128

Лекция хi. Великое переселение народов и его последствия

Две волны массовых миграций. Европу за пределами Римской империи населяли народы трёх ветвей индоевропейской семьи: кельты (галлы, гельветы, белги, бритты), германцы и славяне. Начиная с IV в. отмечаются наиболее крупные перемещения различных этнических групп, называемые историками Великим переселением народов. При этом выделяются две волны этих массовых миграций.

Первую волну возглавили германские племена готов. Уже во II в. х.э. они покинули свою прародину в Скандинавии и двинулись на юг, где наткнулись на хорошо укреплённый римский лимес (оборудованную специальными защитными сооружениями границу). Пытаясь обойти его, готы постепенно смещались на восток, пока не попали на земли Восточноевропейской равнины.

Народные предания об этом героическом периоде мы знаем из произведения готского историка VI в. Иордана (Иорнанда), почерпнувшего многие сведения из сочинения римского писателя Кассиодора Сенатора. Свой труд Иордан назвал «О происхождении и деяниях гетов» (De origine actibusque Getarum) или кратко Getica.

По Иордану, геты вышли с «острова Скандза» (Скандинавского полуострова) и сначала обосновались где-то на побережье Балтийского моря, покорив местных ругов, затем вандалов, после чего отправились в «Скифию» (Восточную Европу), которую они завоевали в три этапа, подчинив все жившие там племена. По преданию, готами управляли вожди из рода Амалов.

В IV в. сложились два готских этнических массива – вестготы (тервинги) и остготы (грейтунги). Границей между ними стала река Днестр. В третьей четверти IV в. у остготов возник мощный племенной союз Херманарика, разгромленный около 375 г. гуннами.

Гунны (хуннý) представляли вторую волну Великого переселения народов. Во II–I вв. до х.э. они нападали на северные рубежи Китая, вынудив жителей Поднебесной построить для защиты от них Великую Китайскую стену. Однако после ряда поражений, понесённых ими от китайцев, во II в. х.э. хунну двинулись на запад, где вобрали в себя множество представителей финно-угорских народностей. Восприняв их язык, они сохранили своё самоназвание – хунну (сюнну) – гунны.

Под предводительством своего верховного вождя Баламбера (Баламира) гунны нанесли поражение всем племенным группам, проживавшим в южном секторе Восточной Европы. Однако создать своё сильное межплеменное объединение они в то время не смогли. Более того, новому «королю» остготов Винитару даже удалось взять к себе на службу часть гуннов. Такое явление было вполне обычным для эпохи «военной демократии».

«Военная демократия». Американский этнограф Льюис Генри Морган (1818–1881), изучая архаические общества Древнего мира и современных ему американских индейцев, обнаружил в их социальной организации много общего. Характеризуя в целом переходный этап от доклассового общества к государству, Л.Г.Морган назвал время существования варварских обществ «эпохой военной демократии».

Приняв термин «военная демократия», К.Маркс и Ф.Энгельс придали ему универсально-историческое значение. Позднее, в работах советских историков этим термином стала обозначаться не только определённая форма организации власти, но и соответствующий ей этап в развитии первобытного общества. По мнению марксистов, эпоха «военной демократии» является заключительным этапом разложения первобытного общества и его преобразования в классовое (рабовладельческое или феодальное) общество.

Археологически она соответствует ранней поре металлов (бронза, раннее железо), внедрение которых повлекло за собой широкое развитие плужного земледелия, скотоводства, ремесла, обмена, появление избыточного продукта, частной собственности и патриархального рабства.

В этих условиях одним из крупных факторов начавшегося процесса классобразования и становления отделённой от народа государственной власти явились грабительские войны в целях захвата чужих богатств и рабов, обогащавшие и усиливавшие военных предводителей и объединившихся вокруг них дружинников.

Опираясь на последних, военачальники, в особенности вожди повсеместно возникавших в это время союзов племён, постепенно захватывали власть в ещё сохранявшихся органах первобытной демократии – родоплеменных советах. Значение народных собраний падало, а родоплеменные советы превращались в специфические органы «военной демократии», которые с окончательным распадением общества на классы становились органами классовой диктатуры.

Таковы основные положения марксистской концепции развития человечества от доклассового общества к государству. Несмотря на то, что в целом взгляды историков-марксистов относительно сущности переходного периода представляются достаточно обоснованными, существенным их недостатком являются представления об однородности «варварского» общества того времени и однотипности их систем организации власти.

«Вождество». В ХХ в. в изучении архаических обществ помимо археологии, этнографии и истории выделилась особая наука, которую на Западе называют социоантропологией, а в нашей стране – этнологией. В отличие от первых трёх названных наук последняя изучает только социальные связи, организацию власти, механизм функционирования древних социумов.

Исследования обществ, переживавших переход к классовому строю, как европейских, так и неевропейских, позволили выделить некоторые общие черты (универсалии), определить последовательные этапы процесса и создать типологию социальных и политических структур переходного периода. Изучая тему «Образование государства» в курсе истории Древнего мира, мы уже познакомились с концепцией М.Фрида и Э.Сервиса и используемыми ими терминами редистрибуция и реципрокный обмен. Характеризуя различные типы «варварского» общества, М.Фрид и Э.Сервис употребляют термин chiefdom, который отечественные историки переводят как 'вождийство' или ’вождество’.

Сам по себе этот термин подчёркивает главную роль института вождя в складывании потестарно-политических структур. По определению Э.Сервиса, вождество – это «промежуточная форма, вырастающая из эгалитарного общества и предшествующая всем известным примитивным государствам». Она отличается централизованным управлением и наследственным иерархическим статусом. Политическая организация повсеместно представляет собой теократию, а форма подчинения власти приобретает вид религиозного подчинения жрецу-вождю.

Такой политический строй, как показали исследования различных обществ, является универсальным, переживаемым всеми народами в период разложения родоплеменного строя, в том числе теми, которые впоследствии не создали государства. Он стадиально предшествует как рабовладельческим, так и феодальным государствам.

Отличия простого и сложного вождества. Формируясь в рамках единого этносоциального организма – племени, вождество имело тенденции к распространению и включению в свой состав других племён на основе конфедерации, завоевания или подчинения в форме обложения данью, что в любом случае сопровождалось значительным увеличением прибавочного продукта. М.Фрид и Э.Сервис выделяют в этой эпохе «военной демократии» два чётко выраженных этапа, которые они называют этапами простого и сложного вождества.

На этапе простого вождества варвары ещё раздроблены на отдельные племена. Возни-кающие у них племенные союзы имеют временный характер и создаются либо для сов-местного набега на соседей, либо для обороны от их вторжения. Временным является и институт верховного военного вождя, у которого нет постоянной дружины.

При переходе на этап сложного вождества прежде всего возникает институт постоян-ного военного вождя, для эффективного функционирования которого создаётся постоян-ная дружина. Верхушка дружины становится ближайшими советниками верховного вождя. Тогда же возникают прообразы будущей дани, идущей на содержание дружины.

Наиболее ярко этапы эпохи военной демократии прослеживаются на эволюции гуннского племенного союза. Оставаясь на уровне простого вождества, гунны даже после разгрома сильной державы Херманарика (находившейся на уровне сложного вождества) не смогли создать аналог этой державы.

Лишь к 430 г., когда верховный вождь Руа (Руга, Ругила) сумел подчинить себе все гуннские и зависимые от них племена, возникло межплеменное объединение, которое при Аттиле (435–454) охватывало значительную часть Центральной и Восточной Европы, что знаменовало собой переход гуннов на этап сложного вождества.

Вождество как «сгусток идей». Известный западный социоантрополог, сотрудник Американского музея естественной истории (Нью-Йорк) Роберт Л.Карнейро убеждён в том, что вождество не возникло само по себе. Как и все другие политические институты, которые когда-либо создавали люди, вождество стало воплощением «сгустка идей», которые витали в человеческом обществе. Привожу далее отрывок из статьи Р.Л.Карнейро, опубликованной в вышедшем в нашей стране сборнике статей, посвященном проблемам сущности раннего государства, его альтернативам и аналогам.

«…несколько факторов привели к тому, что деревни эпохи неолита переросли пределы местной автономии и создали политические единицы, состоящие из нескольких общин, которые мы называем вождествами. Этими условиями, по существу, стали наличие сельского хозяйства, ограничения, налагаемые социальной и естественной средой, демографическое давление и войны. Все вместе они создали необходимые и достаточные условия, которые инициировали процесс. Почти неизбежно они приводили к возникновению вождеств, а затем, на более ограниченных территориях, к появлению государства.

Итак, в какого рода идеях выразились эти условия, когда начали формироваться вождества? По моему мнению, соответствующие идеи были просты и немногочисленны и могли придти на ум любому обычному человеку. Их было немного, помимо следующих:

1. Силой оружия захватить соседние селения.

2. Включить людей и их территорию в свою политическую единицу.

3. Взять пленных и заставить их работать как рабов.

4. Использовать своих ближайших соратников, чтобы управлять захваченными территориями, если местные лидеры организуют восстания.

5. Потребовать от подданных периодической уплаты дани.

6. Потребовать от них также предоставления воинов в случае войны.

Этой полдюжины идей было вполне достаточно, чтобы обеспечить интеллектуальный аппарат, вовлечённый в создание вождеств. Можно ли найти ещё столько же более простых идей? Неужели такие мысли не могли прийти в голову кому угодно? Неужели такие мысли не приходили в голову вождю селения, который столкнулся с проблемой недостатка земли и наличия жадных соседей?»

Как видно из цитированного отрывка, Р.Л.Карнейро видит истоки вождеств в эпохе перехода от неолита к эпохе освоения металлов. Однако наиболее ярко простое и сложное вождества проявились не в глубокой древности, от которой, к тому же, до нас дошло не так много информации, а в эпоху Великого переселения народов, когда многочисленные племена «варваров» появились на границах древних цивилизаций.

Дружинное государство. Дальнейшее развитие потестарно-политических структур архаических обществ привело к появлению раннего государства. Изучая дошедшие до нас свидетельства об эпохе Великого переселения народов, западные историки и социоантропологи называют его «военным». Однако этот термин весьма расплывчатый и может быть отнесён к многим государствам различных эпох.

Немецкий историк Хайнрих Миттайс, занимавшийся проблемами истоков средневекового европейского государства, находил их в дружинных отношениях верности своему вождю. Признание населением власти короля учёный интерпретирует как дружинную верность и предлагает выделить особый тип государства, который он называет Gefolg-sсhaftsstaat ('дружинное государство'). При этом Х.Миттайс и его последователи подчёркивали чисто немецкий характер дружинного государства, основанного на древних германских традициях.

Аналогичный термин, независимо от Х.Миттайса, предложила Е.А.Мельникова, занимаясь сравнительным анализом архаических государств Скандинавии и Руси. По мнению исследовательницы, «основной особенностью политической системы зарождающегося государства является то, что его функции выполняются главным образом военной организацией – дружиной.

Она образует органы управления центральной власти, ещё примитивные и слабо расчленённые: осуществляет сбор прибавочного продукта и его перераспределение, частично через контроль над внешней торговлей; управление; выполняет часто военные функции: подчинение новых территорий и их интеграцию в государственную систему, охрану территории, на которую распространяется центральная власть, а также организация походов, носящих как завоевательный, так и грабительский характер. Именно основополагающая роль дружины (или аналогичной военной организации) определяет особенности политического строя и потестарных структур, а также весь облик зарождающегося государства».

С экономической точки зрения дружинное государство представляет собой пёструю картину взаимодействия различных укладов. Помимо первобытнообщинного присваивающего и производящего хозяйства, которое в совокупности принято называть патриархальным укладом, в обществе, характерном для дружинного государства, развивается патриархальное рабство и зародыши феодального уклада.

Каждый из названных трёх укладов имел свою «нишу». Патриархальный уклад сохранялся в сельской местности, рабовладение «подпитывалось» частыми войнами, сохранением вплоть до раннего Нового времени невольничьих рынков и самопродажей в рабы.

Медленнее всего развивался в дружинном государстве феодальный уклад. Самые ранние элементы феодализма проявляются в организации королевских или княжеских сёл, население которых поставляло правителю продукты питания, напитки и обслуживало его дружину. В дальнейшем военные советники государя превратились из сборщиков дани с отдельных территорий в собственников отдельных земель.

Стратификация общества в дружинном государстве. Поскольку в эпоху перехода от вождеств к раннегосударственным образованиям не было ведущего экономического уклада, который определял бы характер того, что марксисты называют «надстройкой» (идеология, право, политическая система и другие сферы общественной жизни, не входящие в экономический базис), стратификация общества в то время ещё не имела ярко выраженного классового характера.

Тем не менее, если общество начало стратифицироваться, т.е. разделяться на отдельные слои, прослойки, сословия и т.п., значит уже идёт процесс складывания государства. По мнению М. Фрида, «раз существует стратификация, то предпосылки государственности уже созданы и действительное формирование государства уже началось».

При переходе к государственной организации общества резко возрастает роль центральной власти. Она сохраняет все основные функции предшествующего времени, но упорядочивает и дифференцирует их. Наряду с перераспределением возникает организованный сбор прибавочного продукта (в форме фиксированных даней). Важной функцией государства становится охрана складывающейся подвластной территории.

ЛЕКЦИЯ ХII. ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ ВИЗАНТИИ

Идеологическое оформление автократии. В бюрократической централизованной и деспотической монархии император (василевс) считался самодержцем (автократором) «божьей милостью». Идейное обоснование императорского самодержавного режима находило отражение не только в законодательстве, но и в политической литературе, например, в «Наставлениях правителям» Агапита (VI в.). В своих «Наставлениях» (букв. «Зеркало принцев») Агапит исходил из принципа божественного происхождения императорской власти, подданных которой он подобострастно именует «рабами». Но вместе с тем мыслитель признаёт и несовершенство человеческой природы монарха.

В основу оправдания автократии как института положен мотив о благотворительной роли царя. Никто на земле не может обязать государя следовать законам, но он сам возлагает эту обязанность на себя во имя благочестия, собственного спасения и спасения подданных. По мнению Агапита, крепость государства зависит от гармоничных отношений между народом и властью, но вместе с любовью царь должен внушать и страх.

В рассматриваемом сочинении ощущается стремление приспособить некоторые идеи античной политической философии – об общем благе, справедливости, царе-философе и других – к теологизированной концепции патриархальной христианской монархии. Свои идеи Агапит выразил в популярной форме. Его трактат был написан в лёгком для усвоения элегантном стиле, он широко копировался и был пригоден для школьного обучения.

Другой автор того же VI в., оставшийся анонимным, написал о том же в более утончённом виде для философски образованных кругов. В диалоге «О политической науке» в духе неоплатонизма (приспособленного к христианской доктрине учения Платона) проводится идея о том, что, поскольку искусство василевса заключается в подражании Богу, то василевс должен быть философом, а василейя (как политическая наука управления страной) должна иметь собственные законы, доктрину и метод.

Складывание представлений об образцовом правителе. Образ идеального василевса не сразу приобрёл черты «христианнейшего». Традиция обожествления личности и деяний римских императоров была заложена христианским писателем Евсевием Кесарийским (260/265–339), который в «Жизнеописании Константина», «Похвале Константину» и других своих трудах в качестве придворного историка изобразил императора-арианина обладателем «богоданнной мудрости», в котором «Бог явил подобие единодержавной своей власти». Саму империю историк изобразил «царством Христовым» и «божьим царством на земле».

Образ идеального византийского правителя в «Истории» Феофилакта Симокатты (VI в.) ещё не полностью облачён в тогу благочестия и защитника веры. Такой вывод следует из сентенций и назиданий, вложенных историком в уста умирающего императора Тиверия своему преемнику. Тиверий наставляет преемника в выражениях светской мудрости, без ритуального обращения к библейским догмам и образцам: «За тем, кто наделён обширной властью, следуют и большие прегрешения»; «…Держи в узде разума произвол своей власти с помощью философии, как рулем, управляй кораблем своей империи… Бойся думать, что ты превосходишь всех умом, если судьбою и счастьем поставлен выше всех»; «…Жало дано царю пчёл не для тирании, но скорее на пользу народа и справедливости» (История, 1, 6, 20, 16).

«Хронография» Феофана (VIII в.) выделяет в облике императора в качестве основной черты благочестие, понимаемое как верность православию и единству церкви. Обнаруживает себя и стремление официального хрониста «заново переписать для своего времени всемирную историю».

Обожествление василевсов. Императорская власть в Византии формально не была наследственной и часто становилась добычей придворных клик и всевозможных узурпаторов. За тысячелетнюю историю империи половина самодержцев была лишена престола с помощью яда или заточения в монастырь, другие были утоплены, ослеплены или оказались жертвой тайного заговора, народных волнений и т.д. Тем не менее, общественная мысль Византии пыталась нарисовать образ идеального василевса, поскольку положение наследницы великого Рима обязывало «ромеев» быть примером для соседних, «менее цивилизованных» народов.

Византийская господствующая доктрина изображала василевса земным божеством, божественным венценосцем. К нему постоянно прилагался торжественный эпитет «солнце» (намёк на связь с космическим миропорядком), его появление перед толпой превращалось в многозначительный символ, а его жилище, одежда и даже чернила, которыми он подписывался, имели священный смысл, образуя составные части государственной культовой обрядности.

Традиционная и ритуализированная униженность подданных (коленопреклонение и лобызание земли у ног самодержца должны были совершать и сенаторы) сопровождалась показной униженностью императора, который наряду с «державой» – символом земной власти держал ещё акакию – мешочек с пылью, напоминавшей о бренности всего сущего.

Взаимоотношения государства и церкви. Ещё при Юстиниане I был провозглашен основополагающий принцип: василевс и патриарх в содружестве правят один телом, а другой душою подданных. Теория согласия между царской и церковной властями, впоследствии именуемая «симфонией светской и духовной власти», нашла своё выражение в предисловии к VI новелле (императорскому указу) Юстиниана I, где она передаётся в таких словах: «Величайшие дары Божии, данные людям высшим человеколюбием – это священство и царство; первое служит делам божеским, второе заботится о делах человеческих, оба происходят из одного источника и украшают человеческую жизнь, поэтому цари более всего пекутся о благочестии духовенства, которое со своей стороны постоянно молится за них Богу. Когда священство непорочно, а царство пользуется лишь законной властью, между ними будет полное согласие, приносящее человечеству громадную пользу».

Теория «согласия и единомыслия» двух властей побуждала византийскую церковь предпринимать время от времени робкие попытки освободиться от диктата императорской власти. Это проявлялось главным образом в поддержке оппозиции против неугодного василевса, которого патриархия критиковала с религиозно-моральных позиций.

Однако императоры, как правило, имели больше влияния и возможностей в политической борьбе со всякой оппозицией. Обычно они сами подбирали «удобного» патриарха. В случае серьёзной угрозы василевсы не останавливались и перед прямым низложением и даже казнью оказавшихся строптивыми церковных иерархов, правда, с последующим одобрением (или прощением) от церкви.

Стремление представить Византию державой, сохранившей былое величие Римской империи, порождало консерватизм во всех сферах политической жизни страны. Византийское государство изображалось, с одной стороны, как Новый Израиль богоизбранного народа, а с другой – как прямое продолжение дела римских цезарей.

Идея избранничества подкреплялась насаждаемым представлением о совершенстве византийских порядков. Все социальные бедствия объяснялись злоупотреблениями «грешных» чиновников. От Римской империи Византия унаследовала также доктрину о господстве василевса над всей ойкуменой, т.е. над всеми землями, некогда покорёнными Римом.

Политическая философия Иоанна Дамаскина. Творчество Иоанна Дамаскина (ок. 675 – ок. 750), богослова и талантливого сочинителя религиозных гимнов, относится к периоду формирования и систематизации средневековой «школьно-церковной философии». Заслуга Иоанна Мансура из Дамаска перед богословием состояла в отходе от фрагментарного и избирательного патристического (святоотеческого) философствования в платоновском духе и, в частности, в использовании аристотелевской политической систематизации, сопровождаемой скрупулёзным расчленением понятий и выведением нового понятия. Главный труд Иоанна «Источник знания» состоит из двух частей – «Диалектики» и «Точного изложения православной веры».

Философия, согласно одному из определений мыслителя, есть «искусство искусств и наука наук», ибо она есть начало всякого искусства. Через неё изобретается всякое искусство и всякая наука. Философия как познание сущего есть вместе с тем уподобление Богу. Уподобление это происходит благодаря мудрости (которая представляет собой истинное познание блага), через справедливость (которая есть «нелицеприятное воздаяние каждому должного») и через праведность, под котрой разумеется доброта («когда мы благодетельствуем нашим обидчикам»).

Философия, по Дамаскину, подразделяется на умозрительную и практическую. Первая включает в себя богословие, физиологию и математику, вторая – этику, домостроительство и политику. Политика, как и вся практическая философия, тесно связана с этикой. Практическая философия занята главным образом изучением добродетельного. Она, в частности, «упорядочивает нравы и учит, как распорядиться собственной жизнью; если она предлагает законы одному человеку, она именуется этикой, если целой семье – домостроительством; если городам и землям – политикой».

В соответствии с традицией христианского мистицизма Бог в философской системе Иоанна Дамаскина олицетворяет собой бесконечное бытие «как некая безбрежная и беспредельная пучина сущности», и поэтому его невозможно постигнуть, описать. Человек представляет собой некий «второй мир», малый – в великом»; он наделён душой и телом и представляет собой средину между умом и материей. Правит душой и плотью ум.

Вершина политической мысли Византии – сочинения Михаила Пселла. Выдающийся эрудит, философ, историк и крупный государственный чиновник Михаил Пселл (1018 – ок. 1096) оставил после себя большое литературное наследие. В условиях господства христианского богословия М.Пселл, подобно западным гуманистам, обращался к античному наследию. Более того, он нередко сопоставлял окружающую действительность с античными образцами и отыскивал в последних эталоны для суждений и оценок. При этом современная ему государственная жизнь воспринималась либо как «болезнь» тела государства, либо как деградация по сравнению с древностью.

В написанной Михаилом Пселлом «Хронографии», посвящённой непосредственно деяниям василевсов сравнительно близкого ему времени, он обличает одного из них, Константина VIII, в том, что тот начал «безобразить и вздувать тело государства. Одних подданных он раскормил деньгами, других – по горло набил чинами и сделал их жизнь нездоровой и пагубной» (Хронография, III). Болезнь государства согласно метафизическому толкованию философа, превратила подданных в животных, столь разжиревших, что нельзя было уже обойтись без всякого рода очищающих средств» (Там же, VII).

В государстве, как и в человеческом теле, – разъясняет М.Пселл метафору, широко распространённую ещё в античной литературе, – все члены должны занимать положенное место и тем самым содействовать осуществлению «гармонии», «порядка» и «соразмерности». Идеальным государственным строем предстаёт в глазах мыслителя, например, афинская политика, в которой имелись списки людей как «лучших и благородных, так и безродных».

Сетуя на современные ему порядки, М.Пселл объясняет их несовершенство таким образом: на смену порядку приходит неразбериха, когда благородство никем не принимается в расчёт, когда синклит (высшее имперское чиновничество) ничего не значит перед прихотью самодержца.

В соответствии с официальной доктриной власть самодержца изображена М.Пселлом как «род полезного служения подданным». С моральной стороны такая власть нуждается, считал он, в правителе с душой, «постоянно бдящей о благом правлении», а если этого нет, то возникают не только неурядицы, но и более тяжёлые последствия. Злоупотребления властью и страсть к самодержавному правлению неизбежно связаны с нарушением законов и затрудняют «благое» правление.

Самый очевидный для М.Пселла порок византийских василевсов заключался в нежелании слушать благомысленных советников, сделавшийся, по его оценке, «неизлечимой болезнью», «нелепой привычкой». Образ идеального царского советника М.Пселл явно списывал с самого себя.

Политический идеал византийского мыслителя и политика М.Пселла, по обобщению Я.Н.Любарского, – это своеобразное «ограниченное самодержавие», при котором власть автократора «умеряется и направляется» на благо подданных его советником – философом. Традиционная византийская доктрина императорской власти, толкующая о её божественности и изначальной справедливости, трансформируется у эллинофила М.Пселла в концепцию государства, в котором равновесие, гармония и порядок поддерживаются царём и направляются благомысленными советчиками-философами. Советчик в представлении мыслителя – это не монах-аскет, не суровый учитель добродетели, а политик-прагматик.

Политические взгляды Г. Г. Плифона. Византийские писатели и учёные периода упадка империи начинают проникаться гуманистическими тенденциями. Видным выразителем этого процесса стал философ-платоник Георгий Гемист Плифон (ок. 1360–1452), автор фундаментального антихристианского трактата «Законы» (другое предполагаемое название – «О наилучшем законодательстве»).

В своём трактате, дошедшем до нас в отрывках, Г. Г. Плифон выдвинул систему мировоззренческих и политико-правовых представлений, в которых языческая религия, детализированные до мелочей обряды и собственно политико-правовые принципы и установления тесно переплелись в неком синтезе, схожем отчасти с примером ислама.

На трактовку Г. Г. Плифоном законов как необходимых отношений, вытекающих из природы вещей, оказала влияние философия Платона в её неоплатонических истолкованиях, а также учения других крупных мыслителей древности. Помимо опыта христианства, Г. Г. Плифон ввёл в круг обсуждения и заимствования идеи зороастризма, индийского брахманизма, восточной магии, исторический опыт ислама, однако как своё, национальное, пропагандировалось при этом греческое античное наследие.

В суждениях о «наиболее важных вопросах» Плифон намерен был не просто тщательно рассмотреть вопрос о государственном устройстве, но и «определить раз и навсегда, которое из них наилучшее», полагая, что только «от законодателей и философов более, нежели от каких-нибудь других людей, можно узнать что-нибудь здравое об этих вещах». Выше всего Г. Г.Плифон ставит знание хороших догматов, формулировки которых он возводит к Зороастру, египтянину Мену, Пифагору и Платону, хотя и считает их в целом совечными миру. Догматы эти обнаруживаются в ходе занятий, посвящённых обретению мудрости.

У Г. Г. Плифона можно найти положение о том, что конкретный закон может быть хорошим при наличии хороших догматов. Однако подобный закон хорош для тех, кто имеет хорошие законы, но не для тех, кто пользуется плохими. Лучшая форма правления для Г. Г. Плифона – монархия, пользующаяся советником, притом из людей средней имущественной состоятельности. Личность императора выступает у него «симбиозом философии и власти». Отношение к социальному протесту масс у него негативное.

В идеальном обществе Г. Г. Плифона существует три класса со строго очерченными функциями – трудящиеся, собственники средств производства и те, кто осуществляет управление. В качестве вспомогательного класса мыслитель выделял ремесленников и торговцев. Трудящихся он именует «илотами», подчёркивая, по-видимому, по аналогии с древнеспартанским опытом, их зависимое положение.