Глава 6. «я попытаюсь вас увлечь игрой»: о двух моделях коммуникации в поэме-мистерии «Шествие» (с. 267–288).

§ 1. Ю.М. Лотман о двух моделях коммуникации в системе культуры (с. 267–269). Методологической основой исследования в данной главе стала работа Ю.М. Лотмана «О двух моделях коммуникации в системе культуры», в которой он развивает идею перенесения моделей и терминов теории коммуникации на сферу культуры. Ю.М. Лотман выделяет два типа коммуникации. Наиболее типичный случай – это направление «Я – ОН», где «Я» – это субъект, адресант передачи информации, а «ОН» – объект, адресат. Другое направление в передаче информации: «Я – Я» – это автокоммуникация. По мысли Лотмана, эстетический эффект возникает в момент, когда текст переключается из одной системы коммуникации в другую.

§ 2. Постмодернизм как автокоммуникативная система (с. 269–271). Законы построения поэтического текста Лотман перенес на законы построения культуры как целого. Есть культуры (эпохи), в которых доминируют сообщения, передаваемые по общеязыковому каналу «Я – ОН», и культуры (эпохи), ориентированные на автокоммуникацию. Мы рассматриваем постмодернизм как культуру, тяготеющую к автокоммуникации.

Одной из самых ярких черт постмодернизма является интертекстуальность. Проецируя это свойство на теорию коммуникации, можно сказать, что литература постмодернизма не ориентирована на сообщение, на новую информацию, а использует уже знакомую информацию для самоосмысления.

В постмодернистском тексте автор как таковой (первое «Я» в схеме Лотмана), пытаясь выразить себя, опирается уже на готовый словарь («контекст, сообщение 1» в схеме Лотмана), смешивает различные виды письма, культурные модели, сталкивает их друг с другом, не опираясь всецело ни на одну модель («сдвиг контекста, сообщение 2» в схеме Лотмана). В результате на смену автору приходит скриптор, повествователь («Я′» в схеме Лотмана), который несет в себе уже не страсти, настроения и чувства, а только необъятный словарь, из которого он черпает свое письмо. Кроме того, автор пользуется в тексте взаимными превращениями автора и героя.

Для постмодернизма характерна особая манера повествования, при которой возникает иллюзия, будто бы текст создается у нас на глазах. Произведение как бы не отделано до конца. Эти приемы вполне соответствуют описанным Лотманом особенностям языка автокоммуникативной системы.

В постмодернистском тексте все подвергается пародированию, выворачиванию наизнанку, снижению, в чем сказывается влияние карнавальной поэтики. Здесь источник «двойного кодирования» постмодернистской поэтики.

Поэма-мистерия Бродского «Шествие» – яркий пример постмодернистской поэтики.

§ 3. Взаимодействие коммуникативных моделей в поэме-мистерии «Шествие» (с. 271–288). «Шествие» Бродского представляется важным произведением с точки зрения реализации в нем двух моделей коммуникации. На уровне фабулы в нем представлена ситуация, тяготеющая к автокоммуникации. В качестве «Я» выступает безымянный герой, названный личным местоимением первого лица. Расставшись с возлюбленной, герой идет по улице. Он смотрит вокруг, на дорогу, дома, окна, дождь и размышляет о том, как дальше жить, думает о смерти. Эта ситуация выполняет роль «контекста, сообщения 1» в схеме Лотмана. Вводится некий добавочный код, который освобожден от семантических значений. В качестве «кода 1» у Бродского выступают созерцание знакомых улиц, домов, звуки шагов, стук дождя. Под воздействием мерных звуков (шагов, капель дождя и, как позже выяснится, пишущей машинки), зрительных уличных впечатлений в воображении героя возникает картина фантастического шествия двадцати условных персонажей, высказывающихся о смысле жизни. На самом деле сам герой размышляет о жизни и смерти, используя хорошо знакомые культурные модели и выбирает среди них то, что ему близко. К этим персонажам относятся всевозможные человеческие типы (Лжец, Честняга, Счастливец, Усталый Человек, Любовники, Поэт, Скрипач, Вор, Торговец, Король), персонажи-маски, воплощающие человеческие состояния (Плач), известнейшие литературные герои из разряда вечных образов (Гамлет, Дон Кихот, Крысолов, Мышкин), персонажи итальянской commedia dell’arte (Арлекин, Коломбина) и такие полигенетичные образы, как Чорт. В каждом случае семантика образа заранее известна любому потенциальному читателю, предсказуема. Именно поэтому романсы персонажей-участников шествия Бродский использует не в качестве сообщения, а в качестве кодов («код 2»). У Бродского тексты произведений или культурные системы, из которых взяты персонажи, становятся моделью переосмысления реальности. Однако в поэме Бродского знакомые персонажи предстают в неожиданном свете, ломая стереотипы. Это происходит под воздействием карнавальной поэтики. Фактически перед нами уже сама изменившаяся личность лирического субъекта поэмы, что соответствует в схеме Лотмана звену «сдвиг контекста, сообщение 2».

Финал поэмы утверждает идею о том, что творчество спасает человека и мир от катастрофы. Сам акт творчества и внутреннее возрождение героя, мира и века воплощается в образе Рождества. Внутренне обновленный герой, переживший любовную драму, благодарящий судьбу, приобретает еще и новый статус: из несчастного влюбленного он превращается в поэта. На схеме Лотмана этому этапу соответствует «Я′». Мысленный процесс героя получил вербальное воплощение и даже графическое оформление (поэма отпечатана на пишущей машинке).

Поэма Бродского построена на сочетании и взаимной подмене типов коммуникации. По смыслу, на уровне фабулы, имеет место автокоммуникация, модель «Я – Я» (самоопределение героя). По форме основная часть текста поэмы представляет собой произведение героя-поэта, в котором он непрестанно обращается к читателю, беседует и играет с ним. Эта часть существует в рамках коммуникативной модели «Я – ОН». Текст Бродского «качается», как своеобразный маятник, между системами «Я – Я» и «Я – ОН».

Глава 7. «Тет-а-тет между тобой и твоим языком»: Образ языка в поэзии Бродского (с. 289–339).

Адресант и адресат – это только два компонента коммуникативной ситуации. Но есть еще и третий, важнейший – средство коммуникации, а именно – язык, речь. Эта составляющая в качестве объекта исследования тем более важна, что в поле нашего зрения находится не коммуникация как таковая в широком смысле слова, а коммуникативный аспект лирики.

§ 1. Обзор лексики тематической группы «Язык» (с. 289–300). Лексика тематической группы «язык» используется в поэзии Бродского активно и очень широко. Она охватывает все основные уровни и аспекты языка. Лексемы слово, речь, строка, язык, точка, звук, фраза являются высокочастотными не только у Бродского, они входят в состав частотной лексики книг лирики русских поэтов XIX–XX веков. А вот лексемы запятая и особенно алфавит и кириллица характеризуют исключительно поэтический словарь Бродского. Темы язык, речь, фраза, скобки, строка, буква, звук, время (грамматическое) являются доминантами поэтического творчества Бродского в целом. Вместе с тем отношение к языку и речи у поэта менялось. В ранний, «российский» период язык воспринимался преимущественно через призму лексики и семантики. В зрелом и позднем, эмигрантском периоде на первое место выходит визуальное и слуховое восприятие речи с четким делением ее на «свою» и «чужую».

§ 2. «Языковые» тропы (с. 300–321). 67% всей лексики тематической группы «язык» используется в переносном значении, в составе тропов. Причем в равной степени употребляются в прямом и переносном значении следующие слова: слово, смысл, речь, строка, точка, звук. Преимущественно в переносном значении употребляются слова: запятая, алфавит, время, скобки, фраза, язык, буква. Исключительно в составе тропов выступают слова: кириллица, многоточие, иероглиф, метафора, словарь, азбука Морзе, петит, письменность, клинопись.

На первом месте из всех тропов по количеству употребления стоит метафора (46 %). Второе и третье с незначительным разрывом между ними занимают сравнение (19%) и метонимия (17%). Четвертое и пятое – соответственно олицетворение (9%) и эпитет (7%).

Примем традиционную схему тропа х → у, где х – основание сопоставления, у – образ сопоставления, а значок «стрелка» ( → ) указывает направление, в котором происходит сопоставление, а порой и критерий, по которому сопоставление делается. Язык, речь в поэзии Бродского в абсолютном большинстве случаев находятся в правой части тропа, в образе сопоставления, используются как средство восприятия мира.

§ 3. Список парадигм, содержащих образ языка, речи (с. 321–339). Мы выделили 419 образов, входящих в тематическую группу «язык, речь». Из них 90 образов имеют сложную структуру, преимущественно «пучок» (случай, когда одному основанию сопоставления соответствует несколько образов сопоставления или одному образу сопоставления соответствует несколько оснований) или «цепочка» (случай, когда образ сопоставления одного тропа является основанием сопоставления другого тропа). Возможны и более сложные сочетания. У Бродского каждый четвертый образ имеет сложную структуру. При этом поэт предпочитает сложный образ типа «цепочка».

Большинство парадигм, выделенных нами, оказались обратимыми, что говорит об их высокой значимости для поэтического мира автора и о высокой продуктивности. В словаре образов русской поэзии Н.В. Павлович отмечены самые продуктивные парадигмы и самые частые понятия³. «Язык» не вошел в их число ни в составе оснований сопоставлений, ни в составе образов сопоставлений. Остальные выделенные нами понятия в большинстве своем встречаются среди частотных понятий самых продуктивных парадигм русской поэзии, но распределение их по степени частотности в поэзии Бродского иное. В русской поэзии абсолютным лидером по частоте употребления в образах является «существо». У Бродского «существо» в сопоставлении с «языком» занимает второе место. На третьем месте у Бродского «звук», тогда как для русской поэзии его позиция во втором десятке по рангу. Места понятий «природа» и «ментальное» у нашего автора и в русской поэзии примерно совпадают. А вот предметы «вещного мира» для образной системы Бродского имеют заметно большее значение, чем для общепоэтической ситуации.

В русской поэзии самыми частотными являются именные парадигмы, а в нашем материале на первом месте по частотности оказалась парадигма типа ‘ситуация → ситуация’: ситуация жизненная ↔ ситуация речевая, языковая. При этом половина образов данной парадигмы имеет сложную структуру. Это свидетельствует не только об оригинальности, но и о сложности поэтического мира Бродского.

Можно предположить, что полученный нами фрагмент образной системы поэта отражает основные закономерности всей картины поэтического мира Бродского, в котором вечный и бесконечно многообразный язык, диктующий свои законы всей вселенной, является формой ее существования. Человек оказывается способен перевести язык в звучащую или письменную речь и сам становится формой существования речи.