Лекция 9 бунт идей. Пассионарный надлом – швейцария, англия, чехия

Но посмотрим, как Возрождение проявилось в соседних странах, в которых был больший удельный вес и рыцарства, и крестьянства. А проявилось оно довольно плохо.

Собственно говоря, во время Столетней войны большая часть пассионариев погибла в постоянных сражениях. Англичане вообще истребили почти всю свою знать, французы – тоже в значительной степени. И Франция превратилась в довольно посредственную страну (в отличие от Италии ) – без такого подъёма, без блеска, в страну посредственности (так же как Рим при Августе ). (Л. H. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на уровень пассионарности: «Стремление к благоустройству без риска для жизни». – Ред. )

Вот о Швейцарии надо сказать особо. Эта страна в Европе была в эпоху Возрождения, в XV и XVI веках, самая отставая. Но что значит – отсталая? Положим «отсталость» на эту нашу кривую. Отсталость – это то, что находится ближе к тому концу, а не к этому. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения этнической системы» сначала на период начала акматической фазы, а затем на период окончания фазы надлома. – Ред. ) То есть отсталость – это сохранение традиций фазы подъёма . Пассионарность кое‑какая была.

Правда, Швейцария лежала за пределами пассионарного толчка IX века. И очень мало людей‑пассионариев стремилось в эти бесплодные горы, где можно было только пасти скот или заниматься огородничеством в этих ущельях и глубоких долинах. И поэтому швейцарцы вели себя очень тихо, незаметно. Они отстали по своему развитию, у них жертвенности не было, она пришла к ним уже позже. Швейцария была наследственным доменом Габсбургов. Габсбурги распоряжались ими,⁵⁶² присылали своих фохтов , то есть чиновников, уполномоченных, которые со швейцарцев собирали налоги. И никто в этих швейцарцах не видел никакой пользы. Освобождение Швейцарии совершилось во второй половине XV века, то есть как раз в расцвете Возрождения .

Существует легенда, что один фогт,⁵⁶³ то есть управляющий от имени Габсбургов , рассердился на какого‑то стрелка Вильгельма Телля , какого‑то хорошего арбалетчика, и сказал, что он его казнит за то, что он не поклонился его шляпе, которой он велел всем поклоняться. А тот шел мимо и не заметил шляпы.

Тот стал просить, чтобы он его помиловал, а фогт говорит: «Ладно. Вот я кладу яблоко на голову твоего любимого сыночка. Встань на соответствующую дистанцию и сбей яблоко с его головы».

Тот взял арбалет (швейцарцы сражались не луками, а арбалетами), засунул запасную стрелу, другую положил на самое ложе арбалета, выстрелил и сбил яблоко. Фогт говорит: «Молодец! Я, конечно, тебя отпускаю, но зачем ты вторую стрелу взял?»

«А я бы, – говорит, – тебя ею прошиб, если бы я убил собственного сына».

«А‑а, – говорит, – так! Ребята! Давай‑давай, держи его! Хватай, вяжи!»

Тут его скрутили и повезли судить. Ну, суд должен был быть смертельным. Повезли на лодке через озеро. Он лежит связанный, и вдруг поднялась буря. Он говорит: «Братцы! Ну, мы же все утонем! Развяжите меня. Я вас спасу, я умею хорошо править лодкой».

Ну, те говорят: «Конечно, конечно, только – спаси!» – и развязали его, а в это время лодку уже несло на скалу.

Он повернулся, провел лодку рядом со скалой, схватил свой арбалет, лежавший тут же со стрелами, выскочил на плиту и быстренько спрятался за уступ. Лодка, правда, была спасена. Но через некоторое время он подождал этого фогта и застрелил его из того самого арбалета.

Это легенда, сейчас она подвергается исторической критике. Но она очень хорошо показывает, что может сделать человек, который живет еще в той фазе, когда пассионарность растет , а не начала убывать, и еще не дошла до верхней своей границы. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на акматическую фазу этногенеза. – Ред. )

После этого Габсбурги хотели усмирить швейцарцев, потребовали выдачи преступников; те отказались. Началась война, и в битве при Моргантене⁵⁶⁴ в 1315 году швейцарские горцы, пастухи, крестьяне, совершенно дикие, безграмотные – залезли на какую‑то скалу над ущельем, по которому двигалось австрийское войско, и стали скидывать оттуда камни. Подавили этих австрийцев очень много. Потом спрыгнули с утеса, спустились и остальных загнали в озеро.

После этого Швейцария оказалась свободной.⁵⁶⁵ Это был Бернский кантон. Но ведь 1315 год, если вспомнить, – это и битва при Айзенкуре,⁵⁶⁶ это расцвет и английского, и французского рыцарства. И расцвет австрийского рыцарства, когда австрийцам⁵⁶⁷ удалось окончательно разбить и уничтожить Чешское королевство и покончить с династией Пшемысловичей.⁵⁶⁸

То есть мы видим очень интересную вещь: в зависимости от географии пассионарного толчка развитие пассионарности у разных стран идет с разной скоростью.

Там, где Франция, Германия и Испания уже достигли пассионарного перегрева и стали катиться вниз; там, где Италия и Англия – пропитанные импортной пассионарностью , принесенной со стороны, тоже уже оказались в очень тяжелом положении (Англия после войны Алой и Белой розы, Италия после захватов и внутренних войн), то вот эти «отсталые» швейцарцы вдруг оказались самой мощной силой в Европе.

* * *

В Европе в то время были вовсе не те страны и не те народы, которые существуют сейчас. В то время они располагались совершенно по‑иному. Правда, Людовик XI захватил Бретань, и Аквитанию, и Прованс, и с некоторым трудом – Лотарингию, но он ничего не мог сделать с Бургундией.

Бургундия управлялась династией Валуа , к которой принадлежали и сами французские короли. Одна и та же династия – и злейшая вражда. Причины ее, которые необъяснимы ни с какой точки зрения – ни с социальной, ни с моральной, ни с культурной, ни с религиозной, – они легко были объяснены Карлом Смелым,⁵⁶⁹ тогда еще графом Шаролё. Он сказал: «Nous sommes les autres portugais!» («Мы другие – португальцы!» )⁵⁷⁰

То есть показал, что, по его мнению, бургундцы так же отличаются от французов , как португальцы от испанцев . А так как в те времена король столь же зависел, и даже больше зависел от своих рыцарей, городов, даже крестьян, чем они от него, то, очевидно, он выразил мнение своего народа.

Государство это было очень большое и даже претендовало на гегемонию в Европе. От Антверпена до Лиона можно было проехать по бургундской территории. Ну вот, видите: от Бельгии почти до Средиземного моря . (Л. Н. Гумилев показывает на карте. – Прим. ред. ) Почти, но не совсем. Это были самые богатые страны.

Карл Смелый претендовал на то, чтобы стать императором Германии (это была должность выборная). Он претендовал на то, чтобы прикончить своего кузена – Людовика XI , воспользоваться недовольством во Франции и захватить Париж, что уже удавалось – его отцу и деду. Так что у него были огромные претензии. И вдруг – беда! Он столкнулся со швейцарцами .

У Карла Смелого были самые лучшие войска в Европе. Он даже делился ими с венграми, чтобы помогать им отбиваться от турок. Это были самые лучшие рыцари. Большое количество вождей небольших отрядов, происходивших от знатных отцов и совершенно незнатных матерей, но унаследовавших пассионарность с той или с другой стороны, – они были к его услугам. Им надо было получить почет, деньги, так сказать, уверенность в своей жизни. Они назывались «бастарды».⁵⁷¹ И, кстати сказать, первым полководцем, коннетаблем Франции – был бастард дю Нуа,⁵⁷² то есть незаконный сын короля и какой‑то придворной дамы. Это не считалось тогда позором, это считалось естественным. Боже мой, а что же им больше делать?!!

У Карла Смелого были войска, которые он бросал в бой, от 40 до 60 тысяч.

И тут королем Франции по праву наследования оказался Людовик XI . Это было что‑то чудовищное: он был труслив, лжив, хитер, умен, проницателен и совершенно безжалостен. Так как он страшно угнетал, главным образом, свою феодальную знать, то они и относились к нему – неважно. И один из подозреваемых был схвачен и под пытками сказал, что короля этого все ненавидят, буквально все.

Тогда он провел такую выборочную борьбу, своего рода – геноцид : он начал истреблять французских аристократов . Были казнены графы Арманьяки – потомки аквитанских королей еще доримского времени. Были казнены алансонцы; были уничтожены – бургундцы Бургундии и Карл Смелый, который в свое время помогал ему и у которого Людовик прятался от собственного отца. Был уничтожен герцог Бретонский и Бретань была лишена своей знати (еще кельтского времени и очень такой традиционной), была прижата совершенно. Войска у него были часто наемные. Он нанимал шотландцев , потому что это народ нищий, и они ехали, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Потом договорился со швейцарцами .

Швейцарцев было меньше, у них не было такого вооружения, у них не было военной техники. В это время уже работала артиллерия, которой у швейцарцев, естественно, не было. Они не понимали, что такое пушки, и не умели с ними обходиться. И в трех битвах в 1476 г. – при Грансбне, Муртене и Нанси – швейцарцы одержали победу над бургундским войском. В последней битве погиб сам Карл и Бургундия оказалась в составе Франции. Не стало этого особенного бургундского этноса , а он стал субэтносом французского .

В чем была сила швейцарцев? Вы знаете, в такой странной вещи, которая имеет большую силу, – искренность. Храбрыми были и те, и другие – и бургундцы, и французы, и немцы. Карл Смелый постоянно нанимал итальянских кондотьеров, те приходили в железном вооружении, но они работали за деньги или за почести. А швейцарцы работали – за свой народ.

Этим воспользовался Людовик XI, который с ними заключил договор, что желающих он приглашает к себе в Париж для службы при королевском дворе в Гвардии. И пассионарии, естественно, бросились в Париж, и в течение ста лет из Швейцарии пассионарность отсасывалась и оседала в Париже. Процесс, мне кажется, заслуживающий внимания.

И когда в 1515 году, уже в XVI веке, на исходе Возрождения французский король Франциск напал на них, встретился в Ломбардии при Мариньяно со швейцарцами, то он одержал полную победу. Правда, он Швейцарию не завоевывал, не оккупировал, нет… он только практику своего пращура – Людовика XI перевел в закон: Швейцария была обязана давать добровольцев в известном количестве для того, чтобы они несли службу во французской гвардии .

Сложилось два корпуса Гвардии – шотландский и швейцарский . И вот судьба обеих этих стран: и Шотландия оказалась добычей Англии, присоединилась к ней; и Швейцария оказалась маленькой страной… которую до сих пор никто не считает достойной завоевания. Последние швейцарские гвардейцы погибли в 1791 году, защищая Тюильри против мятежной толпы французских революционеров из Сент‑Антуанского предместья, защищая короля, который их тут же и предал. Вот.

Но что мы видим в свете наших задач? Мы, во‑первых, понимаем, что такое Возрождение – что это не подъём, а спад от перегрева до оптимума,  – с одной стороны. А с другой стороны, – это очень тяжелое время. Если в средние века, в эпоху перегрева , в эпоху стремления к победам народ умел своих властителей держать в норме; то в это время (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на период надлома. – Прим. ред. ) он оказался бессильным. Без пассионариев все были беззащитны. И больше всего это сказалось на Англии.

* * *

В Англии, где почти вся пассионарная элита была в XV веке истреблена во время войны Роз, там – в XVI веке пришли к власти Тюдоры – кельтская фамилия, валлийцы. И Генрих VIII⁵⁷³ был очень страшным королем, не хуже Людовика XI. Он попал в народные сказки в образе Синей Бороды . Он был, во‑первых, очень сластолюбив и очень жесток. Когда ему надоела его законная жена Екатерина Арагонская , он ее отстранил от себя. Английский гуманист, автор «Утопии» Томас Мор⁵⁷⁴ – человек искренний – осудил поступок короля и потерял на этом голову.

Следующая у него была Анна Болейн⁵⁷⁵ – придворная дама, которая родила ему сына и двух дочек. Но он и ей отрубил голову. И дальше он провел целый ряд казней самым жестоким образом. Поскольку папа заявил, что изгнание жены, развод без его, папского, разрешения и без повода недопустим, то Генрих VIII ответил на это тем, что объявил себя – протестантом, то есть отказался от подчинения папе. Но, правда, он не стал лютеранином или кальвинистом (в это время уже шла Реформация), но он объявил себя главой самостоятельной Англиканской церкви.⁵⁷⁶

Какие у него были для этого права? – Никаких, только – сила. Он заявил, что в Англиканской церкви папу не признают. Мессу, то есть обедню⁵⁷⁷ служат по‑старому, как полагается. И все те, кто не признает папу, должны подчиняться ему, Генриху, он – глава церкви.

А если кто‑то имеет свои отдельные взгляды (они тогда назывались протестанты , или диссиденты – «отколовшиеся», которые не признают обедню, не ходят в церковь на службу, где священники, назначенные королем, то есть – чиновники служат), – то против них Генрих принял такое, очень «эффектное» решение. Я хотел сказал «красивое», но это неподходящий термин – красивого ничего не было, было омерзительно. Он стал ставить виселицы не в форме буквы «П», а в форме буквы «Т». Так вот, на столбе было большое бревно; на одной стороне он вешал – католика , признающего папу , на другой стороне – протестанта , отрицающего обедню .

Единственным способом уцелеть при нем – это было по‑о‑л‑н‑о‑е повиновение. И так как страна уже потеряла пассионарность во время междоусобных войн и Столетней войны, то она и сопротивляться не могла. И тогда началось постоянное бегство из Англии в американские колонии. Но в то время еще было очень трудно туда попасть, потому что испанцы считали Новый Свет своим достоянием и вешали тех англичан , которых им удавалось поймать. Чем это кончилось?

Ну, все знают, – это кончилось гибелью династии Тюдоров. Умерли все бездетные короли. Престол перешел к Стюартам – шотландским королям. И кончилось это все Английской революцией , которая относится к уже последней, заключительной фазе, даже не к фазе, а к периоду внутри фазы надлома.

Такое положение, которое я описал для ведущих стран Европы, оно характерно было для всего мира. Академик Конрад⁵⁷⁸ заявил, что Возрождение было везде – и в Китае , и в Японии.

Правда, его не признали, но не спорили с ним, потому что спорить с академиком – это дело трудное, это надо десять раз подумать! А когда московский китаист уличил его в явной ошибке, неточности, даже с его собственной точки зрения, бедный Николай Иосифович – умер. И все стали осуждать его критика, и все стали его жалеть. Но так как это было давно, мы сейчас можем перейти к рассмотрению того, насколько был прав Н. И. Конрад.

Дело в том, что он увидел в Возрождении не то, что я – снижение пассионарного уровня (и поэтому – выделение отдельных лиц, такой рост индивидуализма ), а он увидел, что в это время многие учились, много писали, оставили много хороших книг. То есть расцвет культуры он считал Возрождением .

Вы знаете, я это все написал в той книге, которая должна выйти в понедельник. Поэтому позвольте мне на этом не сосредотачиваться, а охарактеризовать, чем же кончается фаза надлома в той самой Европе, которая нам больше всего известна.

Я, конечно, мог бы рассказать и про Китай , и про Ближний Восток , но там очень экзотические имена и названия. Так что давайте то, что попроще, – и возьмем за эталон.

* * *

Самой отсталой страной в Европе была Чехия, которая в то время, когда Англия и Франция, Германия уже потеряли силы свои, еще их имела. То есть сами понимаете, что «отсталость», в данном случае, – это более молодой возраст. Человек, будучи глубоким стариком, не здесь находится, а еще здесь. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» сначала на фазу гомеостаза, а затем на акматическую фазу. – Прим. ред. )

Ну, так как в Чехии пресеклась династия Пшемысловичей , то там надо было выбрать какого‑то короля, выбрали Иоанна Люксембурга . Он погиб во Франции в битве при Креси.⁵⁷⁹ Он был слепой, дурак! – и полез в битву. Ну, конечно, убили.

Его сын Карл⁵⁸⁰ был очень толковый человек, люксембуржец . Вот как его считать, кто он – француз или немец ? – они сами не знали. По происхождению они были немцы, по культуре – французы, обожали Париж и парижский двор. И так сказать, распространяли общую средневековую культуру в Венгрию, и в Польшу, а главное – в Чехию.

Он устроил университет – лучший университет в Европе (лучше, чем в Болонье, лучше, чем в Саламанке, лучше, чем Сорбонне) – Пражский университет . Но там был тот же обычай, как во всех средневековых университетах. Жизнь студентов и профессоров шла по линии внутренней самоорганизации. Они жили одной группой, одной корпорацией, а организовывались по нациям (землячествам). Голосование в Ученом совете шло по нациям, студенты носили значки и кокарды тоже по нациям, трапезничали по нациям, дрались тоже, а деление по нациям устанавливалось Ученым советом.

Наций было в Пражском университете четыре: верхненемецкая, нижненемецкая, польская и чешская. Верхненемецкая , значит – Бавария, Швабия (это южная часть нынешней ФРГ). Нижненемецкая – Саксония, Бранденбург (северная часть Германии). Польская – вы думаете, что поляки ездили в университет учиться? – Нет! В те времена они такими вещами не баловались. Они ведь больше травили зайцев, рубились на саблях, пили пшемошлянку, старку и меды, меды – замечательные! Так что зачем им ехать куда‑то в Прагу учиться?! А вот чехи – те учились. Но они были в меньшинстве.

Потому что под именем поляков приезжали ливонские рыцари из Восточной Пруссии (из нынешней Латвии, из Риги) – они‑то и входили в польскую нацию. То есть три голоса в Ученом совете и вообще в университете имели немцы.

И когда ректором университета стал Ян Гус,⁵⁸¹ он сказал: «Мы же чехи , мы в чешской стране , мы не хотим, чтобы нами управляли немцы !»

Немцы, конечно, были против. А половина Праги были немцы. В Кутенберге вблизи Праги были рудокопы‑немцы. И в больших городах этого Богемского королевства сидели немцы. Чехи были мелкими дворянами и крестьянами, а бюргеры и крупное дворянство делились на чешское онемеченное и чисто немецкое . И вот с университета началась «свалка» между чехами и немцами.

Но король Венцеслав , наследник Карла, поддержал его и сказал: «Да, конечно, это чешская страна . Здесь чехи и должны в Университете управлять» – и пошел выпить водки, потому что он очень это дело любил, почти не был трезвым.

Ну, а кроме того, Гус – человек очень набожный и искренний – предложил целый ряд реформ, настоятельно необходимых.

Например, священники не подлежали мирскому суду: они могли делать любые преступления, и их судил только духовный суд. Ну, сами понимаете, что блат и тогда был. Так что засудить священника, даже за убийство, было практически невозможно. Они очень пренебрегали своими обязанностями: часто эти священники были безграмотны, на память и плохо служили обедню, пьянствовали. И вообще, разложение католической церкви было гораздо больше, чем в наше время в той же Европе, не говоря уже о России.

Гус сказал,

– что это надо прекратить, велел учиться и сдавать зачеты как положено, иначе им двойки ставил;

– что священников надо наказывать;

– что первые места должны быть предоставлены чехам, а не немцам. Потом – пусть у себя в – Неметчине (Германии. – Ред. ) живут.

На него, конечно, написали донос. Император Сигизмунд, брат Венцеслава – вызвал его в Констанц, где был собор, для того чтобы обсудить его мнение, и дал ему Охранную грамоту.

Гус приехал, был арестован. Никто его не стал выслушивать, сделан был суд над ним немедленно. Причем Гус был осужден большинством в один голос. И этот голос принадлежал самому императору, который нарушил собственное обещание.

Большинство кричали: «Его осуждать нельзя, немецкая честь требует соблюдения своего слова!»

Но, в общем, его осудили и сожгли.

Вы, может быть, скажете, что эта казнь ученого, мученика, искреннего человека оказала большое влияние на чехов !

Да, какое‑то влияние она оказала. Но только с очень большим опозданием, – через четыре года Гуса сожгли в 1415 году, а восстание в Праге против немцев и против католиков – было в 19‑м году. Вот это очень важно, эта маленькая деталь.

Значит, не на поступок реагируют люди, а волна идет такая, которую нельзя остановить , лавинообразный процесс. Он еще не созрел в 15‑м году и созрел, даже без всяких поводов, к 19‑му году. И после этого чехи подняли восстание. Они заявили, что хотят вернуться в православие , то есть причащаться под двумя видами: хлеб и вино и слушать проповедь и Слово Божие на своем родном славянском языке, то есть вернуться к Византии и России .

Это у них не получилось только потому, что Византия в это время уже на ладан дышала, а Россия еще не поднялась. Но оказалось достаточно, для того чтобы чешские инсургенты – повстанцы, разбивали немецкие войска, своих братьев, таких же славян – моравов, которые остались католиками, и словаков. Разбивали венгров, уничтожили почти третью часть Германии, потому что они восприняли и самую высокую в то время военную технику, а именно – татарско‑монгольскую . Они стали ездить на телегах и на ночь огораживать, делать из телег загородку, как бы крепость. Потом эта крепость переезжала на другое место. Это чисто монгольский способ самозащиты и одновременно наступления. Они его усвоили у половцев , которых было много в Венгрии . Победы у них были с 19‑го года по 34‑й.

Но потом оказалось, что среди них возникли тоже две партии. Одна – крайняя , которая вообще не давала никому жить, другая – такая, умеренная . Умеренные победили крайних, перебили их всех безжалостно. И Чехия превратилась в обычное европейское королевство с протестантскими тенденциями.

Вот краткая демография: перед началом событий в Чехии было 3 миллиона жителей, после конца – в 1618 году – после Белогорской битвы, которую чехи проиграли, – 800 тысяч. То есть вы видите, что это самое Возрождение, которое мы называем, по‑моему, более правильно, – надломом , оно – вещь жестокая.

Но Гус, когда его везли на костер, сказал: «Я‑то гусь (так и есть), но за мной придет – «лебедь». И вы с ним – не справитесь».

И через сто лет пришел «лебедь» – Мартин Лютер,⁵⁸² который долго и очень хорошо изучал Священное Писание, вообще, знал все порядки в церкви. Он был иеромонах, священник и монах одновременно. И он написал 95 тезисов, которые, по его мнению, неправильны в католической церкви.

Ну, самым большим был, конечно, вопрос об индульгенциях («нельзя отпускать грехи за деньги»). Ну, и целый ряд других способов. Он против монашества выступил. Сказал, что это – противоестественно, что человек должен быть с женой, потому что иначе это будет – та или иная форма разврата. Ну, – много сказал. Ну, что бы с ним сделали – в наше время? Господи, сказали бы: «Гражданин, пройдемте!» И – с концами .

А тогда, император Карл V, во владениях которого не заходило солнце,⁵⁸³ сказал: «Что? Какой‑то монах хочет с нами спорить? Ну, что ж – заслушаем его».

И устроил Собор, на котором сидел в центре сам, рядом – папский легат, по левую сторону – духовные прелаты, по правую сторону – вельможи Великой Германской империи. Они вызвали этого монаха и говорят: «Ну, – объясняйся, в чем ты виноват, и говори, почему ты – против всего христианства?!»

И Лютер замялся, потерялся, не смог слова сказать. (Ну, естественно, – такая ситуация вызвала нервность у него.)

Карл сказал: «Ладно, уведите его. Завтра приведите к отречению и отпустите».

А Лютер за ночь всё передумал. На следующий день, когда он должен был уже каяться и отрекаться, – вышел и сказал: «Ich stehe hier und kann nicht anders» («Я здесь стою и не могу иначе!») и пошел крыть!

Вы знаете, сила его убеждения была такова, что половина светских герцогов высказалась в его пользу: «А ведь и верно говорит!»

Ну, Карл велел его все равно посадить. Но только – опоздал. Так как мысль императора легко угадать опытному царедворцу, то герцог Саксонский, прежде чем Лютера схватили, послал своих людей, которые его посадили на коня, увезли в какой‑то скрытый замок в Саксонии, о котором никто ничего не знал, и спрятали его там. А слова Лютера разошлись по всему христианскому миру. Поскольку он по‑латыни говорил совершенно свободно, говорил и по‑немецки, и по‑французски, его могли понять всюду, – оказалось большое количество людей, ему сочувствующих. Так родилось лютеранство , так родился протестантизм.

Там Лютер сидел очень долго, в этом замке. Он не в тюрьме сидел, а в одиночестве. Ему приносили еду, и никто с ним не разговаривал. Чтобы не сойти с ума от скуки, он сел и перевел Библию на немецкий язык. Это считается классическим немецким языком – тем самым, который у нас изучают в школе – литературный немецкий язык.

Трудно ему там сиделось. Черт к нему приходил, но он – не испугался и запустил в черта чернильницей. До сих пор показывают это пятно. Я уж, не знаю, действительно ли – черт приходил, или от одиночества и нервных напряжений у него были галлюцинации. Но для нас это не существенно.

Для нас важно, что сильный пассионарий , каких было в предыдущую эпоху – каждый десятый, в это время (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на фазы надлома. – Прим. ред. ) оказался таким, который сумел влиять на всех. Вот это и есть спад пассионарности.

Это не отсутствие пассионариев (реликты существуют), но это соотношение сильно пассионарных людей, которых было в акматическую эпоху сколько угодно, а в эпоху надлома их стало уже маловато.

И те, которые уцелели, получили колоссальное преимущество. За Лютером пошли другие проповедники: Кальвин,⁵⁸⁴ Цвингли,⁵⁸⁵ Томас Мюнцер,⁵⁸⁶ Иоанн Лейденский⁵⁸⁷ – вообще много, но я рассказывать не буду. Историю Реформации прочесть легко.

Но, самое главное, что мы знаем теперь, в чем этнический смысл Реформации – это снижение пассионарности, при наличии отдельных сильных пассионариев, которые могут сделать то, что в предыдущую фазу – могло сделать большинство.

Я, собственно, перебрал свое время, но готов отвечать на вопросы.