Лекция ххvii. Представления европейцев об истории в хvi–хvii вв.

Н. Макиавелли как историк. В предыдущей лекции было обращено внимание на политические и правовые идеи этого выдающегося итальянского мыслителя. Однако, как указывалось выше, Н.Макиавелли был автором исторических трудов – „Истории Флоренции” и „Рассуждений о первой декаде Тита Ливия”. В этих произведениях, как и в трактате „Государь” уделено большое внимание проблемам роли истории в жизни людей и необходимости специального изучения этой науки.

Н.Макиавелли доказывал, что в своих делах люди „почти всегда идут по проторенной уже дороге и действуют, подражая кому-либо или чему-либо”. Им никогда не удаётся сравняться с теми, кому они подражают, и точно следовать по избранному пути. Но необ-ходимо, чтобы благоразумный человек шёл путями великих людей и воспроизводил в своих действиях их „дух и направление”. Особенно важны исторические знания для госу-дарей и военачальников, которые должны „упражнять свой военный дух… чтением исто-рии: при таком чтении они должны особенно изучать образ действий великих завоева-телей”, чтобы воспользоваться их опытностью и в то же время избежать их ошибок.

При этом Н. Макиавелли не был простым продолжателем античных историков, утверж-давших „Historia est magistra vitae”. Прежде всего, он расширил временные рамки исторических событий, на которых он учил своих читателей. Наряду с древней историей, великий гуманист обращался к урокам Средневековья и современной ему эпохе. Никто до Н. Макиавелли не давал такого глубокого политического анализа событий прошлого. Он по праву заявил, что путь, им выбранный, не посещался до него никем.

В книге «Государь» Н. Макиавелли использовал опыт истории, чтобы рекомендовать, «как должен действовать государь, чтобы заслужить хорошую репутацию», «какой образ действий должен быть принят государем в отношении войск», «каким образом в государ­ствах всякого рода можно определять степень своей силы» и т.д. Отвечая на вопрос, по­чему король Неаполитанский, герцог Миланский и другие итальянские государи потеряли свои владения, Н. Макиавелли прежде всего упрекал их в общей ошибке, заключавшейся «в неимении достаточного числа войска», а затем в том, что «они навлекли на себя нена­висть народа» или «не сумели обезопасить себя от честолюбия своих вельмож». «Пусть итальянские государи, которые после продолжительного владычества потеряли свои госу­дарства, не обвиняют свою судьбу, а пеняют на собственное ничтожество. Подобно большинству людей, во время затишья они не думали о буре и в спокойное время не предполагали, что обстоятельства могут перемениться».

Огромную роль в истории Н. Макиавелли, подобно античным историкам, отводил лич­ным качествам правителей. Однако и здесь он пошёл дальше своих предшественников. Корни успеха политических деятелей он видел не столько в их смелости, терпеливости и осмотрительности, сколько в умении приводить свой образ действий в соответствие с особенностями обстановки и в способности быстро менять образ действий при изменившихся обстоятельствах. «Одно и то же обстоятельство, – писал Н. Макиавелли, – может иногда спасти, а иногда погубить государство». Одной из причин гибели госуда­рей являлось то, что они не умели согласовать свои поступки «с требованиями времени». Опыт истории показывает, что человек осмотрительный, не способный быть отважным, когда это необходимо, становится причиной собственной гибели. «Если же мы сумеем изменить наш образ действий сообразно со временем и обстоятельствами, то счастие нам не изменит». Так Н.Макиавелли демонстрировал элементы диалектического подхода к урокам истории.

Историко-юридическое направление. В процессе формирования гуманистического историзма особенно велика была роль того его направления, которое сложилось во Фран­ции к середине ХVI в. в центрах изучения юриспруденции – в университетах городов Бурж и Тулуза. Утвердившийся здесь исторический метод изучения римского права (так называемый mos gallicus) в противовес формальному, схоластическому (так называемому mos italicus), – метод, у истоков которого стоял ряд крупных представителей гуманистиче­ской школы юриспруденции, привёл к возникновению на этой почве одного из наиболее глубоких направлений гуманистической исторической мысли.

В 1561 г. Франсуа Бодуэн опубликовал трактат под характерным названием «Об обос­новании всеобщей истории и её соединения с юриспруденцией», пафос которого направ­лен на утверждение истории как научного метода юриспруденции, а историографии – как рода научного познания, поскольку история должна не только описывать события, но и указывать на их причины и следствия (в этом смысл «прагматической» функции истории), поскольку цель историописания - польза, а не удовольствие (utilitas non voluptas). Из этого следовало, что наибольшая ценность истории состоит не в частном интересе к ней чита-теля, а в интересе публичном (общественном), не в моральных уроках, а в политической мудрости и юридических прецедентах, в ней заключённых. И как вывод: история – не жанр (род) литературы, а гуманитарная (социальная и политическая) наука.

В отличие от расплывчатой хвалы истории как литературы „особого рода” Ф. Бодуэн предпринял создание руководства по историческому методу юриспруденции. Среди гума-нитарных наук того времени юриспруденция была единственной наукой, обладавшей, во-первых, документальной основой (Кодексом Юстиниана) и, во-вторых, дисциплиной, т.е. методом критики и анализа исторических памятников. Иными словами, юриспруденция обладала именно тем, чего лишена была тогдашняя историография (т.е. документальным материалом), и методом.

Естественно, что Ф. Бодуэн усмотрел в основательной юридической подготовке истори-ков условие приближения истории к науке. С другой стороны, поскольку законы являются лишь продуктом истории, их изучение возможно лишь посредством исторического мето-да. „Я утверждаю, - писал он, – что история – единственный путь и средство, с помощью которого мы можем достичь знания вещей божественных и человеческих”; „История отличается от других форм литературы тем, что она интересуется не словами, а вещами. От философии она отличается тем, что она интересуется делами человеческими (res humanae), a не вещами естественными, как это было характерно для философии».

Большой интерес представляет развиваемая Ф. Бодуэном идея всеобщей истории. «Диодор Сицилийский, – читаем мы, – критиковал древних историков за то, что они писали историю отдельного народа», что означало создание лишь изолированного «куска» истории. Если «История» Полибия была вселенской, потому что она охватывала Римскую империю, то «История» Евсевия была ещё более вселенской, поскольку она включала – или претендовала на то – всё человечество. «Итак, когда мы говорим об истории, я имею в виду всеобщую и совершенную историю – портрет человеческой расы, не только хроно­логически, но и географически». В такой истории дела государства и церкви нераздельны, рассматриваются как одно целое.

Наиболее завершённым выражением историко-юридического направления ренессанс­ного историзма явился труд уже знакомого нам Жана Бодена «Метод для лёгкого усвое­ния истории» (1566). Признавая, что история «выше всех наук», Ж. Боден в то же время наделяет её только вспомогательной функцией – собирания и упорядочения сырого мате­риала для юриста, способного, опираясь на неё, создать универсальную систему юриспру­денции.

Теория истории Ф. Патрици. Итальянские гуманисты более раннего времени (Лорен-цо Валла, Леонардо Бруни, Флавио Биондо и др.) внесли большой вклад в становление ис-тории как науки, свободной от преклонения перед авторитетом религиозной литературы, а также заложили основы научной критики исторических источников, убедительно доказав, что католическая церковь в Средние века активно занималась фальсификацией докумен-тов на право владения землёй.

Что же касается разработки новых историософских идей (т.е. связанных с философией истории), то здесь гуманисты сделали значительно меньше, чем в критике средневековых представлений об истории человечества. По большей части мыслители эпохи Воз-рождения повторяли теории античных философов и историков, способствуя возвращению из забвения того богатства научной мысли, которое было отвергнуто при утверждении христианского мировоззрения в Европе. Не случайно Ф.Бэкон в начале ХVII в. сравнивал Ф. Гвиччардини по мастерству историописания с Фукидидом, а в „Истории Флоренции” и в особенности в „Рассуждениях” Н. Макиавелли усмотрел образец реализации в историо-графии идеи о пользе истории.

Среди тех, кто пытался обогатить историческую мысль эпохи Возрождения принциаль-но новыми идеями, следует выделить Франческо Патрици (1529–1597). Гуманист и фило-соф, Ф. Патрици опубликовал в 1572 г. сочинение „Десять диалогов об истории”. В отли-чие от своих предшественников – гуманистов ХV в. – он усмотрел в истории не морально-дидактическую потребность, а потребность социальную, общественную. По мнению Ф. Патрици, общество определяется не только настоящим, но и прошлым и будущим. История – важнейший образовательный инструмент человечества, всё прошлое известно как история.

Это положение имело мало общего с пониманием истории как собрания иллюстраций, предписаний науки морали (demonstratio moralis scientiae). В истории имеет значение только знание истины. Выразить ясно и недвусмысленно, как обстояло дело в действи­тельности – основная задача историка. История не показывает и не служит для показа шаблонных примеров морали, её цель – полное познание фактов прошлого (scrivere omni historiae). Поэтому историописание преследует двоякую цель: познание истины и пользу, извлекаемую из неё индивидуумом в целях сохранения себя как человека.

Однако исторически истинное и благо – в плане морали - не одно и то же. Историю нельзя измерить ни благом, ни злом, она свидетельствует лишь одно – истину. Вот почему история и уроки, из неё извлекаемые, - полностью различные вещи. Примеривание к исто­рии шаблонов морали, по мнению Ф. Патрици, не ведёт к достижению истины.

При этом Ф. Патрици сомневается в возможности достижения полной истины в исто­рии. Нет ни одного историка, который всегда и обо всём сообщает правду, и это помимо всего прочего, происходит по той причине, что он таковую в полном объёме не знает. Именно по этой причине столь редки случаи, когда различные историки об одном и том же событии сообщают одно и то же. Полная истина вообще недоступна человеку: ведь он наблюдает вещи с определённой точки зрения, и, следовательно, многое остаётся скры­тым от него. И как вывод: история может быть истинной только в общих чертах.

Итак, провозгласив целью истории установление истины, Ф. Патрици тут же ставит под сомнение достижимость подобной цели. Ещё о последствиях каких-либо событий историк может иметь более или менее полное представление. Что же касается истинной подоплёки событий, скрытых мотивов, то о них он может только гадать. Но тогда история становится родом поэзии.

С этим Ф. Патрици категорически не согласен. Пытаясь выйти из затрудни­тельного положения, итальянский гуманист заявляет, что, в отличие от поэзии, философии, риторики и т.п. история – наука о действительности, наука факта. Всё, что на­ходится перед глазами – предмет истории. История – это сохранение воздействий на ор­ганы чувств однажды данной действительности. История – это документирование того, что способны воспринять органы чувств.

Учение о цивилизации Л. Леруа. Хотя представитель позднего французского гуманиз-ма Луи Леруа в плане понимания предназначений и целей историографии не вышел за рамки цицероновских стереотипов (история – сокровищница примеров, память и знание прошлого, изучение настоящего и предупреждение будущему), тем не менее он создал труд, в котором относительность истории и многоликость культурно-исторических фено-менов впервые представлены с такой отчётливостью. Речь идёт о его трактате „О преврат-ности, или Различии вещей во Вселенной” (1575), который один из историков ХХ в. назвал „первым трактатом, посвящённым истории цивилизации”.

История в трактате Л. Леруа выступает не столько как отрасль науки, сколько как ис-следовательский приём, подход к исследованию человеческой культуры. В споре с теми, кто утверждал непревзойдённость древних образцов, и с теми, кто считал интеллектуаль-ные достижения „современного века”, по крайней мере в ряде областей, намного превзо-шедшими достижеия древних, Л. Леруа, как в своё время и Лоренцо Валла, явно склонялся к позиции последних. Свой ХVI в. Л. Леруа рассматривал как время „созревания плодов”, „время жатв” того, что посеяно трудами гуманистов ещё в начале ХV в.

Л. Леруа разделял оптимистическую концепцию истории. При наличии надлежащих условий для интеллектуальных занятий каждый народ может добиться выдающихся достижений. В этом его убеждает история. Культура каждого народа обладает своеобразием, олицетворяемым своеобразием стиля. Каждая культура развивается по биологической схе-ме, т.е. знает пору детства, юности, зрелости и старости.

Вместе с тем достижения нового века убеждают его в прогрессивном развитии куль-туры. Такое впечатление складывается, если рассматривать её не обособленно, по стра-нам, а сравнительно-исторически. Как новшества своего времени Л.Леруа перечисляет „новые моря, новые типы людей, новый образ жизни, новые законы, новые обычаи”, т.е. время несёт обновление и обогащение культурного багажа человечества.

Через всё сочинение Л. Леруа красной нитью проходит идея изменчивости и текучести истории: „Нет ничего под вечными небесами, что имело бы начало и что не имело бы кон-ца. Ничего, что росло бы и не уменьшалось, будучи подвержено порче и изменениям в соответствии со временем и диктуемым природой…”.

Эта изменчивость проявляется в городах, провинциях, образе жизни, законах, импери-ях, республиках… видах искусства и языках. Следует обратить внимание, что этот вывод являлся не результатом простого заимствования античных идей, а выводом из сравни-тельно-исторического рассмотрения разновременных цивилизаций.

Историческая множественность и полнота цивилизаций – абсолютных как тип и отно-сительных как процесс – приблизила Л. Леруа к осознанию другой важной черты историз-ма Нового времени, а именно исторического релятивизма (относительности). „То, что хо-рошо в одно время, оказывается плохим в другое; то, что является священным здесь, оказывается мирским в другом месте… порча одной вещи означает рождение другой”.

Каждому времени присущ свой предел человеческих возможностей: „Древние знали всё, что было возможно для них знать в то время”. Таким образом, движение времени, по Л. Леруа, означает расширение человеческих возможностей, повышение познавательного предела.

Мера историзма, достигнутая в рассматриваемом сочинении Л. Леруа, отнюдь не являлась типичной для исторической мысли раннего Нового времени. Среди гуманистов – профессиональных филологов и историков, немало примеров формального копирования красноречия древних, имитирования стиля М. Туллия Цицерона, равно как в истории стиля Тита Ливия.

Говоря в целом о достижениях эпохи Возрождения в области историографии, следует отметить, что гуманистами были открыты некоторые закономерности исторического раз-вития, в том числе существование непрерывной борьбы между партиями и противополож-ными группировками, наличие антагонизмов между бедными и богатыми. В обиход вхо-дило трёхчленное деление истории на древнюю, среднюю и новую. В философии истории господствующей оставалась теория цикличности исторического процесса. Однако зарож-далась мысль о поступательном прогрессивном развитии человечества.

Археологические изыскания У. Кемдена. Проникновение гуманизма в сферу научных исследований затронуло и вспомогательные исторические дисциплины. Одним из первых серьёзно занялся археологией английский антиквар и историк Уильям Кемден (1551–1623) – член созданного в 1585 г. в Англии Общества собирателей древностей.

У. Кемден много путешествовал по стране, коллекционируя памятники британской истории и изучая письменные и археологические памятники. В результате появились в свет его работы «Британия» (1586), «Англика, Норманника, Гиберника, Камбрика» (описание древних хроник, 1603), «Реликвии, касающиеся Британии» (1605).

В «Летописи истории Англии и Ирландии в царствование Елизаветы» (1625) У. Кемден описал современные ему события, преимущественно политической и религиозной жизни, с позиций сторонника королевского абсолютизма и англиканской церкви. Незадолго до смерти У. Кемден основал кафедру истории в Оксфордском университете.

Немецкая гуманистическая историография. Самым ярким историком-гуманистом в Германии стал Якоб Вимфелинг (1450–1528). По своим политическим взглядам Я. Вимфелинг принадлежал к умеренному направлению гуманизма. С 1471 г. он преподавал в Гейдельбергском университете, в 1501 г. переселился в Страсбург, с 1520 г. постоянно жил в Шлеттштатте.

Я. Вимфелинг обличал злоупотребления католической церкви, но остался в стороне от Реформации. В своих педагогических трудах он выступал пропагандистом гуманистических методов обучения, сочетая, однако, изучение античной классики с богословием, схоластикой.

Я. Вимфелинг пропагандировал идею германского единства. Написанная им «Краткая история Германии до наших дней» (1505) представляет собой первый опыт общей истории Европы, написанной с гуманистических позиций. Это сочинение, однако, отличается некритическим подходом к источникам и националистическими тенденциями. Так, Я. Вимфелинг пытался доказать, будто Карл Великий был немцем, что Римская империя была возрождена немцами и т. п.