Политическая психология и психология политики

Психология политики - это направление исследований, достаточно ис-

кусственно сконструированное в отечественном, еще советской эпохи общест-

вознании, также возникшее на стыке политологии и социальной психологии.

Первоначально, под влиянием западной традиции и в силу неразвитости отече-

ственной политической науки, "психология политики" развивалась как сравни-

тельно автономная ветвь социальной психологии. Однако, с течением времени,

постепенно она начала обретать статус особого, достаточно независимого науч-

ного направления - одной из ветвей политико-психологического анализа в

рамках политологи 2.

Как это теперь уже очевидно, таким образом в отечественном обществоз-

нании была предпринята попытка "пойти другим путем" и исследовать близкий

по содержанию круг объектов в рамках так называемой "психологии политики".

Не стоит забывать о том, что само понятие "психология политики" возникло в

качестве откровенного противовеса западной "политической психологии". Под-

разумевалось, что это будет марксистская наука, построенная на соответствую-

щих методологических началах и принципах. В целом, эта попытка не увенча-

лась успехом - "придумывать велосипед" не потребовалось. Тем не менее,

термин "психология политики" все еще имеет некоторое распространение. под-

час внося путаницу в исследовательские работы.

На сегодняшний день психология политики сохраняет во многом марги-

нальный статус, связанный с ее междисциплинарным происхождением. С одной

стороны, продолжается поток прежде всего эмпирических исследований, осуще-

ствляемых в русле "политического уклона" социально-психологической науки.

С другой же стороны, идет поиск не только эмпирико-методиче-ского, но и, по

возможности, теоретико-методологического самоопределения "психологии по-

литики" в системе политологии. Подчеркнем принципиальное различие. Если

западная политическая психология изначально претендует на самостоятельный

научный статус, то психология политики долгие годы камуфлировалась под од-

но из направлений политологии, и не претендовала на такой статус.

Онтологические корни психологии политики, разумеется, были связаны с

западной политической психологией. Они касались, в первую очередь, общего

объекта изучения - психологических аспектов политики, однако с иных методо-

логических позиций. Подчас именно это, наряду с невольным заимствованием

исследовательского инструментария у более развитой западной науки, и вело к

определенной путанице понятий: "политическая психология" и "психология по-

литики" до сих пор иногда не различаются и, подчас, используются как синони-

мы.

Однако дело не в простой перестановке слов, а в различии гносеологиче-

ских истоков этих двух путей изучения одной и той же реальности. В отличие от

достаточно диффузного, эмпирически наполняемого, во многом субъективного

и произвольно сужаемого или расширяемого круга объектов обобщенно трак-

туемой западной "политической психологии", "психология политики" пыталась

исходить из необходимости более четкого и строгого в методологическом от-

ношении конструирования предмета своего изучения. Предмет "психологии по-

литики" понимался как системно-организованная совокупность особого рода

факторов, влияющих на реальные политические институты и процессы со сто-

роны "человеческого фактора" этих институтов и субъекта данных политиче-

ских процессов. Как видим, вся разница была в методологии и базовом основа-

нии: "наша" или "не наша" эта наука. Представляется, что на нынешнем этапе

исторического развития эти споры просто утратили всякий смысл.

"Психология политики" упирала на то, что, в конечном счете, у субъекта

политики нет какой-то особой "политической психики", для изучения которой

была бы необходима специальная дисциплина - "политическая психология".

Такая методология, считали сторонники психологии политики, вольно или не-

вольно, несет на себе традиционные недостатки психологизаторских традиций.

Лишая, во многом, политику самостоятельного статуса, она как бы неявно на-

страивает на некоторую абсолютизацию психологических моментов в ней и, как

показывает история развития поведенческого подхода к пониманию политики в

западной науке, может претендовать на постепенное вытеснение политологии

как науки и ее постепенную подмену "политической психологией".

В отличие от последней, "психология политики" пыталась выделять свой

предмет внутри политологии как целостной и единой науки, изучающей такое

сверхсложное явление, как политическая жизнь общества. Будучи подчиненной

политике как генеральному объекту, и политологии как научной дисциплине

более высокого порядка, "психология политики" не претендовала на абсолюти-

зацию, а напротив, признавала рядоположенность и, как правило, вторичность,

производность психологических факторов по отношению к другим моментам (в

первую очередь, экономическим и социальным), более непосредственно влияю-

щим на политику. Подобный, не только и не столько психологически, сколько

политически центрированный методологический путь и был основой "психоло-

гии политики" и, вместе с тем, водоразделом, гносеологически как бы отде-

ляющим ее от "политической психологии".

"Психология политики" при таком понимании выступала, в первую оче-

редь, в качестве субдисциплины и одновременно, специфического метода ана-

лиза в рамках системно-организованной политологии. Постулировалось, что

строение и составные части такой системной политологии конституируются по-

литикой как мета-проблемой, как бы "организующей" подобную междисципли-

нарную, синтетическую науку путем соединения для решения этой мета-

проблемы тех или иных отдельных, относительно конкретных и более частных

отраслей традиционно существующих научных дисциплин и методов познания.

Такое понимание снимало в марксистской науке острые споры о наличии или

отсутствии права на существование "психологии политики" как отдельной "де-

лянки" на общем поле общественных наук. Напротив, согласно такой логике,

проблемно организованная политология неизбежно включала в себя "психоло-

гию политики" в качестве одного из своих уровней, задачей которого и являлось

изучение, учет и предвидение субъективных, психологических факторов и ме-

ханизмов политического развития.

В целом, политология как единая наука, представляющая собой метаси-

стему познания политики, таким образом могла быть представлена в виде мно-

гоэтажного здания, где каждому этажу соответствовала та или иная конкретная

отрасль знания, находящаяся в положении субдисциплины и изучающая "свои"

факторы и аспекты политики. Соответственно, среди многих этажей этого зда-

ния, наряду с такими признанными субдисциплинами как "социология полити-

ки", "философия политики" и т. п., достаточно правомерным было выделение

"этажа", соответствующего "психологии политики". С "комнатами", соответст-

вующими основным разделам этой отрасли знания. Надо признать, что в ту по-

ру, данная трактовка была достаточно позитивной - она отстаивала, в удобных

для общественной науки того времени терминах, специфику и право на сущест-

вование политико-психологического познания.

Занимая определенное место в рамках политологии, в то же самое время,

"психология политики" являлась одним из ответвлений социально-

психологической науки. Если социальная психология в целом исследует наи-

более общие законы и механизмы поведения людей в обществе, то "психология

политики" пыталась заниматься той частью вопросов социальной психологии,

которая казалась связанной с закономерностями и механизмами сугубо полити-

ческого поведения людей. Если социальная психология выполняла роль "родо-

вой науки", функцией которой являлось обобщенно-теоретическое рассмотре-

ние наиболее общих зависимостей социального поведения, то "психология по-

литики" выступала в качестве более частной, "видовой" ветви родовой науки,

призванной приложить обобщенное знание к конкретно-практической сфере по-

литических процессов и явлений.

"Психология политики" 80-х гг. имела три главных теоретических осно-

вания. Первое основание было связано с политической философией и, в отече-

ственном звучании, восходило к основным положениям марксистской мысли,

относящимся к роли человеческого фактора в политической жизни. В рамках

материалистического понимания истории, политика, взятая не только в форме

объекта или в форме созерцания, а как человеческая чувственная деятельность,

практика, безусловно включает в себя влиятельный субъективный компонент.

Деятельность же, как известно, немыслима без субъекта. Субъектом политики

как особого вида человеческой деятельности являются люди - как отдельные

индивиды, так и разнообразные социально-организованные человеческие общ-

ности, обладающие специфическими социально-психологическими особенно-

стями. Опираясь на, в целом, весьма здравые положения, "психология полити-

ки" не смогла соединить их с давно известным и развиваемым на Западе пове-

денческим подходом. А именно на таком соединении и возникает понимание

политики как деятельности, снимающее все методологические вопросы и кажу-

щиеся противоречия.

Вторым основанием "психологии политики" были социология и соци-

альная психология. Они дали "психологии политики" основные методические

приемы исследования, а также конкретно-научную методологию аналитических

подходов к политико-психологическим и социально-политическим процессам.

Третьим основанием "психологии политики" была сама марксистская

политическая наука, неизбежно базировавшаяся на историческом материализме.

Однако, переживая множественные внутренние кризисы, в 80-е гг. он уже был

далек от претензий на монополизм и служил, в основном, в качестве своеобраз-

ной идеологической "крыши". Помимо определения основных точек приложе-

ния исследовательских сил "психологии политики" тогдашняя отечественная

политология в целом предоставила ей достаточные возможности самоопреде-

ления в рамках комплексного, многомерного изучения политики и нахождения

своего, специфического предмета исследования.

Базовым для "психологии политики" уже тогда являлся деятельностный

подход, хотя присутствовал он как бы в скрытой форме. Несмотря на недоста-

точную разработанность деятельно стного понимания политики в то время, даже

зачатки этого подхода позволяли соединить на основе единого рассмотрения и

политику (как особую деятельность людей), и психологию участвующих в ней

людей. Подобный подход, даже в зачаточной форме, позволял вычленить для

политико-психологического анализа ряд опорных категорий. Это мотивы уча-

стия людей в политике и смысловая структура политической деятельности с

точки зрения ее субъекта. Это также потребности, удовлетворяемые такой дея-

тельностью. Это, безусловно, цели, ценности, нормы и идеалы, благодаря кото-

рым индивид или группа становятся частью некоего политического целого,

идентифицируют себя с ним. Наконец, это человеческие чувства, эмоции и на-

строения, которые выражаются в такой деятельности. Это знания и мнения, ко-

торыми располагает и которые распространяет субъект, а также целый ряд вто-

ричных, производных категорий.

Из всего сказанного понятно, что в конечном счете содержание понятий

"психологии политики" и "политическая психология" никак не противоречит

друг другу. Напротив, они очень во многом достаточно удачно взаимно допол-

няют друг друга. Хотя, безусловно, это не синонимы, а достаточно различаю-

щиеся термины, возникшие в разных методологических традициях. Имея это в

виду, в дальнейшем мы будем использовать единый термин: "политическая

психология". Наша методологическая основа в данном случае понятна: нет от-

дельно "западной" или "восточной" политической лсихологии. Нет политиче-

ской психологии "марксисткой" и "антимарксистской". Есть единая мировая

наука, развитие которой в разных обществах имело ределенные особенности и

акценты. До определенной поры они казались непреодолимыми, однако это

время прошло. Тем более, что у политической психологии и психологии поли-

тики есть скрытая общая методологическая основа. В западной политической

психологии она называется "поведенческий подход". В отечественной "психо-

логии политики" - теория социальной предметной деятельности.