Лекция XI контакты на уровне суперэтносов

Поляризация в суперэтносах.

Этнические контакты: в Северной Америке; в Европе; в Полинезии и Африке. Контакты русских и западноевропейцев с индейцами, монголами, чукчами, эскимосами. Разница в мироощущении протестантов и католиков.

Итоги курса. Перспективы изучения этнологии с естественнонаучных позиций.

Как мы показали на предыдущей лекции, одни и те же пассионарные толчки дают совершенно различные результаты, в зависимости от того, на какую почву они падают. Ход развития зависит от целого ряд причин, но для того, чтобы оно шло – необходим пассионарный толчок . Кроме того, как мы уже знаем из предыдущих лекций, все эти пассионарные толчки проходят свои фазы – фазы этногенеза , когда они чутко реагируют на повышение и понижение уровня пассионарного напряжения системы. Причем после акматической фазы они ломаются.

Это явление отмечено было до меня, хотя и не объяснено, поскольку пассионарность не была известна автору этой концепции – Тойнби.⁴⁰⁰ Но он отметил, что время от времени, в развитии (которое он считал общественным , а не этническим ) наступает то, что он называл «брейкдаун» , – по‑русски надлом .

После чего развитие продолжается, но уже в смещенном виде. Кривая как‑то действует и дальше. Иногда система разваливается на две или три, несколько систем, произошедших из одной. То есть если мы примем высказанную некогда нами гипотезу этнического поля , то это происходит раскол поля .

И вот давайте посмотрим, как это бывает и как ведут себя части и группы – с большими, с далекими от них, чуждыми для них народами – и окажется ли в результате того, что вы прослушаете, что персональные качества того или другого суперэтноса не безразличны? Что с одними устанавливаются контакты одного рода, с другими – другого?

Опять‑таки пойдем путем, принятым в истории. Проследим бегло развитие того пассионарного толчка, который в IX в. захватил Западную Европу .

Прошел он по Скандинавии вот таким образом (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. ред. ), через Северную Францию, захватив вот эту часть, прилегающую к Германии , и территорию, прилегающую к Северному и отчасти к Балтийскому морю ; через Астурию и ушел в Атлантический океан .⁴⁰¹ А дальше – неизвестно. Там населения не было в те времена или было мало, так что оно не среагировало.

В результате сложились три очага этногенеза.

Самый большой и крупный сложился вот здесь – между Парижем и Рейном , – на этой территории (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. ред. ), где было очень смешанное население. Были, с одной стороны:

– местное галло‑римское население – романизированные кельты , говорившие на испорченной латыни;

– с другой стороны – пришлые разные германские племена, в основном – франки ;

– несколько южнее – алеманы и бургунды .

И все они очень быстро перемешивались.

Так что условия для лабильности, условия для малой сопротивляемости внешнему воздействию – были. И когда это воздействие произошло, то эти племена, эти этнические субстраты (потому что я их назвал племенами условно, они были этносами более древнего периода), они слились в два довольно больших этноса. Один из них стал называться (и называется до сих пор) – немцы , они себя называли «deutsche» – копьеносцы. А другой мы называем древним именем франки , а по‑французски это будет «france» – французы , но который никакого отношения не имел к традициям, культуре, языку и вероисповеданию тех древних подлинных франков, которые захватили территорию бывшей Римской Галлии .

Это центральная часть и здесь, как видите, создались: саксонский этнос (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. ред. ); здесь – французский этнос . В промежутке – алеманны – не создали этноса; и – бургунды , которые были в стороне и тоже хранили традиции и сопротивлялись по силе возможности, но не имели возможностей и никаких перспектив.

А вот германцы на среднем Рейне, вот в этих местах (Л. Н. Гумилев показывает на карте. – Прим. Ред. ) – они оказались затронуты этим толчком.

То есть мы можем, совершенно четко, с довольно большой точностью, очертить границы этого толчка , который, видимо, проходил таким вот образом (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. Ред. ) – широкой полосой, потому что были затронуты и славянские районы в низовьях Эльбы , и течение среднего Рейна . (Голоса из зала. – Ред. ) – Вот именно. Британские острова затронуты не были, вот что интересно. Испания затронута не была. Голландия затронута не была. А была затронута почему‑то горная Астурия . Если мы проведем прямую, вот таким вот образом (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. ред. ), то она так сюда и попадает.

В IX в. в Астурии сидели беглецы от арабов, захватившие почти весь Пиренейский полуостров, сидели в горах, не желая сдаваться мусульманам, защищались, как могли. Вероятно, они бы не удержались против превосходящей силы арабов, ежели бы арабы сочли их дикую, горную область достойной завоевания. Арабы просто не лезли в эти горы, чтобы не терять зря людей. Впрочем, когда им надо было совершить поход, они прошли до самого Бискайского залива. Разорили, вообще говоря, все церкви и даже захватили монастырь святого Яго (Якова ) и увели единственного монаха, который там их дождался, не убили его, а сказали: «Поскольку ваш святой, действительно, был отшельник, а ты его почитаешь, то уйдешь с нами вместе. И будешь у нас – в Кордове его почитать тоже».

Но ставить гарнизоны в этих горах и удерживать их они не считали нужным, тем более что здесь вот (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. Ред. ) между Гаронной и верхней Эбро жили дикие и совершенно отчаянные реликтовые баски, которые не подчинялись ни арабам, ни французам, ни испанцам – никому. И хотя они числились христианами, но христианство у них было очень своеобразное. Даже в последнее время они, занимаясь разбоем и убийствами, – перед тем, как выстрелить в свою жертву из ружья, они его крестили и прикладывали к нему образок: «А вот уже можно».

У них католичество приняло такие вот формы. Но, во всяком случае, с этими басками арабы тоже решили не связываться, тем более что никакой пользы от них не было: и дани от них не получишь, и жить в этих горах им не хотелось.

То есть всё это уцелело. И с начала VIII в., с 711 г. додержалось до середины IX в. в таком первобытном состоянии. В середине IX в. первый раз объединенные астурийские испанцы совершили поход против мусульман и захватили область Галисию . Конечно, они ее не удержали – их отбили. Но этим было положено начало Реконкисты.⁴⁰²

Таким образом, мы видим, что сложились три больших этноса . Немцы в виде саксонцев и франконцев , – уже не саксов и франков, а саксонцев и франконцев, – разница очень большая!

Французы – вокруг города Парижа. Здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. Ред. ) жили аквитаны, здесь – бургунды, кельты.

А здесь – испанцы , так они стали себя называть, – астурийцы. И хотя в это время еще преобладали местные названия, – Астурия, Галисия, Арагон – потом создался (позже – в XII в.), Кастилия и так дальше, но они – были. И все они понимали, что они – испанцы. За исключением крайней части их, которая как‑то очень мало тяготела к общепиренейскому единству и образовала в дальнейшем – Португалию . Но это вопрос отдельный.

То есть мы видим, что крупнейшие европейские нации – английская и итальянская были за пределами толчка. Прекрасно.

Что же было дальше?

Создались на этом фоне две культуры. Одна культура – римско‑католическая , которая охватила континентальную Европу и Испанию, другая – скандинавская языческая культура – культура викингов. Сначала они боролись между собой – весь IX в. В X в. началась постепенная христианизация Скандинавии . Вообще‑то она встречала некоторое сопротивление, но это было не такое сопротивление, чтобы можно было остановить христианизацию. За X век были крещены:

– сначала датчане ;

– потом шведы, которые довольно вяло восприняли христианство, но вяло же ему и сопротивлялись;

– затем норвежцы , которые сопротивлялись несколько более энергично, потому что они хотели практиковать человеческие жертвоприношения. Они считали, что это очень им помогает в жизни, а христиане это запрещали.

И наконец, в 1000 г. была крещена совершенно такая фантастическая страна – Исландия .

Этим было закончено крещение Севера, то есть приобщение его к единой целостности, которую средневековые люди великолепно понимали и называли – французы «Chretiente», а немцы – «Christentum» – Христианский мир .

Но в этот Христианский мир отнюдь не входили византийские греки . В этот мир не входила крещеная Русь . Не входила Ирландия , как ни странно, которая была обращена в христианство еще в V в., задолго до этих варваров. Нет! Они все не входили.

Дело было очевидно, не в собственно принадлежности к той или другой религии, а в принадлежности к той суперэтнической целостности, которая получила название от исповедания веры, от конфессии.

Пассионарность из этих очагов распространялась со страшной силой.

Англия получила пассионарность импортную, то есть в нее ввезли пассионарность:

– сначала норвежские и датские викинги , которые захватили англосаксонское королевство и долгое время держали в своей власти, ну и конечно, рассеяли генофонд по популяции;

– потом ее захватили норманны из Нормандии . Это – норвежцы , подчинившиеся французам и офранцузившиеся . Те повторили ту же операцию.

И наконец, когда нормандская династия кончилась – в XII в., из Пуатье был приглашен родственник королевы Матильды – Анри Плантегене (Плантаженэ по‑французски, а по‑русски мы его называем Генрих Плантагенет), – настоящий француз . Привез с собой массу французов и больше любил Францию и свои французские владения, чем Англию, которую он унаследовал. Ну, кто же отказывается, когда дают корону! Естественно, там произошло еще большее внедрение пассионарности в массу английского населения.

В результате Англия оказалась страной с уровнем пассионарности не меньшим, чем ее соседи – северная Германия или Франция.

То же самое произошло в Италии . Италия страна была прекрасная по климату, по ландшафту, по дарам природы и – совершенно беззащитная. И поэтому ее захватывали:

– то византийские греки – люди весьма пассионарные;

– арабы‑берберы – тоже люди достаточно пассионарные (южную ее часть, они держали долго в руках);

– затем туда вторгались, вслед за ослабевшими лангобардами,  – германские императоры: Отгон I, Отгон II, Отгон III, Отгон IV – легко запомнить.

И затем последующие короли франконской династии, захотевшие стать императорами:⁴⁰³ Генрих II, Конрад, Генрих III, Генрих IV, Генрих V – тоже легко запомнить.

Потом – швабские короли:⁴⁰⁴ Фридрих Барбаросса, его сын – Конрад VI, затем – Фридрих II, затем Манфред, Конрадин.

В общем, все это были совершенно отчаянные пассионарные немцы из мест, которые были затронуты пассионарным толчком и которые в этой прекрасной Италии рассеивали свой генофонд по популяции вместе со своими дружинниками.

Не теряли времени отчаянные французы, которые хотели всеми силами вышибить немцев. Из Нормандии явились нормандцы, в которых сочеталась норвежская пассионарность – с французской . Они захватили сначала (в XI в.) Сицилию , выгнав оттуда мусульман; затем Южную Италию, выгнав оттуда греков; создали нормандское королевство в Сицилии и в Неаполе. Оно назвалось еще тогда не королевство Обеих Сицилии, а просто Сицилианское королевство и Неаполитанское.

Их выгнали, в свою очередь, немцы . Немцев выгнали французы – Карл Анжуйский , разбивший Манфреда и Конрадина, захватил эту же территорию. И французы долго там держались, пока их не вышибли оттуда испанцы в 1282 г., это так называемые «сицилийские вечерни». Потому что один француз полез под юбку сицилианской женщине. Она завизжала. Француза сицилианцы убили, – они ревнивые были. И после этого с визгом закричали: «Бей французов!» – и убили всех французов , какие были. Потом дико перепугались (что им за это будет?!) и пригласили арагонского короля, который явился с флотом и отстоял Сицилию от этих французов. Арагонцы – тоже сила.

То есть в Италии оказался мощный импортный пассионарный генофонд. Все эти государства безумно здорово во время акматической фазы боролись друг с другом.

Боролись Англия с Францией, причем Англия, как я уже говорил на одной из предыдущих лекций, держалась, как могла, – ее поддерживали гасконские бароны . Потому что столицей Английского королевства фактической был не Лондон, а – Бордо . Там король Эдуард I – основатель могущества Англии – пребывал, и там он любил находиться. Самое слово «бордо» – это множественное от известного французского слова, – оно его очень устраивало. А в Лондоне, например, – в скучном, буржуазном Лондоне, – существовал закон, что дворянин не может переночевать в лондонских стенах. А так как король – дворянин, то он должен был, решив все дела, – там, в Тауэре или во дворце, – вечером выезжать в загородный дворец, который для этой цели был построен, и там ночевать. Он не мог переночевать даже в собственной столице! Поэтому он предпочитал французскую жизнь – более веселую, более богатую и более пьяную. И поэтому, сопротивляясь городу Парижу, Южная Франция поддерживала англичан .

В Германии таких различий, как в Англии и Франции, не было. Но немцы тоже любили убивать друг друга и делали это со страшной силой. Причем установить систему здесь было очень трудно. Как Англия с Францией были одной системой, так Германия составляла единую систему со средней и верхней Италией. И население там делилось не на итальянцев и немцев , а на – гвельфов и гибеллинов , на сторонников папы и герцогской династии – Вёльфов (герцоги из Саксонии и Баварии ) и на сторонников императора , который происходил из Швабии, вот здесь его домен (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. Ред. ) – вдоль Рейна.

Причем силы у них были примерно одинаковы. И никто из них не мог достичь никакого перевеса. Потому что бывало так, что папы ставят своего воспитанника в императоры и думают, что вот он будет лучше. Это был Фридрих II Гогенштауфен. Как только он стал императором, он начал бороться с папой . И когда папа какой‑то очередной умер, он поставил своего любимца, своего наперсника, своего друга – генуэзца Синебаль де Фрески – папой Иннокентием IV . Тот, став папой, немедленно начал бороться против своего бывшего друга и благодетеля.

Война была – и очень кровавая, но соперничество было не антагонистическое. Эта постоянная война светской власти , опиравшейся на наемные войска и на юристов, на университеты, против духовной власти , опиравшейся на городские коммуны и крестьян; она была, в общем, той формой, в которой осуществлялось единство системы.

И так продолжалось до XV в. в Германии , до XVI в. во всей Европе , когда пассионарное напряжение, вследствие всех этих средневековых безобразий, резко снизилось.

А что значит – снижение пассионарного напряжения?

Понимаете, если вы все здесь находящиеся – равные пассионарии, вы не можете организоваться, потому что даже если у какой‑то части вас, у десятка, есть общая доминанта , есть общая цель, то каждый будет говорить: «Он плохо руководит, давай – буду я!» И вы будете мешать друг другу – со страшной силой. А если еще и доминанты разные , – тогда совсем неразволочная⁴⁰⁵ будет. И всё это может кончиться только тем, что люди поубивают друг друга.

А вот другое дело, когда пассионарность снижается. Когда есть пассионарии слабые, которые ради своего идеала, который они полюбили, который они восприняли, в который они уверовали, – они согласны на подчинение. И вот из таких можно создать огромную силу.

И это началось – сначала в 1415 г. на самой окраине Христианского мира – в Чехии. Почему в Чехии?

Чехия была, в общем, в стороне и никакого активного участия в войне гвельфов и гибеллинов не принимала. Больше они поддерживали пап , но и с императорами не ссорились. В общем, старались быть подальше от всех этих немецких свар и склок, потому что все‑таки чехи – славяне и немецкие дела им были не так близки, как самим немцам. Поляки были от этого еще дальше и вообще довольно вяло смотрели, как там немцы режут друг друга. И поэтому у них сохранилась пассионарность еще довольно старая, она не была растрачена, хотя она была в низких формах. Ну, также как у турок – потомков сельджуков , по сравнению с турками‑османами , как я рассказывал вам на предыдущей лекции.

И пока сильна была пассионарность в эпоху Гогенштауфенов в Германии , конечно, чехи помалкивали. Тихо‑тихо вели какие‑то мелкие войны с соседями, с австрийцами , и то неудачно: Рудольф Габсбургский разбил этого Пшемысла II – чешского короля, разгромил всю его конницу. Это для чехов большого значения не имело, поскольку и их король был тоже самый настоящий западник – по образованию, воспитанию, культуре был немец , хотя и носил славянское имя. После этого чехи выбрали себе королем люксембургского герцога Карла. Даже сложно сказать, кто он был – то ли немец , то ли француз . Он, я думаю, и сам не знал, – он не занимался этим вопросом, потому что это была страшно маргинальная область, граница между французами и немцами, и человек мог выбирать, – кем он хотел быть. А тут – ему предложили престол в Чехии. Он согласился и стал больше всего заботиться о своих чешских подданных и закатил им университет, роскошный! – один из самых лучших в Европе. Отсюда‑то всё и пошло!

Дело в том, что в средневековых университетах жизнь студентов и профессоров (они жили одной группой, одной корпорацией,) – она шла по линии внутренней самоорганизации, а организовывались – по нациям . Нации устанавливались твердо, голосование в ученом совете шло тоже по нациям, студенты тоже, вообще, носили значки и какие‑то кокарды тоже – по нациям; выпивали тоже – по нациям; дрались тоже – по нациям. Например, в Сорбонне было четыре нации: французы, провансальцы, немцы и, кажется, испанцы , – англичан не пускали. А в Праге было четыре нации: баварцы, саксонцы, поляки и чехи . То есть две – совершенно немецкие – верхненемецкая и нижненемецкая . Под поляками понимались – немцы Ливонского ордена , а отнюдь не поляки, потому что польская шляхта в это время, в XV в., больше травила зайцев и пила эту самую – старку и пшемошлянку и в университете обучаться не очень‑то стремилась. То есть три нации были немецкие, а одна чешская, и она всегда бывала в меньшинстве.

Но Карл очень беспокоился о своих чехах , и он создал им условия, чтобы они могли, так сказать, в своем собственном университете чувствовать себя спокойно. И когда он умер и его сменил пьяница Венцеслав , то эта политика продолжалась, и ректором оказался профессор богословия чех – Ян Гус , который стал хорошо преподавать на чешском языке, переводил латинские тексты на чешский язык. И вообще говорил: «Мы же чехи, мы в своей стране, при чем тут немцы ?»

А половина населения Праги были немцы . В Кутенберге (Кутна Гора сейчас это называется, близко от Праги) были рудокопы – немцы, в больших городах Богемского королевства сидели – немцы. Чехи – мелкое дворянство и крестьяне, а крупное дворянство делилось на чешское онемеченное и просто немецкое . И вот с университета пошло. Началась неразволочная между чехами и немцами . А Гус, кроме того, как человек очень набожный и искренний, он решил, что безобразия, которые делаются в церкви в это время, при полном разложении нравов, – надо исправлять.

Например, если священник католической церкви совершил уголовное преступление, то его надо судить – на общих основаниях, а не освобождать от наказания под видом духовного суда, где всё заблатовано. Индульгенции он осуждал – грехи за деньги не отпускаются. Ну и еще целый ряд таких мелких злоупотреблений.

Кончилось это дело трагически. Когда был созван собор в Констанце для того, чтобы отрешить папу Иоанна XXIII (а это был разбойник, который пролез на папский престол. Но все‑таки его решили низложить), туда же вызвали – и Гуса, чтобы судить их обоих одновременно. Одного – за уголовные преступления и за жульничество, другого – за ересь . Результат был тот: Иоанн, благополучно увидев, что ему «не светит», убежал из Констанцы с деньгами и остаток жизни провел спокойно в Италии – в полном благоденствии и благодушии. А Гуса, которому дали Охранную грамоту, сожгли, как еретика. Причем большинством в один голос совет присудил его к казни, и этим одним голосом был – император Священной Римской империи венгерский король, брат Венцеслава Чешского – Сигизмунд , тоже люксембургский.

Понимаете, будь это тихое время и спокойное место, то все бы сочувствующие чехи почесали в затылках и сказали: «Во чего немцы‑то – с нашими делают?!» – и разошлись бы пить пиво. Но время было бурное. И не случись это, случилось бы что‑нибудь другое. Но чехи видеть не могли немцев, их – тошнило от них и в университете, и на площадях, и в торговой жизни, и на охоте, когда они встречались. Вот идет немец – противно чеху.

И все‑таки на раскачку после казни Гуса понадобилось четыре года! То есть восстание, которое произошло в Праге, было не результатом возмущения после того, как узнали о невинной гибели профессора, обманутого и замученного. – Нет! Это был свой подъём пассионарности, – накопленной пассионарности, вернее, ее реализация в момент столкновения с уже растраченной, сниженной пассионарностью немцев.

Поднялись студенты университета и заявили, что все три немецкие нации должны иметь равное число голосов с чехами, поскольку университет – чешский. Студентов поддержали, немцев – отлупили. Сторонники немцев и императора Сигизмунда шли по улице, – на них напали и забили до смерти, – толпа! Потом ворвались в ратушу и всех католических депутатов ратуши – чиновников выкинули из окна, но это – смерть верная – там высоко. После чего Прага заявила: «Мы вас не знаем и папу не признаем. Папа – антихрист , а вера у нас истинная – Христовая . Как это делается – мы знаем. Вон там, у русских и у греков , совершенно правильно – чаша. Из чаши причащают и мирян и священников, а вы нам только облатку даете, а из чаши сами священники пьете. Так не хорошо».

На это немцы, – император и папа заявили, что это жуткая ересь и зачинщиков надо наказать!

«А, – сказали чехи, – наказать?!» И – пошло! С 1419‑го по 1438 год шла война, состоявшая из бесконечных набегов, перечислять которые совершенно не возможно. Важно только то, что чехи отбили все крестовые походы, которые были направлены против Праги, что они сами вторгались в Баварию , в Бранденбург и в Саксонию и доходили до Балтийского моря , использовав новую тактику, – езду на телегах. Это, очевидно, от венгерских половцев они позаимствовали, от куманов . Это у них был способ защиты с телег и лагерь из телег – чисто кочевнический. А Ян Жижка сражался в польском войске, так что он великолепно знал восточные обычаи. Он ввел этот же способ, – новый прием, против которого рыцарская тяжелая конница была бессильна.

Кончилось дело тем, что маленькая Чехия , не поддержанная ни Моравией, которая осталась католической, ни Венгрией, ни Польшей, избравшей католицизм, она удержалась против всей Германии , то есть, по существу, против всей объединенной Европы . Не принимали участия в крестовых походах на гуситов только французы и англичане, которые в это время – одни предавали свою спасительницу Жанну д'Арк , а другие – ее жгли. И поэтому им было некогда. Но Чехия – одна, маленькая, – удержалась против всех, то есть пассионарный уровень среди чехов оказался гораздо выше, чем у немцев .

Кончилось это всё для чехов довольно печально, потому что они немедленно разбились, как сильные пассионарии, – на несколько партий, в общем, три больших и мелкие.

Сначала погибли – мелкие. Например, адамиты (была такая партия), которые считали, что жить надо как Адам и Ева , – никаких священников, никаких церквей, никакой культуры. Раздевались голыми и ходили в таком виде. За исключением тех случаев, когда надо было добывать пищу. А пищу добывали – грабежом. Их Жижка переловил и всех, кого захватил в плен, сжег.

Потом были крайние протестанты – табориты и были крайние и утраквисты (калестины) , те, которые хотели вернуться к восточному православию и причащаться из чаши . Это было население Праги. Между ними произошел бой при Липанах, в результате которого умеренные одержали победу над крайними и перебили их.

Только таким способом – внутренним снижением пассионарного напряжения в Чехии были усмирены те жуткие совершенно зверства, которые в этой несчастной маленькой стране происходили. Совершенно потрясающие, когда читаешь, например, как немецкие рудокопы в Кутне захваченных чешских гуситов кидали в шахты и смотрели, как они там с переломанными ногами и руками умирают. А потом, когда их захватили чехи (Жижка захватил), то они стояли на коленях и просили пощады, но им пощады не давали. Жижка не любил щадить немцев.

Это была первая вспышка, которая показывала, что поле, с ослабленной пассионарностью, не поддерживаемое постоянной мелкой войной, начинает разламываться на составные части.

И сломалось оно примерно, через 100 лет, в 1415 г., когда монах Мартин Лютер прибил в Виттенберге к дверям церкви двадцать шесть тезисов, по которым он считал себя несогласным со всей католической церковью .

Ну, братцы мои, если в наше время, в XX в., когда свобода в печати и чего‑то еще – существует, то если я вот, к примеру, пойду и прибью там где‑нибудь в Лондоне табличку, что я не согласен с английской конституцией и постановлением Парламента, – мне скажут: «Ну, и – иди домой». И этим всё кончится. Правда ведь?

Или я приеду в Испанию и прибью там записку, что я не согласен с тем, что вы выбрали этого Бурбона , с такой неприличной фамилией, к себе в короли. И, вообще, надо всё переделать. Мне скажут: «Выселить этого хама из нашей страны» и на этом всё кончится. Правда?

А ведь это было средневековье – «страшная» эпоха. Сказали: «Как так? Этот монах не согласен с тем, во что мы, весь Христианский мир, веруем? Давайте разберем, какие у него доводы! Устроим диспут. Он имеет право, вообще, выслушать возражения. Да‑да!»

И устроили. И кто бы, вы думаете, председательствовал на этом диспуте? Император Карл V Габсбург , во владениях которого «не заходило солнце»: он был император Германии , правитель Нидерландов (это был его наследственный домен, он сам был нидерландец, фламандец), Испанское королевство, испанские владения – в Америке, Филиппины, Неаполитанское королевство, Милан в Ломбардии – это всё принадлежало ему. Он был председателем на этом диспуте, рядом с ним сидел папский легат – как богослов , который должен был с этим монахом спорить. По правую сторону от представителей духовной и светской власти были все магнаты Германской империи и послы из соседних католических государств, по левую сторону – духовные лица.

Привели Лютера и говорят: «Спорь! Отстаивай свои тезисы ».

Он смешался. Карл посмотрел и сказал: «Да, я думал, это человек… а, ну, в общем, – дрянь. Ну, ладно, завтра приведите его к отречению и отпустите. Что с ним разговаривать?!»

А Лютер за ночь‑то передумал всё, и, когда его на следующий день привели отрекаться, он сказал: «Hier stehe ich und kann nicht anders» (нем. Я здесь стою и не могу иначе!) и пошел – крыть! И что вы думаете, – половину переубедил. Потому что когда его решили после этого арестовать (а это в те времена бывало), то уже герцог Саксонский быстренько его спас, дал ему всадников, конвой, увез в какой‑то из своих замков и там спрятал. И идеи Лютера пошли по всей Европе, а Лютер там сидел тихо и переводил Библию, чтобы занять свободное время, которого у него было много.

Отсюда пошел раскол поля .

Как вы сами понимаете, дело, очевидно не в том, что Лютер говорил. Подавляющая часть европейцев была безграмотна, а те, кто был грамотны, у тех было тоже не очень‑то много времени, чтобы читать и изучать все эти принципы, и взвешивать их, и сравнивать, что правильнее: следовать Преданию или Писанию . Для этого надо было Писание хорошо знать, а оно – толстое, понимаете, где там (да еще на латинском языке!) – трудно читать. Как надо понимать пресуществление , или предопределение – в грехах человеческих? Как учение о спасении? Господи, да – некогда!

Но, тем не менее, вся Европа разделилась на протестантов и католиков, потому что каждый, не точно зная, за что он, но он точно знал, против чего он.

А, кроме того, все без исключения – от Северной Норвегии до Южной Испании – все были не довольны и не удовлетворены той системой католической, средневековой мысли, которая была прилажена для эпохи подъёма и которая не очень хорошо работала при акматической фазе . Им надо было что‑то другое. Потому что эта система мысли не отвечала ни накопленному уровню знаний, ни растраченному уровню доблести и мужества, ни экономическим отношениям, ни бытовым заимствованиям и нравам, в общем – ничему. По существу равно одинаковыми реформаторами были:

– не только несчастный Гус ;

– и счастливый его последователь Лютер ;

– не только страшный Кальвин, обративший в свою кальвинистическую веру Женеву и половину Южной Франции;

– не только мечтатель Цвингли ;

– не только прохвост и жулик Томас Лейденский , который, залил кровью поверивший ему город Мюнстер;

но и такие католические деятели, как Савонарола – искренний и верующий доминиканский монах, который заявил: «Хватит рисовать проституток в церквах под видом святых! Это художники шалят, а нам‑то каково?» Кончил он свои дни на костре, унеся в небытие большое количество произведений подлинного искусства – из‑за того, что он решил бороться против неуместной порнографии.

Оказалось, таким же реформатором был испанский офицер, раненный в ногу, – Игнатий Лойола, который решил, что бороться с Реформацией надо теми же средствами, которыми борется Реформация с католической церковью, то есть создать жертвенных людей и учить(!) католицизму. Учить!

Доминиканский орден – это был ученый орден. Они учились сами, они сидели и зубрили латынь, Августина, Писание – такие вот сложные вещи. Карты им были запрещены, все развлечения запрещены; вот они и придумали костяшки – домино . Это им никто не удосужился запретить, поэтому они в свободное время «забивали козла». (Шум в зале.)

Францисканцы – это был нищенский орден, они ничему не учились и были бедные. Они подпоясывали свою верблюжью рясу веревкой, ходили и проповедовали учение католической церкви – среди народа, как в голову придет. Но, в общем, их особенно не прижимали.

Но ни те, ни другие не могли соперничать с обыкновенным светским школьным обучением. И вот эту‑то задачу поставил себе основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола:⁴⁰⁶«Учить! надо детей – католичеству , тогда они не будут падки на протестантизм , не будут протестовать».

Сначала он никого не мог увлечь за собой. Все его выслушивали, отходили и занимались своими делами. За два десятка лет он, кажется, всего шесть сторонников получил, шесть человек, которые согласились войти в этот, основанный им орден. И он умер, оставив орден из шести братьев. Но уже его преемник, португалец Франциск Ксавье , он сумел это дело повернуть широко. И в орден поступило очень много людей – монахов, которые посвятили себя школьному образованию. Они стали учить детей, и по существу, в ряде стран, в частности в Испании , отчасти во Франции и в Италии , в значительной мере, им удалось остановить развитие протестантизма .

Но поставим вопрос с точки зрения естественных наук. Конечно, Лойола был человек незаурядный и пустил реформаторское движение по другому пути, не по принципу ломки, а по принципу сохранения, – это тоже реформа . Реставрировать что‑то – это тоже переделка. Но почему Испания отдалась ему почти беспрепятственно? Да потому, что к западу от Испании лежала уже открытая Колумбом Америка и испанские пассионарии в огромном количестве уезжали в Америку.

Оставались в Испании люди спокойные, тихие, которым меньше всего хотелось спорить с начальством. И поэтому они и приняли то новое исповедание , которое под видом восстановленного старого предлагала католическая церковь после Тридентского собора, на котором заново были пересмотрены все положения католической церкви. В частности, введен обязательный целибат , то есть безбрачие священников.

Вопрос о безбрачии священников – это вопрос этнологический , потому мы на нем и остановимся.

Почему вдруг было запрещено им вступать в брак? Вовсе не потому, что кто‑то беспокоился о их нравственности, – нет. А потому, что в условиях жесточайшей войны, жесточайшего раскола всего Христианского мира – церковь решила, что ей надо иметь храбрых и жертвенных борцов за католическую идею . Таких храбрых людей было сколько угодно. Но мужчина, он имеет одну особенность, – он охотно отдаст свою жизнь – за идею. Но подумает, прежде чем отдать жизнь своей жены и уже совсем не хочет отдавать жизнь своих детей. Действуя на семью, можно принудить и самого главу семьи отказаться от четкой линии поведения . Поэтому им было запрещено иметь семьи. А что касается того, что молодые люди не могли, так сказать, воздерживаться от земной любви, так в этом никто и не сомневался. И поэтому им давалось просто механически отпущение в грехах, которые они не могли не делать.

Должен сказать, что испанцы , опять‑таки народ тихий в это время, потерявший значительную часть своей пассионарности за счет Америки и Филиппин, а также за счет жуткой, длинной войны в Нидерландах, – они к этому делу отнеслись наиболее отрицательно. Испанские приходы отказывались принять присылаемого к ним священника – без любовницы. «Потому что, – говорят, – он же не может удержаться. Он же за нашими девками бегать будет. Пускай со своей приезжает».

Ну, на это пришлось пойти, а что – раз баск так хочет. С басками же спорить не будешь!

То есть, как видите, напряжение дошло до огромного накала. А за счет чего оно сложилось? Почему люди, которые в предыдущую эпоху так легко переходили из партии в партию; служили то французскому королю (который был провансалец , допустим), то английскому королю (который был настоящий француз ); которые переходили от гвельфов к гибеллинам и обратно, ну, в общем, действовали ради собственной выгоды, – что им стоило?

А тут, когда они стали действовать ради идеи , они стали действовать с гораздо большим накалом и напряжением. Сие было боязно.

И сие показывает, что здесь мы видим уже не отдельную личную психологию и даже не этническую психологию , потому что немцы, французы, англичане, испанцы, итальянцы поступали совершенно одинаково (итальянцы наименее активно, а все прочие – очень активно).

То есть по линии вот этого толчка (кстати сказать, он еще к XVI в. не потерял своего значения), произошел, видимо, раскол той системной целости, которую мы называли «Chretiente», произошел раскол Христианского мира на папистов и гугенотов (или протестантов).

А за счет чего? Кто становился папистом, кто – гугенотом? Да, кто – хотел. Причем опять‑таки все попытки установить, что здесь были классовые интересы, – они наталкиваются на полное несоответствие фактам.

Итальянские купцы, например, остались – католиками, испанские – тоже, очень много их было.

Бельгийские ? Бельгия – купеческая страна, с крупнейшими городами – Гент, Брюссель, Брюгге, Антверпен – осталась католической . Вместе с этим, другие города, как Ля‑Рошель, например, – город в устье Луары, вот здесь (Л.Гумилев показывает на географической карте. – Прим. ред. ), затем северонемецкие города – они стали протестантскими . Дворяне южнофранцузские были гугеноты; северофранцузские – были католики .

В Швеции и Дании – короли и вся масса населения с потрясающей легкостью перешла в протестантизм . Даже Ливонский орден, состоявший из братьев монахов, быстренько перешел в протестантскую веру и объявил, что они все феодалы, просто – бароны, и получили светские владения, и стали, вообще, остзейскими рыцарями. И подчинились частью Польше, частью – Швеции с потрясающей легкостью.

Вместе с тем какая‑то Бавария , тоже феодальная страна, отстаивала католицизм с дикой яростью.

То есть никакой системы здесь не было. Система здесь была, видимо, чисто психологическая: сложились два психологических рисунка, которые оказались не совместимы друг с другом .

То, что я говорю, видимо, парадокс? Так вот, давайте проверим, потому что у нас есть возможность провести такое четкое исследование, которое снимет все возражения. Во всяком случае, за последние десять лет я не слышал возражений на эту тему. (Шум в зале.)

* * *

Вернемся к нашим «баранам».

Дело в том, что этот самый раскол единого поля (разрешимте употребить эту терминологию, поскольку мы о ней уже говорили), он совпал с эпохой Великих открытий . То есть представители обеих сторон этнической дивергенции , происшедшей в XVI в., устремились за пределы Европы . Устремились и католики (испанцы, французы), устремились и протестанты (англичане, голландцы). И все столкнулись с одними и теми же народами. И вдруг оказалось, что эти контакты дают совершенно различные результаты.

Когда испанцы захватили Центральную и Южную Америку , то оказалось, что они, при всем своем зверстве, при всей той жестокости, которую они туда принесли, – они нашли общий язык с местными жителями. То есть, победив ацтеков, инков и муисков в Колумбии , они видели в них – людей.

Надо сказать, что эти государства – ацтекское, инкское и муискское – они создались всего лишь в XII в. и к XVI в. были на самых ранних фазах этногенеза . Они вели себя очень жестоко по отношению к покоренным, которых сделали низшими сословиями, низшими классами.

Например, у муисков (это народность, которая населяла современную Колумбию), высший господствующий класс, или господствующие племена, завоевавшие местное население, считали, что если к ним, к этому вождю, или касику , или аристократу должен подойти по какому‑то делу обыкновенный индеец, то он должен: раздеться голым, сесть на карачки, ползти спиной вперед, уткнув голову в колени. И в таком виде произносить свою просьбу, которая будет либо удовлетворена, либо нет. А если он нагло посмотрит на своего повелителя, на человека, принадлежавшего к высшему классу! – то в лучшем случае, с него могли просто снять кожу живьем. В худшем случае – его бросали в подземные пещеры, заполненные водой до половины, в темноте полной он там плавал, пока его не кусала ядовитая водяная змея. Вот такие наказания бывали за непочтительность.

И когда Кесада завоевал эту территорию и назвал ее Новая Гренада , то он этих аристократов, конечно, захвативши в плен, крестил и сделал своими приближенными. И один из них, очень образованный человек, кстати, писавший по‑испански, говорил: «Странно, Кесада, ты себя ведешь! Я вижу, к тебе подходят твои солдаты, они тебе что‑то говорят и даже смеются, а ты им отвечаешь. А потом они посмеются, поговорят и отходят.

Для конквистадора – это были его боевые товарищи, а для индейца это было что‑то такое низшее – как он смел взглянуть на своего предводителя! Его надо было бы убить немедленно, и очень мучительно!

Инки , которые завели исключительно хорошую, продуманную административную систему, ввели одновременно с ней полицию нравов. То есть за гомосексуализм – сжигали живьем; запретили передвижение из одной деревни в другую; ввели трудовую повинность; запретили грамотность, которая была известна; и уничтожили все исторические документы, которые были написаны на древних языках, чтобы те забыли свою историю.

Индейцам это крайне не нравилось, надо сказать.

Ацтеки устроили некую службу «спасения мира от стихийных бедствий». По их теории, мир четыре раза погибал и должен погибнуть в пятый раз. Один раз мир погибал от страшных ураганов, в другой – от наводнений, потопа, да. В следующий еще от чего‑то, я уж не помню от чего – четыре раза. В пятый раз он должен был погибнуть от огня. Так вот, чтобы спасти, – надо умилостивить Солнце, а «Солнце любит цветы и песни». Под «цветами» понималась кровь из живого сердца. Поэтому они хватали людей и приносили их на своих теокалли в жертву Солнцу исключительно для того, чтобы «спасти весь мир». Ну, что там несколько человек мы убьем, но зато – остальные‑то спасутся!

Но индейцы, у которых брали юношей для принесения в жертву, относились к этому без всякого энтузиазма и поэтому предпочли поддержать испанцев.

Испанцы заставили индейцев жутко работать в своих гасиендах, очень, так сказать, эксплуатировали их, потому что они вывозили колониальные товары в Испанию на продажу, получали большие барыши. Они загнали их в серебряные рудники, где те умирали от непосильной работы, но такого издевательства у них не было. Вместе с этим, как я уже говорил, они привезли скот, вьючных животных, облегчив передвижение для индейцев. Они учили грамоте крещеных индейцев , да и инкские, и ацтекские вожди получили титул «дон» , их причислили к дворянству, то есть они не платили налогов, они только должны были служить испанскому королю.

А женитьбы между ними были совершенно свободные. И в результате – в Мексике , в Колумбии , в Перу , в Боливии , в Северном Чили , захваченных Испанией , образовался огромный процент метисного населения, которое в XIX в. откололось от Испании. Вместо Новой Испании , как хотели сделать испанцы, завоевывая эти страны, – они создали Анти‑Испанию с испанским языком и официально с католической религией. Но большинство этих метисов не верили ни в Бога, ни в черта, а просто приняли этот самый – якобинский культ Разума и, вообще, европейский атеизм XVIII в. И занялись они, главным образом, освобождением себя от Испании, для того чтобы хозяйничать в своей стране самим. Экономически они на этом ничего не выиграли, так как флота у них не было, и поэтому они попали в зависимость – сначала от английских, потом от американских торговых компаний. Но национально – они себя освободили и страшно гордые ходили в своих сомбреро и говорили, что к испанцам они никакого отношения не имеют: «Мы – американцы ».

Так оно и случилось.

Но, видите, оно случилось именно из‑за того, что первоначально испанцы, путем завоевания, установили возможность контакта. А этнические контакты устанавливаются не путем законодательных мер (никто никому не может приказать хорошо относиться к другому человеку), а потому что эти победители относились к побежденным как к людям. А что касается жестокости, так не меньшие жестокости проходили в самой Испании: тогда там были постоянные заговоры, мятежи и другие неприятности – эпоха была такая.

Надо сказать, что французы‑католики , выезжавшие в Канаду, довольно быстро договорились с тамошними индейцами. Сначала с гуронами . Но когда гуронов перебили ирокезы (их было довольно мало, и ирокезы, получив от англичан оружие, перебили всех гуронов), то они установили контакты:

– с алгонкинскими племенами;

– с племенами кри около Лабрадора ;

– и вплоть до бассейна реки Маккензи – со всеми племенами, которые там были, нашли общий язык.

Французы «обындеились», они женились на индейских женщинах, на скво, они охотились, как индейцы, они переняли их быт, сохранив только свой язык и какую‑то очень абстрактную память о католической религии. Но там, в лесу, понимаете, в церковь не пойдешь, молиться негде, они просто считали, что они – католики, и больше ничего. В Канаде создалось население, до сих пор там существующее, – франко‑канадские метисы .

Ничего похожего не произошло в английских колониях , где были протестанты . В индейцах они видели – диких животных. Тихие баптисты объявили в Массачусетсе плату за скальп , как за хвост волка. Индейцев рекомендовалось отстреливать, и получать за это премию, как за хищных животных. Причем скальп женщины, ребенка, вождя племени – это всё равно, цена была одна. То есть они повели совершенно истребительную политику .

И поэтому, когда вспыхнула война между Францией и Англией, большинство индейцев было на стороне французов , кроме ирокезов , с которыми французы сумели неосмотрительно поссориться. А потом, когда уже Америка откололась от Англии и стала самостоятельной, то индейцы подняли всеобщее индейское восстание. Возглавил его некто Понтиак – вождь племени оттавов . Он объединил все племена, кроме ирокезов. Но в число объединенных племен входили и канадские французы, они сражались на правах племени против англосаксов. Ну, конечно, Понтиака убили, – конфедерация разошлась. Пассионарное напряжение у индейцев было слабое: они были очень храбрые, способные, умные, честные, деловые люди, но вот одного у них не хватало – соподчинения и умения жертвовать .

И их разбили, вытеснили за Миссисипи и продолжили свое проникновение эти самые жуткие англосаксы . Сказать, что их протестантская религия учила, давала какие‑то инструкции, чтобы убивать людей, – так ничего подобного не было! Там вообще в догматах ничего не найдешь. Но протестантами стали люди такого склада, которые не могли с индейцами уживаться, так же как они не могли уживаться дома с католиками , например с собственными ирландцами .

С Ирландией очень интересная история.

Ирландцев обратил в христианство святой Патрик и миссионеры, которые пришли из Египта в V в., минуя Рим. Обратили этих кельтов в христианскую веру, еще тогда не католическую и даже не православную, всё это было еще до разделения. Здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. – Прим. Ред. ) – на Востоке эти религии развивались, проходили в Византии свой внутренний путь, ирландцы же сохранили древние навыки египетских монахов.

Здесь (на материке. – Ред. ) создалась Европейская суперэтническая целостность, возник – папизм, католическая схоластика; ирландцам всё это было ни к чему. Причем нельзя сказать, что они были люди «серые» и ничем не интересовались. Нет! Они были люди самые культурные, они давали лучших учителей, знатоков греческого языка, знатоков богословия, но они не входили в «Chretinete» – Западноевропейскую целостность и боролись против нее, как против католицизма, вплоть до конца XV в., когда их окончательно завоевал Генрих VII Тюдор, основатель династии Тюдоров, после войны Алой и Белой розы.

И в это время его сын – Генрих VIII объявил, что Англия становится протестантской и что король создает англиканскую церковь и становится ее главой. Ирландцы, которые долго боролись против католической церкви, казалось, должны были бы возликовать! Но они быстренько объявили себя верными сынами католической церкви, лишь бы им бороться против англичан .

Это подтверждает тезис, что люди чаще борются не столько «за», сколько «против» .

Им были противны англичане, а в догматах они не очень‑то разбирались. Да и кто в догмах разбирается? Сдают когда‑то богословие в школах, а потом забывают. Не в этом же дело. А вот кто – вредный, это – знают. Ирландия сопротивлялась до XX в., и как видите, и сейчас там это противостояние не закончилось. Хотя сейчас она уже защищает католицизм, который, собственно говоря, никакой защиты от нее и не требует.

Так вот, ирландские католики , когда они стали попадать в Америку, с индейцами опять‑таки уживались. То есть тут дело, очевидно, в каком‑то внутреннем складе, а вовсе не в исповедании веры .

Как известно, после Реформации, о которой я говорил, в Европе возникла борьба между протестантской Унией и католической Лигой , продолжалась она 30 лет – Тридцатилетняя война. В нее была втянута вся Европа, и в том числе не могла остаться нейтральной и Россия.

На чью сторону должна была стать православная Россия , которой этот самый спор Лютера против папы был совершенно безразличен?

Русские не признавали ни того, ни другого, у них была своя – святоотеческая традиция, от Византии полученная. И тут сказалось это совершенно четко. Хотя догматика и обряд православной и католической церкви очень близко совпадали, Россия в 30‑е гг. XVII в. оказалась на стороне протестантской Унии .

И русские бросили войска под Смоленск против Польши , которая с такой же четкостью и с такой же категоричностью высказалась – за католицизм, подавив собственную Реформацию. (У них была Реформация – «ариане» называли польских протестантов.) Ну, поляки нам тогда наклеили под Смоленском, заставили русскую армию капитулировать, выдать артиллерию, склонить знамена. Потом отпустили воеводу – боярина Шеина. А его в Москве казнили за то, что он потерпел поражение. Хотя – зря. Он был не виноват в этом деле.

Но опять‑таки наши русские люди были народ хитрый. «Ага, – говорят, – если у нас не получается воевать с поляками, они нас бьют, мы их побьем иначе».

И стали давать хлеб – в виде дотаций – шведскому королю. Швеция была страна бедная, в ней было два миллиона населения и никаких материальных ресурсов. А тогда – в Европе во время войны – хлеб был, естественно, в огромной цене. Поля‑то обрабатывать было некому и некогда и опасно, надо было – прятаться. И поэтому русский хлеб оказался мощной поддержкой. Получив несколько караванов судов с хлебом в Стокгольм, шведский король немедленно снарядил 20‑тысячную армию и – разгромил австрийские войска на всей территории Германии, чем, собственно, доставил победу протестантизму . Не окончательную, но временную.

И, как все помнят, русские в это время, в XVII в., стали добывать с Запада специалистов по всем областям военного дела, техники, промышленности. Но – только из протестантских стран. Принимали – англичан , принимали – шведов , принимали – северных немцев (те ехали в большом количестве), голландцев .

Правда, англичане занимали такую среднюю позицию между протестантами и католиками, а голландцы – крайнюю. Но в 1650 г. в Англии произошла революция, и кончился одновременно торговый договор между Россией и Англией, который англичане попросили продлить. А торговля шла через Архангельск. На просьбу английского правительства – революционного кромвелевского правительства – правительство Алексея Михайловича ответило: «Поелику оные аглицкие немцы свого короля Карблуса до смерти убили, то Великий Государь Московский и Всея Руси повелел оных аглицких немцев на Русскую землю не пущать!» – и заключило договор с голландцами.

Таким образом, торговля пошла по линии чисто протестантских стран. Заимствование пошло чисто по линии контактов с протестантской Европой.

Правда, на Руси тоже никогда не было единого мнения. На Руси о введении протестантства мечтал только «великий мыслитель» – Козьма Прутков.⁴⁰⁷ А до него – не было такого единомыслия. И была партия, которая стремилась установить контакты с Австрией и Францией – это были Голицын⁴⁰⁸ и царевна Софья.⁴⁰⁹ Так они – не имели успеха. Победила партия пропротестантская, во главе с Ромодановским – боярином, князем‑кесарем – жуткий человек был, ненормальный; с семьей Нарышкиных и их представителем – царем Петром, который предпочел все‑таки контакт с протестантами .

Есть здесь связь? Проверим.

Если какое‑то соответствие между протестантской Европой и Россией имеется, а протестантская Европа не гармонировала с индейцами, то Россия как должна относиться к индейцам?  – Проверим, не будем гадать.

Русские землепроходцы дошли до Чукотского Носа почти без сопротивления. С чукчами у них, правда, там не заладилось – американоиды чукчи разбили казаков и их на свою землю не пустили; но в эту тундру никто особенно и не пытался проникнуть. Проникли через Алеутские острова – в Америку . Алеутские острова были богатейшей страной пушного и морского зверя. И русские быстренько обратили алеутов в православие . Там и сейчас есть православные алеуты, у них даже свой епископ есть. Мне Окладников⁴¹⁰ рассказывал, что его должны были ему представить.

С алеутами они столковались. Вышли на берег Америки, встретили эскимосов , с ними тоже – полный контакт. Столкнулись с индейцами , и началось!

Первые русские матросы, высадившиеся, чтобы установить контакт с местным населением, были индейцами все убиты. В дальнейшем тлинкитов, которые жили по побережью Тихого океана южнее Аляски, покорить не удалось, хотя территория считалась Русской Америкой . За тлинкитами , в бассейне Юкона, жили атапаски . К ним относятся, между прочим, племена апахов и навахов, выселившиеся с севера и попавшие на юг. Это был народ такой очень смелый и воинственный. Русские особенно туда не лезли, но, во всяком случае, с атапасками – мира не было. Поддерживали наших только алеуты и эскимосы. И поэтому на берегах Берингова моря и Чукотского Носа были русские поселения, и безопасно было жить русским. Когда же проникли русские в Калифорнию – до Сан‑Франциско, то там, в сущности, не было никаких европейских поселений – ни англосаксонских, ни испанских. Испанцы потом выдвинули несколько отрядов, чтобы прекратить русское продвижение , но так они в контакт и не вошли.

Никакого столкновения не было, – просто испанские офицеры остались там как гасиендеры, развели стада скота и стали жить, ничего не делая.

А русские просто не удержались в этих местах, потому что индейцы их не поддержали, не было контакта с индейцами. Почему? Очевидно, потому же, почему не было контакта и с англосаксами, а вот те бросили огромные силы и убили бедных мирных индейцев – почти до Большой степи. А остальных загнали в резервации .

Это жесточайшая, вообще говоря, операция, за которую вся этническая англосаксонская группа несет ответственность перед историей.

Наши предки не пошли по линии такого кровопролития. Они предпочли удалиться в те места, где с населением был контакт, и ограничили себя Сибирью иАлеутскими островами . А потом и они были проданы Америке, а в Сибири, наоборот, контакт был полный.

С монголами русские устанавливали контакт начиная с XIII в., а вот китайцы не могли установить с монголами контакта – никогда! Но с монголами не могли установить контакта и европейские католики . И следовательно, они должны были уметь установить контакт с китайцами? Так ли? Да, так оно и есть! 30 миллионов китайских католиков в начале века имелось.

Католическая проповедь в Китае имела о‑очень большой успех. Православные миссии такого успеха не имели, и если и обращали кого‑нибудь, то только в Северной Маньчжурии, где жили народы некитайские. Хотя мы их и называем китайцами, но они не китайцы, а маньчжуры . Они легко находили способы сосуществования с русскими. А в ряде мест проходила метисация с весьма положительными результатами. Забайкальские казаки – это ведь смесь монголов и русских , причем не только русских мужчин с монгольскими женщинами, но монгольских мужчин с русскими женщинами; потому что русские сибирские бабы за монголов охотно выходили замуж – хорошие мужья, честные, крепкие, верить можно.

Как мы видим, здесь какие‑то странные коллизии. Может быть, англосаксы – это просто такие «звери», что с ними вообще никто ужиться не может? Однако, когда они попали в Полинезию , они великолепно установили контакты с полинезийцами: и в Новой Зеландии, и на Таити, и на Гавайях, там, где они оказывались. И наоборот, французы, которые захватили Самоа, никаких контактов не установили. Французско‑полинезийских помесей в Полинезии нету, а англо‑полинезийскими она полна. То есть очевидно, что у полинезийцев оказалось какое‑то созвучие – именно с англосаксами, с протестантами, а не с католиками.

Может быть, тут дело опять‑таки в какой‑нибудь расовой стороне дела? Но французы и англичане, несмотря на перемешивания, все‑таки имеют разные облики и по генофонду.

Но французские гугеноты , массами покидавшие Францию в XVII в., выселялись вместе с англичанами в их колонии и вели себя точно как англичане. А когда они выселились вместе с голландцами в Южную Африку , то они вошли в состав буров , которые с чрезвычайной жестокостью обращались с бедными неграми , которые там были. То есть они вели себя не как французы, а как протестанты , и поэтому уживались с голландцами , такими же живодерами , как и они сами.

Ну, тут интересно, конечно: а как же Центральная Африка ? А она была чужда и той и другой стихии. Добровольно она не принимала ни протестантство, ни католичество, но зато ислам там распространялся с потрясающей легкостью, даже без каких‑либо насилий.

Опять‑таки мы видим, что сочетания связаны отнюдь не с расовыми моментами, а с какими‑то совершенно другими – этническими .

Попытка обратить негров в христианскую веру дала ведь результаты крайне мрачные. Пока французы стали заселять Гаити и построили там массу плантаций, великолепные свои гасиенды, получали колониальные товары с Гаити, они привезли туда – негров‑рабов и обратили их всех в католическую веру. Негры – приняли, причем они свой язык забыли, то есть свои языки (они ведь были многоязычные, из разных мест были рабы). Они говорили между собой на французском языке, и у них даже появились негры‑священники , кстати сказать, католические и посвященные, – всё как следует. Но случилась Французская революция, и тогда негры сразу потребовали, чтобы и им тоже дали свободу. Об этом и речи, конечно, у французов не было. «Свобода, Равенство и Братство» – были не для негров . И тогда негры восстали, и возглавил их весьма прогрессивный и образованный человек – Туссен‑Лавертюр,⁴¹¹ который был пропитан идеями Руссо, и Вольтера, и якобинства, и всего этого. Он был политическим лидером, а фактическую часть взяли на себя негритянские кюре , которые трактовали распятие Иисуса Христа следующим образом: «Бог пришел к белым. Белые убили Бога. Отомстим за Бога – убьем белых !»

И под этим лозунгом всё французское белое население по цвету кожи было вырезано. И помощь подать им из Франции было невозможно, так как Франция была в войне с Англией, и английский флот не пропускал французские корабли, и выехать было нельзя. До сих пор там Гаитянская Республика , в которой официальная религия – католическая . А, кроме того, существует культ Вуду – культ змеи. Это африканский культ с мистериями, тайными какими‑то служениями этой самой змее. Подробно никто не знает, но допускаются на эти мистерии только католики. Протестантов, например, не допускают.

Таким образом, мы видим, что вне зависимости от расового состава, от культурных связей, от уровня развития – возникают какие‑то моменты, которые дают возможность:

– в одних случаях установить дружественный контакт;

– а в других случаях он становится враждебным и весьма кровавым, не желательным.

В чем тут дело?

Возвратимся для объяснения к естественным наукам. Если мы примем нашу гипотезу, гипотезу! – повторяю, – этнического поля, с определенной частотой колебаний для каждой суперэтнической и этнической группы, то мы увидим, что здесь всё можно объяснить.

Представим себе, что существовал Христианский мир , как некое этническое поле , в котором колебания шли в одном определенном ритме. В то время испанец и швед, англичанин и неаполитанец – считали себя принадлежащими к одной целостности – к Христианскому миру. Куда не входили: какие‑то ирландцы и греки, болгары, русские – они были схизматики, еретики , – такие, что «от них самого Бога тошнит». (Это цитата, заметьте.) «А вот мы – все вместе!»

В результате спада пассионарного напряжения поле это раскололось на две половины, – с разным звучанием. Одни звучания соответствовали индейским, другие соответствовали полинезийским.

Те, которые соответствовали индейским, не соответствовали православным, русским, абиссинским и монгольским, но соответствовали – китайским.

И наоборот, протестантские соответствовали чуждым совершенно по культуре – православным, Православному миру , и соответствовали полинезийцам , но не соответствовали – китайцам .

И действительно, англичане в Китае считаются плохими, – колонизаторами . Хотя они гораздо более гуманны, чем французы . Французы – исключительно жестокий народ, – это считалось раньше. И французские иезуиты, и прочие миссионеры создали основную литературу по истории Китая, избавив меня, в частности, от обязанности учить китайский язык. Достаточно хорошо читать по‑французски, по старой орфографии, – всё переведено. Вот такие тома, целые полки стоят! А английских работ таких по Китаю – нет.

Таким образом, концепция биофизической основы этноса дает возможность объяснить наблюденный феномен и наблюденные факты. Другой концепции, которая могла бы это объяснить, я не знаю, и никто мне это не подсказывает.

Поэтому я полагаю, что наша естественнонаучная система восприятия этнических процессов, в настоящее время, – наиболее конструктивна и наиболее перспективна для изучения частных вопросов.

Лекция кончена.

Объявление: студентов я попрошу в следующую субботу явиться для коллоквиума, то есть собеседования и сдачи зачета.

Вольнослушателям я очень благодарен за внимание, и следующая суббота будет для них свободна, – они могут заняться, чем им вздумается. (Вопросы из зала.)