорогам около Карфагена, там, в Африке, находили какого‑нибудь приезжего путника, окружали его и говорили: «Убей нас во имя Христа!»

Тот говорит: «Да вы что? С ума сошли, что ли, спятили? Я мухи‑то не убью, курицы зарезать не могу, а чтобы я людей убил? Отойдите от меня!»

«Э‑э, – говорили они, – тебе мало не будет! Из тебя будет сейчас котлета, если ты только нас не убьешь!»

Ему ничего не оставалось делать, как брать у них из рук дубину и бить по темечку. Они падали, умирали и считали, что они идут в Рай.

Менее трагические, я бы сказал, и уродливые формы эта повышенная пассионарность, при определенной конфессиональной доминанте , приняла в Египте . Там, правда, не требовали, чтобы их убивали, но говорили: «Нет. Мы откажемся от судьбы, которая нас привлекает. Мы всего хотим! Мы хотим этой вкусной пиши, хотим это сладкое вино, мы хотим этих милых женщин, мы хотим читать этих бессмертных поэтов, а христианам этого нельзя. Все! Уходим в пустыню!»

Уходили в Фиваиду , в Верхний Египет и сидели там, на крайне постной пище. Кусок хлеба и немножко воды, с тем чтобы убить свою плоть. А там, чтобы не искушаться, велели наполовину себя в землю закапывать, чтобы не было действительно соблазна, и следить, чтобы (искушение. – Ред. ) тайно не было осуществлено. Так зародились монахи Фиваиды.

Ну, было ли это плохо или хорошо? Я бы сказал, с точки зрения нашей географической, то есть охраны природы и с точки зрения гуманной, – это было очень хорошо. Потому что, если бы этих страшных, оголтелых пассионариев да выпустить на природу и среди людей, то они бы таких дров наломали, что лучше пусть так.

И даже те, кто там не сидели, они немедленно развили деятельность, которая отнюдь не пошла на пользу ни им, ни Церкви, ни Византийской империи , и вообще – никому.

Они начали проповедовать разные учения. Вот, например, в Александрии появился один пресвитер, священник Арий,²⁶⁹ очень образованный человек, который сказал, что есть Бог Отец и Бог Сын, значит, Отец раньше, Сын позже, – Сын меньше, чем Отец.

«А, – сказали ему. – Ты что, хулишь Господа Бога нашего?»

«Ничего подобного. Отец и Сын – это просто названия, которые мы на нашем бедном языке даем. А они – равны».

Ну, казалось бы, поспорили и разошлись! Н‑е‑т! Свалка, междоусобная война, аресты, доносы, наушничество.²⁷⁰ Первых императоров (императоров‑христиан, наследников Константина Великого. – Прим. Ред. ) обратили в арианство, они начали преследовать противников Ария. Потом император Феодосии оказался связан с противниками Ария (по знакомству, конечно), – поддержал православных, которые победили ариан. Арианство было распространено среди готов, вандалов, бургундов – вообще германских племен. То есть они оказались разной веры, и все из‑за такого, я бы сказал, абстрактного спора.

Но когда с арианами кончили,²⁷¹ казалось бы, успокоились? Ничего подобного! Возник спор о том, – Христос имеет одно тело или два? Божественное и человеческое или только одно – божественное?²⁷² (О том, что одно – человеческое, об этом и разговора быть не могло. Была в III в. такая идея у Павла Самосатского , но о ней не стали разговаривать.) А тут еще начался спор: Дева Мария, она кто – Богородица или Христородица?

Друзья мои, – созвали Собор в Эфесе в 449 г.! Большинство стояло за то, что два тела и вообще, так сказать, ничего особенного. Но туда приехали египетские монахи, вот эти самые – из Фиваиды , в рясах из верблюжьей шерсти, надетых на голое тело, подпоясанные веревками, и вот с такими большими топорами, которые бегали по Эфесу и кричали: «Кто признает два тела в Господе нашем, того мы сейчас рассечем насмерть!»

Ну, начались заседания Собора, монахи ворвались туда, переломали писцам пальцы. Митрополита загнали под стол и забили ногами, стражу разогнали. Создался такой кошмар, что пришлось перестраивать весь Собор и переносить его поближе к столице в Халкидон,²⁷³ отобрать депутатов специально по спискам, окружить это войсками и – принять решение, которое вот сейчас лежит в основе христианской церкви, что вызвало отпадение Египта (египетской церкви. – Ред. ), и они передались арабам . (Скажите, пожалуйста, сколько времени?) А вот это – издержки пассионарного подъёма .

Зато когда Западная Римская империя, где не было такого подъёма, стала легкой добычей варваров,²⁷⁴ повторяю – потрясающе легкой. Восточная (Римская империя. – Ред. ), включавшая в себя Балканский полуостров. Малую Азию и Сирию с Египтом, удержалась, сохранила большую часть своих границ, с небольшими потерями (Сирию потеряли, потеряли и Африку²⁷⁵), но зато там христианская церковь получила все права под властью арабских халифов. Хотя было известно, что она совершенно самостоятельна, что она доказала, что она монофизитская , что одно тело в Христе и поэтому она не зависит от Византии. Но ведь это было известно и раньше!

Но тут самое главное, что нужно понять, что в истории этносов, в отличие от истории социальной, вред и польза не имеют никакого значения . Эти понятия здесь вообще не фигурируют, – также как в термодинамике положительная и отрицательная энтропия – в общем, не говорят, что одна лучше, а другая хуже. Это явления природы, которые мы наблюдаем, исследуя историю как статистический процесс.

Из всех этих религиозных споров, если кто‑нибудь и выиграл, так только – языческие философы, которых христиане, боровшиеся между собой, оставили в Афинах без внимания. И те обучали философии Платона и Аристотеля до того, как начали утихать страсти. А начали они утихать в VI в., когда Юстиниан,²⁷⁶ наведший порядок – выгнавший несториан,²⁷⁷ договорился с монофизитами²⁷⁸ (поскольку их поддерживала его собственная жена Феодора²⁷⁹), он расправился с греческими философами, прикончил античную мудрость: закрыл Афинскую академию .

* * *

То есть, как видите, даже спад пассионарности, остановка ее подъёма для культуры сыграла роль, я бы сказал, весьма прискорбную. Хотя и здесь мы не можем говорить о том, что полезно, что вредно, потому что, прежде всего, вопрос для кого и вопрос для чего? А на этот вопрос ответить нельзя. А во‑вторых, явления природы не могут быть ни добрыми, ни злыми .

Собственно говоря, эпоха подъёма… Мне не хочется переходить к акматической фазе, но остановимся еще на последнее время (у нас осталось десять минут) на том, как отражается эпоха подъёма на культуре.

Как я уже сказал, арабы (пассионарии. – Ред. ) никак не повлияли в эпоху подъёма на их культуру. Потому что арабские пассионарии довольно быстро из этой системы ушли и занялись своим делом. В Англии в эпоху подъёма пассионарии были тоже заняты устройством своих этносов – не большие, но резистентные социальные группы. И поэтому им было не до того, чтобы уничтожать животных и леса. Природа отдохнула.

Что было в это время в Византии ! В Византии был тот же процесс, то есть было не до природы. И, кроме того, в Сирии, в Малой Азии, вокруг Константинополя был такой устойчивый, тысячелетиями отработанный антропогенный ландшафт, что, собственно, вносить в него какие‑нибудь изменения казалось глупо. Любой прогресс мог пойти только на вред, а не на пользу.

– Стоп! – должен был бы мне сказать профессор Покшишевский,²⁸⁰ который занимается урбанизацией всего и вся. – А как же построение города Константинополя ! Ведь Рим‑то причинил колоссальнейший вред всему Средиземноморью .

Константинополь был вдвое меньше Рима , но тоже большой, от 900 тысяч до 1 миллиона жителей. И, казалось бы, должно быть то же самое. Но нет, – никакого вреда природе этот город не причинил, хотя и был окружен длинной‑длинной стеной. Стена потребовала массу камня и массу работы. В нем были великолепнейшие здания, вроде собора Святой Софии²⁸¹ (по ее подобию был выстроен тот Греческий собор,²⁸² который у нас был в конце Жуковской улицы, на углу Греческого проспекта. Вот такой же – большой и очень красивый). Там были дворцы, бани, ипподром. И, кроме того, люди‑то жили не в квартирном плену, как сейчас, но они жили в небольших коттеджах, как мы бы сказали, окруженных садами.

То есть Константинополь был город‑сад. И когда я спорил с Покшишевским о том, что не урбанизация делает ущерб природе, а люди определенного склада, и привел ему в пример Константинополь , он, зная дело, сказал: «Ну, так ведь это же был город‑сад».

А я говорю: «А кто Вам в Москве мешает заниматься озеленением?»

Я оказался победителем, но статью напечатал он. А мой ответ месяц не был напечатан, потому что сейчас письма в редакцию называют «непечатный труд». Потому что никакое письмо и никакой протест в редакцию, после того как вас оболгали, не принимают.

Ну, вот, так вот, таким образом создалась система, которая не нарушила биоценоза , оставшегося от древних, а только дополнила их построением великолепного города, жившего, в общем, за счет своих собственных ресурсов и привоза из далеких стран.

Чего не хватало жителям Константинополя, скажем мы, как экономико‑географы? Ну, в садах у них всяких фруктов было достаточно, виноград, то есть вино у них было свое. Кроме того, поместья были поблизости. Там были и козы, молоко, и, опять же, виноград. – Хлеб нужен был! Но так как в Константинополе и в других больших городах было великолепно развито художественное ремесло (можете пойти в Эрмитаж и посмотреть там, там есть отдельные вещи²⁸³), то везли это в Ольвию, Херсонес, Феодосию и у скифов²⁸⁴ меняли на хлеб. А обратно, то есть с низовьев Днепра и Дона везли от скифов и сарматов огромное количество хлеба и прокармливали все свое население. Кроме того, хлеб везли из Египта , правда, там плотины еще не было, поэтому плодородный Нил разливался, ил отлагался как удобрение на полях. Урожаи были баснословные, а египтяне, так сказать, по инерции работали, работали, работали, так что хлеб оставался.

Предметы роскоши и ценности везли из Китая . Шелк везли, шелка‑то своего в Европе не было, но шелк был очень нужен, потому что, знаете, вши‑то были! А шелковое белье спасает от вшей. Поэтому шелк покупали. Китайцы с удовольствием его продавали согдийцам и отдавали даже бесплатно, как дань своим кочевым соперникам, а те им давали красивые изделия: всякие чаши, инкрустации, мечи и ожерелья, браслеты – для женщин. Ведь женщины‑то красивые и вещи красивые любят! И поэтому богатыри (то есть тюрки. – Ред. ) с удовольствием били китайцев, отбирали у них шелк и меняли у греков на подарки своим женам. Так что они получали даже и ботинки, и, в общем, торговля шла.

Пассионарный толчок (в Византии. – Ред. ), который унес огромное количество человеческих жизней и культурных памятников, но для природы оказался спасительным.

Заметим это и в следующей лекции перейдем к рассмотрению акматической фазы , вот этой вот (Л. Н. Гумилев показывает отрезок кривой на графике), которая отчетливо прослеживается в истории.

Я кончил.